Войти на сайт
График работы:
пн-пт: 10:00-20:00
сб-вс: 10:00-18:00

ЭЦ ТУРБАЗА

Украина, 40001, г. Сумы
ул. Герасима Кондратьева, 6  


Полярная песня. Рассказ о байдарочно-пешем походе по Полярному Уралу в августе-сентябре 2006 года.

Страницы: 1
RSS
Полярная песня. Рассказ о байдарочно-пешем походе по Полярному Уралу в августе-сентябре 2006 года., Автор отчёта: Сергей Родин
 
Автор отчёта: Сергей Родин

Полярная песня. ЧАСТЬ 1

Насколько я себя помню, север всегда был для меня особенной землёй. Ещё в детстве, перечитывая книжки Джека Лондона, я как умел, представлял себе этот далёкий край. Он виделся мне особым, суровым и таким привлекательным! Но я даже не думал о том, что когда-нибудь мне посчастливится прикоснуться к его удивительной душе, вдохнуть его ошеломляющего чистого студёного воздуха, ступить на поверхность его покрытых упругим ковром каменистых равнин.

Впервые случилось это в уже далёком 1982 году. Тогда я ненадолго оказался под Северодвинском на берегу Белого моря. Март-апрель в тех местах – зима без компромиссов. Только под конец моего там пребывания пришла весна. Удивительная, светлая! Северная весна… Вот тогда-то, наверное, дух севера и запал мне в душу по-настоящему...

И вот наступило время: желание созрело, стало нестерпимым. А это значило, что в этот раз наш путь лежал на север. Нас ждал ещё незнакомый, но уже желанный Полярный Урал.

Описания походов, звонки знакомым, «которые были», поиски упоминаний, рассказов, советов, карт, прокладывание маршрута, подготовка снаряжения. Все эти необходимые действия были произведены, и нам уже казалось, что мы готовы, лишь неясность с окончательным составом северной команды портило безоблачный настрой главных игроков предстоящего действа. Ядром были всё те же трое. Кроме меня это был Лёша Муратов, как всегда флегматичный и очень (очень!) нескорый в подготовке своей байдарки, и всегда готовый к своей кончине… И Сергей Тесленко, буйно деятельный, в конце концов превративший свой Таймень в линкор Миссури…
Но байдарок было у нас в наличии две, и было два вакантных места. Сломавшая ногу Марина Киселёва оказалась не готовой к нашему предприятию. И - слава Богу, как выяснилось потом (там, в дебрях каменных рек не раз я с ужасом представлял, как бы она пошла с нами!). Не был готов к этому и другой наш соратник по прошлогодней Карелии – Прохоров Михаил. Мы готовы были идти и втроём на Лёшиной тройке, но вдруг ещё кто возникнет на горизонте, прикинули мы. И огляделись вокруг.

И вот – нас уже четверо. Лёша нашёл походника, жаждущего залезть за полярный круг. И это был его коллега по работе Евгений Браво.

- Что он представляет из себя? – спросил я Лёшу, когда тот сообщил о желании своего приятеля составить нам компанию.
- Ну… такой невысокого роста, спокойный, рассудительный… Студентом он ходил на Южный Буг, у него есть байдарка,.. - ответил мне Лёша.
- Он действительно хочет? Ты ему сказал, что за маршрут, что быстро не получится? – уточнил я и добавил, – человек-то нормальный?
- Ну, в общем да… У него какие-то проблемы с матерью,.. но он хочет. Ты не против? Он вроде ничего, нормальный…

Я не был против, с чего бы.

- Ну тебе-то я верю, верю! Если он действительно хочет понапрягаться, пусть мне позвонит, надо «пугнуть», сам понимаешь. Чтобы потом не было разговоров, мол «ах как тяжело», да «я не знал», пусть настраивается на худшее…

Я даже не представлял себе в ту минуту, как откликнутся нам эти мои слова.

Потом

И Евгений мне позвонил, и я вкратце рассказал ему о предстоящем путешествии, о своих планах и о маршруте, и, главное, о том, что легко (ох как) не будет… Он выслушал всё это спокойно и сказал:

- Ну, я понял. Ничего. Я бывал в походах, знаком с этим… Я хочу идти!

Обсудив некоторые детали, мы расстались довольные друг другом. Похоже было, что Лёша прав, это был спокойный, рассудительный, надёжный человек. Такой как раз подходил нашей команде…

Оставалась ещё одна вакансия. Конечно, мы могли бы уже идти и так, вчетвером. Но хотелось заполнить и её. Тем более, что неизвестно было, как нам удастся справиться с немалым грузом сокращённым составом. Мы поискали вокруг себя, не нашли никого, хотя от Сергея постоянно исходили речи вроде: «Вот у меня есть знакомый. Он охотник, вот я ему скажу, он любит это дело…» И так далее. Знакомые его, естественно, не сном не духом… И мы решили пойти по простому пути, разместив объявления где можно.

Звонки были, но результативных – нет. Один кандидат даже звонил неоднократно, расспрашивал о маршруте, сроках, составе, уточнял, потом думал… И, позвонив на другой день, отказался, сказав с сожалением:

- Я поинтересовался у своих… не потяну. Это получается не водная тройка, а пешая четвёрка! Нет. На меня не рассчитывайте, у меня просто сил не хватит. Пойду с горниками тогда, есть тут вариант,.. это попроще будет…

С Горниками попроще?.. Я заподозрил неладное, но тут же прогнал этакие мысли. Дело было решённое, идём! А что трудно… Так что же, тут уж – «чем хуже, тем лучше».

Подготовка к походу уже была практически завершена. Я уже закупил все продукты, хозяева суден подготовили свои байдарки, снаряжение было собрано, наличие его сверено. И вот только тогда, за три дня до нашего отхода, вдруг, появился последний член нашего предприятия. Мы уже никого не ждали, и мыслями были «там», когда у меня на работе раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.

- Ага, - послышалось там. – Я по поводу объявления.
- Какого? – я не понял о чём идёт речь. О походном уже и не думалось.
- Тут написано, что есть вакантное место в байдарочный поход на Полярный Урал по маршруту…

Это звонил Миша Кувшинов, которому с этой минуты было суждено - влиться в наш коллектив. Но тогда мне это было ещё неведомо.

Я описал ему маршрут, «попугал» его тяжестью, назвал сроки и предложил перезвонить, если всё подойдёт. Миша стразу заглотил наживку, слова «возможно, будет весьма тяжело», как видно и определили его решение. И он перезвонил. Почти сразу.

- Да!! – сказал он. И тогда я предложил ему встретиться.

Уже не было времени решать что-то по телефону. Пора было посмотреть в глаза нашим новым людям. Рассказать о предстоящей экспедиции в деталях и… отдать-таки им часть продуктов, разгрузив хоть немного свой фантастической тяжести рюкзак.
Первым пришёл Евгений. Невысокий, тихий, спокойный. Он скромно уселся на диване и начал задавать вопросы по экипировке, когда зазвонил телефон – это был Михаил. Он приехал со своей супругой, я не знал этого и удивился, открыв дверь в подъезд и увидав парнишку с девушкой. Оба не выдающегося роста. Стройные. Тогда мне даже не подумалось, что эта встреча изменит многое. Эти ли… засомневался я. Оказались - эти. «Надо же… с женой, - подумалось мне, - зачем?..» Они не показались мне по-первости, я почуял какую-то странность... Пропустив их вперёд, я закрыл дверь в подъезд.

И вот передо мной сидели трое незнакомых мне людей и смотрели на меня. «Ну и что ты скажешь нам», – читалось в их глазах. И я сказал, что смог. Показал карты, примерный расклад движения, ещё раз напомнил о длинной пешеходной части, порекомендовал не забыть кое-что из необходимого. Не забыл сказать и неизвестном факторе: уровень воды в реках (я изучил имеющиеся описания) был не предсказуем, и если вода будет малой, то у-у-у…

Неужели я был так некрасноречив, расписывая трудности волока и тяги вверх по течению, показывая их внушительный километраж,- думается мне теперь. Ведь Женя тогда внимательно слушал мои слова, кивал головой, уточнял что-то, и, как казалось, понимал, о чём я веду речь… Или всё-таки нет?

Но, удивительное дело, самым внимательным слушателем оказалась Ирина – жена нашего последненького – Михаила. Именно она задавала уточняющие вопросы, интересовалась мелочами. И было видно, что отпуская своего супруга в дикие места, она хотела быть уверенной в том, что у него «всегда будут сухие шерстяные носки». Сам же Миша сидел и, улыбаясь, кивал головой. Похоже, ему всё нравилось. И, как оказалось в последствии, это было истинно так. Ему пришлось по душе наше предприятие.

Михаил поведал нам занимательную историю о своих похождениях в поисках «а кто меня возьмёт в поход». Желание его посмотреть мир было так велико, что он готов был идти почти куда угодно, лишь бы по срокам уложиться. И он нашёл группу на катамаранах, готовую принять его в свою команду, но… Постепенно, понемногу, она разваливалась, от неё откалывались второстепенные, а затем и ключевые фигуры, пока, за несколько дней до выезда, когда билеты были куплены, а консервы закуплены, группа почила… И вот тогда Михаил решил во что бы то ни стало найти себе попутчиков. Он бросился в сеть и там нашёл (нашёл!) наше объявление. Куда точно шли эти неизвестные ему люди, на чём (и зачем) было неясно, но сроки вроде подходили, и Миша возликовал – вроде то! И сейчас подробности его уже не волновали, ведь он всё-таки шёл куда-то!

Единственный раз его чело омрачилось, это когда выяснилось, что длительность нашей экспедиции превышают установленные ему пределы. Но и тут желание превозмогло обстоятельства. После коротких в полголоса напряжённых переговоров с Ириной и звонка по телефону вопрос был решён. Миша счастливо улыбнулся. Я смотрел на них и тоже улыбался, мне было комфортно и просто. Первое впечатление об этой дружной чете давно улетучилось, и я уже чувствовал расположение к ним. И взялось откуда-то, что дело у нас выгорит.

Наступил день 13 августа.

Что сделано, то сделано, а что нет – значит, не суждено. Пришло время отправляться на вокзал. Рюкзак мой был похож на гору. Вес его был каким-то запредельным, по-моему, раньше я не имел дело с такими. А ведь часть продуктов я отдал Евгению и Мише… А если бы не отдал? Этот вопрос крутился в голове, когда я приноравливался к стоящему на кресле рюкзаку, пытаясь влезть в лямки и встать с ним. А как же будет в полевых условиях? Лишь бы не повредить спину! Лишь бы… Только бы… Я сделал несколько шагов, вроде идти можно… С Богом! Я закрыл дверь, когда теперь я вернусь домой?..

Первая потеря случилась на автобусной остановке. Рюкзак камнем рухнул с моей спины на асфальт, чуть не утащив с собой и меня. Обрыв лямки! Я осмотрел её… Увы, пластиковая пряжка не выдержала моего груза, одна из её перемычек оторвалась. Что же, наверное брак, - подумал я и вновь затянул ремень в её оставшейся проушине. Вот и автобус. Я рванул груз вверх… Трах ! Пряжка разлетелась окончательно… Я ухватил как-то свой груз и, напрягшись, с треском впихнул его в автобус.

Да, нынешние рюкзаки не были рассчитаны на такие веса. Впрочем, думается, и прежние тоже,. Сколько он весил, шестьдесят килограмм? Семьдесят? Ох, не знаю… Я посмотрел на чёрные обвисшие лямки. Вздохнул и связал их простым узлом, больше тут ничего сделать было нельзя.

Я оказался первым в большом зале вокзала. Люди косились на меня, когда я, корчась, стягивал с себя синюю тушу рюкзака. Надо мной висела огромная ребристая желтоватая груша знаменитой люстры, часы показывали, что пора бы подойти и остальным. Первыми появились провожающие – Киселёвы. Радостные, даже счастливые, они издали начали махать руками и кричать что-то приветственное. Немного погодя в зал вошли Кувшиновы, как всегда вдвоём. Миша в майке и с рюкзаком, обвешанным как новогодняя ёлка, и озабоченная Ирина. Я примерил его рюкзак и сказал:

- Ничего, не особенно тяжёлый.

Миша покосился на меня, они переглянулись с супругой. Наверное, моё высказывание шло в разрез с их представлениями о тяжести. Хотя, всё познаётся в сравнении…

Тесленко с длинным колбасообразным синим баулом за спиной возник сразу кричащий что-то и показывающий на часы. Рядом с ним – его чем-то счастливая жена… Да, времени оставалось немного. Где же оставшиеся двое? Лёша был в своём амплуа, он долго подъезжал на трамваях. Мы отслеживали его по телефону, встречали, торопились. Лишь он был невозмутим, двигался спокойно и величаво. Со своим грузом он был похож на корабль пустыни… А Евгений… Он вообще выпал из нашего пространства. Исчез. Телефон его долго не отвечал, мы уже подтащили свои пожитки к вагону, пора было загружаться, оставалось 20 минут, 15… Лёша побежал (медленно и размеренно, как умеет только он) за ним, взяв все билеты… И тоже пропал. Они возникли, когда мы прикидывали, как задержать поезд – билеты-то у них!. Женя шёл обиженный и возбуждённый. Лёша рядом что-то ему говорил. Уж не знаю, что там его держало, разбираться было некогда. Надо было срочно загружаться – проводница уже давно нервничала больше нас.

И вот, последние жаркие объятия, фото на память, трогательные слёзы Марины («а я-то не с вами»), в 14-20 поезд тронулся.

Мы с трудом разместили свои мешки по вагону. С грузом, как обычно, возникли проблемы – талонов на дополнительный вес мы не имели… Наши места были боковыми, Миша тоже присоединился к нам, обменяв своё нижнее в купе место в другом вагоне на боковое верхнее у нас. Мы уселись кучкой и, наконец-то, стали знакомиться. Всех видал только я один. От того, как сложатся наши отношения, во многом зависел исход нашего путешествия.

Пока все были веселы и взаимно предупредительны, подсознательно пытаясь понравиться друг другу.

Любопытные соседи по вагону не давали нам скучать, им не давала покоя загадка нашего груза. Наш постоянный пресс-секретарь Сергей Тесленко взялся удовлетворить их неуёмное любопытство. А я залез на полку и вытащил карты. Остальные тоже взялись за карты, правда, игральные. Поезд двигался к нашей цели, слегка раскачивался, стучал колёсами на стыках. Я смотрел в окно, минута шла за минутой, мимо проплывали деревья, столбы. А в голову лезли мысли… Стоило отдохнуть, как следует выспаться перед предстоящим нам нелёгким испытанием. Хоть тогда мы ещё не могли знать насколько нелёгким.

Станция пересадки Сейда встретила нас резким холодным ветром. Было половина пятого ночи, когда мы, кажется единственные из всего поезда, высадились на потрескавшийся много лет назад бетон перрона. Покосившиеся домики, какие-то разрушенные строения, скрученные кучи металлолома и – шевелящаяся серо-зелёная ширь до горизонта. Такой была Сейда.

Кутаясь в хлопающие под напором ветра капюшоны, мы разбрелись на разведку. И вот, вышедшие «в поля» Миша с Сергеем нашли первую голубику. Сколько её будет потом! Мы всё же нашли себе неожиданное пристанище - зал ожидания, маленькую комнатку в кирпичном домике станции. Не хотелось забираться туда, настолько замусоленной и неприятной выглядела она, но выбор был невелик. Под внимательным взглядом молчаливо курящих аборигенов мы затащили свои пожитки внутрь и устроились на скрипящих сиденьях давно выдернутых из какого-то кинозала. Надо было ждать.

Вокруг сидели странные люди, поглядывали на нас искоса, с угрюмым любопытством. Я тоже оглядел их, - живут же и здесь люди…Многие были под спиртными парами, все с обветренными твёрдыми лицами. Русские, ханты, в одиночку, группами, с такими же детьми. Они сидели вперемешку. И - смотрели на нас, мы на них. Хоть никто нас не цеплял, спасибо и за это. Картину оживили лишь неожиданные пирожки, ворвавшиеся в наше временное прибежище вместе с живой румяной торговкой…

В половине одиннадцатого, когда к станции подкатились основательно потёртые вагона поезда Воркута-Лабытнанги, мы уже стояли под дождём на обшарпанном перроне. И вновь какие-то неведомые силы попытались отвести нас от задуманного. Проблема с багажом тут чуть не оказалась неразрешимой. Проводница стояла насмерть, не пуская нас с «такими большими» байдарками в свой вагон, представляя его, очевидно, вагоном для ВИП-персон…

И мы с Сергеем бегали вдоль поезда с нашими баулами. Сначала к багажному вагону, потом, получив невежливый отказ тамошнего «начальничка», обратно к вагону. Поезд уже должен был трогаться, когда суровая проводница, процедив «ну уж ладно», пустила нас в вагон за определённую мзду. А потом, уже в вагоне, когда мы с трудом растолкали свои мешки, вытянула дополнительную сумму из оказавшегося самым нестойким Сергея…

Нет, вагон оказался вовсе не люксовым, он был весьма похож на его обитателей. Северяне, стремящиеся в Лабытнанги, были по преимуществу уже пьяны, или находились в процессе. И процесс этот закончился, как тут очевидно водится, дракой, пьяными рыданиями, разборками с лютующей проводницей и прочими сопутствующими элементами местных железнодорожных поездок.

Мы не вмешивались ни во что, сидели и смотрели в окно. Там катилась голая сероватая тундра с горными выходами на месте пересечения Уральского хребта. И вдруг – вот! Невзрачный столбик «Европа-Азия»… Мы перевалили в другую часть света. Еле-еле мы успели ухватить его видеокамерой.

За окном мы впервые усмотрели и Собь. Километров за двадцать до нашей станции. Но… река была такой ужасно мелкой… Как же тут плыть? Мы переглядывались и страшные опасения вползали в наши неуверенные души. Слава Богу, Собь очень быстро набирала силы. И к нашей станции она уже была настоящей.

1 день

На станции Собь мы высадились только вечером. По местному времени было 19:00. Мы быстро повыбрасывали тюки на каменистую насыпь, и едва успели выскочить сами, как поезд тронулся. Мы молча проводили его глазами. Последняя ниточка, связывающая нас с большой землёй, была оборвана.

До реки было метров двести, и мы живо, меж станционного мусора и строений, дотащили к ней мешки, спустили с крутого берега. Сфотографировавшись у груза «для протокола», принялись за сборку байдарок. Надо было поспешать, темнота была уже совсем недалека.

Обитатели этой затерявшейся среди северных равнин станции начали концентрироваться вблизи наших стапелей. Вскоре начались вопросы, кто мы, откуда, куда… Советы, шутки… Отвечал в основном наш пресс-секретарь.
Сборка байдарок, как всегда, внесла вводные. Собирали их не с первого раза, постоянно путая местами стрингеры, шпангоуты… И в конце концов, при натягивании шкуры на каркас тройки был переломан опорный шпангоут…

- Всё, приехали! – произнёс Миша и обвёл нас растерянным взглядом. Блуждающая улыбка на его лице была красноречива – мол, пора свёртывать манатки, куда теперь!

Но сколько их было, переломов байдарочных костей! Ну, пусть теперь одним больше… Мы бросились на поиски подходящего штыря, проволоки. А кое-чем помогли нам и глазеющие аборигены. Вставили, закрутили, подтянули… Пойдёт!

Часы шли один, за другим, что-то ломалось, что-то рвалось, и вот – наконец сладилось! Темнело на глазах, и не мудрено, ведь по местному времени было уже 10 вечера. Быстро, быстро, мы закидали вещи в собранные суда и отчалили. Вслед нам неслись пожелания удачи, а мы делали первые гребки. Теперь – только вперёд!
Распределились так. На тройке под командой её неустрашимого хозяина я и Миша, на двойке капитана Тесленко – Евгений.

Вода была уже чёрной, светлое небо пока ещё освещало берега Соби, но надо было спешить. Нам требовалось отойти от посёлка насколько получится подалее и найти место для стоянки, нашей первой стоянки на Соби.

И мы не тормозили, гребли, гребли, уходили от людей. Каменистые берега скользили мимо нас, уходя к темноту за кормой. А по правую руку на фоне ещё светлеющего неба вставал величественный горный контур. Я махал веслом и любовался его мощью. Я вспомнил его имя, это был массив Рай-Из. Холодало…
Перекаты начались сразу же, не Бог весть какие, но маневрировать было надо. И вот, разогнавшаяся двойка вильнула и подрезала нам нос, едва не протаранив борт.
- Куда гребёшь! Надо вправо! – неслось из судна. В ответ слышалось неразборчиво нечто недовольное. «Бу-бу-бу-бу…» Что-то происходило там у них. Тесленко в своём амплуа? Впрочем, скоро мы нашли подходящее место, причалили к правому берегу и на время забыли о «байдарочных разборках».

Большой каменистый пляж был пуст и темен. Комары здесь были, но хорошо, что были и дрова.

Мы втроём разгрузили байдарку и осматривали место, когда к нам присоединились навьюченные рюкзаками Сергей с Евгением.

- Женя! – начал первый. – Ты меня извини, я не по злобе, но лучше сразу определиться, чтобы нам потом не разругаться.

Евгений опустил рюкзак и молча смотрел на Сергея.

- У нас не получится с тобой… что-то не получается! – продолжил тот. И обратился уже к нам. – Давайте обменяемся людьми, может Женя к вам пойдёт, а ко мне, может, Сергей?..
- А зачем? –спросил Лёша и посмотрел с подозрением.
- Да у нас с Женей не получается, мы всё время ругаемся… Женя, ты не против пересесть? – он опять обратился к Евгению.
- Да как хотите, мне всё равно, - ответил тот и отвернулся.
- Пусть Сергей ко мне перейдёт, он всё равно гребёт мало, на прибор смотрит, карты сверяет…
- Нет! – возмутился Лёша. – Ты не знаешь, если надо он…
Дальше Лёша красочно описал мою необходимость на борту его судна.
- А ты как? – повернулся ко мне капитан двойки. – Пойдём ко мне!
- Ну уж, ребята, это вы сами решайте, вы хозяева, вам и карты в руки, с Лёшей говори, - ответил я и добавил. – Мне разницы большой нет.
- Нет! – возмутился Лёша. – Нет, пусть Миша идёт!
Миша с улыбкой посматривал на спорщиков.
- Как скажите, - только и сказал он.

Так и свершился обмен телами. Сергей не выдержал и часа общения с Евгением, но нас тогда это не насторожило, все мы пребывали под впечатлением первого немного сумбурного дня. Теперь же нам с Лёшей предстояло находиться в одной связке с Евгением долгих двадцать дней. И нам ещё только предстояло испытать, что это такое…

Сергей вынул, загадочно улыбаясь, из своего рюкзака плеер, включил его. Так, под звуки бардовских песен, мы принялись за обустройство стоянки. Батареек хватило на эту стоянку, но уже на следующей Миша попросил хозяина выключить эти вытягивающие душу звуки…

Потом был наш первый костёр, долгие и нудные поиски Лёшей своей ложки, потом – кружки… Потом была первая трапеза, уже в полной темноте, под Лёшины стоны: «Оставьте сало! Не надо есть его сейчас. Это стратегический продукт! Потом будет хуже, а сала уже не будет! Не надо, не ешьте, не ешьте, не ешьте…» И мы слушали его, и ели, ели сало с превеликим удовольствием. Впрочем, как и он сам… Сала у нас было много, два больших куска. Оно было душистым, перчёным, мягким, но плотным, я резал его толстыми ломтями, мы клали их на куски чёрного хлеба, с наслаждением откусывали. Да с чесночком, с дымком из костра...

А в конце ужина Тесленко изъял из глубин своего баула некую жидкость. По его словам это был элитный напиток - медицинский спирт с бальзамом. И мои соратники радостно подставляли кружки, пили сию коричневую жидкость, славословили её и веселели на глазах… И, как всегда, больше других повело Лёшу с Сергеем… Появился блеск в глазах, начались специфические разговоры, прения…

Тем временем вечер потерял свою камерность. Первые же капли дождя вполне отчётливо возвестили об этом. Постепенно дождь разошёлся. Затем откуда-то появился неприятный резкий ветер… Он споро завершил наши посиделки. Ветер не успокоился и когда мы в одиннадцать вечера залезли в палатку. Он рвал её полы, пытался выдернуть колышки, завалить палатку на сторону… А мы уже спали, закутавшиеся в мешки, ещё полные сил и сладких ожиданий.

А дождь хозяйничал всю ночь, и не раз, просыпаясь среди ночи, я слышал его отчётливую барабанную дробь. Под которую так спалось…

2 день

Утро было неприветливым. Было 8 утра по местному времени, когда мы, поеживаясь от холодного ветра, вылезли из палатки. Солнца видно не было. Над вершинами мрачного массива Рай-Иза ходили чёрные тучи, обещая нам весёлый денёк. И дождь. Он с утра взялся сопровождать нас. То принимался, мелкий, плотный, неприятный, то отпускал на время. Порывы резкого, неприятного ветра дополняли эту унылую картину. Солнечные лучи временами прорывали мрачное небо и шарили прожекторами, кусками вырывая то вершину горы, то зелень речного берега. Было промозгло, и - как-то противно. Я посмотрел в сторону посёлка, откуда вчера мы начали свой путь. Там, обнимая оба берега, висела радуга. Большая, отчётливая. Она разукрасила этот серый мир, сразу стало немножко веселей. Не всё так уж плохо – подумалось вдруг.

Я огляделся: все занимались утренними делами. А Лёша опять искал свою ложку…
Пока на костре варился наш незатейливый завтрак, я вытащил фотоаппарат. Пора было приниматься за свою работу. Я настроил технику, походил по берегу, прицелился, нажал на спуск, ещё… Евгений, оторвавшись от своих пожиток, внимательно следил за моими передвижениями. И что-то ему, видно не понравилось.

- Сергей, вот здесь сними! – послышалось с его стороны. Я удивлённо оглянулся, а он добавил. – Отсюда лучше вид.

Я ничего не ответил, продолжая снимать.

- Сними здесь, - настаивал он.
- Женя! – пришлось ответить мне. – Можно мне самому?
- Я просто советую тебе как лучше, я же вижу! – не унимался тот.
- Так снимай сам, вон у тебя есть фотоаппарат, - я кивнул на его «мыльницу».
- Так твоим же лучше. Вот это надо снять. Вон оттуда…

Я посмотрел на него даже с интересом. Любопытно и… странновато как-то. Так настойчиво мне ещё никто не советовал как мне надо «правильно снимать». Что же за человек ты такой интересный, Женя? Но ничего не сказал ему, а, подхватив сумку, пошёл вдоль длинного пляжа.

Сергей осматривал свою байдарку, что-то подкручивал на ней. Миша колдовал вокруг костра, на голове его белела бандана, он поминутно протирал глаза, дым был едким и густым. Лёша, тем временем, искал свою ложку…

Завтрак кашей с тушёнкой был сытным и спорым. А вот сборы затянулись.
Люди двигались медленно, едва шевелились, будто раскручивался фильм на пониженной скорости. И уже когда мы все уже стояли у собранных байдарок, не реагирующий на наши призывы Лёша с носками в руках всё ходил неторопливо по бивуаку, всё искал, искал что-то… Ложку?

Почти в половине первого по местному времени мы, наконец, вышли.
Собь - река довольно широкая, быстрая. Перекаты на ней следовали один за другим, не позволяя расслабляться. Лёша был в своём репертуаре. Его конвульсивные действия при виде любого барашка на поверхности воды были неожиданны и непредсказуемы. Порой он внезапно бросался выгребать одним веслом, да так сильно, что байдарку разворачивало почти боком к препятствию, кстати, часто фантомному. Что же ожидало нас дальше, там, где ждали настоящие препятствия – думалось мне. И невдомёк тогда было, что опасаться-то следовало совсем другого.

Постепенно погода налаживалась. Солнце прорвало серую небесную пелену и осветило плоскую вершину Рай-Иза. И на его грузном коричневом теле тут же блеснули белые заплатки снежников. Мы двигались вдоль его массива, любуясь мрачноватыми неровными склонами этой рыжей скалистой стены. В голову пришло, что было бы занятно побывать на его обширном плато. Когда-нибудь… может быть…
Вода весело струилась под днищем лодки. Я пригляделся к ней. Она была прозрачной, вся её толща искрилась солнечными блёстками. Вода была зелёной… Но не с той густой насыщенной зеленью, которой полны застойные болотистые пруды, она была наполнена лёгким изумрудным светом, кристальным, чистым и весёлым. Вода здесь была удивительной. Я попробовал её на вкус. Да, эта была ледниковая вода. Она стекала между пальцев рук, освежая холодила их… Я умылся этой живой влагой… Как, оказывается, немного было мне надо для счастья! По крайней мере тут и сейчас…

Вдоль Соби всё ещё длилась железнодорожная ветка, то и дело выскакивая в поле нашей видимости. Изредка, но встречались и рыбаки. Вполне современные. Один из них, таясь, даже снимал нас на видео: мы так экзотично выглядели? И думалось, скорее бы уйти в глушь, подальше от человеческого духа. До этого события у нас оставалось не много времени…

Река порой разбивалась на протоки, и часто – на струи по широким каменистым разливам-шиверам. Угадать тут куда править было крайне трудно. Не раз мы в таких местах драли шкуру байдарки. Кончилось предсказуемым результатом - вскоре тройка начала протекать, и Лёша, выудив свой дежурный носок, принялся отжимать воду.

На этих вполне ещё безобидных шиверах и начались первые разногласия. Капитана нашей тройки и его первого матроса - Евгения. Тут, на этих стремительных водах Соби, выяснилось, что Евгений не способен на подчинение капитану (этому?). И любое действие Лёши, направленное на управление байдаркой, встречало его решительное противодействие. Обычно словами. Но иногда Евгений пытался силой направить байдарку в сторону, противоположную курсу, заданному Лёшей. Было странно смотреть на их постоянную пикировку. И на эмоции, неуклонно возраставшие с каждым перекатом.

- Ну куда, куда ты правишь! – слышался спереди возмущённый голос Евгения.
- На свободную воду, - отвечал Лёша.
- Ну зачем, зачем!
- А тебе куда надо – в камни?
- Ну зачем же мы сюда пошли тогда! Шёл бы на Керженец, и плавал там по спокойной воде! Надо идти в струю, там хоть есть камни, поманеврируем! Надо же, чтобы было интересно!
- Я не хочу латать байдарку, - отвечал Лёша.
- Ну давай, давай, иди куда хочешь… И чего он сюда пошёл, сидел бы дома… Или пошёл бы поплавал по гребному каналу! Ну что за человек,.. - бурчал Женя. Он комментировал действия Лёши непрерывно, лишь изредка замолкая, для того, чтобы отгрести от очередного препятствия.
- Вот опять… Ну куда ты, куда! Нет… Он совершенно не умеет править… Вот опять!

Ну и капитан, ему нельзя давать рулить… Куда он гребёт! Надо же вправо! Ну кто так делает… Глухой он что ли? Ну давай, давай, иди в обход, давай… Скажи ему! – это Евгений обращался уже ко мне. Но я не ввязывался в их интимный разговор, лишь иногда, когда страсти особенно накалялись, пытался хоть немного сбить их пламя. Пока мне это удавалось.

Похоже, я начал понимать Сергея…

В Лёшу тоже вселился бес. Бес противоречия. И на очередных каменных мелководьях, когда мы были вынуждены вновь и вновь проводить байдарку, он вышагивал рядом с ней уже тогда, когда вода поднималась до бёдер, не садился в лодку, как мы его не уговаривали. Он молчал и – шёл. Шёл, шёл!

Так мы и подвигались, долго, вдоль Рай-Из. Любуясь его прекрасными видами. Услаждаясь тонкой беседой.

Так или иначе, но дело шло, мы двигались быстро, течение нам помогало. Так мы дошли до Харпа, единственного посёлка на нашем пути. Посёлок вырос перед нами на левом берегу. Неожиданно большой, с осыпанными антеннами каменными пятиэтажками, асфальтом, обширной промзоной. И другой зоной, обтянутой колючей проволокой на высоких бетонных столбах. Это был режимный посёлок. Погода, прочувствовав сие особенное место, затянула небо чёрными тучами и не преминула пролиться дождём.

Но не это нам было интересно в Харпе. Именно здесь находился единственный на Соби порог – Инна. Судя по имевшимся у нас описаниям, он был серьёзным препятствием, имеющим 3 категорию. Увы, описания пишут слабые люди, пытающиеся приподнять значение пройденных ими препятствий… Такой вывод я сделал, осмотрев порог.

А ведь мы подошли к его форсированию серьёзно. Высадились заранее на крутом правом берегу, прошли вдоль его ступеней, внимательно сверяясь с описанием, просмотрели сложности. Только сложностей там не водилось... Порог был простым как карандаш. Хоть и находился он на повороте реки и был усеян большими камнями. Камни были совсем не часты. Струя была выражена. Поток был не очень значительным.

Подумав, мы решили, что разгружать байдарки не имеет смысла. И прошли порог не напрягаясь, даже не получив удовольствия. По очереди, снимая с берега на фото и видео. Затем, сразу, - вторую ступень, и немного погодя, без просмотра, – третью, которая наступила для нас нежданно, под не обозначенным на карте мостом. Эта – третья - ступень была поживее, там уже были солидные стоячие волны, и нам пришлось поманеврировать, чтобы обогнуть большие камни в струе. Да и вошли мы туда экспромтом, уже не ожидая препятствий, будучи уверенными, что порог пройден. За порогом, сразу же, последовали хорошие перекаты, тоже с большими волнами. Всё это немного взбодрило нас – ведь первое небольшое приключение состоялось.

Ненадолго собравшись двумя экипажами, мы присвоили Инне в лучшем случае категорию 2 «а». Всё равно было приятно, что день не прошёл даром.
В Харпе произошла и ещё одна приятная вещь. Здесь, в этом заполярном культурном центре была-таки сотовая связь. Первая и, как оказалось, последняя на нашем пути. И все мы воспользовались этой прощальной возможностью связаться с нашими родными перед тем, как окончательно исчезнуть из мира на три недели…

Начались плёсы, воды стало больше. Собь быстро набирала силы. Вновь распогодилось. Мы упорно гребли, старались использовать обстоятельства и пройти как можно больше. Наша байдарка начала усиленно протекать, я черпал воду лёшиной кружкой, но воды в лодке не убавлялось, видно продрали-таки дно на шиверах…

Берега реки были заросшие, стоянок же почти не просматривалось. Однажды, правда, мы прошли мимо приличной, но она была занята: там уже лежали кверху килями белые тела байдарок наших неизвестных коллег.

Лёша с Евгением продолжали свой неспешный разговор, обсуждая действия друг друга, и мне уже казалось, что это не кончится никогда. Надо было вставать на ночлег. Уже смеркалось, когда я усмотрел подходящее место. И мы встали, несмотря на недовольство Лёши «не тем» местом.

А прошли мы 52 километра, это было совсем неплохо. Задел был сделан.
Разгрузились. Лёша с Сергеем отправились за дровами. Евгений уже развёл огонёк и протягивал к нему ладони. Было видно, что он замёрз. Немудрено, он, единственный, начерпал воды в свои сапоги. А холодало заметно.

Вещи были сложены в большую груду. Я взглянул на них, там что-то копошилось. Тёмное и бесформенное. Я пригляделся – это был Миша, он прыгал на одной ноге, пытался переодеться.

Суп был бесподобен, как и любая еда отныне. Но одно событие омрачило наш праздник вкуса. Пропало сало…

Сала у нас было много. Я взял сюда большой килограммовый кусок, прихватил кусок поменьше и Сергей. Исчезли оба! Ещё вчера мы с удовольствием наворачивали его под недовольное ворчание Лёши, и вот – его нигде не было. Мы все по-очереди перевернули пожитки. Осмотрели свои рюкзаки – может кто по ошибке себе засунул… Нет! Оставалось только развести руками. Тема для самых экзотических предположений у нас теперь была!

Сало мы заменили горчицей, намазывали её на хлеб жирным слоем, откусывали, заедали горячей ароматной похлёбкой… Вкусно! Разговоры стихли, только было слышно, как в наших ртах перемалывается еда. Лишь Лёша, видно что-то вспомнив, однажды сказал невпопад:

- Его кто-то съел…

Никто не ответил, мы были заняты. Мы ели.

А потом был сладкий чай и – песни. Кроме нас с Лёшей, остальные компаньоны оказались большими любителями бардовской песни. Эти-то песни и затянули они, торопясь и перебивая друг друга,.. после принятия очередной дозы бальзама «от Тесленко». А Лёша смотрел на них горящим взором, мотал головой и ухмылялся, будто знал что-то такое-этакое, что было неведомо остальным. Холодало, но никому уже не было зябко, и даже Женя оживился. Он сидел перед костром, раскачиваясь, подвигая поближе вывернутые дымящиеся сапоги, и напевал «а люди идут по свету»…

Спать улеглись пораньше. Завтра нас ожидал особый день – день встречи с Хара-Маталоу. А Евгений долго ещё сидел у костра один, и забрался в палатку, когда Лёша с Сергеем уже посапывали, раскинувшись как на перине.

3 день

Эх, как хорошо было утром! Солнце ярко светило с синего небосклона, когда в восемь утра мы выбрались из своего логова. Было холодно, и мы, прекрасно выспавшиеся (кроме по-утренне печального Лёши), не раскачиваясь, бодро принялись за обычные дела начала рабочего дня.

Собь у нашей стоянки была мелкой, вода шумно струилась между камней. Я сунул руку с зубной щёткой в холодную воду, у руки тут же образовался пенистый бурун. Спустя несколько секунд кисть заломило от холода. Хорошо…

- Эх! Пора искупаться! – крикнул я своим сотоварищам и принялся раздеваться.

Воды тут было по бёдра. Маловато… Но ничего! Я плашмя упал в воду. В реке тотчас вырос ещё один бурун. С холодом в меня рванулась сила. Я чувствовал её, плескаясь на мелководье. И наслаждался…

- Когда ещё искупаешься за полярным кругом! – сказал, подойдя к палатке и вытираясь.

На меня внимательно посмотрел Женя:

- Тут плохо купаться, - сказал он. – Мелко. Никакого удовольствия не получишь.
- А мне хорошо! Я получил! – ответил я.
- Нет, купаться надо на глубине. А это не купание. Какой толк тут барахтаться!

Это не серьёзно. Вот мы на Южном Буге… И если бы найти глубокое место, то я бы…
Он ещё говорил что-то, но я уже удалился на расстояние тишины. Пора было собирать вещи.

Завтрак был обычным. Обычно вкусным. Гречка с тушёнкой, что могло быть прелестнее на этом каменистом берегу! Да с хреном, с чесночком-то…
А дно у тройки всё-таки оказалось продранным. И немудрено – новая шкура, что Лёша приобрёл для своей байдарки, была проклеена по каркасу чужой лодки. И рёбра байдарки были совершенно не защищены. Лёша заранее знал об этом, советовали ему и не раз – проклей, особенно усердствовал Сергей. Но нет, наш Лёша не нуждался в чужих советах, он лучше будет клеить и клеить дыры на месте. Вот он их и клеил теперь. Флегматично и медленно двигаясь вокруг синей туши своей израненной лодки. Что за мысли ходили в его голове, когда он взирал на плод своих поступков?..

Дыр было много, не меньше десятка, но что такое десять штук для Лёши – ерунда! Гораздо важнее было, что он выдержал характер и не поддался там, дома, нашему насилию. Ну а мы собирались и… ждали. Опять ждали. Под негромкие хлёсткие комментарии Жени…

Но к нашему счастью всё имеет конец, закончился и ремонтный процесс байдарки. Мы вышли в путь в начале двенадцатого. Поздновато. Хотя…

Экипаж Тесленко давно уже поджидал нас, упаковавшись в свою двойку, а мы долго ещё ждали Лёшу, выполнявшего свой всегдашний ритуал под названием поиск своей ложки...

Но перед выходом мы успели сделать ещё одну важную вещь – снялись у байдарок для истории - все вместе. Ещё в полных силах и в полном здравии!
Солнце не покидало нас, небольшие облака разукрашивали бледно-голубое небо. Прохлада не уходила, но это было и к лучшему. Будет легче грести.

Собь становилась всё шире, мелей-шивер и перекатов всё меньше. Процесс гребли становился занятием нудноватым. Только небольшой порожек у впадения ручья или речки под смешным названием Ханмей, немного оживил наш сплав.

Давно уже ушли за корму скалы Рай-Иза, и более ничего похожего не встречалось на нашем пути. Временами, когда расступалась зелёная масса береговых деревьев, в прогале виднелись голубоватые горные вершины, но - лишь призраками на горизонте. Куда-то туда, к ним, и лежал наш путь.

Камни то и дело встречались на нашем пути. И тогда, стоило за десятки метров проявиться пенному барашку, слышался Лёшин крик:

- Камень! Камень!

За которым следовали его судорожные гребки в сторону. Так мы – лихо - и уворачивались от препятствий.

- Ну куда ты, куда! – кричал Евгений. – Ну скажи ему, что он делает! Ему вообще нельзя давать вёсла, тем более рулить!

И Женя принимался выгребать в другую сторону. Движения лодки становились хаотичными. Я бросал весло: не было никакого смысла превносить в эту диковатую траекторию ещё и свой вектор.

А Евгений упорствовал, покрикивал, замолкал, принимался бурчать. Лёша же молчал и продолжал своё нелёгкое и неблагодарное дело – он спасал нас от «камней».

- Да если бы не я, мы по камням бы только и бились! Этого ты хочешь! – обращался он к своему оппоненту.
- Да пойми же ты, - неслось в ответ, - надо проходить по касательной. И вообще так не гребут!
- Как так?
- Да вы держите вёсла неправильно! Как лопату! Надо лопасти ставить накрест, вы не умеете грести! – Женя взглянул на нас, слегка обернувшись, и принялся учить уму-разуму.
- Вы так не сможете грести. Это не эффективно, не правильно. Кто вас так научил грести! Как бабы гребёте… Если будет ветер, вы не выгребете, поймите же вы! Надо делать как я…

И подумалось мне, что хорошо есть у нас теперь в команде человек, который знает, как надо делать, и ещё подумалось, что удивительно, как же нам удалось раз за разом преодолевать неслабые ветра с таким положением лопастей, наверное, просто повезло... Не знаю, что подумал Лёша, но вслух он произнёс что-то обидное для учителя. И прения продолжились…

Я сидел в центре байдарки, все слова неслись через меня, и было странно наблюдать за ними, такими увлечёнными своим вечным спором. Да, я прекрасно знал, насколько тяжело ужиться с Лёшей в байдарке, что он вытворяет, стремясь ей управлять, знал, что он обязательно поругается с любым, севшим в его лодку. Всё это было именно так, но… Сейчас мне уже что-то мешало определённо принять сторону одного из спорщиков. В словах Евгения, даже верных по сути, чувствовалось нечто этакое… излишне настойчивое, безапелляционное, даже надрывное, никак не позволявшее присоединиться к нему.

У меня в голове вертелся вопрос, что же будет потом, если эти коллеги по работе уже сейчас, на ровном месте, так реагируют друг на друга… Мои опасения были не лишены основания, как, к сожалению, выяснилось впоследствии!

Я не принимал активного участия в дискуссиях своих напарников. А любовался северной тайгой. Берега Соби были покрыты ей, отодвинутой от воды полосами каменных пляжей. Горы, виднеющиеся за таёжной полосой стали проступать явственнее. Это был Уральский хребет. Древний, седой, притягивающий взгляд. Его приземистый абрис манил, обещал приключения. Он повидал так много за свою почти бесконечную жизнь, что мог теперь позволить себе быть таким – бесстрастным, молчаливым. У меня же, стоило подумать о событиях, свидетелем которых был он, мурашки бежали по спине. Как мала человеческая жизнь, как мало успевает увидеть человек в её течение. Но как много может он представить… И я - представлял.

Мы сделали остановки на каменистой отмели. Надо было размяться. Река здесь делала крутую дугу, отсюда открывался широкий вид на горы хребта. Как красиво, как покойно было тут. Стремительные изумрудные струи сливались тут в глубокий тёмный поток. Солнечные отблески искрили на его поверхности. Камни пляжа были ровными. Их влажные бока отливали пастельным разноцветьем. Они слегка, с лёгким скрипом, продавливались под ногами, будто смеялись…

Мои товарищи сгрудились у речного отбива, стояли, весело беседовали о чём-то, Тесленко всё показывал рукой в сторону гор, до меня доносился его восторженный голос. Тут нужно было снимать, и я вытащил из чехла сумку с фотоаппаратом. Мне было хорошо.

Сергей всё кричал что-то, махая мне рукой, я прислушался.

- Сними нас, сними! – кричал он. Да это само собой разумелось, здесь надо было сфотографироваться на память. Сумка – очень неустойчивая конструкция для моего тяжёлого Кэнона, но штатива, увы, не было (если бы я ещё и его потащил с собой…).

Мы гребли дальше, снимая друг друга видеокамерой. Река позволяла нам расслабиться. Штатным видеооператором у нас был Михаил. Я сразу, ещё на вокзале, вручил ему занятую на поход камеру. И теперь при возможности он расчехлял её, снимал, наговаривал там что-то. Старался ухватить интересное. Потом, конечно, увидим, что получилось, но пока выглядело всё достойно. Я тоже иногда брал видео в руки, не мог отказать себе в удовольствии. И раз за разом, поглядывая на сумку, набитую фотооборудованием, жалел, что невозможно делать всё одновременно… Мне всё казалось, что тут надо снять не так, здесь с другого ракурса, там – помедленнее… Нельзя объять необъятного – говорил я себе и вытаскивал фотоаппарат. Потом смонтирую как надо «и будет нам счастье».

Рыбаки стали чаще возникать по берегам Соби. Мы интересовались уловом, пытались узнать, что клюёт, много ли. Они почему-то таились, уходили от ответа: «Да так... не очень-то… как-то…:» И отводили глаза. Видать рыба-то была, была. У нас, увы, время на рыбалку не было, мы покрывали километры.

Три раза в этот день мы видали на берегах реки своих коллег – туристов. Две группы были на катамаранах, одна – байдарочники. Но только раз лицезрели мы самих путешественников. Они вышли на берег у своего оранжевого ката. Это были солидные люди лет под шестьдесят, заросшие бородами по глаза. Мы медленно продрейфовали мимо них, перемолвились «куда-откуда». Были они из Удмуртии, из города Глазова. Давно рыбачат тут, ходили на Хара-Маталоу, потом спустились обратно. На вопрос «как там с водой» они пожали плечами, как-то без большого энтузиазма. Так нет что ли? Сомнения, сомнения… Хотя теперь уже это не имело значения, наше уральское рандеву было назначено, и мы шли на встречу.

Я отслеживал притоки, сверялся с картой, посматривал на свою Гармину, хотя толку от навигатора было не много, мне так и не удалось закачать в него приличную карту, и он теперь выполнял функцию регистрации нашего пути. Скоро, скоро должна была появиться Хара-Маталоу. Мы вглядывались в берега, ждали. И – пропустили устье! Сходу пролетев мимо километра на два вниз по Соби!

Карта врала. Точнее, не соответствовала действительности именно сейчас. В малую воду. А что вода тут малая стало со всей отчётливостью понятно, когда выяснилось, что первый из трёх рукавов устья Хара-Маталоу попросту пересох, что и изменило начертанную на карте картину.

Вот так случилось, что буксировку лодок мы начали ещё на Соби. И, как специально подстроено, - перекат с сильнейшим течением. Пришлось напрячься, чтобы подтянуть байдарки к Хара-Маталоу. Пытались и выгрести против струи – куда там! Мы упирались, гребли против пенистого потока, что было сил, но байдарку просто водило вправо – влево, ещё бы чуть, и её развернуло бы поперёк потока, и тогда… Но вперёд она не продвинулась ни на сантиметр.

В Устье Хара-Маталоу мы вошли уже по берегу, приработавшись к длинным буксирам, зацепленным к носу и корме наших суден. Я заснял сей торжественный момент на всю имеющуюся технику. Бурлаки в кадре были энергичны и веселы, говорили цветисто, но беспокойство чувствовалось во всём. Взгляды были слишком веселы, речи слишком бодры… То один, то другой из нас бросал тоскливые взгляды на Собь за своей спиной, какой спокойной и безмятежной казалось она теперь. Мы догадывались, чувствовали, что нас ждал нелёгкий путь. Давайте скорее, скорее, туда – требовало что-то внутри меня...

Мы впряглись в верёвки и двинулись.
И вновь не обошлось по-простому. Евгений принялся обучать Лёшу как надо держать лямку, как идти, как тянуть…

- Ну кто так делает, куда ты отпускаешь верёвку! – говорил он. – Надо в натяг… Шагай ровнее, не рви!
Лёша почему-то сопротивлялся науке.
- Ну как ему ещё втолковать, - бурчал учитель. – Он же упрямый как… Он специально так делает, или ничего не умеет что ли…

Я не стал принимать участие в разгоравшейся дискуссии. Просто ушёл вперёд – трое на лодку, это был перебор, к тому же кому-то нужно было разведать путь. Устье Хара-Маталоу состояло из сплошных разбоев - рукавов и проток, временами переплетавшихся, постоянно петлявших. Нужно было ещё найти лучшую дорогу.
И всё равно не раз нам пришлось садиться в лодку, переплывать, выгребая изо всех сил наперекор потоку, непроходимые по берегу места, какие-то проливчики, озёрные расширения с глухими зарослями по берегу, затем мы вновь высаживались, тянули по другому берегу, лезли в лодку вновь…

Глубины здесь прыгали, вот только что мы шли по колено, и вот – уже глубина метра в два, тут уж не зевай, иначе рухнешь в яму. Да и камни тут были разнокалиберны и порой довольно остры. Приходилось непросто. Началась настоящая работа - мы думали так. Но тогда мы ещё не знали, что это было лишь несложным вступлением, преддверие такой работы.

Нескоро, совсем нескоро, но мы достигли вершины дельты Хара-Маталоу. Солнце уже садилось, когда мы вышли к последней каменистой мели, за которой искрился уже полноводный речной поток. Бурлаки протащили тяжёлые туши байдарок через пенистое мелководье и, как по команде, взглянули на меня.

- Давайте, пройдём чуть выше, и – встаём! – ответил я на немой вопрос.
- Да, пора! – радостно воскликнул Сергей. Все весело закивали головой.

Было уже девять вечера, когда, наконец, мы встали. У шумного переката.
Я принялся, не мешкая, ставить палатку, Евгений – разводить огонь. Он каждый раз первым брался за костёр: замерзал за день в ледяной воде. Едва разделавшись с вещами в байдарке, он задавал один вопрос: «Сергей, а где будет костёр?», и, выслушав ответ, немедля принимался собирать веточки, прутики вокруг, чиркал зажигалкой, и протягивал к первому слабому огоньку озябшие руки. Остальные – шли за дровами.

Темнота наступала быстро, котелки мы ставили уже в темноте.

Костёр ярко полыхал, отбрасывая отблески на соседних камнях. Мы все разбрелись. Кто-то переодевался, кто-то искал фонарь, рылся в вещах. Я решил надеть свитер: стало как-то быстро холодать. Затем подошёл к темнеющей в отдалении палатке, нужно было покрыть её плёнкой. Я взялся за край плёнки, и сильно стряхнул её, расправляя. Послышался лёгкий звон… Лёд! С плёнки посыпались тонкие поблескивающие пластинки!

Да, недаром стало так зябко… Я оглянулся на костёр. Прямо перед ним темнела сутулящаяся фигура Жени, он уже успел тщётно покидать блесну, а теперь выглядел совсем несчастным. От него веяло тоской…

Но всегдашний наш вечерний супчик оживил народ, а очередная порция «коктейля Тесленко», развеселил его. И только Лёша, с огромным сожалением отказавшийся от своей дозы, с печалью смотрел на своих уже поющих коллег, повторяя:

- Не надо было сейчас! Потом хуже будет, а спирта не будет… Не надо было сейчас… Не надо было… Не надо…

А сало-то мы и в этот раз не нашли. Как ни старались! Вот это была загадка, достойная великих сыщиков…

Спать легли уже поздно, когда все песни были спеты, а заряд тепла израсходован.
Первыми, как у нас уже устоялось, в палатку забрался Сергей, чуть позже - Лёша, они мгновенно наполнили собой жилище и принялись устраиваться. Для Лёши это был особенный процесс. Процедура переодевания с поисками своих вещей у него была отработана до мелочей, и он не ложился, пока не проходил её всю. Но стоило ему улечься на ложе, как вместе с последним тяжёлым вздохом к нему приходил сон. Сергей к этому времени уже сопел у стенки палатки. Они вместе занимали не менее половины палатки, и было особым везеньем, если оставалось место для нас троих оставшихся, ибо сдвинуть сих двух тюленей стоило особенного труда и нервных сил.
А мы беседовали у костра, ждали. Когда прекратилось доносившееся из палатки кряхтенье, я тоже полез устраиваться у своей стенки, за мной – Михаил. И вскоре, с наслаждением вытянувшись в спальниках, мы уже засыпали. И только Евгений, как всегда, долго ещё копошился у костра, мурлыча что-то себе под нос.

4 день

Ночью было совсем не холодно, и я был рад, что на мне не было никаких одежд. Я удивлялся, как Лёша выдерживал в своём весьма тёплом спальнике, да ещё во всех своих немыслимых одеяниях… Впрочем, лежали они с соседом вполне вольготно, раскинувшись на спине, так что никакого дополнительного тепла от тесноты они не испытывали. Мы же напротив, всю ночь ютились на боку, не в силах даже перевернуться. Я вжался в стенку палатки всем телом, наверное с улицы на палаточном полотне явственно проступал рельеф моего лица… Но сдвинуть этих друзей не было никакой возможности, ибо через пять минут после очередной просьбы подвинуться, они вновь разворачивали свои могучие тела…

К утру у меня болело плечо, я не выспался, вставать не хотелось. Не хотелось вставать никому. И мы лежали, уже проснувшись, делая вид, что спим. Лишь убеждённый рыбак Евгений, встав пораньше, уже работал спиннингом. Впрочем, вновь без малейшего результата, если не считать результатом две блесны, которые он зацепил за камни (и полез за ними в холодную утреннюю воду).
Но мы всё-таки встали, было уже половина девятого.

Природа не радовала нас в это утро. Переменная облачность, неприятный ветер. Зябко. Я с тоской посмотрел в небо. Хорошо хоть не было дождя.

Кашеваром у нас заделался Миша. Это случилось само собой, вернее он сам взял на себя эту обязанность. Наливал воду, ставил котелки, закидывал что надо, мешал, следил… Выдача продуктов, правда была на мне, как и составление меню. Это было не сложно, особым разнообразием наш стол не отличался. Вечером суп, утром каша. Пока с тушёнкой. Но консервы до волока мы должны были освоить все, чтобы выступить там с грузом на плечах максимально лёгким.

А сало так и не находилось.

- Это звери ночью съели, - заявил Лёша.
- Лёша, ты думаешь, тут звери ночью бродят? Да и сало-то в рюкзак убрали! – ответил Михаил, и поправил бандану на голове.
- Это собаки из посёлка, они вытащили сало из рюкзака! – продолжил Лёша. Подумал и добавил. – Или волки.
- Какие собаки! Какие волки, Лёша! Ну как ты не поймёшь, собаки так далеко не заходят, что ты несёшь! Волки… ну вообще! – вступил Евгений. – Ты как маленький! Что он такое говорит…

Женя всплеснул руками и, мотая головой, расстроено отвернулся.

- Кто же его спрятал, а ну признавайтесь! Кто ночью втихомолку его поедает? –выдал подошедший радостный Сергей с плоскогубцами в руках.
- Ну что ты говоришь! Неужели ты думаешь, что кто-то специально спрятал! – возмутился Женя. – Зачем так говорить?! Ну что вы все как дети!..
Мы, улыбаясь, переглянулись.
- Тихо, тихо, Женя, ты что! – произнёс Сергей.

Миша повернулся к костру, принялся с улыбкой помешивать варево. Остальные разошлись по делам. Евгений остался у огня, и вид у него был обиженный. Мда…
Лёша, невозмутимо произнеся свой спич о сале, принялся за байдарку, она приобрела несколько новых дыр и опять требовала починки. Хватить ли так-то клея на весь путь?.. Уже сейчас днище её напоминало калейдоскоп.

В этот день мы поспешали.
- Нам не надо тормозить, - произнёс я после плотного завтрака. – Сегодня предстоит сложный день.
- Да, точно, - подхватил Сергей. – Весь день тянуть!
- Как вчера, - флегматично добавил Лёша.
- Хорошо бы… - мне что-то не давало поверить, что будет «как вчера».
- А я в принципе уже готов, - доложился Миша. – Вот только герму упакую.

Нам предстоял день важный. Определяющий во многом. Сегодня должно было выясниться, насколько наши ожидания совпадают с реалиями. Иначе говоря, сколько мы в самом деле сможем пройти на лямке. И уже вскоре мы уложили свои лодки. И - выступили.

Все мы ожидали трудного пути, но представляли, как это всё будет выглядеть. Вчера нам пришлось идти, со всеми его сложностями, но по понятному берегу. Сегодня было не то.

Стоило отойти от места нашего лагеря совсем недалеко, как характер береговой линии начал меняться. Всё меньше пляжей, всё больше разнокалиберных каменных выходов встречалось на нашем пути. Появились мощные глыбы, скалы перекрывавшие дорогу. Всё чаще они выходили в русло реки, разбивая её быстрые воды на небольшие, но глубокие протоки. А вскоре наступил порог. Именно наступил, не встретился. Ибо длился он долго, не менее километра. И на всём его протяжении русло Хара-Маталоу было небрежно закидано серыми каменными глыбами, взбивавшими пенные шапки. Я подумал даже, что это и есть порог Гагаринский, который нам обещало имеющееся у нас описание, но нет.

Порог сей оказался безымянным творением природы. Было бы, наверное, интересно пройти его вниз по течению, сейчас же никто из нас не смог бы назвать его преодоление интересным. С гружёными байдарками на привязи…

Приходилось работать. Мощные каменные туши чередовались со стремительными протоками, глубокими ямами. Надо было как-то перебираться через эти препятствия, да удерживать при этом рвущуюся из рук байдарку. Она же норовила в самый сложный момент встать боком к встречному потоку, черпнуть воды и, при возможности, кильнуться! Тут уж не зевай!

Я перебирался через очередную яму без дна, забирался на скалу, пока Лёша с Евгением удерживали байдарку, потом подтягивал её за режущий ладони мокрый шнур. Лёша в это время второй верёвкой, привязанной к корме, пытался не дать лодке уйти в сторону. Проскальзывая по мокрому камню, перебирался сам. И всё повторялось ещё раз, и ещё... Мы прыгали по камням, лезли в воду, проводили байдарку, стаскивали её с камней, тянули, толкали, и шли, шли, шли…
А надо было как-то и фотографировать это. Это так отвлекало, тормозило… Не раз я пожалел, что не было у меня какого-нибудь цифровика, маленького и непромокаемого.

Порой байдарка застревала между камней, тогда приходилось спускаться к ней, толкать её вперёд. И постоянно следить, куда ступает нога. Дно было таким ненадёжным!

Тут было совершенно нечего делать без высоких болотных сапог, даже Лёша уже не переживал, что его заставили купить их перед походом (он искренне надеялся обойтись тоненькими чулками костюма Л1). Да даже их было маловато, мне уже хотелось комбинезона...

Иногда сапоги сдавались под напором стихии, и время от времени черпали воды через край. Ноги, штаны, были давно мокрыми. А это совсем не прибавляло прелести движению. Ну и - падения! Без них тоже не обошлось. Вот так проваливается нога в каменную ловушку, идёт на излом, ты взмахиваешь руками и – падаешь! А сопротивляться падению тут нельзя, останешься без ноги, или головы. Или ямы. Делаешь шаг, а дна нет, и вот ты уже рухнул в воду лицом вниз… Именно так я и упал во второй раз, а первый – навзничь… Ничего приятного нет, когда ты оказываешься в ледяной воде, и твоя одежда насыщается её сполна, а сапоги превращаются в полные сосуды. Да что тут поделаешь, - садишься на камень, выливаешь воду, выжимаешься, влезаешь обратно в холодные мокрые одеяния и – двигаешься дальше.

Падения не избежал никто, не мы, не «двоечники». Но мы двигались, шли вперёд, нашим врагом были километры.

Мы шли по левому берегу реки, двоечники по правому, когда на их пути выросла каменная стена. Они не стали пробираться у воды, а ухватив верёвки покрепче, полезли прямо по ней, проводя байдарку с верхотуры. Захотелось экстрима. Его ещё не хватало тогда! Лёша показывал на них пальцем и охал:

- Что же они без шлемов! Так нельзя!
Действительно, шлемы их остались в байдарке под скалой. Как всегда, в самый нужный момент, их не было!

Всё обошлось. На четвереньках, цепляясь за торчащие из скалы растения, они благополучно преодолели препятствие. Мы не знали ещё, что совсем скоро нам не потребуется самим искать «поинтересней».

Солнце то и дело пробивало серые быстро несущиеся по небу тучи, и тогда всё вокруг расцветало. Мы будто попадали в другой мир, праздничный. Время от времени пути двух экипажей пересекались, и мы останавливались. Неунывающий Миша выуживал из потайных мест размокшие бумажные шлепки с аскорбинкой внутри.

- А не принять ли нам допинга! - провозглашал он.

Мы ели эти белые рассыпающиеся комочки, и было так вкусно, так… уютно! И даже Женя улыбался тогда – своей аккуратной настороженной улыбкой.

И вот порог Гагаринский, теперь точно он. Слив. Мы осмотрели его.
- На сколько он тянет, как ты думаешь? – спросил Сергей.
- Ну, на двойку, может, - ответил я с сомнением. – Не Бог весть что…
- Да, я Мише так и сказал – на два «а»!
- Но тянуть байдарки по этому потоку неумно, - продолжил я. – Надо обносить.

А обносить так не хотелось. Но ещё больше не хотелось опрокидывать байдарку с вещами в воду… И мы потащили. Сначала вещи, за ними – лодки. Байдарка оказалась неожиданно тяжёлой.

- Эх… ты! – произнёс Лёша, ели взгромоздив её себе на плечо. Он с трудом разгибал ноги, карабкаясь по острым камням.

Я взялся за другой конец лодки. Она действительно была тяжела. Немудрено, мы не стали разгружать её совершенно, лишь вытащили три наших рюкзака. Байдарка прогибалась под грузом, потрескивала. А берег был – мало сказать, что неровный. Ещё и крутым. Опасным, свалишься и…

Затем перенесли двойку.

Порог не был каким-то особенным, но каждое творение природы было по-своему интересно. Я вытащил фотоаппарат.

Любопытно, кто дал ему это имя. Я подумал об этом, сверяясь с картой.
- Ну что, теперь на порог Титова! – весело заметил Михаил, потирая уже каким-то образом обгоревший нос.
- Да, - ответил я задумчиво, - немного до него, скоро дойдём… Если всё будет нормально.
- Что, правда? – неожиданно оживился Миша.
- Что? – переспросил я.
- Что, порог Титова?
- Ну да… - Я не понял такой радости. Посмотрел на Михаила удивлённо.
- Блин!! Да я так просто сказал. Гагарина – Титова значит…

Да, нас ждал порог Титова. Мы достигли его вскоре. Он бы помощнее, хоть и совсем коротким. Пожалуй, он дотягивал до четвёрки. Слив впечатлял.
Мы обнесли и его, переправившись для этого на противоположный берег, нам показалось, что там полегче. Оказалось - вряд ли… Берег здесь был поход на слоёный пирог. Здоровенные плоские каменные плиты разрезали его на отдельные сегменты. И трещины меж ними были не маленькими. Приходилось сигать с камня на камень с грузом, то вверх, то вниз… И мы курсировали, прыгали, носили вещи. Я оглянулся: Евгений, похоже, уже совсем выдохся. Движения его стали замедленными, он еле передвигался по этим скалам. Силы на глазах оставляли его. Хоть он ничего не говорил, это было наверное заметно по его лицу. Но может и лучше было, что он молчал… Нельзя пускать такие мысли! – оборвал я себя!
Этот порог был живописным, и я не мог позволить себе не заснять его. Да и все мои напарники, имеющие фотоаппараты (значит все, кроме печального Лёши), расчехлили свою технику. Каждый норовил запечатлеться на фоне бурлящего потока Титова.

Лёша долго стоял на скале, озирая каменно-водную стихию, представшую перед ним. Он смотрел на суетящихся с фотокамерами коллег, вздыхая и понимающе покачивая головой. Суета, суета… - читалось в его насмешливом взгляде. Но вот все снимки были сделаны, пора стало продолжить движение. И тут Лёша сдвинулся. Он неожиданно резво полез по камням к самому сливу.

- Куда ты, Лёша! – крикнул ему сердобольный Сергей, оторвавшись от скручивания буксирного конца.
Тот не отвечал. Лез дальше.
- Лёша! – это уже Михаил не выдержал вида карабкающейся над опасными водами фигуры. – Там вообще-то скользко!
Крикнул и я:
- Что ты хочешь?

А Лёша в гордом молчании добрался до крайнего шишковатого камня, опустил руки в воду… и свалился вниз!

Мы так и не узнали, что же хотел Лёша найти там у порога, куда же он тянул свои натруженные руки… Потом, выливая из сапог студеную жидкость, выжимаясь, он в ответ на наши вопросы лишь загадочно ухмылялся. Мол, так всё и было задумано… Тонкость ситуации была ещё в том, что Лёша был единственным из команды, кто до этого момента не падал в воды Хары…

Путь продолжился. Время ещё было у нас. И солнце было союзником нам сегодня. Мы шли. То наша троица выходила вперёд, то экипаж двойки. Кто-то опять падал, черпал воду сапогами. Мы брели по воде, лезли на камни. Всё шло своим чередом.
Но уже начинало смеркаться, когда перед нашими взорами выросло грандиозное каменное сооружение. Скала, стеной обрывающаяся к реке. Мы с Лёшей тут же вспомнили Чусовую. Было похоже и… странно. Ничего подобного здесь мы не встречали. Не встречалось нам такого и позже. Камень был коричневым, с тёмными вертикальными жилами, выступающими барельефом. Большие каменные глыбы в русле реки напротив скалы дополняли мрачноватую картину...

Мы проследовали вдоль скалы по воде, не останавливаясь. Слишком все устали. Но я не мог пройти мимо просто так.

- Я догоню, надо сфотографировать, - сказал я своим соратникам и передал им мокрый шнур. Они обречённо впряглись в концы, выстроились вокруг байдарки и медленно побрели дальше.

Я посмотрел им вслед, расчехлил Кэнон. Подождал когда они скроются за скалой – в кадре совсем не нужны были эти понурые фигуры. Но надо было поспешать, света становилось всё меньше. И так уже чтобы глубина резкости оставалась приемлемой, выдержку приходилось выставлять запредельной, и я, раз за разом нажимая на кнопку, уповал на крепость своих рук и вес камеры. Может, удастся обойтись без «шевелёнки»… Увы, не все кадры избежали этой неприятности, но всё же мне удалось кое что запечатлеть правильно. Я посматривал вслед удаляющимся с лодкой, менял объективы, мысли блуждали где-то далеко в неясной пустоте… Да, устал и я.

Светового дня оставалось совсем немного. Я закинул сумку за спину и поспешил вдогонку за своими.

Я шагал по камням Хара-Маталоу, а мысли мои улетали далеко-далеко. К дому. И все трудности, все тяжести пути отступали куда-то, терялись. И я с неожиданным наслаждением вдыхал полной грудью полярный воздух, и глядел вокруг – совсем другим, прояснившимся взглядом. Счастье… Как это хорошо, когда есть куда возвращаться!

Я догнал скорбную команду, сопровождающую тройку, затем мы догнали измотанных двоечников. И в восемь вечера мы встали. Возле безымянного шумного переката (впрочем, по карте он числился в порогах), коих ох как много повстречали мы в этот трудный день.

Не так уж просто, оказалось, найти место для лагеря на этих скалистых берегах, но нам повезло. Мы наткнулись на прекрасное место. На высоком берегу, среди лиственниц и ягодников. Сюда, как выяснилось попозже, вела раздолбанная вездеходная колея, наверное, геологи наведывались на рыбалку. Был здесь и ручей, весело журчащий по крутому каменистому склону. И даже каркас от походной бани… Одним словом, красота!
 
 
ЧАСТЬ 2

Спорить с Лёшей нельзя, ни о чём, я прекрасно знал об этом. Остальные ещё были «не в курсе». Он мог вести спор вечно, цепляясь за слова, уводил разговор в стороны, и никогда (никогда!) и ни с кем не соглашался. Такого просто не позволяла его натура…

Лёша спорил, но наверх лодки тащить не хотел. Так и остались байдарки – под скалой, перевёрнутыми вверх килями. Я посмотрел на них. Ровное днище двойки, будто специально было призвано оттенять пятнистое, уже многократно латаное дно Лёшиного судна. И среди этого заплаточного изобилия, увы, опять зияли новые раны.

С косогора, на котором мы разбили лагерь, открывался вид на Хара-Маталоу, широким изгибом уходящую за покрытую тайгой сопку. Был отлично виден очередной перекат, который ждал нас завтрашним утром. Он казался игрушечным отсюда, таким простым, так… плещет вода, камни разбегаются из струй, ничего такого. Да и действительно, сколько уж их было у нас!
[spoiler]

Но ягоды! Всё вкруг нашего стойбища было покрыто плотным ковром ягодников. Тут были и маленькие антрациты черники, и голубика, похожая на синеватые мячики для регби, и алая брусника. Она каплями крови забрызгала весь упругий зелёноватый татами, вздымающийся вокруг. Ягоды здесь не нужно было собирать, стоило лишь, не глядя, зачерпнуть ладонью, и – отправляй в рот красно-синюю душистую горсть. Не забудь только дунуть на ладонь, чтобы разлетелись в стороны попавшие туда жёсткие тёмно-зелёные, похожие на пластмассовые, листики.

Народ разбрёлся в стороны, и видно было, как быстро снуют их руки – от ягод ко рту. Все, бросив насущные дела, занимались этим. Но где же Лёша… Да вот и он: из ягодника виднелась только его… самая выдающаяся часть. Он упал на четыре свои усталые конечности, чтобы быть ещё ближе к этой ягодной сказке. Он поедал голубику с наслаждением, зажмурясь, он был счастлив. Это было заметно по лёгким движениям его выдающейся части тела…

Но не только ягодами был богат этот берег. Грибы здесь тоже водились, и тоже в избытке. И мы накосили их довольно. И тут особенно усердствовал Лёша, всем известный любитель грибов. Он принёс их к костру целую охапку. Там были плотные сопливые маслятки, молодые коричневые подберёзовики… Но Лёша не был бы собой, если бы вместе с этими бодрыми таёжными обитателями, он не принёс кучу вялых переростков, мягких и обвисших, с явными и обильными следами грибного червя.

- Ну, зачем эти-то, Лёша! – воскликнул Сергей.
- А что, не оставлять же, - ответил тот.
- Они же червивые, посмотри!
- Ну и что, можно почистить, - флегматично отвечал Лёша.

На них внимательно смотрел Женя, выворачивая для просушки свои сапоги.
- Да ты ему не объяснишь, - вступил он в разговор. – Он это не понимает. Он лучше с червями будет есть.
- Правильно, Лёша, добру нечего пропадать! – добавил Михаил.
- Миш, а что по этому поводу говорит медицина? – веселился Тесленко.
- А медицина говорит, что переварится всё!
- Ну давайте, давайте! Будем теперь червей есть! Может, ещё и гнилых соберём, вон их сколько! – выговорил Евгений. Он сидел у костра в своём полосатом свитере Фредди Крюгера и искоса смотрел на нас. Он был очень недоволен.
- Знаю, Лёша, ты любишь грибы, но любим ли мы из до такой –такой! – степени! – сказал я Лёше, вытаскивая из рюкзака продукты.
- Так бесплатно же, надо использовать, - не унимался он.

Но мы не использовали эту уникальную возможность, безжалостно отбраковывая червивых Лёшиных протеже. И без них процесс обработки грибов затянулся за мыслимые пределы, хоть работали мы в три ножа, торопились. Котелок с водой для них уже давно кипел.

А потом мы варили их в два приёма, не хватало посуды! А потом, уже в темноте, ели. Ели, ели, ели! И уж что там было, в нашем грибном вареве…
Я предупреждал, что картошка будет уже лишней, что грибов столько, что наши желудки не вместят и то и другое вместе.

- С картошкой лучше, - ответил Лёша.
- И что, ты будешь надрываться? – спросил я его.
- Да!
- Вообще-то картошки хотелось бы, - вставил и Михаил, как всегда дипломатично.
- Да, давайте сделаем картошки, ну… съедим! – добавил и Тесленко.

Евгений слушал, кивал головой, он тоже был «за».

- Не жалко ведь! Но увидите - останется! – пытался я их убедить…
И вот – даже Лёша отвалился от котелка, остальные давно уже отпыхивались поодаль, поглаживая надувшиеся животы. Осталась и вожделенная ими, почти не тронутая, картошка, и грибы… Наступила тишина.
- Но ведь хотелось же,.. – только произнёс Сергей с виноватой улыбкой.

Всё очень непросто оказалось и с солью. У нас было принято слегка подсаливать пищу, любители же посолоней просто добавляли нужное количество себе в тарелку (Тесленко, который в Карелии ходил с персональной солонкой в кармане), но здесь, совершенно для меня неожиданно, «чуть не дошло до драки».
Оказалось, что Евгений тоже большой любитель соли.

- Совсем не солёное, - сказал он, попробовав грибы.
- Да нормально, на мой взгляд, - ответил я.
- Как же нормально! Вообще соли нет, надо досолить! – настаивал он.
- Да они вообще так едят, - вступил Сергей, добавив со смехом, - я так вот с ними и мучаюсь.

Но Евгений в ответ не улыбнулся, он насупился, лицо его сделалось угрюмым.
- Надо ещё посолить!
- Но я вообще пересоленное не терплю! – ответил я.
- Ну, давай тогда, один будет есть как ему нравится, а остальные мучаться!
- Да кто мучается то? Возьми да досоли себе, не мучайся!
- Я вообще-то солёное ем, но могу и так, спокойно отношусь к этим вещам, - заметил Миша.
- А я как-то привык, мы всегда так солим в походах, - это Лёша вступил в разговор.
- Нет! Так не делают! – набычился Женя. – Надо солить в котелке. Все любят нормальную солёную еду!
- Женя! Ну почему все? Ну, посоли ты себе в тарелке, зачем в котелок-то? Я же говорю – ну не ем я солёное!
- Ну ты не ешь, а я ем, и все едят! Что это – разве еда?

Я не выдержал, вытащил пачку соли и вручил ему в руки.
- Ну, на, возьми! Соли сколько тебе надо и как ты считаешь - «все любят»! И ешь, как именно тебе нравится, - действуй! А я-то потом себе соль из грибов выковыряю, это ведь раз плюнуть!
Евгений кинул на меня красноречивый взгляд и ответил своим обычным:
- Ну давайте, давайте, делайте что хотите! Не надо вообще солить! Ешьте эти помои…
- Так что тебе надо-то, в конце концов? Хотел так солёного – соли!
- Да ничего мне не надо… Делайте что хотите! Не солите вообще!!

Он возмущённо отвернулся и принялся манипулировать своими вывернутыми для просушки сапогами.

Все переглянулись.
- Ну ладно, давайте закончим этот разговор, пусть кому надо, тот досаливает себе, - миролюбиво завершил Сергей.

Так мы варили грибы.

Что-то творилось с нашим сотоварищем. Евгений заводился по любому поводу, на который кто другой и внимания не обратит. Он постоянно бурчал что-то недовольно, ему то не нравилось то, то это, казалось, он готов был обсуждать эти «неправильные» вещи всегда. Особенно от него доставалось Лёше. Что это было? Настолько повлияли на него условия, нелёгкие, такие необычные для него? Но мне всё больше казалось, что это проявлялась его натура, и делалось немного не по себе, ведь нам предстоял ещё долгий путь. Долгий путь вместе…

Вечер был тёплым. Он был бы совсем благостным, если бы не тучи вездесущей мошки, мгновенно облеплявшей открытые участки тела – руки, лицо. Мошка забиралась под воротник, кусала шею, лезла под одежду. Это лишало вечер приятной неги. Я порадовался, что взял с собой накомарник. Он позволял мне чувствовать здесь себя вполне по-божески.

Наш обложенный камнями очаг весь был заставлен, завешан промокшими за день вещами. Вывернутые сапоги, наполненные влагой носки, ещё какие-то вещи, всё это стояло у огня, лежало на раскалённых камнях, дымилось – сохло. В костёр были заложены небольшие ровные голыши, мы ждали, когда они нагреются достаточно, чтобы, завернув в носки, засунуть в сапоги. Только так можно было высушить изнутри резиновые сапоги.

- Миша, давай накроем вещи, - сказал я Михаилу. Палатку я уже накрыл и припёр вёслами.

Мы принялись за вещи – сложили их поубористее, взялись за плёнку.
Было уже поздно. Сергей залез в палатку. Только Лёша, видно решивший не дать пропасть ужину, давясь, засовывал в себя грибы. Мы с сочувствием поглядывали на него. Но и для него сие оказалось невозможным. Он бросил всё и ушёл в палатку…

- Лёша, предупреждаю, всю палатку не занимать! – сказал я ему вдогон.
- Да мы компактно ложимся! – донесся из палатки голос Сергея.
- Компактно! Только вы с Лёшей на спине и на одной половине, а оставшиеся трое на боку – на своей.
- Это пока вас нет, - возразил замешкавшийся Лёша.
- Нет, это пока мы уже есть! – ответил я.
- Ну, уж до вас мы будем лежать как хотим, - не унимался Лёша.
- Ну, я вас предупредил…

Лёша помялся ещё немного, и откинул полог.
Когда мы с Мишей забрались в палатку, то увидали – впервые – двух друзей лежащими на боку… Мы разоблачились и улеглись спать (как удавалось этим двум спать в таких спальниках ещё и в одежде… – для меня это было загадкой неразрешимой!).

А Женя остался у костра, что-то перекладывал там, подсушивал… бормотал…

5 день

Спали мёртвым сном. Что-то совсем не похоже было, что здесь полярный круг, так было тепло. По крайней мере, в нашей более чем плотно населённой палатке.

Евгений поднялся рано – в шесть утра. Рыбакам не даёт поспать рыба! Но – увы! Опять ничего. Есть ли здесь он вообще, знаменитый хариус? Есть, наверное, но вот как выловить его… Рыбы Евгений так и не принёс, зато принёс распухшую ногу… Где-то во вчерашних камнях, он подвернул её и не заметил. Вот это было уже неприятно! Если травма окажется серьёзной, то, что делать?..

Что можно сделать с подвёрнутой распухшей ногой, ну забинтовать поплотней…
Если бы мы ещё были на лодках, а ведь требовалось идти и идти. И не по асфальту! Мы делали свои обычные утренние дела, но все пребывали в ожидании – сможет ли Евгений нормально двигаться… И когда выяснилось, что да, все мы вздохнули с облегчением. Значит, идём!

Утро выдалось неприветливым. Небо было серым, ни одного просвета на нём не было видно. Казалось, вот-вот и с неба заморосит. Но ягоды! Они меняли всё. Что бы мы не делали тем пасмурным утром, время от времени, то один, то другой из нас черпал их ладонями с ягодников и отправлял в рот. Да, вот это мне точно нравилось!

Пока готовился завтрак, я походил по окрестностям с фотоаппаратом. Эх, жалко, что нынче не повезло с погодой. Виды здесь были хороши. Но – слишком мрачно. Я сделал кадры, но что там выйдет… Возможно – всего лишь серые невзрачные снимки... Мои коллеги тоже снимали… Своими мыльницами. Удивительное дело – снимали пейзажи! Совершенно непонятно зачем они делали это, переводили плёнку на то, что печататься не будет. Когда-то, ещё в Нижнем я говорил им об этом, мол, «снимайте жанровые сцены». Но тяга к прекрасному в этих людях была так сильна, что они упорно нажимали и нажимали на кнопки, пытаясь запечатлеть красоту сквозь мутноватые пластмассовые линзочки своих аппаратов...
Завтрак в этот день я решил сократить, ибо грибы, оставшиеся от ужина, нужно было съедать. Речи Тесленко, о том, что «надо много» и «мы всё съедим», пришлось проигнорировать, вчера-то он был не менее красноречив.

Зато грибы ушли все, и совсем без неприязни. Я вытащил на свет новую тубу горчицы и… В завершении завтрака едоки только довольно облизывались.
«Сборы были недолги». Мы вышли в половине двенадцатого. Это беда – мы вставали в одно время, но выходили всё позже с каждым днём. Люди двигались всё медленнее, всё меньше резвости чувствовалось в их действиях. Что-то рановато мы начали уставать… Тем не менее, это нужно было учитывать, и - подгонять. Пока это как-то действовало. Только Лёша воспринимал сие как оскорбление своей неторопливой самостийности. И, презирая условности он по-прежнему неспешно бродил по покинутому лагерю и искал…

В этот день характер реки не менялся. Только воды становилось всё меньше, плёсы встречались всё реже, да и те… Порой мы выходили на них - ровные водные пространства с тихим, почти незаметным течением. Вода там была прозрачной, не замутнённой взвесью, взбитой струями, она играла, искрилась в солнечных лучах. Камни, устилающие дно, были отлично видны – большие, округлые... скользкие! И мы пытались - не раз- пройти на вёслах эти нежданные озерца. Усаживались в байдарку, брались за алюминий вёсел…

Увы! Глубины здесь хватало только-только на судно без седоков. Стоило нам забраться в неё, и пару раз взмахнуть веслом, как мы уже сидели на одной из каменных голов. Приходилось упираться веслом, отталкиваться, но как только байдарка соскакивала с этого препятствия, как её днище бугрилось от следующего. И снова, и снова, и снова… Мы вылезали, протаскивали судно, садились, опять вылезали… Пока не решили, что проще просто идти рядом с байдаркой. А так хотелось отдохнуть - просто погрести!

Перекаты становились всё более бурными, а сливы мощными. Было порой непросто тащить байдарку вверх наперекор струе. Её разворачивало, уводило в сторону. Мы лезли дальше в воду, вытягивали её грузную тушу верёвками, перехватывая концы. Ладони болели от мокрых верёвок. Несколько раз байдарку захлёстывало, и на дне уже давно рос, переливался солидный пласт свинцовой воды.

Всё больше попадалось разбоев. Вода на них уходила в камни, и чтобы преодолеть эти нерукотворные плотины, байдарку приходилось тащить прямо по их серо-коричневым лысинам. На одном из таких препятствий мы оторвали фальшборт от шпангоута, это произошло быстро и легко. Лёша лишь поморщился… Байдаркам предстояло перенести ещё много чего.

Камни под нашими ногами были по-прежнему далеки от асфальта, идти по ним было сложно. А у Евгения, ко всему прочему, сапоги, доставшиеся ему с советских времён, оказались короче наших. И там где мы с Лёшей проходили на грани, он черпал воду. Чертыхался, садился на камни, выливал из сапог жидкость и мрачнел…
Прошло порядочно времени с тех пор как мы покинули утренний высокий берег. Мы продолжали движение. И с самого утра нас сопровождал неприятный моросящий дождь. Он то затихал на время, то, будто спохватившись, припускал вновь. И мы были мокрыми и снизу, и сверху. Я облачился в свою продиводождевую куртку, но она помогала не много. Она не выдерживала этой постоянной измороси, швы протекали, и я уже давно чувствовал, как на плечах и шее расползается мокрое пятно. Зато куртка оказалась непроницаемой для воздуха, и пот струился у меня по спине… Было противно, и непонятно, то ли снять её, то ли нет… Спасало нас лишь то, что было совсем не холодно.

Лёша шёл с выражением решительной обречённости на лице, гордо посматривая по сторонам, было понятно, что он и будет так идти, пока не поступит команда «всё, встаём».

Евгений брёл, едва волоча ноги. Он вымотался вконец. На лице его читалось страдание, глаза его были замылены, он давно уже не смотрел по сторонам, только себе под ноги. Весь его вид внушал сострадание…

С самого утра сегодня он критиковал наше предприятие. И чем меньше у него оставалось сил, тем меньше он контролировал свои высказывания, и теперь, когда все предохранители исчезли вместе с остатками сил, он был вполне откровенен.

- Ну что это за поход, - говорил он. – Мы всё время тянем вверх по течению! Это не байдарочный поход… Надо планировать так, чтобы идти по течению!
- Я же предупреждал – надо будет тянуть! – отвечал я.
- Да… Но сколько же можно. Хватит уж, потянули… Я не думал, что всё будет так.
Ну, провести немного, и опять грести, ведь мы же на байдарках! А мы тянем, тянем… Всё это бессмысленно! Кому нужны такие походы! – продолжал он.
- Так я же раскладку-то движения давал тебе, ты не видел что ли километраж? Там же всё прописано, и сколько тянуть тоже! – пробовал я напомнить Евгению. Но он не слушал, он говорил и говорил:
- Ну и сколько же ещё тянуть? Десять, двадцать километров? Да мы никуда не пройдём! Надо было говорить, что будет всё вот так!
- Да я же и говорил! Будет тяжело – не помнишь?!
- Но я не знал, что надо будет всё время идти вверх. Надо планировать нормально… А тут одни камни, кому нужны такие походы? Я бы не пошёл сюда, если бы знал… Да и никто не пошёл бы. Это только тебе нравится. Надо было предупреждать людей!
- Да чего ты хочешь-то? Говорили тебе бу-дет труд-но! Труд-но!

Евгений как будто не слышал и смотрел на меня невидящими глазами:
- Вот когда мы ходили на Южный Буг…

Разговор ходил кругами. Евгений выговаривал и выговаривал в воздух свои претензии, он не обращал внимания на ни на мои слова, ни тем более, на лёшины. Я посматривал на него с удивлением, даже с опаской. Выглядело всё это картиной из театра абсурда. Евгений не словно не понимал, что ему говорят, а только накручивал сам себя, неуклонно и очень настойчиво повышая градус своего недовольства. Он отчаянно морщил лоб и причитал, причитал…

Окрестности разглядывать было некогда, надо было тянуть, тащить, пробираться, но мне удавалось оглядываться «по должности». Фотографировать, ориентироваться – эти заботы были на мне. Пейзаж не был однообразным. У впадения ручья Макар-Рузь была видна отчётливая вездеходная колея. Очевидно, сюда наезжали геологи – порыбачить. За хариусами ездили! Только нам никак не давались эти обитатели горных рек, сколько мы не пытались – только напрасно теряли цепляющиеся за камни блёсна… А ведь хариусов здесь было… судя по описаниям-то…
Хариусов поймать не удавалось, зато за Макар-Рузем во время рыбалки нашёл я приличную блесну, утерянную кем-то из наших предшественников. Она блеснула серебряными искорками на дне, почти у берега, когда я закидывал спиннинг. Тоже улов!

Иногда наши экипажи пересекались, и тогда мы усаживались по живописным камням, делали короткий привал, разувались. Тогда наш добрый гений Миша доставал дежурный аскорбиново-глюкозный допинг, а то и шоколадку… Живём!

И вот река изменилась. Пропали на время каменные россыпи, струи более не взбивали на них пенные шапки, а ноги впервые ощутили надёжную опору. Русло реки превратилось в выдолбленную в скале ложбину. Каменные террасы виднелись сквозь прозрачный холод Хара-Маталоу. Их слои составлялись в огромные гранитные ступени, медленно уводящие вверх по этой удивительной долине. Течение здесь было быстрым, но плавным, ничто не мешало реке нести свои воды вниз по этой исполинской лестнице. А мы карабкались по ней вверх, стремясь к верховьям ставшей уже почти родной реки.

Едва двигающиеся мимо нас берега были так же, как и дно здешней Хара-Маталоу, высечены из серо-коричневого камня и монолитны. Странно было видеть тут деревья, умудряющиеся взрасти и выжить на голом камне. Это были всё те же лиственницы и пихты, что и на Соби, правда, низкорослые и среди них уже совсем не было лиственных собратьев, да и вообще ряды деревьев заметно поредели. Небольшими группами они возвышались над береговыми камнями, дополняя живописную картину, окружающую нас. И – ягоды, ягоды, ягоды на камнях. Мы брели вверх, таща за собой жирную синюю колоду байдарки. Тишину здесь нарушало только неровное журчание будоражимой нашими ногами воды.

Евгений то и дело падал, ноги вовсе уже не держали его. Он всё чаще заводил разговор о стоянке. В своём – таком особенном – стиле.

- Надо пройти как можно больше, а пока ещё светло, - отвечал я.
- Ну давайте, давайте… Потом вообще ничего нормального не будет, никаких мест… Тут-то есть… И ничего не увидим в темноте… Надо было заранее узнать какая тут вода… низкая… Ноги переломаем, давайте, давайте, идите дальше…

Он бормотал постоянно, негромко, но так занудно… Качал головой, а с лица его не сходило специфическое обиженно – возмущённое выражение. Было непонятно, кто тут торопится пройти маршрут скорее, кому тут надо на работу чётко к сроку.

Возникало ощущение, будто это был я, и уж вовсе не он сам…

Но мы, тем не менее, продолжали движение. Всё вверх и вверх по Хара-Маталоу.
Остановили мы свой путь, как и вчера - в половине восьмого. Мы вышли на широкий и обширный каменный пляж. Место было весьма привлекательным. Отсюда открывался прекрасный вид на подёрнутый дымкой горный массив. Чуть поодаль виднелось сухое русло впадавшего в реку ручья. Приземистые лиственницы и пихты сбивались здесь в небольшие зелёные островки. Вот возле одного такого островка мы и разбили бивуак.

Но стоило нам лишь остановиться, как ощутили мы и всю прелесть соседства с комариной братией. Их было тут немеряно. Я вытащил свой репеллент. Увы, они не реагировали на него. Садились на руки, стоило лишь чуть подсохнуть на коже этой ядовитой жидкости. Но показал эффективность мишин репеллент, он работал. Разве угадать… Ну и накомарник. Это великое изобретение весьма скрашивало мне жизнь. Я опускал его со шляпы и мог нормально работать. Был он и у Сергея. Остальные проигнорировали советы, и пытались справиться с комарами химией… Но только не Лёша! Он вовсе не признавал никаких средств, направленных на облегчение от комаров. Он что есть мочи бил себя по лицу, рукам, ногам ладонями, хлестал полами своих одеяний, прятал руки в длинные рукава мокрого свитера, извивался, ругался, кидал вокруг себя свирепые взгляды… Но комары методично облепляли его судорожно корчащуюся фигуру, и - делали своё кровавое дело. И однажды Лёша сдался. Он взял-таки многократно отвергнутый флакон своими неловкими опухшими руками…

Вскоре с реки пополз туман. Он поднимался, цепляясь за покрытые серыми лишайниками камни, он разом прогнал с нашего пляжа всех летучих тварей. Повеяло влагой и холодом. Его молоко перемешалось с опустившейся чернотой, вокруг нас выросла тёмно-серая дрожащая пелена. Мы жались поближе к огню, хотелось тепла. И ещё хотелось подсушить как-нибудь промокшие за день вещи. И весь очаг наш был обвешан, обложен, обставлен частями нашего обмундирования. Тут были и уже выжатые комки носков, и вывернутые наружу мокрыми внутренностями сапоги, и чьи-то штаны на камнях… Всё это парило. Да ещё каждый из нас, протирая слезящиеся от едкого дыма глаза, подвигал к костру полы своих одежд, поворачивался то задом, то боком, а то и вовсе вставал над костром, раздвинув ноги. Каждому хотелось подсушится.

Самым промокшим был Евгений. Его падения в воду стали уже привычным для нас явлением. Он же был и самым уставшим, он буквально спал на ходу… И он же – самым недовольным. Остальные члены нашей компании казались уставшими, но удовлетворёнными. Пока мы не выбивались из графика, шли на грани. Как и в прошлый день, мы прошли девять с небольшим километров, это было ещё приемлемо. Но всем было понятно и то, что в случае осложнений, мы не выдержим напряжённый график.

- Нет, мы не сможем уложиться, мы не дойдём вовремя, а мне надо успеть на работу, мне просто нельзя опаздывать, что это за поход, вот мы на Южном Буге,.. – продолжал свою линию Евгений.

Никто не хотел с ним спорить, устали.

Мишин неопреновый костюм был весьма полезной вещью. Его хозяин, тоже время от времени ныряя в холодные воды, не страдал ни от холода, ни от сырости, не нуждался он и в постоянном трудоёмком процессе выжимания насыщенной водой одежды. Не нужно ему было и дополнительно утепляться, в случае похолодания: неопрен и сам согревал прекрасно. Вот и сейчас, Михаил, скинув свою резиновую кожу, лишь слегка проветрил её, и теперь только его сапоги требовали стандартного обслуживания: найти, собрать и нагреть в костре небольшие голыши, поместить их в носках (перчатках) в сапоги, чтобы те к утру просохли.
После двух подряд грибных трапез мы с удовольствием встретили нормальный походный суп из пакетов. Он был ароматным и таким вкусным! Только ложки мелькали в воздухе, уровень похлёбки в котелке уменьшался на глазах. Мы заедали его, аппетитный и обжигающий, хрустящим на зубах сочным луком. А слегка подвяленный хлеб мы намазывали толстым слоем ядрёной горчицы... Эх! Какие ресторанные яства могут сравниться с походной трапезой после такого трудного дня!

А сало-то мы так и не могли найти. Что за странные дела творились вокруг этого стратегического продукта!

Зато «напиток Тесленко» был, и он был употреблён моими соратниками с превеликим удовольствием. Настроение улучшилось, и даже Женя затянул какую-то песню – что-то о трудной романтике дальних походов… Может не всё уж так плохо?
Спать мы легли споро, и спали, кажется, уже спустя пару мгновений после того, как сомкнули веки.

6 день

Всю ночь я лежал вжатым в стенку палатки. Пара друзей у противоположной её стороны были лишены комплексов. Они вольготно раскинулись на своей половине, лежали на спине, никакого дискомфорта, очевидно, не испытывая. Мы же тут имели возможность убраться в палатке при обязательном условии – все трое на боку. В горло мне то и дело тыкался мишин обгоревший нос, казавшийся в таких условиях необычно длинным. Призывы на этих людей не действовали, а подниматься, двигать силой, было ужасно лень.

- Да… Эта парочка нас неплохо попрессовала сегодня, - заметил Миша, потирая спину, и добавил, - надеюсь им ничего не мешало спать!

Наш день начался с восьми часов. Начался с репеллентов. Комаров было не меньше вчерашнего. И на этот раз Лёша сразу потянул руку к заветному баллончику, хоть лицо его выражало полное к нему презрение. А к комарам добавилась ещё и мошка. Эти мелкие бестии ходили вокруг нас мутными тучами, лезли в самые неприметные щелки, забивались под штаны, за воротник, откусывали кусочки кожи, одним словом, веселились от души…

Завтрак наш состоял из риса и грибов. А что было делать, когда было их вокруг уйма. Да все такие ладные, крепкие, ну как не собрать! Всё подберёзовики с ровными коричневыми шляпками.

Лёша, печально побродив вокруг лагеря, повздыхав, отправился к своему Тайменю. В руках у него болтались куски заплаточного материала, из карманов торчали инструменты, конец проволоки волочился за ним по камням. Его тройка опять была издырявлена за вчерашний день... Двойка Сергея осталась в целости, и тот с радостными криками носился с топором и дровами.

- Всё отлично! – кричал он. – Вы только посмотрите, какая красота вокруг! Где ещё такое увидишь! Какие горы! Ребята, я так рад, что мы здесь!

Миша с улыбкой смотрел на него и глубоко качал головой, соглашался. Он орудовал над очагом: закидывал продукты, мешал варево.

Женя тоже, прищурясь, посматривал на капитана двойки, и копался в своём рюкзаке, что-то перекладывал в нём, доставал, осматривал, засовывал обратно…
А я, определив утреннее меню, выбрал камень поудобнее, и уселся на нём – пора было разобраться с записями, подсчитать километраж. Каждое утро мне приходилось заниматься этим. Я переносил данные из навигатора в блокнот, очищал журнал прибора, готовил его к предстоящему дню.

- Ну и когда мы, наконец, дойдём до нормальной воды? – спросил, приблизившись, Евгений.
- Ну откуда я знаю! Никто не ответит, до волока, по крайней мере, лучше не будет! – ответил я.
- А хуже? – настаивал он.
- Не знаю. Воды мало… кто знает!
- Ну, ну… Надо было заранее узнать какая тут вода! Тянем тут как… Поход…

Я не стал опять углубляться в бесконечные прения, да и просто не хотелось портить настроение в такое прекрасное утро. Я положил бумажный лист на коленку и взялся за ручку.

Мне нужно было ещё успеть сходить на пленер. Кажется, здесь было что снять!
В этот раз мы собирались немного энергичнее. Нам помогало солнце, временами пробивающие быстро бегущие по бледному небу тучи. Солнце всё меняло вокруг нас. Камни казались уже не столь мрачными, как вчерашним вечером. Горы на горизонте не прятались в сумрачной дымке, на них были отчётливо видны все спадающие с вершины складки и все прячущиеся в них снежники. Паковаться было повеселей, чем в предыдущие дни, пасмурные и сопливые.

Не было и половины двенадцатого, когда мы двинулись…

И всё повторилось. Перекаты с кипящей ледяной водой, изредка сменяющиеся небольшими «разгрузочными» участками, порожки с небольшими, но вполне конкретными  сливами. Одним словом, Хара-Маталоу не давала нам расслабиться.
Хотелось что-то снять, то тут был интересный вид, то там. Но как же неудобно было делать это! Для того, что бы сделать один снимок, следовало подбрести по камням к байдарке, либо подтянуть её к себе, вытащить из её недр затянутый мешок с фотосумкой, раскрутить его, выудить камеру, найти нужный ракурс, точку съёмки. И – повторить всё в обратном порядке… Что уж говорить, когда требовались все силы, чтобы протянуть лодку на каком-нибудь порожке! Самые интересные кадры сделаны не были. Когда камера извлекалась, это означало, что трудное уже осталось за кормой.

И Михаил, отвечающий в нашей бригаде за видеосъёмку, был в подобном положении. Что уж тут поделаешь: чтобы снять всё это, требовался отдельный, выделенный именно для этого человек – оператор.

Лишь изредка, во время пересечения траекторий движения наших байдарок, нам удавалось снять что-то о нас.

Прошло не так уж много времени, когда Евгений выдохся. Да, его сил явно не хватало для такой экстремальной экспедиции. Он не говорил об усталости, всё было видно и так. На лице его появилось уже знакомое нам отчаянное выражение, движения его замедлились. Ну а речи вновь приобрели такой свойственный ему оттенок безысходности.

Но не этим запомнился мне день. Он запомнился водной феерией, разыгранной пред нами суровой рекой.

В этот день мы дошли до места слияния Большой и Малой Хара-Маталоу. Широченной бурлящей полосой, падали воды Большой Хары в убористый поток, вдоль скалистого берега несущийся из рукава Малой. Всё вокруг бугрилось сверкающими под ярким солнцем бурунчиками, выросшими на этом горбом выгнутом вверх мелководье.

Россыпи больших и малых камней были в изобилии раскиданы в кипящей воде. Водяная пыль, парившая над ними, рождала многочисленные маленькие радуги, они переливались, пропадали с нашим движением, возникали вновь. Шум воды заглушал наши голоса, приходилось кричать.

Непростую задачу представляла здесь проводка байдарок. Поток местами был весьма силён. Было совсем не очевидно тащить ли лодки прямо по камням, обдирая шкуры, либо выпускать на длинные буксиры в мощную струю, несущуюся из Малой Хары, рискуя оверкилем. Мы выбрали второе, уж больно не хотелось упираться на этой очень похожей на мощёную мостовую горке.

Всё прошло удачно, даже весело. Хотя руки, порой, настойчиво искали опоры, в те моменты, когда её не могли нащупать сами превратившиеся в пенные клубы, ноги…
Там мы даже смогли снять кое-что видеокамерой, заранее выслав оператора в сторону нашего движения.

Мы остановились в конце этого крутого искрящегося поля передохнуть. Обе байдарки ткнули в большие камни, сменяющие здесь мелкие россыпи. Я огляделся. Ширь, открывающаяся взгляду, впечатляла. Горы, казалось, уже подошли вплотную к нам. Они тоже, как и водная стихия за нашей спиной, были залиты яркими солнечными лучами. Длинные тени спускающихся с вершины ложбин оттеняли чёткие контуры вершин. Перед нами был вход в Малую Хара-Маталоу. Её стремительный поток, стиснутый с обеих сторон тёмными обломками скал, с шумом вырывался в долину. Узкое русло уходило круто вверх и влево.

Что ждало нас там?
- Сделаем общий снимок! – предложил я. – Тут начинается следующий этап пути, всё-таки!
- Давай! – сразу поддержал Сергей. – Женя, подходи!
Евгений сидел на камне, используя редкую возможность для отдыха. Уже три раза в день он падал в воду, и был уже давно мокрым, замёрзшим, угрюмым…
- Ну, давай,.. - ответил он и с трудом поднялся.
Лёша, пожёвывая губами, неспешно принайтовывал лодку к камню.
- Давай скорее! – торопил его Тесленко.
Лёша не ответил, и только закончив своё дело, медленно подбрёл к остальным.
- Сделайте улыбки, господа, фотограф снимает! – произнёс улыбающийся Михаил, и все улыбнулись.
- Да погодите,.. – мне-то дайте подойти, - я с трудом пристроил фотоаппарат на неровном камне, установил на нём автоспуск. Теперь нужно было успеть добрести по острым подводным камням в кадр за десять секунд.

Малая Хара встретила нас очень недружелюбно. С самого начала нам пришлось карабкаться по её узкому, забитому большими острыми камнями руслу вверх. Проходы между каменными обломками были порой так узки, что байдарка просто-напросто там не пролезала! Перенести её тоже было невозможно – слишком велики были эти торчащие из потока острые камни. Мы волокли байдарки по узким проходам как по лабиринту, петля, отступая, пробуя другие пути. Местами вода с разбега падала в омут, кипящим котлом выбивала пенную шапку. Мы лезли по неустойчивым качающимся камням, упирались коленями в наждачную поверхность песчаников, пытались подтянуть за собой большую неуклюжую лодку. Её опасно захлёстывало, разворачивало. Много сил требовалось, чтобы даже просто удержать её немалую массу, нам же требовалось – подвигаться вперёд. И мы шли, ползли, карабкались. Камни норовили подвернуться под ногой, тогда ногу заклинивало в щели, она шла на излом…

Нам было совсем не до разговоров. Уже вскоре мы промокли все, только Миша всякий раз улыбался, черпая воду через край сапог – он был в неопрене. Упал в воду и Лёша. Ветер снёс его шляпу, он потянулся за ней… и упал – медленно, солидно, основательно, как он делал всё. Он рухнул в воду лицом вниз, раскинув в стороны руки, будто в порыве любви хотел обнять эту реку…

Женя посмотрел на него и произнёс:
- Ну, кто же так делает! Ну зачем он потянулся, надо было крикнуть, внизу бы поймали…

И долго, долго, пока Лёша поднимался из потока, качал головой, повторяя:
- Что за человек, как ребёнок…

Не обошлось без падения и у Сергея, рухнувшего уже при выходе на спокойную воду.
Первые полкилометра такой дороги заняло немеряно времени, и столько же наших сил. Мне казалось, что так будет и дальше, что река не даст нам передышки, но случилось маленькое чудо… За очередным поворотом перед нами возникло место, где обретался покой. Берега реки разбежались в стороны и на нашем пути выросла мощная одинокая скала, отделяющая от бурного течения ровную водяную гладь. Мы добрели до этого камня и остановились.

Двойка отстала от нас. Лёша устало облокотился на байдарку, Евгений тут же сел на каменный выступ. Я залез на скалу и огляделся. Далеко позади виднелся второй экипаж, было видно, как маленькие фигурки бредут рядом с лодкой, вздымая вокруг себя пенные шапки.

Я посмотрел в другую сторону. Чуть поодаль из воды вырастала ещё одна тяжёлая серая глыба, оттеняя поросшие низкими деревьями скалистые берега. А дальше… Гладкая, почти зеркальная водяная гладь была необычна для привыкшего к буйству стихии глаза. Казалось, ровную поверхность не тревожило даже самое слабое движение. Вода была тёмной, сквозь неё слегка просвечивало мощёное отборными булыжниками дно. Волшебная  картина притягивала взгляд. Место излучало покой и безмятежность. Хотелось лечь тут же, на упругий зелёный ковёр, и больше не идти никуда,.. хотя бы сегодня, хотя бы сейчас… И уже с большим трудом верилось, что ещё несколько минут назад мы карабкались вверх, сражались с падающим навстречу потоком.

Несколько низкорослых лиственниц изо всех сил цеплялись здесь за щели в скале, и ягодники, вездесущие обитатели местных камней, укрывали их холодную поверхность. Я вытащим сумку с фотоаппаратом. Ещё было время, пока подойдёт второй Таймень.

Когда двойка под восторженные крики Сергея достигла нашей скалы, мы уже были готовы продолжать путь.
- Давайте попробуем на вёслах, - предложил я.
- Ну, само собой, не идти же здесь! – досадливо поморщился Евгений.

Он всегда, при самой малой возможности, пытался залезть в лодку, погрести. Даже когда перспектива такого передвижения представляла собой лишь несколько метров.
Лёша молча принялся вытягивать весла, засунутые за борт, скручивать сырую верёвку. Мы разобрали вещи, уселись на свои места. Взмахнули вёслами. Байдарка живо скользнула по тёмному зеркалу Хары. От носа её разбежались в стороны извилистые морщинки. Мы взмахнули ещё раз и ещё… Было приятно и странно двигаться почти не прилагая к этому усилий. Но вот,.. днище чиркнуло по камню. Ещё пару метров, и движение застопорилось – лодка села на придонные булыжники. Мы упёрлись вёслами в камни, толкнулись.

Байдарка продвинулась вперёд с неприятным скрежетом алюминия о мокрый наждак. Ещё пару метров, и вновь посадка.

- Ну смотрите же, куда гребёте! – раздался голос Евгения. - Тут же камни!
- Так говори, где их нет!
- Надо идти правее, разве не видно?!

Я не видел разницы. Контуры коричневатых овалов повсюду просвечивали одинаково отчётливо.

Мы пошли направо, сели. Женя морщился, говорил о том, как надо править, как грести, о том, как они на Южном Буге... Но лодка повсюду находила препятствия. Так и пришлось нам выбираться в воду, и, ковыляя на скользких каменных кругляках, брести по дну рядом с мгновенно облегчившейся байдаркой. Женя был недоволен, и мы с Лёшей привычно чувствовали себя виноватыми…

Вот и кончилась спокойная вода, и всё повторилось. Вновь узкий, заваленный глыбами поток, вновь подворачивающиеся под ногами камни. И так - поворот за поворотом. По сторонам глядеть было некогда, и только когда с неба поморосило что-то неприятное Я обратил внимание, что солнца уже давно нет, что вокруг пасмурно и серо. В добавок откуда-то появился неприятный резкий ветер. Он хватал воду горстями и кидал её в лицо. В сырых сапогах давно уже мёрзли ноги, холод пробирался к телу. Очень неуютно, противно стало на реке. Лодка не слушалась, казалось, она сама упиралась, не желала двигаться сквозь этот каменный частокол. На ладонях давно уже краснели отметины от узких мокрых верёвок, а мы всё тянули, тянули их, стирая руки. Толкали лодку за шпангоуты, и та нехотя подавалась, со стоном продвигаясь вверх. Болели и промокшие, побитые на камнях ноги. Стоянок не было.

Берега были каменисты и голы. Деревья виднелись в отдалении, на крутых, ломанных невысоких скалах.

Приблизившись в очередной раз друг к другу, мы перекинулись парой фраз с экипажем двойки. Они тоже были не веселы. И на их лицах читалась усталость.
- Когда будем вставать? – спросил Сергей.
- Я думаю, надо идти пока идётся, - ответил я. – Да и мест для стоянок не видно.
- Да, давайте уж пойдём пока,.. пожалуй, - заметил и Михаил.

Он был единственный среди нас в неопрене, и, надо думать, ему было несколько комфортнее остальных, по крайней мере, что касалось холода.

Лёша молча соглашался с нами, а Евгений слушал разговор и морщился. Его никогда не привлекала перспектива пройти побольше.

Женя едва шёл, проклиная поход, эти реки, камни, организатора похода… Он промок насквозь, впрочем как и мы все, его видавшая виды красно-коричневая плёнчатая одёжка не спасала ни от дождя, ни от ветра, она задралась, облепила его щуплую скорбную фигуру… Он спотыкался, держался за камни, падал. Эмоции, застывшие на его лице, были невыразимы…

Лёша тоже заколдобился. Плохо реагировал на слова, действия его были замедленны, неуклюжи, но ни слова жалобы не слетело с его горько сжатых уст.

Порой только, когда еле живой Евгений вновь отставал, он говорил мне:
- Женя-то устал как! Гляди, он замёрз, заболеет…
- Лёша, да и ты устал, все мы устали, - отвечал я, оборачиваясь и выглядывая из-под капюшона.
- Нет… Он и промок весь… Хорохорится, а уж совсем не может,.. – не унимался Лёша, с болью и почти с любовью поглядывая на своего протеже. Было странно видеть такую – уже не в первый раз - заботу, после всех Жениных высказываний в его адрес… Но Лёша пояснил, что обещал на работе присматривать за Евгением, привести его обратно в целости и сохранности… Я мог понимать всё это только как шутку, Лёша же был совершенно серьёзен.
- Ну надо же вставать, - доносилось сзади. – Надо искать стоянку. Ну нельзя же дальше идти, темнеет, скоро мы вообще ничего не увидим! Куда мы идём?
- Так места же нет, разве не видишь? – отвечал я.
- Ну и сколько ещё идти? – насмешливо спрашивал Евгений. – До утра?
- До нормального места.
- Ну и где же оно – нормальное место?
- А я-то откуда знаю? – я не понимал, что же хочет услыхать от меня этот человек. – Посмотрим за тем поворотом.
- Ну давайте, давайте… Будем идти… Пока не сдохнем тут все, - доносилось до меня. Давно уже Евгений завёл это бесконечный разговор, и опять я подивился его уникальной способности мешать в один клубок все свои противоречащие друг другу желания, и предъявлять их окружающим. Сколько раз он «выражал беспокойство» по поводу возможного опоздания из отпуска, говорил о совершенной недопустимости такого поворота, и - одновременно с этим - стенал по поводу необходимости стоянки, и начиналось сие, лишь только день терял свою привлекательность, лишь только приходила усталость. Так что же, по его мнению, надо было делать – стремиться к скорейшему преодолению маршрута, либо побольше отдыхать? Ответа не было. Я пытался задать ему этот вопрос.
- Женя, ну давай, встанем прямо здесь, давай вставать раньше, - говорил я. – Но имей в виду, что гарантий твоего своевременного возвращения я тогда никаких не даю. У меня лично время есть!
- Ну да, я же говорю, у тебя есть, а мы никуда не успеем! А я не могу опаздывать, это невозможно! Куда потащились,.. – отвечал он.
- Ну, так тогда идём? – спрашивал я его.
- Ну давайте, давайте… Будем вообще круглые сутки идти! Тащить эти лодки вечно! Ну так же нельзя, поймите же, наконец!

Круг замыкался. Любое решение было для него худо - мы всё делали не так.

Мы продолжали движение. Темнело, дождь усиливался, всё сильнее и сильнее становился ветер, холодало. Вездеходная колея неожиданно пересекла русло. Надо же, здесь, оказывается, бывают люди! Геологи, поди.

В дополнение ко всему начались крутые повороты со сливами. Эти места требовали специального подхода, мы втаскивали туда лодки обоими командами, по очереди. Один раз даже засняли такое событие на видео. Выставили вконец закоченевшего Женю на нужное место, вставили камеру в руки, показали, что нажать, а сами отправились на слив.

Один аккумулятор камеры уже закончился, теперь доканчивался изначально еле живой второй, но я надеялся, что несколько секунд-то он вытянет. Да, ещё раз пожалел я, что нет у нас водонепроницаемого цифровика, не разворачивать же было свою громоздкую технику – сейчас, когда не было ни сил, ни условий!

Мы подвигались к очередному повороту, затем к следующему, мест для стоянки не было, становилось только хуже. И когда стемнело настолько, что наше движение стало похоже на ходьбу вслепую, мы встали. Встали где были, слева, на голом, продуваемом со всех сторон каменном берегу, похожем на островок. Несколько корявых деревьев, это всё, что росло на этих скалах. Но делать было нечего, мы видели, что дальше река и вовсе уходила в голую тундру.

Мы принялись вытаскивать вещи из байдарок, с трудом удавалось нам взгромоздить их наверх. Движения всех членов нашей компании были замедленны, будто заморожены. Ветер был очень силён, он мешал нам как мог. Евгений, едва выйдя на твердую поверхность, принялся собирать веточки, складывал их шалашиком, пытался разжечь огонь. Какой-нибудь, чтобы хоть чуть согреться.

Я бросился на поиски места для палатки. Везде были камни, камни. И ветер! Он - ну никак - не позволял поставить наше жилище. Вырывал из рук, хлестал пологом по лицу, стропы-растяжки бились по ветру, путались в колтуны… Все были заняты, я ставил палатку как обычно один, как мне это удалось – загадка.

Дождь продолжался, он жёсткими брызгами бил по лицу, стучал по плёнке, которую мы с Михаилом пытались натянуть на хлопающую ткань палатки. Плёнку срывало, полоскало на ветру. Вёсла, которыми мы прижимали её, разлетались в стороны. Пришлось накрепко связать их, насмерть прикрутили и концы плёнки.

Костёр мы развели под горкой, выложив полукругом очаг из прибрежных камней. Мы были голодны и очень устали. Приткнувшись на камнях возле костра, мы торопливо ели свою вечернюю похлёбку. Сергей и  Евгений из отдельных мисок, оставшиеся трое, обжигаясь, – из котелка. Ветер пытался вырвать из ложек длинные макаронины и швырнуть их на землю, дождь моросил по одежде, капал с капюшона.

Ненастная ночь вступила в свои права, ничего не было видно, синеватые лучики напичканных светодиодами фонариков были не в состоянии рассеять тьму. Хорошо, что чеснок был у нас в изобилии. Он очень кстати был в этот вечер. Мы ели и вновь вспоминали о сале, вот что бы нам пришлось сейчас… Где же оно?

Мы перерыли свои вещи уже не раз в его поисках… Зато у нас был чай. Мы пили его почти кипящим, согревая руки о раскалённые кружки. Пили с курагой и сухарями.

- Божественное сочетание,.. – с набитым ртом бормотал Миша. – Никогда бы не подумал, что курага с сухарями такое классное яство! Это ноу-хау, или почерпнул откуда-то?

Это было моё, испробованное ещё на Чусовой, изобретение, но такого эффекта я от него конечно же не ожидал.
- Да… Надо будет дома освоить,.. – с закрытыми глазами размышлял наш медик. Наверное, он знал толк в диетах?

Сушиться в этот раз было негде, хорошо, что вещи в рюкзаках остались сухими. И каждый из нас подолгу копался в своём бауле, пытаясь нащупать в темноте то, что надо. Лишь мой древний фонарь с обычной ещё советской лампочкой мог дать нормальный свет, но кнопка его давно не фиксировалась, её надо было держать и орудовать приходилось одной рукой. А надобно было ещё и приподнимать плёнку, которой мы накрыли сгруженные в кучу рюкзаки… С другой стороны в своём копошилась неясная фигура кого-то из наших. Дождь не прекращался, ветер тоже. Было сыро, холодно и противно.

Каким счастьем было оказаться в сухой палатке! Залезть в спальник, вытянуться и закрыть глаза! Какое наслаждение просто лежать, когда на улице свищет и хлопает плёнкой злой ветер, когда дождь осыпает палатку неровными горстями холодной влаги! Разговоров практически не было, и даже Евгений, обычно подолгу копошащийся у костра, в этот раз уже скоро крепко спал на своём центровом месте.
Я лежал, отвернувшись лицом к стенке палатки, ощущая спиной давление моих сотоварищей. Самые разные мысли роились в голове, я не препятствовал, было забавно наблюдать за их удивительными трансформациями. Но вот мысли начали размываться, путаться… А потом я уснул, незаметно скользнул за грань уставшего сознания.

А ветер всё бесновался, свистел и кидался рассыпчатыми водяными зарядами…

7 день

Этой ночью я решил приобщиться к общей традиции – сосанию таблетки Доктора Мома, которые заботливый Лёша рассовывал каждый вечер по карманам палатки. Все давно спали, когда среди ночи я достал одну из них... Только зашуршала её обёртка, как лежащий рядом Миша мгновенно проснулся.

- Знакомый звук, - пробормотал он.

Я сунул ему таблетку в рот. Он удовлетворённо зачмокал и уснул. Только тогда вторую смог взять я…

Как трудно было подниматься следующим утром, хотелось хоть немного ещё полениться, полежать в тёплом коконе! Но работа ждала нас, и к девяти часам все мы были на ногах. Утро было пасмурным, но не было ни нудного вчерашнего дождя, ни рвущего палатку ветра. Стоял штиль. Я поёживался, вспоминая вчерашний вечер.
Первым делом мы развесили подсушиться промокшие за вчерашний день одежды. Деревьев тут было раз-два и обчёлся, и мы разложили их на палатке, стропах-растяжках, на камнях – везде, где только было возможно. Очаг стал и вовсе подобен рождественской ёлке, впрочем, как обычно.

Пока Лёша латал байдарку, Сергей шумно собирал дрова, Миша кашеварил, а Евгений копался в споём рюкзаке, я присел на камень – сделать записи, изучить карты.

Да, похоже было, что дальше тащить байдарки по такой реке было бессмысленно… Воды в Харе было так мало, что процесс этот превращался в натуральный мазохизм. Хоть и было в этом что-то… но, рассудив, что учитывать надо коллективные интересы, я предложил начинать волок отсюда, не пытаясь пробиться к Оник-Шору (стандартному месту начала волока) сквозь лежащий перед нами каменный частокол Малой Хара-Маталоу.

- Да, давайте! Вот тут и дорога как раз проходит! – тут же загорелся энтузиазмом Сергей. Действительно, возле нашей экспромтной стоянки виднелась вездеходная колея.

- Ну что ж, - заметил Михаил. – Наверное, время пришло. Пожалуй… я за!
- А ты как? – спросил я молчаливо качающего головой Лёшу.
Тот неспешно подумал, поджал губы и произнёс:
- Ну не знаю… Если вы решили…
- Ну а ты-то что?
- Ну - вы уже всё решили…
- Мы решаем сейчас!

Лёша молчал, думал… Он так и не сказал нам внятно, что думает по этому поводу, хоть было видно, что после вчерашнего он уже был готов к волоку.
Даже Женя посветлел лицом при мысли, что мы, похоже, уходим от ненавистной ему реки.

- Да, лучше отсюда начать, - сказал он, кивая головой. И добавил, махнув рукой в сторону шумящей реки. – Ну разве тут можно идти! Ну это же идиотизм какой-то!
- Мы же шли, - флегматично бросил Лёша. Он изменил бы себе, не сказав чего-нибудь подобного.

Ну, если тебе нравится – иди! Там же нет воды, одни камни, ты что, не заметил вчера? – бросился на него Евгений. – Лёша всегда как скажет… Что за человек, как ребёнок… Я его просто не понимаю!

И некоторое время Женя, уже после того, как Лёша ушёл по делам, бормотал что-то о нём, не то, обращаясь к нам, не то, разговаривая сам с собой…

Так или иначе, но предложение моё вызвало живой отклик в душах походников. Голоса зазвучали веселее, дело пошло ходче. И – будто уловив наше настроение, раздвинув в стороны серые тучи, на небе засияло яркое солнце.
Решение было принято.

Я выудил из рюкзака последнюю банку тушёнки. Я взял их из расчёта подъесть до начала волока, чтобы максимально облегчить наш груз. Так и случилось.
Завтрак прошёл бодро и споро. Была вытащена на свет божий видеокамера. Теперь-то хорошо было снимать, ни тебе дождя, ни ветра… Жаль, что самое интересное – самое трудное, всегда оставалось за кадром… Так было и в прошлых походах, так происходило и сейчас.

И вот наступил торжественный момент разборки байдарок. Лёшина была собрана «на живца», и, разобрав её, надо было только идти. Вопрос был, как вообще удастся собрать её на Бур-Хойле! Но до этой самой Бур-Хойлы надо было ещё дойти… Ну а сейчас, разобрав лодки, обратной дороги нам уже не было.

Я взял в руки фотоаппарат и пошёл вдоль реки. Да! Интересное зрелище открывалось моим глазам. Хара тут была узкой петляющей среди скал речкой, просто запруженной камнями. Такой она была, что хватало глаз - и ниже, и выше по течению. Вода в ней разбивалась на множество струй, вскипающих пеной и уходящих вниз под камни. Как мы продирались здесь вчера, уже в темноте, было непонятно. Я хмыкнул и посмотрел в сторону от реки.

Колея от вездехода, проходящая мимо стоянки, шла вдоль реки, затем уходила круто влево, в колышущийся ковёр полярной берёзки. Я пригляделся. Чудилось, что на горизонте она лезла по склону покрытых редколесьем сопок, переваливала через них… Казалось, что у горных подножий светлела ещё одна полоска – ещё колея? Бинокль, как я не силился разглядеть поточнее, не помогал. Зачем я только купил его, компактный «Таско» - совершенно бесполезная китайская игрушка… Много раз я уже убеждался в этом. Верно, надо было идти на разведку. Не тащиться же потом наобум с непреподъёмными баулами! Время было: разбирать байдарки и упаковываться не быстрое занятие.

Я прошёл немного вниз по Харе, мне казалось, что там есть впадение какого-то ручья. Пошёл вдоль него. Вскоре выяснилось, что это было второе, малое, русло самой Хары. Решив срезать путь, я углубился в тундру, покрытую густыми ягодниками и цепкими кустиками полярной берёзки. Сходу форсировать руслеце не получилось, пришлось походить вдоль него, пока не нашёл заваленного камнями места. Сопки, казалось, были передо мной, но я шёл и шёл, но достичь их никак не мог. Да и поле это было не для праздных прогулок. Болотца проступали то там, то тут. Приходилось обходить их, делать петли, возвращаться назад. Берёзка цепляла одежду, царапалась…

Это была дорога. Точнее её было бы назвать направлением из петляющих следов от гусениц. Дорога шла вдоль гряды невысоких сопок, соединялась с такой же, ведущей от нашего лагеря, и уходила к покрытому леском перевалу.

Я внимательно осмотрел предстоящий нам путь. Вид его умерил мой энтузиазм.
Я понял, почему только вездеходы посещали этот край. Лишь на гусеницах можно было как-то преодолеть эти тундровые болота.

Колеи вездеходов разбегались в стороны, искали почву покрепче. И выдавливали гусеницами из под вездесущей полярной берёзки болотную жижу. На таких местах всё было исполосовано следами, выворочено вездеходными траками, перспективно блестело грязными лужицами… Где-то здесь нам предстояло пройти. Теплилась надежда, что человек всегда найдёт себе дорогу. Вот только этот груз…
Болотистый участок был широк, обойти его возможности не было. Оставалось верить, что нам удастся пробраться по узким не распаханным полоскам, зеленевшим нетронутой гусеницами берёзкой.

Здесь повсюду были ягодники. Синие и красные точки усыпали их невысокие кустики, так что совсем не было видно зелени. Я нагибался, зачерпывал их полной горстью. Кидал в рот. Ягоды были кисло-сладкими, вкусными. Сок их был тягучим, чуть терпким. Я огляделся – фиолетово-синий ковёр был, казалось, был бесконечен. Жалко было оставлять здесь это богатство… Я повернулся и пошагал в сторону лагеря. Следовало ещё проверить пути подхода от лагеря.

Распогодилось. Чистое небо только оттеняли белые облачные хлопья. Солнце светило вовсю. Но и жарко совсем не было. Одним словом, погода как раз для нас.
Я вернулся в лагерь, когда работа была в самом разгаре. Двойку Сергей уже разобрал, а Лёша всё колдовал над затейливо разложенными перед ним частями Тайменя. Я включился общий процесс: пора было сворачивать и наш лагерь. Как мы ни старались, на сборы ушло много времени. Слишком много... Но всё же это свершилось – мешки были собраны, мы готовы к выходу.

Сергей закрепил свой рюкзак на мешке с байдаркой. Миша с ухмылкой посмотрел на поклажу и с сомнением произнёс:
- Это конечно абсолютно не моё дело, но ты или герой, или…
- Будет надеяться, что герой! – ответил Тесленко. – Давайте мне на спину его, надо проверить.

С большого камня мы завалили на него поклажу. Он сделал шагов десять. Лицо его покраснело, он закачался, прохрипел:
- Снимайте скорее!
Мы с Мишей подскочили и приняли груз.
- К сожалению, ребята, так не пойдёт!- отдышавшись, заявил он.
- Кто бы сомневался, - ответил Михаил и поправил свою бандану. – Отвязываем?

Лёша смотрел на эти эксперименты с нескрываемым любопытством и укоризненно покачивал головой.
- Смотри не повреди спину, - сказал он. Он всегда заботился о здоровье ближнего, такой уж Лёша человек…

Сам он не стал повторять ошибок, и свой рюкзак крепить к лодке не стал. Он просто засунул в неё из рюкзака что потяжелее…

Евгений не вмешивался в сии экзерсисы. Он копался в своём рюкзаке, подвешивал к нему котелок, шлем, коврик и другие мелочи. И только сказал, посмотрев на нас:
- Думать вообще-то надо!

Что он имел в виду?..
И вот, в конце концов, перед нами лежало семь мешков. Нас же было – пятеро… Всем нам было понятно, что предстояла непростая задача: челночным способом переместить этот груз к Бур-Хойле. А было до неё отсюда не менее пятнадцати километров - по тундре, болотам и перевалам…

Два синих баула с байдарками выделялись среди остальных рюкзаков своей длиной. Выделялся и Лешин рюкзак – круглый и пузатый, из советского брезента, с узкими лямками, я помнил его ещё со школьных времён. Лёгкий. Рюкзак Жени был рыхлым, мотающимся в разные стороны – не хватало содержимого для его большого объёма, не смотря на это, хозяин обвешал его вещами именно снаружи, и они болтались теперь на рюкзаке как сосиски.

Рюкзаки «двоечников» были похожи – оба крепкие, плотно упакованные, тяжёлые. Я пожалел, что у нас не было весов, ибо мой рюкзак, кажется, бил все рекорды. Он был очень тяжёл. Слишком тяжёл для его конструкции. Рюкзак трещал по швам, места соединений лямок отрывались, а пластмасса хлипких пряжек (впрочем, пряжки были такие же, как и у остальных) ломалась влёт. И тогда я вязал стропы лямок, примеривал… Килограмм шестьдесят весил он? Больше? Не знаю, не знаю…

- Ну что, куда идти? – бодро спросил меня Тесленко, водрузив на себя рюкзак.
- Генеральное направление – вон тот перевал, - показал я рукой на выдающуюся на горизонте вершину. – Но сначала идти надо левее, обойти болота. Их тут масса.
Сейчас я покажу…
- Понял! – не дожидаясь, крикнул он и энергично бросился вперёд.

Я с трудом водрузил свой груз на камень, влез под него, встал… Да! Посмотрел на ушедших первыми Сергея с Лёшей. Они бодро шагали в противоположном от указанного мной направления… За ним, немного отстав шёл Миша, растеряно улыбаясь он оглянулся.

- Куда вы! – крикнул я им вслед. – Эй!!
Вот олянулся Евгений, он был ещё совсем близко.
- А им кричи - не кричи, - заметил он, - им пофигу!
- Куда же они пошли! Я ж пальцем показал! – возмущался я.
- А им всё равно, они же сами всё знают…

Убедившись, что передовая группа глуха, я побрёл за ними. Не хватало ещё нам разделиться. Я взглянул на часы. Стрелки моих «командирских» показывали половину третьего…

Рюкзак оттягивал плечи. Приходилось гнуться к земле. Пот тут же заструился по лбу.

Первое время колея вела вдоль реки, была твёрдой, удобной. Вот и соблазнились наши передовики этой кажущейся лёгкостью. Немного удалось пройти по такой дороге. Совсем скоро колея завернула влево, перевалила через воссоединяющуюся с основным руслом протоку, и полезла к горам.

Как я ни старался пройти протоку по торчащим из воды камням, тяжкий груз на спине не позволил сделать это, не промочив ноги. Черпнул! На ногах у меня были кожаные берцы, если бы не они – поскользнулся бы точно…

Шли долго. Я посмотрел вперёд. Движение далеко ушедших фигур застопорилось. Они начали петлять, расходиться в стоны. Ясно, начались топи… Я начал нагонять их, когда под ногами послышалось неприятное хлюпанье. Сквозь ковёр ягодников начала проступать болотная жижа. С каждым шагом всё больше её вспенивалось из-под толстых подошв моей походной обувки. Разделилась и колея, превратившись в несколько, ведущих в одном направлении.

Пять человек разбрелись в разные стороны, искали путь получше. Местность начала понижаться. Среди зарослей полярной берёзки появились открытые, уже откровенные болотца. Было весьма непросто находить путь между ними. Я пробирался по поросшим кустиками полосам, стараясь держаться подальше от блестящих на солнце лужиц. Ноги вязли, я возвращался назад, искал другой путь. Долго длилось это испытание. А когда вновь начался подъём, и, казалось, стало посуше, враз провалился по колено в болотную жижу. Только упёршись руками в перемешанную с ягодниками грязь, я с трудом остановил падение. Рюкзак всей своей массой вдавил меня в болотное месиво. Я попытался вытянуть одну ногу – вторая уходила глубже, пытался убрать руку, ноги шли вниз.

Долго я навозным жуком возился, перемешивая грязь вокруг себя. Но удача была со мной, и я как-то выбрался… Ноги до колен были облеплены болотной жижей, штанины противно прилипли к ногам, в обуви обильно чавкало. Руки тоже были в грязи. Я почти с ненавистью посмотрел на суетящихся в отдалении сусаниных и продолжил движение.

Немного не доходя до подошвы перевальной сопки, на пригорке, мы встали, свалив вещи. Я снял штаны, выжимал их, выливал из ботинок липкую жидкость. Сергей чувстуя свою вину, не дождался нас, пошёл с Лёшей за второй порцией баулов. Я вытащил карту, сверился с направлением, вздохнул.

- Так куда же вы пошли? – спросил у подошедшего Михаила.
- Ну я не знаю, - ответил он, пожав плечами. –Ты им сказал что-то, и они так уверенно удалились Я думал, что это я что-то не понял, и - за ними…
- Я же пальцем им показал
- Да видел я, пытался спросить Сергея даже…
- И что он?
- Да ничего. Прокричал что-то.

Мы помолчали.

Медленно, откуда-то со стороны, к нам присоединился Евгений.
- Это ты здесь дорогу разведал? – прищурившись, спросил он меня.
- Нет, не здесь… Я же говорил тебе…

Я повторил ему утреннюю диспозицию.
- Ну и как мы тут пройдём? – спросил Евгений.
- Теперь уж как получится.
- А куда нам деваться, зашли сюда, значит пройдём, - весело сказал Миша, перевязывая бандану.
- Ну-ну… ну-ну,.. – ответил тот, и нагнулся к ягодам.

Мы сидели на кочках, сине-фиолетовых от голубики. Стоило не глядя провести рукой, и ладонь наполнялась их маленькими упругими тельцами. И, пока к нам приближались двое отсутствующих, мои сотоварищи опустились на коленки и занялись ягодами. А я – очисткой одежды от грязи.

Уже подходя к нам, Сергей закричал:
- Ну, простите дурака! Чёрт попутал!

Означало это, что он прекрасно понял, что я тогда сказал.
- Ну и куда тебя понесло?! – спросил я его, когда он подошёл к привалу.
- Ну простите, простите,.. – повторил он и скинул поклажу. – Уж больно дорога там хорошая шла…
- Так зачем же спрашивать-то меня было?! Пошёл бы сразу, куда тебе показалось! – возмутился я.
- Ну прости, прости, - поднял он руки и улыбнулся свое широкой открытой улыбкой. – Ну, сглупил…
- Но ты уверенно пошёл-то! – добавил Михаил.
- Ну ладно, хватит…
- А ты чего за ним? – спросил я подошедшего Лёшу.

Тот помедлил и произнёс меланхолично:
- Ну он, наверное, знал куда идти, он же спросил.
- А сам ты не слыхал?!
- Ну, кто вас знает… Идёт, значит знает!

Впрочем, от Лёши большего услышать я и не ожидал.

Евгений молчал, переводя с одного на другого насторожённый взгляд.
- Ладно, надо идти, - бросил Сергей. Тут он был прав.

Наш раскаявшийся проводник пошёл вперёд к синевшей впереди среди зарослей полярной берёзке лёшиной байдарке.

Впряглись и мы в свои мешки. Технология надевания рюкзака такого веса была не простой. Невозможно было просто поднять и взвалить на спину такой рекордный груз. Рюкзак ставился вертикально, затем надо было, придерживая, сесть перед ним на корточки, просунуть руки в лямки. А дальше были возможны варианты. Можно было попробовать в раскачку завалить рюкзак на себя и, упёршись руками в землю, подтянуть ноги и подняться. Если не получалось, то можно было повалиться в сторону, и уже лёжа перевернуться вместе с рюкзаком на живот, и затем встать. Михаил освоил особый способ – ложиться навзничь на опрокинутый рюкзак, влезать в лямки и перекатываться вместе с баулом вниз лицом, потом вставать. Голь на выдумки хитра! Зато нам не требовалась помощь при каждом «вдевании».
Когда мы достигли основания холма, наша бригада вновь разбрелась. Это было то место, на которое я с сомнением взирал во время своей разведки. Болото. Бугрящееся зыбкими кочками, исполосованное тонущими в грязи вездеходными трассерами, местами поросшее неровными островками полярной берёзки. Края этого места обрамляли кусты повыше, но там под ними вообще блестела вода. Где идти здесь? С таким-то грузом…

Каждый искал себе свой, как ему казалось, лучший путь.

Я поддёрнул рюкзак повыше и взял курс на длинный, очерченный полярной берёзкой, клин. Он, вместе с несколькими подобными, выступал далеко в обширную перепаханную болотину, лежавшую перед нами. Там он терялся, делился, распадался на отдельные фрагменты, соединённые подозрительными покрытыми длинной зеленью кочками.

Болото казалось непроходимым. Кочки не выдерживали меня. Я огляделся вокруг. Напрашивалось перескочить на метр в сторону, там было, казалось, потвёрже… Но, увы! С рюкзаком я был лишён маневра и мог только отступать назад, осторожно вытягивая из грязи ноги. Я возвращался, искал новую дорогу, опять пробовал взять рубеж, опять отступал, шёл едва вытягивая ноги, на грани, но - продвигался вперёд. Сапоги-то, мол, болотные – прорвёмся!

Не прорвался. А сценарий утопления был весьма стандартный. Когда одна нога ушла в болото по колено, чтобы вытянуть её он переложил тяжесть на другую, которая тут же последовала за первой. Миша стоял по колено в трясине, с тяжёлым рюкзаком на спине, низ которого уже упирался в болотную жижу. Он делал бесплодные попытки освободиться и только глубже уходил в трясину. На мгновение потеряв равновесие, он непроизвольно упёрся рукой, та ушла в жижу по локоть. Я представляю какие мысли будоражились в его голове в эти мгновения! Тогда он рванулся вверх, рюкзак гирей перевалился в другую сторону и заставил Михаила упереться и второй рукой. И тут он понял, что всё, он завяз окончательно… Его отчаянные попытки хотя бы свалить с себя рюкзак были запоздалыми. Обе руки плотно держало полярное болото. Вес рюкзака медленно вдавливал его в трясину. Все четыре его конечности постепенно уходили вниз, а лицо всё ближе подвигалось к страшной чёрной жиже… Оставалось только кричать, пока не было поздно. Что он и сделал. Он закричал прямо в приближающееся болото, и – слава Богу – что его услышал его капитан…
 
ЧАСТЬ 3

Сергей бросил свой груз, немедленно бросился на выручку. Спасательная операция была проведена безукоризненно. Или почти безукоризненно, ибо первым же движением Сергей дёрнул мишин рюкзак вверх, ему на плечи, вдавив его лицо в трясину… Но к счастью тут же исправился. И вот, они оба, облепленные чёрной грязью, весёлые и счастливые, уже вновь форсировали здешний Сиваш.

А нами был получен ценный опыт, свидетельствующий о необходимости находиться в пределах видимости друг друга, если нет какой-либо связи. В этих специфических условиях опасно было оставаться в одиночестве.

Евгений с Лёшей пробирались окружным путём, по закраине болота, там, где начинались невысокие заросли. Они долго форсировали болото, но вполне успешно преодолели его.

Выбравшись, наконец, на сухое место, я не стал останавливаться, сразу полез на перевал. Гусеничная колея плавной дугой уходила вверх, и я пошёл по ней, спотыкаясь и чертыхаясь через каждые пару шагов. Дорога круто вела вверх, было очень нелегко тащить туда непреподъёмный груз. Ещё хуже было, что здешняя берёзка доходила до колен, была густой, цепляла за одежду, мешала движению как могла. Поминутно я утирал пот, заливающий глаза. Пот струился и по спине, ноги были тяжёлыми, высокие болотные сапоги, облепленные присохшей грязью, теперь тоже мешали. Я старался ни о чём не думать, так легче было лезть вверх. В начале подъёма казалось, что перевал близок, что стоит подняться вон к тому повороту, и он будет виден, но нет. Перевал не открылся ни за этим поворотом, ни за следующим. Колея петляла, уходила всё выше и выше. Колючие заросли, разливы грязи, острые камни, всё это было странно перемешано на этом пути наверх. Но его нужно было пройти!

Я дошёл до очередного перегиба дороги вновь убедился, что конца подъёму не видать. Все мои товарищи остались где-то сзади. Надо было возвращаться. Я с огромным облегчением скинул со спины тянущий к земле груз, мне показалось, что я взлетел! Так легко, так свободно стало. Мир вокруг мгновенно приобрёл объём, стал ярок и интересен. Я с удивлением осматривался вокруг, какая диковинная метаморфоза… Чуть не в припрыжку я начал спускаться вниз. Вскоре я встретил покрытого засохшей грязью Михаила, он шагал наклонив голову и сжав губы, бандана на его голове была сырой от пота. Он штурмовал подъём.

- Не видать ли там перевала, о, незнакомец? – тяжело дыша, обратился он ко мне.
- Нет, путник, но нам ли быть в печали! – ответил я.
- Умеешь ты ободрить, - произнёс он, проходя мимо.

Я подождал, когда он дойдёт до места, где я оставил рюкзак, чтобы потом вместе спуститься за оставшимися баулами.

По пути вниз Миша поведал мне о своём утоплении в трясине, но тогда мы оба ещё не прочувствовали до конца, чем мог закончится этот смешной эпизод… Навстречу нам повстречался Евгений. Он почти до земли согнулся под своим бесформенным рюкзаком. Привязанные к рюкзаку вещи отчаянно болтались в разные стороны и своей несерьёзностью оттеняли страдальческое выражение лица их хозяина. Он смотрел в землю, лишь иногда, сморщив лоб, бросал взгляд наверх. Он спотыкался о камни, скользил по жидкой грязи…

- Женя, там слева у лиственницы мы рюкзаки оставили, можешь там перекурить, - сказали мы ему.

Он промолчал, только мотнул головой.

Тем временем Лёша и Сергей перетащили через болотину два оставшихся мешка, и начали восхождение в гору. Лёшу мы нашли шагающим с гордо поднятой головой, возложившим руки на свой подобный шару брезентовый рюкзак.

Он посмотрел на нас безмятежным взглядом и спросил с лёгкой заинтересованностью в голосе:
- До вершины много?
- Мы не дошли. Порядочно ещё.
- Значит, сегодня не дойдём,.. - сделал он вывод и с чистым взором продолжил плавное восхождение.

Сергей показался вскоре за ним. Он шёл с синим баулом байдарки. Его чёрная пиратская шляпа закрывала лицо. Когда он поднял голову, то мы увидели, как под тёмными бликующими от солнца очками зашевелились его усы.
- Ну, как дела?! – крикнул он.
- Нормально, начальник! – крикнул в ответ Михаил.
- Там у подножия, слева рюкзаки… увидите! – сказал он. – Ну и трясина! Я там… А когда понял… Эх, если бы… А фотоаппарат, жаль что…

Он говорил, продолжая идти, голос его прерывался, он задыхался, но говорил, говорил.
- Он говорит, что фотографировал моё спасение, - кратко перевёл Миша.

Наконец мы вновь спустились к основанию сопки. Рюкзаки сиротливо торчали из запылённых кустиков берёзки. Мы переглянулись: был прекрасный солнечный день,..
И вновь подъём, вновь проклятая берёзка цепляла за голени. Идти приходилось высоко поднимая ноги. Всё в гору, в гору…

Временами колея разделялась, следы гусениц уходили куда-то в сторону. Я вытаскивал карту, смотрел… Нет, только по наитию можно было найти здесь верное направление, на карте не было этих – не дорог, направлений.

Но наступил долгожданный момент, мы достигли вершины перевала. Вдруг земная поверхность перед нами опустилась, и мы встали. Далеко-далеко были раскинуты подёрнутые лёгкой голубоватой дымкой дали. За широкой ложбиной виднелись новые сопки. Дорога падала вниз, в колышущееся зелёное поле. Болото! Мы сразу поняли, что нам предстоит. Но обозначенные гусеничными колеями направления раздваивались. Одно вело слишком влево, почти перпендикулярно едва угадываемому отсюда руслу реки, другое – слишком вправо, кажется возвращалось к реке. Я безуспешно пытался углядеть на местности признаки обозначенной на карте верной дороги. Карта не соответствовала истине… Бинокль тоже не помогал...

Я глядел вдаль, вдруг… Какое-то движение почудилось мне на уходящей за дальнюю сопку полоске (дороге?). Что это? Слишком большой для человека, слишком маленькое для вездехода… Кажется… медведь!
- Глядите! Вон там, у горы! Что-то движется! Не медведь ли? – воскликнул я собирающим ягоды коллегам.

Они мгновенно оторвались от своего важного занятия.
- Не вижу,.. – пробормотал Сергей, - хотя… вроде бы что-то есть…
- Ну, я посмотреть-то могу, извольте. Но увидеть! – заметил Миша.

Лёша молча глядел, молчал. Потом сказал:
- Кто-то просто гуляет.
- Да, медведь! – понял я. – Слишком скорость большая для человека. И цвет, кажется, коричневый. Медведь!
- Ну конечно, конечно, - скривился Евгений. – Ты один его видишь… Ну конечно медведь, раз – ты! – увидел…

Спорить я не стал. Да и пора нам было. Лезть в очередное болото.
Но, к счастью для нас, здесь пройти оказалось полегче. И мы преодолели топкую долину без потерь. Ноги вязли, растительность путала конечности, рвала одежду… Всё было как обычно. Но мы достигли того места. Действительно, тут была дорога. Хорошая сухая колея вела от реки вокруг сопки, уходила за неё. Двинулись по ней и мы. И – тут же натолкнулись медвежьи свидетельства. Кучи помёта лежали прямо дороге. Видно испугался мишка нашего грозного вида…

- Значит точно, медведь был! – закричал Сергей. – Здоровый! И глядите, ягоды не переварились!

Евгений только недовольно мотнул головой и прошёл мимо, не рассматривая находку.
- Да, Медведь, – флегматично подтвердил Лёша. – Наверняка он за нами охотится.

И сейчас следит.
- Ну конечно, Лёша, прямо за нами! – развеселился наш медик. – Следит сейчас из-за горы.
- Возможно,.. – невозмутимо ответил Лёша. И рассказал нам насколько кровожадны и опасны здешние медведи. Предупредил, что уйти от них нам конечно не удастся…
Мы продолжили путь. К нашему облегчению, дальше колея была отчётливой и вполне приемлемой для пешей прогулки. Она полого петляла, ныряла вниз, поднималась вверх. И мы шли по ней, тащили наши баулы, возвращались, опять несли. Ноги потели в высоких болотных сапогах. Потёртые ступни саднило. Такие удобные для подобных переходов берцы были бесполезны, они болтались на моём рюкзаке, разбухшие от болотной воды, сушиться им было ещё долго.

Короткие привалы немного помогали перевести дух. Можно было прилечь прямо в ковёр из голубики. И лёжа собирать губами её тёплые синие комочки. Можно было раскинув руки в стороны посмотреть в зенит и увидеть, как над нами в бледно-голубом небе медленно и величаво проплывают пышные белые корабли…
Всё реже на нашем пути попадались деревья, и вскоре каждое из них издали привлекало внимание. Мы вели по ним отсчёт пути, преодолевая участки от одной коренастой лиственницы до другой.

Солнце клонилось к закату.
- Ребята, надо определяться, - сказал при очередной встрече утирающий от испарины лоб Сергей. – Куда мы идём?
- Хотелось бы дойти до Оник-Ты… Но мы явно не поспеваем, - ответил я ему.
- Так давайте прибавим! Можем в ночь пойти!
- Да нет, погоди, погоди! В темноте мы ничего не увидим, ты же не кошка. Пойдём пока можно, только не будем тормозить! – успокоил я его.
- Да без базара! – заметил Михаил. Он выудил из кармана дежурные таблетки и раздал присутствующим.

Лёша произнёс, невозмутимо разжёвывая аскорбинку:
- Наверное, мы заблудились.
- Вот именно! – тут же подхватил Михаил. – И объясни им, как именно мы тут погибнем!

Лёша покровительственно покосился на весельчака и добавил:
- Медведь где-то недалеко. Обычно он идёт по следу сзади…
Женя сидел, сгорбившись и закрыв глаза, у своего обмякшего рюкзака.

Мы двигались куда-то по тундре. Возвращались за грузом, шли дальше. Солнце всё больше склонялось к горизонту, и длинные тени вытягивались от наших одиноких фигур. Мы явно выглядели лишними в этом покойном мире. Ветерок, временами ощупывающий наши огрубевшие лица, тоже, казалось, не понимал, зачем мы здесь. А мы - понимали?..

И вот перед нами развилка. Когда я подошёл к ней, там уже стояли Сергей с Мишей.
- Куда нам? – спросил капитан-2.
- Похоже, что дорога влево как раз к озеру ведёт. А направо – это к реке.
- А сколько до озера?
- О! Ещё столько же, не дойти… Я думаю, надо искать стоянку. Предлагаю идти к реке и вставать у неё.
- Логично, - согласился Миша, - вода-то нужна.
- А может всё-таки – к озеру? Дойдём же когда-нибудь! – не унимался Сергей.
- Когда-нибудь дойдём, - согласился я. – Если не промахнёмся в темноте, не увязнем ночью в каком-нибудь болоте, не потеряем друг друга в тундре…
- Ладно, ладно! Уговорили! – он улыбнулся и поднял руки. – Идём к Харе!

Солнце опустилось в мрачные тяжёлые тучи, сильный холодный ветер налетел откуда-то с севера, когда уже в половине восьмого перед нами блеснула вода нашей старой знакомой Малой Хара-Маталоу. Запылённые, грязные, уставшие, но не побеждённые мы встали лагерем на её сложенном из больших каменных обломков берегу.

Неразлучная пара – Сергей и Лёша - отправилась за оставшимися в тундре мешками, оставшиеся взялись за устройство стоянки. Нам следовало поторопиться, ибо темнело прямо на глазах. И сильно холодало.

Камни, камни, они были здесь повсюду! Лежали большими неровными пластинами, дыбились острыми выступами, голые, покрытые ягодниками и лишайниками, вездесущей полярной берёзкой. Какой-то мусор, полусгнившие палки… Найти место для палатки было большой проблемой. Ветер не давал расслабиться, руки мёрзли и теряли чувствительность. Кроме того, появился противный надоедливый кашель… Колышки не лезли в голый камень или проваливались в трещины. И тогда я привязывал растяжки к жидким кустикам, выступам камней.

Берег был достаточно крутым для того, чтобы помешать нормально поставить палатку. Снизу доносился шум реки, мешающийся с шумом ветра. Я вгляделся в едва видимое русло Хары. Лучше ли было сегодня вести лодки по ней? Кто знает! Холодно, неуютно было здесь…

Скоро вся наша компания сбилась у огня. Протянутые к пламени руки пытались поймать его жар. Казалось, что огонь совсем не грел. Это ветер… Он беспощадно уносил тепло куда-то в бесконечные просторы полярной тундры. Её ледяное дыхание проникало в самую малую щель, своими длинными стылыми пальцами дотрагивалось до тела, холодило. Каждый из нас вытащил из рюкзака тёплые одежды. Настало самое время для них.

- Когда же, чёрт возьми, он сварится! – возмутился наш повар, в очередной раз попробовав содержимое котелка.
- Ещё не готов? – одновременно вскрикнули  Лёша с Сергеем. В их голосе звучала отчаянная надежда.
- Нет!

И мы опять ждали.
Я решил разобрать продукты, вывалив их из разных рюкзаков, куда мы запихали перед волоком. И… - что это за тяжёлый свёрток попался мне в руки…
- Сало! Сало нашлось! – закричал я в сторону костра. - Вот оно!

Народ мгновенно оживился. Их широко распахнутые глаза засверкали в мою сторону красными отблесками костра.
- Где же оно было? У кого? – перекрикивал всех Сергей.

Действительно, где оно было…
- Не знаю, я все продукты в кучу свалил, - ответил я.
- Кто-то плоховато спрятал, - смеялся Тесленко.
- Наверное, подкинули, - предположил серьёзный Лёша.
- Вот-вот! – подхватил Миша. – Те собаки с Соби!

Лёша с сожалением посмотрел на насмешника и продолжил:
- Кто знает…

Я развернул пакет. Сало белело нетронутой матовой поверхностью. Оно пахло чесноком, было плотным. Я нарезал его толстыми ломтями - по паре на брата. И положил в чью-то измазанную сажей миску, где уже лежал почищенный лук и тюбик с хреном. Люди вокруг, сглатывая, молча смотрели на мои руки.

Вдали по каменистой колее прополз вездеход… Сначала мы заметили яркое жёлтое пятно его фары, потом саму его тёмную тушу, неуклюже переваливающуюся с бока на бок. Сверху, прямо на борту, сидел закутавшийся в тулуп человек. Он глядел в нашу сторону. Мы глядели на него. Замёрзшие, никто не выказал желания пообщаться. Вездеход так и ушёл за каменную гряду у реки. Впервые мы видели здесь людей…

Замёрзшие до предела, мы наконец-то дождались ужина.
Сало ушло мгновенно. С хлебом и хреном, под хруст луковых чешуек. Мы заскорузлыми руками наугад черпали суп из котелка, макароны падали из ложек. Суп был обжигающе горяч, но быстро стыл под ледяным ветром. Мы ели быстро, жадно. Удивительными были эти походные трапезы среди камней, мхов, лишайников, среди ломаных палок и прочего мусора. С порой подгоревшим на костре, пахнущем дымом варевом. Самое большое наслаждение доставляли нам они. С чем сравнить их, с каким званым обедом? Никто хоть однажды вкусивший подобного не согласится на обмен…

Мы хлебали из приткнутого к камню котелка, только Евгений горбился в стороне со своей миской, что-то выбирая там металлической ложкой. Он надел на себя все одежды, залез под капюшон своего еле живого дождевика, и чуть шевелился теперь, кутаясь и жавшись к огню.

Обычно последним у котелка оставался Лёша. Он выскребал его до блеска (ничто не должно пропасть). Но что-то случилось этим вечером, и на этот раз компанию Лёше составил Михаил. Когда все отвалились от котелка, они уже вдвоём, энергично работая ложками, трудились над остатками варева.

Мы выпили чая с сушками и курагой. Миша вновь восторженно почмокал губами. А потом опять был спецбальзам «от Тесленко». Хозяин разливал его строгими порциями, отмахиваясь от советов, все выпивали его, покрякивали от удовольствия. Вот ведь, хотелось им – думалось мне.
И – спать…

Мы улеглись в палатке, а Женя опять сидел у костра, раскладывал свои вещи вокруг огня, копался в рюкзаке, что-то бормотал… Что он делал там каждую ночь?..
Наконец-то! Наконец-то можно раздеться, залезть в тёплый мягкий спальник, можно было вытянуть натруженные ноги, закрыть глаза… И не нужно было больше никуда идти, стирая ноги, не нужно больше обливаясь потом тащить эти проклятые рюкзаки, искать дорогу, тонуть в болотах… Можно было спать…

Но этот вечер стал особенным: не все уснули мгновенно, двое в палатке некоторое время бодрствовали. Ими были мы с Михаилом. Почему-то сон не пришёл к нам сразу. Слишком полон впечатлениями был сегодняшний непростой день. И мы долго лежали, тихо переговариваясь, под аккомпанемент мирного сопения и похрапывания. Судьбы мира – это было меньшее, о чём думалось нам этой ночью. Кажется, мы понимали друг друга. Что мы только не обсудили в глухой темноте палатки, о чём бы и мысли не пришло беседовать в условиях жизни цивильной – той, далёкой, призрачной… Ненастоящей?

8 день

Трудно было подниматься утром. Тело требовало ещё отдыха, но шло, шло наше время! В конце концов, дух победил плоть, и вот теперь эта плоть бродила по камням, позёвывая и спотыкаясь…

Погода налаживалась. Ещё ночью стих холодный ветер, и сейчас от него осталось только приятное движение воздуха. Плотные непроницаемые тучи превратились в лёгкие облака. Они быстро бежали по небу, давая возможность солнцу осветить этот северный угол. Река шумела внизу. Её говор давно уже стал для нас естественным фоном, мы не замечали его. А далеко-далеко на горизонте, венчая живописную картину, высился Пайер. Его лаконичный абрис выделялся мрачной неподвижностью на фоне вечно убегающих куда-то облаков.

Мы разбили лагерь у кромки широкой каменной гряды, поросшей невысокими корявыми деревьями. Вся местность здесь была сложена из фрагментов каменных плит. Они неаккуратно были навалены друг на друга, покрыты мхами и лишайниками. Мусор, оставшийся от разорванных ветрами деревьев валялся тут повсюду. Оставалось только догадываться о силе ветров, гуляющих здесь с наступлением межсезонья. Следовало быть особенно внимательным, передвигаясь по этим каменным обломкам. Некоторые были неустойчивы, некоторые скользкими.

Были места, скрывающие под собой ямы, наполненные заросшей зеленью водой. И всё это было опутано переплетениями ягодников. Не было места, свободного от их слегка свёрнутых лодочками тянущихся к солнцу листиков, не было места, где не виднелись бы синие россыпи голубики, не темнели бы черничные гроздья. И даже наша палатка стояла прямо на ягодах, безжалостно вдавливая в мох их нежные тельца.

Я бродил по камням с фотоаппаратом, стараясь понапрасну не давить синие горошинки. Надо было запечатлеть на плёнку окружающие нас красоты. За нашей грядой стелилась тундра, на краю её среди коренастых лиственниц виднелись скальные выступы, складывающиеся в необычные, затейливые фигуры. Их можно было принять за произведение человеческих рук. Я сменил объектив, пытаясь снять всё это. Солнце тут же скрылось за тучей, картинка изменилась, стала плоской и бледной. Я подождал… Куда там! Светило решило поиграть со мной в прятки…
Наш вчерашний отчаянный рывок был, конечно, самоотвержен, но совсем не эффективен. Прошли мы крайне мало, километров пять. Я смотрел на карты и понимал, что наш график трещит по швам. Но надежда ещё была, всё зависело – опять – от состояния Бур-Хойлы, куда мы так стремились. Сколько воды смогла принести она с горных ледников.

- Ну что там? - интересовался Сергей, пробегая мимо с ножом в руках. – Сколько прошли?
- Мало… Не успеваем.
- Но надежда-то есть? – не унывал он.
- Есть, есть надежда. Но тормозить нам не надо. Совсем не надо!
- Ничего, ничего, дойдём… Куда мы денемся!
- Так давайте, господа, поторопимся! – сказал Михаил. – Не хочется ставить диагноз,.. но, кажется, мы сами тормозим. Вот хоть сейчас…
- Да ничего мы не тормозим! – вдруг возмутился незаметно приблизившийся к нам Женя. – Надо было заранее всё планировать! Надо было узнать какая тут вода, можно же всё было сделать! А мы…

Он захлебнулся в эмоциях, махнул рукой.

Лёша смотрел на нас с покровительственной улыбкой. Впервые ему не надо было сегодня латать свою байдарку, и было видно, что он просто наслаждался этим.
Но настроение у всех было неплохое, кроме Евгения конечно. Мы спокойно, с удовольствием позавтракали. Рис с сушёным мясом был вполне съедобен. Для вкуса мы клали в него кубики приправы, и совсем не страдали от отсутствия тушёнки. Ну и лук, горчица… Всё это в процессе поглощения неизменно повышало настроение. Сие было неоднократно проверено.

Нам не нужно было укладываться в байды, они сами лежали упакованными в баулы. Только я сложил разрисованную ягодными пятнами палатку – и всё. С шутками и прибаутками, вышли мы в одиннадцать двадцать.

Дорога вела вдоль говорливой Хары, постепенно карабкаясь вверх на каменный гребень. Постепенно она углубилась в заросшую лиственницами полосу, и мы шли словно в настоящем лесу. Впечатление было обманчиво, ибо ширина этого жидкого «леса» была незначительна, дорога то и дела выводила нас на проплешины, и с них отлично просматривалась безбрежность голой слегка холмистой тундры.

Дорога была получше вчерашней, хоть и встречались тут и камни, и грязевые озерца, но было это уже совсем не то.

Что можно рассказать о пешем переходе. Всё повторилось. Подъёмы-тягуны, лямки, врезающиеся в плечи, оттягивающие их назад. Нависающие над головой, качающиеся грузы. Пот, струйками заливающий глаза. Заставляющее жмуриться, слепящее солнце. Комары, целыми тьмами атакующие на нечаянных привалах, залезающая в нос и уши невидимая мошка…

Ещё и ещё раз я убеждался в особенной, сугубой тяжести своего рюкзака. По тому как мне становилось легко, лишь стоило надеть на себя любой другой, по тому, как трещали, отрывались его лямки и – опять – ломались пряжки…

Я останавливался, чинил его подручными способами. И вновь я испытанным манером влезал в него, переваливался на четвереньки, вставал, и шёл, шёл, шёл. В мало пригодных для таких переходов длинных болотных сапогах копился пот, ноги стирались до кровавых мозолей. Заправленные в сапоги штанины были мокрыми от пота настолько, что их можно было выжимать… В краткие минуты привалов я снимал сапоги, и тогда ветер, обдувающий натруженные ноги, приносил мне настоящее наслаждение. Тогда мне казалось, что это лучшее что я испытывал когда-либо!
Дорога давно вышла на большой простор.

Мы шли по тундре. Повсюду были ягоды. Вся тундра было покрыта ими, и от их обилия она казалась синеватой. Ну и полярная берёзка – вездесущая спутница путника - сопровождала нас.

Колея медленно но уверенно лезла вверх, пологими плавными дугами уходила к перевалу – междуречью Хара-Маталоу и Бур-Хойлы. Местность повышалась. Скоро  деревья почти прекратились попадаться на пути. От горизонта до горизонта колыхалась голая тундра. Лишь вдалеке подпирал небо Уральский хребет, да высился мощный Пайер, молча взирающий на нас.

Порой дорога позволяла вольности, и тогда Лёша пользовался её благосклонностью и, поскрипывая колесами, вёз свою лодку на привязанной к ней тележке. Но чаще приходилось тащить её на себе, и казалось, что мы так и будем таскать свои лодки, что лодки уже никогда не повезут нас…

- Ну? Долго нам ещё идти? – с ударением спрашивал Женя, косясь в мою сторону.
- Долго, - отвечал я, сверяясь со своей Гарминой.
- Надо же где-то вставать! – продолжал он.
- Для этого нужна вода, воды здесь нет. Судя по карте, должно быть небольшое озерцо где-то по пути. Надо до него дойти.
- Ну и где это озерцо? Что-то я ничего не вижу. Никакого озерца! – опять настаивал на чём-то Евгений. В его словах слышался плохо скрываемый сарказм.
- И я не вижу. Надо идти!
- Да не волнуйся ты так, Женя! – говорил Сергей, утирая пот. – Ну куда-нибудь мы придём.
- Угу, - добавлял Миша, - И когда-нибудь. Наши реликтовые кости будут неплохо смотреться в таком пейзаже!
- Ну что вы! Я же серьёзно! – возмущался Евгений. – Ну, куда мы идём! Вы знаете? Там же нет ничего, никакой воды!
- Женя, если хочешь, останемся здесь, - проговорил я. - Но я предлагаю найти это озерцо, или что-то другое с водой. Где-то здесь оно должно быть.
Я показал рукой, ещё раз сверясь с картой.
- Ну где, где оно! Где!!

Мимо нас с лёгким скрипом плавно проследовал Лёша, и мы двинулись за ним. Спорить с Женей было бесполезно… Да собственно и не о чем.

День быстро заканчивался, мы спешили. Убыстряли шаг, энергичнее возвращались за оставшимся грузом. Вглядывались в темнеющую поверхность тундры… Озерцо это мы так и не нашли. Но нам повезло: я заметил, как справа по нашему ходу среди тусклой колышущейся зелени блеснула вода…
- Там! – крикнул я. – Точно видел!
- Ну да… Видел, конечно, - бормотал Евгений, вглядываясь в ковёр полярной берёзки.
- Я тоже… что-то… не того, - прищурясь, произнёс Миша.

Лёша стоял, выпятив вперёд губу, и медленно водил головой вправо-влево.
Скинув рюкзак, побежал на разведку Сергей. Он двигался по ломанной линии, наполовину скрывшись в кустиках берёзки.

- А-а-а,.. – донеслось до нас. Он махал руками. Понятно – вода!

Это удивительно, как мы наткнулись на этот ручей посреди голой безводной тундры. Широкий, живой и чистый, он весело журчал под крутым берегом, делая здесь крутой вираж, унося свою воду к Малой Харе. Он был её притоком. Быстрое течение шевелило мелкие камни на дне. Было странно видеть здесь, среди однообразной тундровой равнины, светлый малюсенький пляж.

Палатку я поставил прямо на утоптанных зарослях берёзки. На небольшом голом яру у ручья.

Здесь не было деревьев, не было даже кустиков. Местность была ровной и открытой всем ветрам. Вопрос о дровах встал сразу. Ни единой пригодной веточки не наблюдалось окрест.

Сергей с Мишей с корнями нарвали полярной берёзки для костра. Но это не было решением проблемы: горела берёзка мгновенно, как хворост.

- Есть же газ, давайте готовить на нём, - предложил я.
- Погоди, погоди. Мы проходили дерево, надо сходить туда,.. – отвечал Тесленко.
- Зачем же, газ же есть!

Но он не слушал, говорил:
- Пригодится ещё, надо поберечь на случай, мало ли…
- Да это и есть тот случай!

Думается, что это было уже дело принципа – найти дрова в этом пустынном месте, и никакие доводы не имели для него значения. Прихватив топор, он отправился на поиски дров. Через некоторое время он вернулся и прихватил с собой Михаила – добыча оказалась слишком большой для него одного, он где-то оставил её и… потерял!

Когда появился этот ветер, трудно сказать, мы не замечали его в пути. Но сейчас… Сейчас он был силён. Под его напором поросли берёзки на тундровых кочках ходили волнами. Плёнка, которой я безуспешно пытался укрыть палатку, рвалась из рук, и потом с громкими хлопками полоскалась по ветру. Вёсла, которыми я обыкновенно прижимал плёнку к палатке, разлетались в стороны, даже связанные между собой скотчем. Как же закрепить плёнку, если вокруг не было даже кустика…

Я нашёл способ. Собрал наши шлемы и, спустившись к ручью, наполнил их крупной галькой. Они и послужили гирями, прижимающими концы трепещущей плёнки. Получилось не очень красиво, но достаточно надёжно.

Поисковая группа вернулась со срубленной лиственницей. Они нашли её, единственную, и принесли в жертву нашей надобности… А вот я вряд ли смог бы срубить её. Я смотрел на это недавно ещё полное жизни дерево, и мне было жаль его... Почему мы просто не использовали газ?

Злой ветер не позволял развести костёр, он задувал пламя, раскидывал прутья берёзки. Надо было сложить очаг. Обычно это не составляло труда, на всех наших стоянках в изобилии водились каменные обломки. Здесь же не было ничего. Обычно Евгений выкладывал очаг. Тут он понуро бродил окрест, смотрел у ручья, искал хоть какие-нибудь пригодные камни, тихо ругался, поминая низкую воду, бездровье, весь наш поход…

Я вытащил из рюкзака сухие кроссовки, мыло, спустился к ручью и сел на упругие заросли. Наконец-то исполнил давнюю мечту – стянул с ног болотные сапоги, мокрые от пота носки. Я сидел у ручья, опустив ноги в воду. Холодные струи упруго бились о них, вода слегка бурлила. Постепенно натруженные ноги переставали болеть, а я качал ими, водил по галечному дну. Прохлада наполняла меня чистой силой. Я блаженствовал…

Ручей слегка поблескивал в опустившейся на тундру темноте. Он косой полосой убегал прочь от нашей стоянки. В ночь, куда-то к заваленной камнями Малой Харе. И где-то там его холодные воды сливались с её струями, и они уже вместе неслись дальше – вниз, к Соби, к Оби, к ледяному океану, чьё холодное дыхание мы так часто ощущали здесь.

Природа была здесь так проста, так самодостаточна, что чувство неполноценности невзначай возникало в душе путника, ненароком забредшего сюда. Человек здесь был лишним, ненужным элементом. Чужеродным, звучащей здесь полярной песне. Подобно муравьям люди суетились в этой крайней стране, что-то строили, куда-то спешили, создавали свой уют.

Этот край был нужен им, но были ли нужны они ему? Многие и многие тысячи лет пройдут под луной, но по-прежнему будут выситься эти горы, будут таять снега и бежать ручьи. По-прежнему будет куститься эта забавная берёзка. Но кто вспомнит об этих суетливых существах, посетивших когда-то полярный край? И вспомнит ли кто о них уже через сотню лет? Через пятьдесят?.. А вот эти самые круглые камешки, перекатывающиеся сейчас под моей ступнёй, они - будут, и они всё так же будут поблёскивать, и шевелиться под напором прозрачных струй…

Воду нам вскипятить удалось, с трудом, но получилось. Я предложил не варить обычную нашу похлёбку, а использовать быстрые супы. Тут уж было не до особой питательности: дров не хватало, ветер не успокаивался. Уставшие мои товарищи, были согласны на всё. Мы развели в кипятке несколько пакетов пахучего концентрата, и спустя пять минут еда была готова. С чем сравнивать… Когда голод становится главным чувством, человек может съесть всё. И с превеликим удовольствием! К тому же теперь у нас было сало. Больше оно те терялось, мы берегли его особо.

Супчик с хлебом и салом, обмазанным горчицей, ушёл мгновенно.
- Ну что, по чаю? – спросил я, облизывая ложку.
- Без альтернативы! Как же без него? – ответил Миша. Он взял опустевший котелок, и отправился к ручью.

Сергей понуро посмотрел на костёр, перевёл взгляд на слегка раскачивающуюся фигуру стоявшего у огня Лёши, на ссутулившегося Евгения, спрятавшегося под низким капюшоном, и устало произнёс:
- Да нет, ребята, я наверное не дождусь… Не могу что-то.

И негромко добавил с печалью:
- Пейте… Я пойду спать.
- И я… наверно,.. – произнёс Лёша.
- Вы нас покидаете, господа? Вас позвать, когда яство будет готово? – спросил вернувшийся с полным котелком воды Миша.
- Нет, Миша, спасибо, - ответил Сергей, залезая в палатку. – Нет…

Лёша ничего не сказал, только покачал головой, не то соглашаясь, не то сомневаясь.

А мы втроём ещё порядочно стояли у огня, закрывая его от ветра своими телами. Отчаянно хотелось спать, глаза слипались, но ещё больше хотелось горячего чая.
Казалось, что каждый последующий вечер мы чувствовали себя всё более усталыми. Подумалось, до какой степени бессилья можно этак дойти?..
Уснули сразу, как свалились, никто не выгадывал себе места.

9 день

Я проснулся ночью. Что-то холодное, мокрое ворвалось в мой сон и опрокинуло меня из сладких грёз обратно в реальный мир. Я лежал некоторое время, пытаясь понять спросонья, что происходит. Мысли двигались вяло… Что это за шум ворвался в моё сознание? Ветер?.. И дождь! На воле разыгралась буря. Там свистел и ухал ветер, он с размаху хлестал палатку жёсткими струями, бесновался, рвал растяжки. Палатка колыхалась, заваливаясь на бок. Ясно, ветер бил в мою сторону… Похоже, что ветер давно сорвал плёнку с моей стороны, было слышно, как она хлопает где-то за палаткой.

Я лежал, как обычно насмерть прижатый к стенке. Да так плотно, что с трудом мог пошевелиться. И результат не замедлил – палатка промокла! Холодные капли, продавливаясь сквозь её ткань, стекали прямиком под меня…

А как же спальник… - наконец пробилась яркая мысль. Я, с силой извернувшись, приподнялся. Принялся спешно исследовать своё место. Картина была печальной!
Целая лужа холодной жидкости скопилась под промокшим спальником. Там же, в воде, лежала и моя одежда: я всегда клал её с краю. Я вытащил из воды одежду и сумку с фотооборудованием, сунул всё это в ноги. Стоило мне подняться со своего места, как лежащие тут же сдвинули свои ряды, попытавшись заполнить освободившееся пространство. Я попытался подвинуть их обратно. Куда там! Это был уже бетон…

Поворачиваясь в стороны, я то и дело касался стенки палатки, и чувствовал на ней воду. Она продолжала сочиться сквозь промокшую ткань.

- Тут пролило! – крикнул я в темноту. – Не двигайтесь сюда!

Ряд спящих лишь слегка пошевелился.
- Ну-ка, быстро обратно, - продолжил я.

Послышались лёгкое сопение, люди пошевелились ещё. Сдвинулись, мол… Но моё пространство не увеличилось…

Ладно, давайте выбираться на волю: нужно было прикрыть палатку плёнкой. Я кое-как натянул кроссовки, расстегнул полог.

По лицу меня тут же полоснул заряд холодной воды. Ветер терзал наше хлипкое жилище, плёнка, вырванная им из-под наполненных камнями шлемов, билась с подветренной стороны палатки. Связанные вёсла были свалены в сторону. Пара растяжек были выдернуты вместе с колышками, и путались под ногами. Было темно. Какие-то расплывчатые фиолетовые полосы пересекали мрачное ночное небо.

Я почти наощупь поймал полоскающиеся концы пленки, как-то затянул её, отчаянно цепляющуюся за всё подряд, на палатку. Вязал её, крепил скотчем. Плёнка вырывалась, вновь перекидывалась на ту сторону, я вновь тащил. Дождь осыпал меня густыми полосами, ледяные капли сползали за шиворот небрежно накинутой куртки. Поёжившись, я огляделся. Ветер бесновался, тундра вокруг недобро гудела. Какие-то странные отблески метались в её глубоком чёрном просторе. Жутковато было здесь в эти минуты…

Как-то мне удалось обуздать метающуюся плёнку, закрепить её на растяжках, придавить шлемами и вёслами. Плёнка крепко прижалась к продавленной внутрь стенке палатки, облепила её. Тут и было мое место… Выдержит?.. Посмотрим. Ещё раз убедившись, что больше ничего сделать нельзя, я нырнул обратно.
В палатке ничего не изменилось, слышалось размеренное сопение нескольких носов. Вот только места для меня больше не было. Но я был бодр и раззадорен своим выходом в «открытый космос».

- А ну-ка, двигайтесь! – громко скомандовал я.

Послышалось шевеление.
- Давайте, давайте!

Я толкал в бока крайних друзей. Они недовольно сопели.
- Двигайтесь, живее. Живее!
- Да… конечно, сейчас, сейчас,.. – забормотал Сергей. Они начали утрамбоваваться в своём углу. Жизненное пространство высвобождалось.
- Плотнее, плотнее, - продолжал настаивать я. – У меня там вода!
- Да, да…
- Гляди-ка ты, двигаются! – удивился проснувшийся Михаил. – Как это тебе удалось…

Я улёгся, насколько можно отодвинувшись от мокрой стенки. Спальник всё равно лежал в воде, но тут уж было ничего не поделать. Я сдвинулся в его сухую часть и закрыл глаза. Наружи завывало. Дождь продолжал отрывисто барабанить по плёнке. Но это было уже не страшно.

- Эх и разгулялось, - прошептал Михаил у меня под ухом.
- Да…

Я вздохнул и закрыл глаза. До утра было ещё далеко.
Дождь не прекращался и утром. Он звонко барабанил по плёнке, то убыстряя, то замедляя свою дробь. Мы лежали, уже проснувшись, ждали. Говорить не хотелось. Состояние полудрёмы держало нас в неподвижности. После такой ночи хотелось спать, но было неспокойно - время уходило. Но этим утром фортуна повернулась к нам лицом. К восьми часам непогода стихла.

- Пора, чёрт возьми, - пробормотал я и вылез из тёплого мокрого спальника.

Ощипал одежду, ещё раз чертыхнулся. Народ не двигался, только Миша, беззвучно зевая, смотрел на меня. Натянув на себя промокшие штаны, я вылез из палатки.
Серая небесная пелена разорвалась, и в её широкую трещину на меня смотрело яркое холодное солнце. Всё вокруг сочилось влагой. Ручей за ночь явно прибавил и гнал мимо нашего пристанища шумный поток. Вода была чистой, в горах не было грязи. Я сразу влез в сапоги, кроссовки тут были очевидно не к месту. Ночной злой ветер стих, только лёгкий ветерок чуть колыхал концы сорванной с рюкзаков плёнки… Я смотрел на их промокшую кучу с досадой. С краю стоял мой, откровенно синея до предела сырым боком. Остальные баулы были не лучше.

- Ну, ни хрена себе! – послышался за мной голос Михаила.

Я обернулся, и увидал, как менялись лица вылезавших на свет моих коллег.
- А кто закрывал-то вещи? – спросил я.

По тому, как гордо выпрямился Лёша, я понял кто. Тот помолчал и произнёс с вызовом:
- Я закрывал, и что!
- Да теперь уж, видно, ничего, - весело бросил Миша, вытаскивая что-то нужное из своего непромокаемого гермомешка.
- И как ты, интересно, её закрепил? – прищурясь спросил Женя.
- Прижал фальшбортами… Да! – ответил тот.

Легко раскиданные ночной непогодой железки валялись на сплетениях берёзки и на мокрых вещах.
- Лёша, это ты ими закрепил... Прижжжжал,..- с ударением произнёс Евгений.
- Да, прижал!
- Это называется - закрепил! Лёша, ты можешь хоть что-нибудь сделать?! Это что…

Мог бы вообще не покрывать! Ясно же, что всё это сорвёт, ты что – не понимаешь?!
Евгения понесло. Речь его была негромка, выразительна и напитана ядом. А начав клеймить, он не мог остановиться.
- Да делал бы сам! – притопнув ногой, в голос закричал Лёша. – Что же ты в палатку-то залез!! Сам всё делай, нечего учить! Вам никогда ничего не нравится!!
Кому это «вам» - подумалось мне.
- Да ты бы лучше вообще ничего не делал, чем портить! Ты что, думал фальшборта удержат плёнку? Да ясно малому ребёнку, что они слишком лёгкие, Лёша.… Ну пойми же ты наконец! А ты… ты… Что теперь с вещами – смотри, смотри,.. – Евгений разметался, не находил слов, показывая руками на место преступления.
- Да ладно, ладно вам, - попытался успокоить их Сергей. – Ну, высохнет всё, солнце вышло! Женя, прекрати…

Женя не мог прекратить. Он исподлобья смотрел на Лёшу и продолжал выдавать точёные фразы. Лёша в ответ таращил глаза, вскрикивал, изо всех сил взмахивая руками… Он был страшно оскорблён.

И потом, когда Евгения увели, Лёша ещё долго, очень долго, вытянувшись во весь рост и не двигаясь, стоял у палатки в своих знаменитых трико с вытянутыми коленками, босиком на мокрых холодных мхах, безвольно опустив руки, и оскорблено подняв подбородок.

Но смотреть стоило не на эти, ставшие дежурными, спарринги коллег по работе. А просто оглянуться вокруг. Солнце изливало свой яркий свет на мокрую от ночного дождя тундру. Неброская северная растительность преображалась под его лучами. Ослепительные искры слетали с её упругого ковра. Они перемещались, сбивались в компании, вновь рассыпались по бескрайней шири. Солнечные лучи отражались от влажной поверхности и складывались в большую нарядную радугу, быстро растущую над тёмным горизонтом. Цвета переливались, играли в ней. Воздух был кристальным, самые дальние вершины просматривались так, словно были только что нарисованы острым карандашом великого графика. Изумительный призрачный свет был рассеян вокруг нас, в этом волшебном мире.

Не знаю, видели ли всё это остальные, они так были увлечены повседневными заботами. А я с восхищением смотрел на удивительное представление, разворачиваемое, похоже, только для меня одного… Вряд ли объектив был способен запечатлеть эту картину, но попробовать стоило, - я вытащил свой фотоаппарат.
Было довольно прохладно. Погода менялась поминутно. Только что светило солнце, и вот уже на небе мечутся низкие тучи. Вот почти полный штиль мгновенно сметают порывы сильного ледяного ветра, а вот и брызнул дождь… И снова сияет солнце.
Спальник было высушить невозможно.

Я смирился с неизбежностью и уселся на баул с байдаркой, вытащил свои записи, карты и навигатор. Мы прошли вчера одиннадцать с половиной километров. Кажется… Прибор постоянно терял спутники, видно я закрывал их своим согнутым под грузом телом: провалы зияли на вычерченной Гарминой кривой. Сколько мы прошли на самом деле? Может чуть больше.

Завтрак прошёл в деловой обстановке. Мы поспешали, а сваренной на остатках дров каши получилось много.

Лёша и Евгений не смотрели друг на друга. Дулись. Лёша на Евгения, ну а тот – кажется, на всё вокруг… Но отсутствием аппетита, тем не менее, никто не страдал. Я отвалился первым, не хотелось набивать живот перед очередным переходом. Моему примеру последовали остальные, даже Лёша. А вот Миша не стал осторожничать, он-то и доел в одиночестве оставшиеся полкотелка. Кто бы мог подумать, что в нём может уместиться столько пищи…

Свернув наш бивуак и окинув прощальным взглядом это удивительное место, мы выступили. Было одиннадцать двадцать.

Вновь нас ждали колеи, продранные в тундре гусеницами вездеходов.
Местность была холмистая. То и дело приходилось брать тягуны. И противные болотца опять мешали нам жить. Я обходил их по закраинам, аккуратно ступая по скрученной берёзке. То и дело приходилось возвращаться за следующей ношей. Мой же рюкзак никто не рисковал брать, хоть однажды попробовав…

Однажды я не стал осторожничать, ступил в кажущуюся вполне проходимой грязь… и мгновенно почти полностью ушёл ногами вниз… Мне повезло: в этот момент я возвращался за очередным грузом и шагал налегке, а путь вниз мне пресекла вечная мерзлота. В неё я и упёрся ногами, ещё не поняв, что произошло. Едва выбрался я из капкана, и более уже такие места сходу проскакивать не рисковал!
Мише повезло меньше. Во время форсирования очередной трясины на повороте «дороги», он насмерть увяз в ней. Пытался аккуратно, понемногу, пройти её напрямик. Не удалось. Ноги засосало, рюкзак давил вниз, и назад уже не было ходу – ноги было не вытянуть. Единственное, что удалось ему сделать, это упасть на колени, чтобы увеличить площадь опоры.

- Ну что же, пожалуй, - СОС! – сообщил он нам после бесплодных попыток высвободится. Хорошо, что там было кому это сказать.

Сначала я, потом Сергей, оставив грузы на твёрдом берегу, отправились на его спасение. Едва-едва, перепрыгивая с кочки на кочку, нигде не останавливаясь (засасывало тут же), я подобрался к утопающему и как-то снял с него рюкзак. Как-то смог передать его через широкую топкую полосу подобравшемуся Сергею. Кое-как помог Михаилу – без груза ему уже было куда легче. Один эпизод… Сколько было всякого такого - непростого, трудного, о чём с таким удовольствием вспоминается нынче.

Зато сколько ягод было здесь! Повсюду, повсюду темнели сочные черничены, рассыпались фиолетовые плоды крупной голубики, а кое-где, в местах повлажней, яркими оранжевыми мазками морошка раскрасила неверные тундровые кочки. Её сочащиеся сладко-кислые плоды так хорошо утоляли жажду утомившихся путников. Жаль, что немного её осталось к нашему сентябрю.

Колеи разбегались в стороны, искали, где лучше. Искали и мы, шли то направо, то налево, то в грязь, то в заросли колючей берёзки. Путь был непростым, и мы с сожалением вспоминали вчерашнюю дорогу.

Сколько было передумано на том пути, сколько воспоминаний посетило меня там! Никакая тяжесть на спине не могла отрешить меня от размышлений. Да и где было предаваться им, как не шагая наедине с собой в этом суровом краю прозрачных вод и холодных ветров. Там ко мне пришло вдохновение, я был счастлив там, на этой трудной стезе!

Но не всем здесь было хорошо.

Каждый раз, поравнявшись с кем-то из нас, Евгений выражал свои чувства вслух.
- Ну и когда мы дойдём? – глухо спросил он меня, отвернувшись- Какая разница,.. – заворчал тот. – Да вам, я гляжу, вообще никакой разницы! Идём третий день куда-то! Ну и почему мы до сих пор не дошли?

Что можно ответить на такой вопрос?
- Потому что идём медленно, - ответил я.
- Медленно!.. А как тут можно идти? Тут же дорог нет! Мы по этим болотам тащимся… Сколько можно! Да мы вообще в сторону ушли, разве не понятно?! Ну, где, где река? Её же нет! Нет!!

Он искоса смотрел на меня, требуя ответа.
- Тише, тише, Женя! – вскинул руку наш миротворец. – Сергей же знает куда идти!
- Знает… Всё он знает,.. – ядовито забормотал Евгений, отворачиваясь в сторону, и добавил, резко обернувшись, - Ты говорил два дня пути! Мы третий идём, куда?!
- Мы же волок раньше начали – не помнишь?
Евгений, казалось, не слышал моих слов:
- Мы ушли куда-то в сторону, вы что, не понимаете? Куда мы идём? Мы никуда не успеем дойти! Что это за поход!! Воды в реках нет, ходим по каким-то болотам!

Нужно же всё было выяснить заранее!..

Сзади я услышал какой-то звук. Обернувшись, я увидал подошедшего Михаила, он как всегда поправлял на лбу сбившуюся бандану и с восторгом смотрел на Женю. Мы втроём удивлённо переглянулись. Женя кинул на нас красноречивый взгляд и, махнув рукой, пошёл вперёд, что-то неразборчиво бормоча.

По ритмичному скрежетанью мы определили, что нас догоняет Лёша. Взвалив на спины свои баулы, мы продолжили путь. Дорога, петляя, уходила наверх.
Но вот, наконец, кажется… Да, мы перевалили высшую точку! Это был водораздел Хара-Маталоу и Бур-Хойлы. Перед нами расстилалась долина. Там, внизу, уже где-то недалеко, была Она.

- Вон тот пригорок, вероятно, уже на том берегу, - сказал я, указав рукой.
- Точно? – с сомнением произнёс отдыхивающийся Сергей. – Что-то не видно ничего.
- Река должна быть здесь, - ответил я. Сверяясь с картой и навигатором. – Хоть карта тут хреновая, но так сбиться я не мог.
- Ты уверен? - произнёс Сергей. – А мне кажется нам надо туда!

Он показал рукой куда-то влево.
- По-моему мы в сторону забрали…
-Нет, исключено.
- Точно не туда? – сомневался Сергей.
- Да ерунда, - добавил неунывающий Миша. – Ну, сделаем десяток-другой километров ещё!

Евгений недобро покосился на него, но ничего не сказал. Лёша стоял и смотрел, вытянувшись во весь рост, ждал указаний, потом спросил:
- Ну, куда?
- Туда, - я показал рукой вперёд.

Дорога пошла вниз. Мы ускорили шаг. Я пошёл вперёд. Дальше, дальше… Какой-то ушедший под голые камни ручей попался по пути. Не это же река? Конечно нет... Долго… Где-то там должна струиться вожделенная река. И вот, кажется, блеснуло… Ещё… Бур-Хойла! Солнце давно уже скрылось за плотной завесой, но река была хорошо видна на фоне серо-зеленоватой поверхности тундры.

Я быстро скатился к реке. Дорога пересекала её, и по другому берегу уходила вверх. Я огляделся. Это был первый, длинный, рукав Бур-Хойлы. Воды здесь было совсем немного. Бур-Хойла тут выглядела обычным ручьём, несущим быстрые воды по окатанным потоком булыжникам. Вести байдарку здесь было бы ничем не лучше, чем в верховьях Малой Хары… Да нет, ещё хуже! Я вздохнул, оставалось надеяться, что другой рукав будет полноводней. И тут же усмехнулся: мне живо представилась реакция Жени, когда он увидит такаю реку…

Почти не замочив обуви, я перешёл воду по выпирающим камням, и, оставив рюкзак, пошёл за следующим.

Мы не стали здесь задерживаться долго.
- Да, ты был прав, - произнёс Сергей. – Правильно мы шли. А мне казалось… А, Жень?

Евгений, нахмурившись, смотрел вдаль, старательно делал вид, что его этот разговор не касается.
- Ну что уж я, совсем… Надо сразу идти - дальше к нашему рукаву, - сказал я.
- А далеко?

Я сверился с картой.
- Да нет, может километра четыре… Но теперь уж не промахнуться и при желании, - я глянул на Евгения. Тот хмурился и молчал.
- Может, пойдём? – предложил Лёша.

Попив воды из реки, мы пошли. Сложно было опять настраиваться на грузовой волок. Теперь, когда мы уже увидали воду. Не хотелось опять штурмовать тундру. Но радовало, что конец пути был совсем близок.

Дорога вновь поднималась вверх, но недолго, вскоре начался спуск. Мы торопились, а путь, казалось, не уменьшался. Сергей каждые десять минут цеплял меня вопросами «сколько прошли» и «сколько осталось». Миша как всегда с блуждающей улыбкой на лице пахал вовсю. Плавно, флегматично покачивая длинной колбасой байдарки за плечами, двигался уставший Лёша. Евгений шёл тяжело, с недовольным выражением на лице. Думается, он надеялся на скорый отдых, ведь близилась вода. Не знал он, как и мы все там, что сегодняшний день для нас будет длиться почти вечно…

Мы достигли её, когда солнце уже катилось к горизонту. Впрочем, солнца давно уже не было видно. Серая пелена затянула небосвод.

Я взглянул на реку, и мне стало легче. Была здесь вода. Не Бог весть что, конечно, но по сравнению с первым рукавом - вполне прилично. Течение было заметным. Вода выпирала над большими плоскими валунами, мостящими пересекающую реку колею, кое-где взбивалась шапками пены. Я сходу пересёк русло, аккуратно перебираясь по скользким подводным камням. Течение сносило, кое-где было глубоковато… Но это здорово! Я готов был черпнуть сапогами, лишь бы была вода!
И вот, наконец, мы на том берегу. Посовещались. Совет постановил – собирать байдарки!

Я посмотрел на реку чуть дальше… Проводить здесь байдарки было конечно возможно, но… Я предложил суда пока не собирать, а продолжить волок, и пройти сегодня вдоль реки насколько возможно. А дальше - остановиться на стоянку и посмотреть…
- Давайте так, - сказал я своей компании.

Люди переглядывались, мялись.
- Нет… Лучше уж сразу собрать, - пожал плечами Сергей. – И поведём по воде.
- Но мы не знаем, какая дальше река, собрать-то всегда успеем, - продолжил я свою мысль.
- Ну, может, хватит уж таскать? Тут же можно нормально вести! Тебе что, хочется потруднее?! – вскинулся Евгений. – Только проводить!
Лёша поджал губы и, помолчав, согласился:
- Да, наверное, лучше уж собрать тут…
И даже Михаил, качнув головой, сказал:
- А хорошо ли тут идти – бугры, заросли! Лечение не имеет перспективы… Может… собрать уж?

Я понимал, все устали. И когда цель достигнута – вот она, Бур-Хойла, перед нами, вдруг кто-то предлагает тащить дальше.
- Да ваше дело. Мне кажется, стоило попробовать, чтобы потом в грудь себя не бить, мол, надо было… Впрочем, собирать так собирать!

И хозяева байдарок резво развернули жирные синие баулы, извлекая из них на свет божий части байдарок.

Я попытался сосредоточиться. Мне надо было наладить видеокамеру. Три аккумулятора их четырёх, найденных мной для похода, были уже разряжены (один – ещё до использования…). Оставался один – от моей камеры. Он не подходил по формату и размерам. Передо мной стояла задача соединить его контакты с контактами камеры. Ну и, конечно, как-то закрепить его. Эта конструкция должна быть достаточно надёжной и пригодной для использования. Я вытащил камеру, вынул из пластикового пакета аккумулятор, провода и… большой моток скотча. Что-то застучало по моей одежде… Что это?..

Пошёл дождь! Как всегда, вовремя – подумалось мне. Я снял куртку, накрылся сверху, делать-то всё равно надо было!

Дождь моросил и моросил, не прекращая. Небольшой, противный. Он долго, забавляясь, мешал нам. Но кончился – как-то сразу, вдруг. Стоило мне подключить камеру… Ветерок разогнал тучи, и солнце разом ворвалось в этот серый мир! Он заиграл цветами, и радуга, большая и яркая, перепоясала небосвод над дорогой, по которой мы пришли сюда. Подошедшие вплотную к нам горные вершины были затянуты марью, будто специально создавая контраст. Вдруг накопившаяся на вершинах мгла, соскользнула в долину, набежала чёрными тучами, пролилась на нас дождём, и - выкатилось солнце. А на вершинах уже вновь копилась мгла… Я затаив дыхание смотрел на эти метаморфозы, потом спохватился, достал фотоаппарат… Успею?

Экипаж двойки уже собрал своё судно, когда Лёша ещё печально разглядывал останки своей байдарки, и, вздыхая на предложения помочь, скреплял каркас скотчем и ржавыми гвоздями. Женя ходил вокруг, советуя и критикуя…

Я упаковал вещи, фотоаппарат, отдал Мише готовую камеру.
- Ну что вы там! Долго ещё! Ну, сколько можно!! – каждые пять минут раздавался усталый голос Сергея.

Долго, очень долго собиралась лёшина байдарка. И было уже то хорошо, что она всё-таки была собрана (наверное, в последний раз – пришло мне в голову тогда…).
Солнце вновь пропало, опять сверху посыпалась морось, и вновь из-за туч выбились яркие лучи.

Наступил наш час, – мы были готовы.
- Тут можно погрести! – крикнул Сергей, прыгая в байдарку. Видно, истосковались его руки по холодному алюминию вёсел. Случилось то, что можно было предположить с уверенностью – байдарка тут же ткнулась в камни. Они попробовали ещё и ещё – вновь посадка.
- Надо вести по берегу! – крикнул он. Никто и не возражал.
Мы сразу вытянули бечеву, приноравливаясь к ухабистому берегу. Байдарка живо скользнула по воде, течение само вело её. Совсем не то, что было на Харе. В голове с надеждой шевельнулось – «здорово»…

Недолго мы пробирались по берегу. Заросшие берёзкой камни, бугрящиеся по его краю, вскоре заставили нас лезть в воду. Казалось, там лучше…
Воды в русле Бур-Хойлы было вполне довольно. Течение было значительным, и повсеместно торчащие из воды камни были похожи на небольшие белые барашки. Но вода не сбивала с ног, идти было можно (можно было бы сказать «комфортно», и это тоже было бы правдой - по сравнению с верховьями недавно покинутой Хара-Маталоу). Мы вели байдарки с берега, потом в воде, снова с берега. Искали где лучше.

Берег состоял из нагромождения валунов, покрытых зарослями полярной берёзки, ягодников, ещё чего-то колючего,.. и вопрос где лучше пройти возникал постоянно. Но мы продвигались вперёд. Уверенно и даже довольно быстро.
- Да, - сказал я, оглянувшись на Лёшу, - всё-таки вниз по течению идти легче!
- А как же иначе, - прозвучал с берега голос Евгения. – Здесь вода сама ведёт байдарку, надо лишь подправлять, а не как Лёша…

Камень в сторону Лёши был брошен, и далее было как всегда – сверкнул обратный разряд, молния обрушалась на голову Жене, в ответ – призыву к разуму и стенания на тему «да ему вообще ничего невозможно объяснить, упрётся как баран…»
Мне было не до них. Искромётные мысли вслух метались поверх моей головы, а я глядел на очередную открывающуюся излучину. Что-то она не нравилась мне!

Слишком красивое зрелище представляла собой эта разлившаяся в стороны речная вода, вся испещрённая тёмными каменными телами. Там и сям меж каменных туш сверкала серебристая водная поверхность. И почему-то не просматривалась струя… Совсем не просматривалась.

Мы продвигались дальше. Мои товарищи продолжали свой неспешный разговор, до рукоприкладства, правда, пока не доходило. Но вот, мы преодолели излучину, и перед нами во всей красе открылся разлив Бур-Хойлы. То, что здесь называется разливом… Спор мгновенно затих, истина так и не была достигнута.

Разлив… Не озеро, не плёс, но неровная, непроходимая брусчатка. В её начале уже копошилась команда двойки, тщётно пытаясь продвинуть вперёд своё судно.

Слышались крики:
- Давай! Давай ещё! На раз-два! И - ррррраз! И…
- Не идёт…
- Погоди-ка… Навались! Да не туда, вон проход… И – ррррррраз! И– ррррррраз…

Таймень слегка шевелился под их усилиями, только совсем не было заметно его продвижения…

Мы подвинулись ещё немного вперёд, галсами выбирая последние проходы меж камней. И вот, шивера перед нами. Акульими зубьями вздымались камни из водной поверхности, и струи уже не было… Какой там струи, не было сколько-нибудь значительного прогала меж камнями Невозможно было даже представить, что там можно протолкнуть байдарку. Метрах в пятидесяти дальше Бур-Хойла раздваивала своё русло. Обходя остров, вода там даже струилась, едва протискиваясь сквозь такой же плотный каменный частокол…

Я посмотрел на своих коллег. Лёша смотрел на меня с безмятежным терпением. Из его просветлённых глаз струилась теплота. Он был готов ко всему. Взгляд Евгения был не столь доброжелателен.

- Ну! И как тут идти? – задал он вопрос и насупился. И в его интонации звучало «ну и что ты теперь скажешь, сусанин»!
- Что стоять, потащили! – я взялся за шпангоут. Все последовали моему примеру.

И мы потащили. Прямо через камни, сверху, других мест тут не было. Байдарка поддавалась нехотя, ох как нелегко. Её тяжёлое тело отказывалось лезть на камни, скрежетало по их верхушкам - наждакам. Трещала обшивка, стонали шпангоуты, в муке гнулись рёбра. Лодка алкала воды. Как и мы... Метров тридцать каменного лабиринта оказалось достаточно, чтобы понять полную бесперспективность наших усилий. Слишком много сил уходило на протаскивание ста пятидесяти килограммовой туши Тайменя.

Я бросил буксирный конец, прошёл немного вперёд и залез на скалу повыше. Доступный взгляду пологий изгиб реки был пугающе одинаков. Достал бинокль, он не помог. Нигде не просматривалось ни одной доступной для лодки протоки... Каменные головы передо мной то сбивались в кучи, то разбегались в стороны кружевными узорами, но везде их ряды были зловеще неприступны. Передо мной находился непроходимый каменный лабиринт...

Я слез с камня. Оба экипажа смотрели на меня с немым вопросом. Байдарки с грузом здесь было не протащить. И уж точно - в более-менее целом, пригодном для дальнейшего использования виде.

Близился вечер, места, хоть как-то пригодного для стоянки здесь не было. Совсем. Вовсе. Надо было что-то предпринимать. Впрягаться и тащить? Искать-таки место на камнях для палатки (и что дальше)? Мысли толкались в голове…
- Ну что же, стоять тут можно вечно! Надо двигаться, искать! – сказал я взирающим с надеждой коллегам.
- Ну и как, интересно? Я же говорил, что бесполезно! Всё! Тут уже не пройти! –

Женя смотрел на меня, прищурившись. Но я не стал вникать в нюансы его нынешнего психологического состояния:
- Надо обносить вещи, тогда можно будет протащить лодки. Вперёд, чего стоять!
И не дожидаясь обсуждений, грозящих, судя по нависшему молчанию, в очередную свару, принялся вытаскивать свой рюкзак. С трудом отделил его от байдарки и взгромоздил на спину, в руки взял самое ценное – мешок с фотосумкой.
- Пошли! – сказал в сторону застывших фигур и двинулся вперёд.

Оглянувшись через некоторое время, я увидал, что Лёша, следуя моему примеру, натягивает на себя свой надутый брезентовый баул. И делает он это как-то лихорадочно, нервно. Рядом стоит Женя и, зловеще улыбаясь, что-то говорит, говорит ему… А команда Тайменя-2 производит какие-то манипуляции со своим судном. Решили ещё раз попробовать протащить как есть – решил я.

Я выбрал путь по правому рукаву в обход острова. Идти приходилось очень осторожно. Двигаться здесь можно было тремя различными способами: перепрыгивая с камня на камень над водой, по камням в воде, либо по каменным глыбам на берегу. Любой способ был опасен и, в общем-то, неприемлем для нормального человека. Но что нам нормальные люди!

Надводные камни были разноразмерными, располагались то пусто, то густо, некоторые были влажными и скользкими, попадались и неустойчивые, и эти, готовые подвернуться в любую секунду, были особенно опасны. Брести по воде было бы проще, камни там лежали плотней, и высота падения при случае была бы меньше, но донные глыбы представляли собой обломки с острыми краями, да ещё покрытые каким-то скользким налётом, и нога постоянно соскальзывала с них, попадала в расщелины, шла на излом… А по берегу… представьте себе лежащие друг возле друга скалистые обломки размером от крупной собаки до человека, покрытые тонким слоем почвы, плотно заросшие полярной берёзой, высокими ягодниками и чем-то ещё противно колючим. С виду – упругие кочки. Но повсюду между ними – провалы, незаметные для глаз, глубиной до человеческого роста. А тут ещё эта упругая вольно растущая красота до колен и выше…

Я перепробовал все возможности. Там, где это было возможно, я передвигался по верховым камням. И поминутно одёргивал себя. Осторожно! Осторожно! Гляди на камни! Осторожно! Наступать следовало ближе к центру каменных площадок, но не всегда удавалось сделать так. Несколько раз большие и надёжные на вид камни неожиданно подворачивались под ногой, но каждый раз мне удавалось избежать последствий. Страшно было даже подумать, какими они могли бы быть, если упасть с такой каменной глыбы. С таким рюкзаком. С занятыми руками. На торчащие камни… И – без шлема (где он остался?)… Осторожно! Осторожно

Что-то отводило от меня беду, но в голову билась мысль «не всегда же будет везти, а если…». Я гнал её прочь и шёл дальше.

Лёша двигался за мной. Медленно. Он внимательно осматривал каждый камень, прежде чем ступить на него.
- Выйдем за остров, где-то там должен быть проход для лодок! – крикнул я ему.

Посмотрел и добавил:
- Лёша, аккуратней, камни неустойчивы!

Было неспокойно за него. И сначала я старался не отрываться далеко, поджидал, но время шло, мы двигались слишком неспешно, а где-то сзади были ещё байдарки, и ещё не было видно конца этой шивере… И я ускорился.

Вот поворот реки, ещё. Вроде вода! Но нет, только маленькое блюдце, и вновь камни. Камни! Камни! Теперь и донные и надводные камни были покрыты слизистой плёнкой. Здесь они были особенно скользкими, казалось, они были покрыты ледяной коркой. Нога просто не держалась на них! Я даже остановился в растерянности и оглянулся по сторонам. Ситуация была сюарелистичной! Идти с грузом по этим камням было просто невозможно, по берегу – тоже.

Но идти-то было надо!
- И чего?! – сказал я сам себе.

Оглянулся ещё раз и… засмеялся. Деваться было некуда, крылья у меня ещё не выросли. Я двинулся вперёд. Сделал шаг, нога тут же, скользнув по слизи камня, угодила в расщелину. Взмахнув локтями гружёных рук, я едва удержался. Ещё шаг – и вторая нога уходит в каменный капкан. Кое-как мне удалось вытащить её, нащупать устойчивую площадку, перенести туда свой вес… Ещё один шаг вперёд был сделан. Что же, значит, будем двигаться так! Не бесконечным же, в конце концов, был это взбесившийся каменный каток…

Далеко сзади виднелась сутулая фигура Лёши. Шевелилась мысль - как он там?..
Считается, что человек обладает внутренними часами, которые не дают ему потеряться в потоке времени, и в любой момент он может примерно определить час прошёл или минута… Наверно так, но я так и не смог определить сколько времени продолжалась эта игра с фортуной, черепашья гонка на выживание. Но однажды камни ушли, и меня окружила вода, я ступил в неё и чуть не упал в яму, черпнув сапогами изрядную дозу струящегося холода. И улыбнулся. Глубина, как это здорово!

Камни, конечно, остались, но расступились в стороны, дав ход долгожданной стремительной струе. Я осмотрелся по сторонам, ничего похожего на место для стоянки не просматривалось. Обросшие берёзкой каменные глыбы заполняли всё доступное глазу пространство. В нескольких сотнях метров дальше, за поворотом, виднелись несколько деревьев, может быть там было что подходящее…

Но сейчас было не до того. Я с большим трудом продвинулся по такому берегу к сухому бугорку, скинул свой груз на его упругую спину, нависающую над водой, оглянулся. Там в каменном месиве копошился Лёша. Он был ещё очень далеко, а время шло… Я решил не ждать его. Потянулся, расправил затёкшие плечи, размял спину и двинулся ему навстречу. Налегке.

Когда я приблизился к Лёше и посмотрел в его большие печальные глаза, то к горлу подступил горький комок: в этих глазах отражалась скорбь всех поколений, предшествующих появлению на свет этого человека… А сглотнул и отогнал мысли о бренности и ненадёжности нашего земного существования и прочие подобные, почему-то всегда появляющиеся в голове при виде Лёши…

- Лёша, немного осталось, скоро вода, - сказал я ему. – Там справа я вещи оставил, увидишь. Оставляй там же свой рюкзак и возвращайся. Потащим байдарку.
- Мы не протащим,.. – печально ответил Лёша и тяжело вздохнул.
- А куда мы денемся? Надо протащить. Ладно, я тебя жду, возвращайся!
- Если смогу,.. мало ли что может случиться, – Лёша обречённо взирал на камни и, было видно, ожидал самого худшего. Впрочем, как всегда...

Я старался добраться до оставленных суден побыстрее. Даже пытался бежать по торчащим из воды каменным головам… И несколько раз чуть не поплатился за это, когда крепко сидящие на вид большие камни неожиданно легло крутились под ногой. Я успевал в последний момент перескочить на соседний, и мне везло. Везло, что эти соседние были устойчивы…

На полпути, на одном из каменных скоплений, я встретил и остальных участников нашего предприятия. Значит, они решились-таки на обнос вещей. Да и куда было деваться, тут у нас не было выбора.

Впереди брёл Сергей, чуть сзади - Миша. Выражение их лиц постоянно менялось. Было видно, что чувства их в разброде. Растерянность, напряжение, тревога и… даже какая-то странная улыбка, всё это отражалось на их лицах. Одновременно.

На спинах всех троих было по рюкзаку, руки у них были свободны. Они были рассудительнее меня, тут чувствовалась руководящая сила капитана двойки.
- Не падайте духом, у нас всё нормально! – попытался я ободрить их. – Шивера заканчивается, там впереди струя! Вещи справа, увидите.
- А ты куда? – прокашлявшись, спросил повеселевший Сергей.
- Попробуем с Лёшей потащить байдарку.
- А где он?
- Сзади идёт, с ним всё нормально.
- Не стоило его оставлять одного, - потемнел лицом Сергей, - всё может случиться, надо держаться вместе!
- Время идёт, ждать некогда. Некогда, некогда тормозить! – ответил я. – А Лёша в шлеме и уж он-то очень аккуратен.

Мои коллеги немного оживились, видно представили конец каменной реки.
- Посмотрите, может для стоянки найдётся что поблизости, - кинул я напоследок и махнул им рукой.

Надо было действовать – быстро и решительно, время неумолимо уходило, а мы со своими насмерть застрявшими байдарками находились в цейтноте.

Прошло неопределённое количество времени, когда я достиг места своего недавнего старта с мешками. Байдарки лежали на каменных ложах. Наискось. Двойка ближе, тройка метрах в тридцати за ней. Из-под днища нашего Тайменя торчали ручки вёсел. Лопасти лежали внутри. Похоже, что оставшиеся бойцы, отчаявшись, пытались прокатить тело байдарки через камни по вёслам-каткам. Не удалось…
 
 
ЧАСТЬ 4

Лёша ещё не показался. Я медленно обошёл недвижимое тело Тайменя, внимательно оглядел подступы. Камни вокруг выстраивались в затейливые узоры. Большие и маленькие, они заполняли всё пространство, не оставляя ни малейшего шанса для проводки. Местами казалось, что вот там или здесь есть щель, что по ней удастся протолкнуть байдарку. Но стоило чуть поднять глаза, чтобы убедиться, что проход упирается в какой-нибудь скальный обломок или кучу зловещих острых зубьев, торчащих в разные стороны. Очередной тупик. Хода не было, это было ясно. Выход был один – тащить лодку через камни.

Я решил не терять времени и взялся за холодный шпангоут Тайменя. Может, что смогу сделать и в одиночку... Поставив ноги поустойчивей, я попытался сдвинуть его синюю тушу. Напрягся, и мне удалось. Сантиметров на пять… От шпангоута послышался треск… Он явно не был предназначен для тяговых нагрузок. Таких нагрузок: хоть мы и разгрузили лодку, но в ней осталось много чего распиханного в нос, корму, да и на дне виднелись вещи. Килограмм 80 весила её синяя тушка. Восемьдесят килограмм облегающего камни нежного на разрыв тела.
[spoiler]

Долго я бился над байдаркой, пытаясь подвинуть её вглубь шиверы. Она скрипела, трещали шпангоуты и стрингеры, шкура лодки издавала стоны, обдираясь о наждак. Но байдарка двигалась чуть, а сил уходило… Когда на горизонте появилась унылая Лёшина фигура, я уже был весь покрыт потом, а ладони горели, хоть вода была свежа.

Лёша встал у байдарки и со скорбью посмотрел на меня.
- Ну, Лёша, - сказал я ему. – Потащили! Время, время идёт!
- Мы не успеем,.. – в голосе Лёши бодро звучала обречённость. Взгляд его был светел, Лёша был готов ко всему. Самому плохому…
- Будем стоять, вообще никогда никуда не успеем! – я поймал себя на мысли, что в последние часы мне постоянно приходилось говорить это.

Мы взялись за байдарку, один спереди, другой сзади, и потащили. Прямо по камням, через их острые зубья, шкуродёрные бока, с треском, скрипом… Мы делали по шагу, нащупывали в воде устойчивое положение, и р-р-р-раз – продвигали тело Тайменя. Потом делали ещё шаг, опять приноровлялись и – р-р-р-раз! Тупо, тяжело двигалось дело. Силы уходили. Лёша уже не мог тянуть, а не падал он, похоже, только благодаря мёртвому хвату за шпангоут.

- Ладно, так дело не пойдёт, - сказал я, с трудом разогнув спину, - надо подумать.

Лёша молча выпрямился и встал. Он просто смотрел на меня, и на лице у него уже не было никаких эмоций, в голове, казалось, никаких мыслей. Он просто использовал минуту отдыха. Вдруг стало жалко его, так безропотно переносившего всё это…

- Лёша! – я отбросил в сторону жалость. Такие мысли всегда были частыми гостями в моей голове, я знал об этом, знал о своей склонности к сантиментам, и когда-то научился справляться с ними. Вынужден был.
- Лёша, так дело не пойдёт! Давай попробуем по другому.
Лёша по-прежнему стоял и молча смотрел на меня.
- Байдарку надо нести, так дело пойдёт быстрее. Толкать – не идёт. Сам видишь…
Что видел Лёша, было неизвестно, он молчал, ждал.
- Бери сзади, а я нос!
Лёша поковылял назад, взялся за корму двумя руками. Я ухватил нос лодки.
- Взялся? – Лёша кивнул. – Поднимаем!

Лёша оторвал лодку от камней, немного приподнял… И так, согнувшись, удерживая перед собой в вытянутых руках корму, попытался двинуться вперёд на полусогнутых ногах. Тут же споткнулся, лодка вырвалась из рук, глухо плюхнулась на камни, а на неё и сам Лёша… И долго не мог встать…
- Лёша, надо на плечо, ты что пошёл-то, - обратился я к нему.
- На плечо? – Лёша смотрел на меня с сомнением.
- Конечно! Тогда и видно, что под ногами будет. Только не торопиться, ориентироваться друг на друга. Ведь если свалишься…
- Тогда насмерть. Головой об камень, точно, - деловито констатировал Лёша. Он уже встал, и теперь стоял, руки его болтались как плети.
- Ну давай, давай Лёша! Взялись!

Я выдернул нос байдарки вверх, взвалил на плечо. Байдарка перекосилась – её корма не поднималась. Лёша ухватил байдарку обоими руками и тянул, тянул её вверх. Она не шла выше пояса.

Он опустил её:
- Не могу…
- Попробуй ещё раз, рывком!

Лёша попытался. Получилось ещё хуже. Лодка сразу вырвалась из его ослабевших рук. У меня в голове мигом проскочил целый хоровод мыслей…

- Давай поменяемся. Может твой конец тяжелее, - предложил я ему, и направился к корме. Лёша едва добрался до носа, взялся за него… И всё повторилось. Лёша не мог взвалить на плечо этот груз. Он стоял согнутый у своего судна, на лице его блуждала виноватая улыбка.
- Что-то никак…

Мне подумалось, может удастся затащить нос байдарки на высокий камень, а там Лёша примет его на спину… Осмотревшись, я понял, что рисковать не стоит. Если это и удастся, Лёша не сможет нести её в таком состоянии, он уже не вполне контролировал свои действия. А падать здесь… с байдаркой на плечах… Лучше и не представлять такого.

- Ну что ж, попробуем нести так. Тогда ты сзади, по крайней мере, лицом вперёд пойдёшь!

Лёша со вздохом двинулся к корме.

Мы подняли наше многострадальное судно и сделали первые шаги. Очень тяжело. Ноги не поднимались, руки оттягивал груз. Вода, камни… Я не успел полностью сравнить недостатки такого способа против прямого протаскивания, как Лёша рухнул меж камней в воду. Сел с байдаркой в руках. Силы совсем оставили его.

- Понял, - сказал я. – Так тоже не пойдёт. Ладно, передохни и мы продолжим. По-старому.

Лёшу моё предложение не обрадовало. Кажется, его бы не обрадовало сейчас уже ничего. Он просто слегка раскачивался в стороны, равнодушно и обречённо ожидая чего-то. Очередной команды, всё равно какой. Лёшу было жалко очень…

- Взялись, - сказал я ему, поехали! И – р-р-р-раз! И – р-р-р-раз!

Мы тащили байдарку долго, тащили, что было сил. Камней, казалось, только прибывало. Солнце заваливалось к горизонту, начинало темнеть. Мы пребывали в полном цейтноте. Я подгонял своего напарника. Но он уже не реагировал на слова. Мы с нашей байдаркой находились где-то в самом сердце каменного царства. А за двойкой так никто и не шёл…

Тянуть становилось всё труднее, труднее, труднее… И однажды наступил момент, когда при очередных «р-р-раз» лодка почти не двигалась с места. Я посмотрел на Лёшу внимательней и понял. Он уже не тянул, но держался за борт. Держался, чтобы не упасть. Ноги у него подкашивались, он едва волочил ноги и спотыкался при каждом шаге. В глазах у него стояло… спокойное отчаяние. «Да, я умираю, но я всё равно буду толкать байдарку… пока не скажут…или пока не умру…»

Я прочитал это в его взгляде и сказал:
- Всё, Лёша, стоп!
Лёша не встал, он навалился на байдарку и застыл.
- Я думаю, что это всё, - сказал я ему. – Если мы хотим добраться хоть куда и поставить палатку, надо идти.
- А байдарка? – тихо произнёс Лёша.
- Оставляем прямо тут. Только надо поставить повыше на камень, вдруг ночью пойдёт какой поток с гор.

Весть об окончании сегодняшних работ ободрила Лёшу. Мы затащили лодку на большой плоский камень у берега. Взяли кое-какие вещи из байдарки. Позднее выяснилось, что оставили кое-что из самого важного. Котелок и ложки…

- Ну, пошли, - сказал я Лёше. – Торопись, но осторожней иди, не поломай ноги. Сейчас быстро стемнеет, ничего не увидим. А я пошёл вперёд, надо подумать о палатке. Наши-то куда-то пропали, может, нашли место…

Мы тронулись вниз по реке. Я не стал ждать Лёшу, спешил, как мог. И опять, по знакомому уже маршруту, прыгая по подворачивающимся камням. Скользя по влажным валунам. То забираясь вверх на камни, то соскакивая вниз в тягучую тёмную воду.
Темнело очень быстро, я торопился, но уже было понятно, что добраться до конца шиверы засветло мне не успеть. А ведь где-то там нужно было найти наших пропавших друзей… Эх, где же рации!

Когда последний солнечный луч, сверкнув жёлтой искрой, исчез за чёрным горным абрисом, стало немного не по себе. Чёрными мягкими языками на реку заструила темень. Неприятная влажная прохлада коснулась открытой кожи, и по спине тотчас пробежали первые мурашки. Идти приходилось наощупь. Берега сливались в неясный контур. Вода чудилась чёрными чернилами, камней под её поверхностью и вовсе не было видно. Сапоги скользили, и я едва удерживал равновесие, камни стали особенно коварными. И вот я остановился, потеряв ориентировку…

- Да… И куда тут?

Недавно ясная перспектива стёрлась. Контуры размылись. Тёмные туманные сгустки двигались, мешались… Кажется где-то тут должно было быть окончание шиверы… Где же тогда оставленные вещи? Они были на заросшем бугре у излучины с открытой водой… (И думалось - всё ли там в порядке у Лёши…)

Я двинулся прямо по воде, пытаясь разглядеть что-то на её матовой поверхности. Надо идти поближе к берегу, ориентироваться по нему. Но там начались ямы… И –рраз!  Нога не встретила дна, и я чуть не рухнул в глубину! Руки у меня были заняты вещами, нечем было даже ухватиться за камни… Но и на этот раз мне повезло: каким-то чудом я удержался на ногах. (Как там Лёша?!..)

Так, тут глубина. Значит, я у конца шиверы. Вещи где-то здесь…
Но совсем непросто дались мне их поиски. Ни яркий синий цвет рюкзака, ни желтизна мешка с фотосумкой в ночной темени не помогли мне. Темнота скрадывала все цвета, всё было одинаково чёрным и серым. И эти заросли, заросли, заросли на береговых валунах… И где тот выступ-бастион, где мы оставили вещи? Вот этот… или тот? Ориентиры? Ничего не видно! Брызгая водой, чертыхаясь, я пробирался вдоль берега, забирался на него, тут же начинались ямы, я проваливался в них… Но – вот! Нашёл! Теперь совсем незаметные вещи, серые на фоне серой поросли берёзки, лежали уже влажные от ночной сырости. И - никаких признаков пропавших коллег…

- Лёша! – крикнул я назад в надежде, что он услышит меня. – Рюкзаки здесь! Ориентируйся по зарослям на берегу!

Я прислушался… Ничего, кроме плеска воды.
- Лёша! Здесь вещи, здесь! – крикнул ещё, что было мочи. Движение воздуха вверх по реке давало надежду, что Лёша всё-таки слышит меня…

Но вот,.. почудилось, что мои уши уловили какой-то звук… Я попытался разобрать его, но он затих. Показалось? Нет… вот опять… Кто-то кричал. Повертев головой, я убедился, что звук доносился спереди, значит, - не Лёша.

Вглядевшись в густую темноту, я заметил какую-то искорку. Она, то пропадая, то появлялась вновь, металась далеко впереди по течению Бур-Хойлы. Да, это был фонарь. Нам подавали сигналы. Наверное наши, подумалось, нашли место для стоянки, ждут… куда мы пропали… А искать… где тут найдёшь. И с мыслью «догадаются уж встретить», я принялся подбирать имущество. Понятно, что всё не возьмёшь, но следовало прихватить поболе. Конечно, свой рюкзак (Лёша уж возьмёт свой, он лёгкий), фотосумку – само собой (это самое ценное из того, что было), ну и, безусловно, палатку. Больше рук не имелось, я подхватил вещи повыше и выступил.

Тут выбора не было. По воде двигаться было невозможно: непроглядная темень, сбивающая с ног струя, глубокие ямы и занятые руки делали это просто бессмысленным. Надо было идти берегом. Берегом! Им именовалось то же, что и в реке, скопление валунов, но вышедшее из воды и обросшее колючей растительностью. Камни лежали не встык, между ними зияли ямы и целые провалы. Оканчивающиеся водой, острыми каменными клыками, какой-то жижей, ещё Бог знает чем. Некоторые вообще были без дна. Как угадать куда ступаешь?

Кочки растительности на валунах были неустойчивыми и напоминали болотные, свалиться с них не доставляло труда. Я шёл, прыгал со всем своим грузом, с размаху падал грудью на обросшие камни, с плеском проваливался в коварные ямы, выползал из провалов, карабкаясь на локтях, держа выше свои фотодрагоценности. До искр из глаз бился о камни щиколотками, локтями, коленками, что-то на мне трещало, что-то рвалось на многострадальном рюкзаке… Казалось, что я попал в ад. Мной овладели злость и… – азарт! И – я ругался в полный голос, кричал, кричал в сторону далёкого сигнального фонарика:

- Да подойдите же кто-нибудь! Помогите дотащить! Чёрт бы вас!!

Действительно ветерок был в мою сторону? Или существовала какая-нибудь другая причина, но я их слышал, они меня – нет…
- Давайте,.. давайте! – докатывалось до меня. – Подгребайте сюда!
- Помогите же кто-нибудь!! – надрывался я в ответ.

И слышал из-за туманной дымки:
- Подгреба-а-айте! Подгреба-а-айте!

И время от времени появлялся светлячок фонарика, выписывая сложную траекторию. Это выглядело как издевательство…

Порой мне казалось, что пройти здесь со всеми этими вещами просто невозможно! Но мне это казалось, а сам я шёл, проваливался, вылезал, ковылял, падал, полз… Пот заливал глаза, колючки полосовали руки, на лицо налипла какая-то дрянь. Было очень плохо, так плохо, что тяжесть происходящего достигла предела и, перевалив за него, превратилось в нечто иное. Это было особое, хорошо знакомое мне славное состояние. Состояние просветления и чудной, отчаянной радости.

- Эгей!... Чёрт вас... А-а-а-а-а!... Хорошо-о-о-о-о! – орал я в никуда. И рвался вперёд, раскидывая в стороны гружёные, отрывающиеся от тела, руки.

В такие мгновенья мне было неважно, где я иду, что происходит со мной, опасно тут, нет ли… Провалы, колючая проволока проклятой берёзки, камни, всё это осталось за гранью водоворота моего сознания, за гранью моей счастливой натуры…
Пару раз я, проваливаясь в ямы, топил фотосумку, палатку, но тут же выдёргивал их из воды. И подвигался, подвигался к выраставшим на фоне освободившегося от облаков неба тёмных контуров. Я узнал эти деревья, это были те самые, что я подметил днём, единственные на берегу Бур-Хойлы. Оттуда и слышались издевательские крики, там и полосовал ночь насмешливый луч фонарика.

И, кажется, там уже горел костёр…
- Да подойти же кто-нибудь!! – не может быть, чтобы они до сих пор не слышали меня…

Я добрался до них. Добрался только благодаря своей диковинному душевному состоянию. Тому чудной тонусу - смеси счастливой злости с радостным отчаянием... И вылез на свет из темноты - мокрый, весь обвешанный мешками, с прерывающимся дыханием.

- Кричите?! Да вы что… Вы что! Совсем оглохли… Сколько я вас звал!...
- Да мы,.. – растерялся Сергей, - не слышали!
- Как не слышали! Я охрип, вас призывая… Подгребайте, видишь ли… Тут… ноги переломаешь, рёбра все. С этими мешками! Вот… Чёрт… чёрт!.. – слов уже не было. Я никак не мог отдышаться, слишком тяжело дались мне эти проклятые камни.
Все трое растерянно смотрели на меня, пока я бесновался, скидывая с себя ставший свинцовым рюкзак.

- А разве вы не на байдарке? – спросил Миша осторожно. И, удивлённо помаргивая и кивая головой, добавил. – А мы думали вы с воды придёте, на байдарке. Сигналили вот…

- Да! На байдарке! Идите-ка, протащите её! Вы бы встретили лучше!... – я никак не мог успокоиться. И ещё мне почему-то ужасно хотелось… смеяться! Сергей всё пытался оправдаться, что-то говорил. Много. Миша вставлял отдельные фразы.
Евгений искоса смотрел на происходящее, согнувшись над кострецом, и грея над ним ладони. Он молчал.

- Так вы не пронесли байдарку? – Сергей был настойчив.
- Нет, ядрена вошь! И там где-то Лёша, - я показал в темноту, откуда только что выпал. – Встретьте его хоть, и вещи заберите с берега.
- Да, да, пойдём, Миша! – Сергей засуетился, подтягивая сапоги, вынимая фонарик. И через пару минут они с Мишей растворились в темноте. А я, наконец, немного пришёл в себя и смог осмотреться.

Костёр едва освещал убогий, горбатящийся каменными кочками берег, на котором нам, судя по всему, выпало провести эту ночь. Евгений по-прежнему копошился у костра, грелся, раскладывал вещи на просушку. Я посмотрел на костёр. Он был непривычно открытым, без рогатин и… котелка! Вот я и вспомнил о котелке. Он остался в байдарке! Впрочем, как и вся посуда…

Но об этом пожалеем позже, сейчас же надо было ставить палатку. Но где?! Всё, что я видел вокруг, было решительно непригодно для этого. Не было ни одной мало-мальски приемлемой под палатку участка. Камни бугры, колючая клочковатая растительность, мокрая, плотная, и, самое досадное, – провалы. Провалы! Они не допускали размещения нашего жилища. Палатка просто не умещалась между ямами и выпирающими каменными рёбрами. И темнота,.. она всё осложняла! Казалось совершенно не возможным найти хоть насколько пригодное место… Но где-то же палатку всё равно ставить было надо! И я кружил с мокрым мешком палатки в руках между тёмными деревьями, то приближаясь к костру, то уходя в темноту, опять рискуя сломать ноги в ямах, пробираясь сквозь колючие ветви. Не доверяя глазам, я искал площадку ногами, и, кажется, утоптал всё в радиусе пары десятков метров… Площадки не было! И я продолжал своё броуновское движение, когда из темноты послышались голоса возвращающейся группы спасения.

Они нашли-таки Лёшу на бескрайних просторах каменной долины, уже еле живого, бредущего куда-то с плёнкой в руках… Захватив оставшиеся на холмике наши с Лёшей вещи, Сергей с Мишей возвратились.

Лёша медленно, не произнося ни слова, дотащился до пляшущего пламени костра и свалился возле него. Он сидел и смотрел на огонь. Мокрый, измученный и несчастный. Он всё-таки прошёл эту шиверу, он даже захватил с собой плёнку – «надо же чем-то укрывать палатку». И ни стона, ни единого слова жалобы от него никто так и не услышал. Он сидел, а в его больших глазах плясали огоньки, отражаясь от костра. Трудно ему дался этот день, ему досталось больше, чем остальным.

Ну а я всё-таки вписал палатку в наше каменное неудобье. Растеряв половину колышков, поставил её наискось меж провалов и крутых камней. А утром, внимательно осмотревшись, мы с изумлением убедились, что это и было единственное пригодное место на берегу. Я до сих пор удивляюсь, как удалось найти его тогда в темноте…

И вот мы все были в сборе. Можно было подсчитать потери. Их было немного, так, кое-что по мелочи мы растеряли на этом, выдающемся, участке нашего пути. И – много, много сил. Все члены нашей компании были измучены. Крайняя усталость была отпечатана на смятых лицах. Но главное было не в этом: особенным было моральное состояние. Растерянность - это самое слабое слово, для описания его. Не просто растерянность, а временами ступор, не раз овладевал сегодня душами походников. Похоже было, что сегодняшнее приключение изменило сознание, и они пребывали в необычном разбросанном состоянии. Не слышно было криков Сергея, на время прекратилось бурчание Евгения, и только Миша улыбался… Но в его улыбке было что угодно, только не его обычная жизнерадостность. Я смотрел на Лёшу, он сутулился у огня и тянул к его обжигающим лепесткам свои скрюченные руки. Взгляд его был бесстрастен, все чувства, переживания остались там, на шивере, ни одной мысли не читалось в его глазах, он смертельно устал.

Я прислушался к себе. После сегодняшних тараканьих бегов по камням тело ныло. Усталость наваливалась скоро, наполняя свинцом конечности. Это состояние мне было знакомо, оно следовало за большой тяжкой работой, стоило лишь немного расслабиться. Нельзя было давать ему воли, иначе мышцы перестанут слушаться, и наступит тупое безразличие. Стоп, не расслабляться!

Я укладывал вещи в палатку, пытаясь хоть чем-то накрыть голый пол. В байдарках остались и коврики и много чего ещё нужного. Но главное – котелки!

Голод догонял нас, делая усталость особенной. Хотелось и пить, нынче мы обильно полили потом камни Бур-Хойлы. Мы рылись в вещах, вспоминая где была кружка для отчерпывания воды, вроде не в котелке. Нам повезло. Очнулся Лёша и выудил её из сваленной под лиственницей мокрой кучи. Это была его кружка, и он отслеживал её путь даже в беспамятстве. Эта алюминиевая радость нас и спасла.

Миша порылся в мешках и нашёл чай и пакетики быстрого приготовления вермишели. Это означало, что уже не помрём. Он долез до бурлящей в темноте воды и, рискуя свалиться в несущейся у берега поток, зачерпнул кружкой. Почти не расплескав, он донёс её до костра и поставил в огонь. Оставалось ждать.

Не для всех из нас эта задача оказалась по силам. Лёша, встал и, качаясь, побрёл в палатку.
- Лёша, а ужин? – спросил его Михаил.
- Уже не могу, - еле ответил тот, забираясь под полог.
- Сейчас уж вскипит…

Но Лёша уже не чал. Сергей посмотрел на костёр с тоской. На нос ему свешивались чёрные поля его шляпы, измазанный шнурок от очков бессильно качался, задевая обвисшие усы. Весь его облик говорил о безмерной усталости.

- Я тоже пойду, - негромко произнёс он, - ничего мне не надо.
- Ну вот, - сказал Миша, проводив глазами своего капитана. – Ещё один боец пал! А вы, господа, нас не покинете? – спросил он нас с Евгением.
- Нет, надо что-нибудь съесть, - послышалось откуда-то из-за костра, там Женя манипулировал своими вывернутыми дымящимися сапогами.
А я добавил:
- Процесс должен быть завершён. А без ужина, какого-нибудь хоть, день не может быть окончен.
- И это правильно! – одобрил Миша, он вытаскивал из огня кипящую кружку воды. – Чай готов, господа!

Он сыпанул в кружку чёрную горсть и задумчиво посмотрел в сторону палатки.
- Ты не против, если мы сначала напоим слабых членов команды? – спросил он меня. – Ты ведь ещё не собираешься в палатку?
- Да нет, я ещё посушусь, - сказал я, выставляя к костру полы мокрой куртки. – Да ещё и сапоги надо обработать.

Миша кивнул:
- А мы следующую партию с тобой поделим.
- А Евгений-то что? – спросил я
- А я пил уже, - неожиданно послышалось с другой стороны костра, и из глубин неясного контура блеснули внимательные глаза.
- Да, остались мы с тобой, - подтвердил Миша.

Я мотнул головой, когда уж он успел… Видать я совсем закружил тут с палаткой, ничего не видал вокруг.

И наш медик принялся за лечение обессиленных. Он взял в одну руку плитку шоколада, другой прихватил огненную кружку и направился к палатке.
- Господа, принимайте ужин в постель!
- Да не надо, Миша, не беспокойся, - послышался оттуда слабый голос Сергея. – Пейте сами…
- Ничего! – с ударением возразил Михаил. – Пользуйтесь случаем, когда вам ещё принесёт ужин в постель кандидат наук! Ну-ка, делите шоколад и чай!

В палатке послышалось слабое движение, глухие стоны Лёши.
- Да я не буду чай, хватит шоколада, полплитки,..- произнёс несчастным голосом Сергей.
- А мне только чаю... полкружки,.. – сказал Лёша, кажется умирая.
- А почему по пол? – поинтересовался Мишин голос.
- Хватит… нам…
- Отлично! Разбирайте согласно заявкам!

Голоса стихли, послышалось чавканье. И не успел наш нечаянный официант вернуться к костру, как из палатки раздалось чьё-то похрапывание. Им там стало уже совсем хорошо…

Миша допил чай, доел шоколадку и вновь, рискуя здоровьем, зачерпнул воды. Мы все устроились у костра.
- Так всё-таки, - возвратился я к недавним событиям, - куда вы все делись? Вы
ведь шли сюда, когда я возвращался к байдаркам. Так я Лёшу ждал, потом мы с ним до ночи боролись с ней, а потом блуждали по шивере в темноте уж… А вы где были, я думал вы присоединитесь, когда обнесёте вещи?

Миша посмотрел на меня, склонившись над костром. Его бандана с остатками белого цвета выделялась на фоне обветренного заострившегося лица, на котором покрасневший, ставший неожиданно большим, нос казался неуместной, инородной частью.

Миша коснулся его рукой, поморщился и, пожав плечами, произнёс:
- Да я даже не знаю… Когда ты ушёл ничего было не ясно. Куда ты пошёл, что было делать?
- Я же сказал куда!
- Ну да. Но всё равно было как-то не по себе. Мы попытались что-то сделать с байдаркой – бесполезно, да другие ещё обстоятельства…
Миша подумал, и непроизвольно бросил взгляд за костёр. Туда, где невозмутимо манипулировал Женя…
- В общем, мы взяли по мешку и пошли, а пока прошли всю шиверу, по этому всему безобразию… Ещё вставать приходилось, поджидать, - он опять глянул в сторону Евгения. Видно было, что сейчас всё он мне не мог рассказать… Только потом, постепенно, фрагментами, выяснилось, что же им выпало на той шивере.

Стоило мне удалиться с мешками на достаточное расстояние, как речь взял Женя. Он поведал им, что во всём виноват я.
- Ему одному это нравится, - говорил он своим неподражаемо заунывным тоном. – Это всё никому не надо! Куда он нас привёл… Ну давайте, давайте теперь, тащите! Тут нельзя протащить байдарки, вы разве не видите! Зато это ему одному приносит удовольствие, все остальные только мучаются! Он специально притащил нас сюда, не сказал как будет!..

Лёша не выдержал сразу, он заискрил, кинул верёвку в воду, лихорадочно схватил свой рюкзак и бросился вдогонку за мной. Это я наблюдал тогда.

- Ну вот, теперь давайте, давайте, разбегайтесь… Мы вообще останемся здесь все и никуда не выйдем! – удовлетворённо кинул ему вслед Евгений.
Но оставался ещё экипаж двойки. Он пребывал в полной растерянности. Все куда-то разбегаются, прохода нет… Что происходит? Что делать?.. Вот, попали… А тут ещё эти комментарии!..

Сергей предложил ещё попробовать с байдаркой – втроём.

И они попытались, честно и… безрезультатно. Гружёная нашими пожитками, байдарка не шла…
- Я же говорил! Видите? Видите? – продолжил Женя. – Здесь просто невозможно пройти! Да поймите же – невозможно!
- Ну погоди, - возражал Миша, - делать-то что-то надо!
- Да нет! Вы не поймёте… Это просто нереально! Не-ре-аль-но! Кто так делает!

Организатор… Надо же было подготовиться к походу, узнать какая сейчас вода, позвонить и выяснить! Но ему ничего не надо, он ничего не сделал! Ему-то всё равно! И мы теперь просто никуда не дойдём… Поймите же – не дой-дём!
- Ну ты чего, ну попали в такое место, ну что же, надо как-то выбираться…
- Да нет, никуда мы не выберемся, это просто невозможно! Посмотрите сами! Вы все просто под гипнозом у него, он вас загипнотизировал… Не видите элементарных вещей. Не понимаете… Надо что-то решать!

Евгений призывал к бунту? Было это реакцией на несбывшиеся ожидания, или на затянувшиеся страдания, или всё это было просто частью его натуры, но воззвания его не достигли ожидаемого им эффекта. Сергей и Миша лишь со страхом косились на него, отодвигаясь подальше…

В конце концов, видимо окончательно охмелев от дурманящей смеси накопившейся усталости и комментариев Жени, они бросили свой Таймень на камнях и решили последовать нашему с Лёшей примеру. Прихватив с собой, что удалось, они выступили. Уже вскоре они поняли, что переборщили с грузом, и часть его осталась по пути их движения, разложенной по камням…

Они долго тащились по скользким каменным головам, смотрели, где же мы оставили пожитки. Женя отставал, он двигался уже на пределе своих возможностей, и бормотал, бормотал, бормотал… И всё клял эту реку, этот поход, ну и, главным образом, его совершенно ненормального организатора...

- Ну куда вы идёте! Ну надо же было правее… Ну, не видите что ли, там же глубина! А теперь куда? О! Левее же, левее! Нет, они не понимают куда идут… Да мы и не выйдем отсюда… Всё бесполезно! Все вы у него под гипнозом, как очарованные… Только я вижу реальность, а вы как зомби! Как зомби! Посмотрите же вокруг! Что? Это может нравится? И это называется поход? Ну и поход… И не предупредил никого, не узнал о воде! Да ему всё равно! Главное, что ему нравится…

Нелегко приходилось Сергею с Мишей. И слушать тяжко, и бросить нельзя. И понемногу, подобно змеям вползали в оглушённый усталостью мозг всякие мысли. А может действительно?.. Разве это… может нравиться?.. Вот же, есть человек, который видит реальность!.. Неужели так и есть? Тогда что? Нам не выйти отсюда?.. Вот он, и на самом деле ушёл куда-то, бросил всех…

Лишь повстречавшись со мной, возвращавшимся к байдаркам, Женя чуть затих, чтобы обрушить новый поток слов, чуть проводив меня красноречивым взглядом.

Сил оставалось всё меньше, ноги цеплялись, результат не замедлил. Миша рухнул в воду… Встал, пошёл, чертыхаясь, упал ещё… Но удача не покинула его на той шивере, и напрасно ждали добычи каменные враги, - всё обошлось...

Но всё когда-нибудь кончается. Когда они дошли до нашей с Лёшей импровизированной базы, то решили не вставать тут, а разведать окрестности, пока не стемнело, и найти место под стоянку. На разведку вышел капинан-2, Миша же, наконец, разоблачился – надо было когда-то вылить воду из сапог, выжаться и подсчитать потери. И подождать Евгения, который уже был не в состоянии держать темп товарищей.

Подобравшись к единственному хвойному оазису на этом берегу, Сергей решил, что это и есть место для стоянки. Он оказался прав, ничего более пригодного для лагеря, чем это непригодное место здесь попросту не существовало.

Они развели огонь, пришли в чувства и… стали ждать, когда же из-за поворота выгребем мы с Лёшей на байдарке, которую мы, наверняка, уже протащили.

Совершенно непонятно, откуда в экстремальной обстановке у людей берётся уверенность в некоторых вещах, возникают мысли, которые никогда бы не пришли им в голову в трезвом рассудке. Ведь они только что преодолели, еле-еле, пешком эту шиверу. Они точно знали, что она такое, насколько непросто просто пройти её, не говоря уж о том, чтобы протащить там лодку… И вот, они уже уверены в чьей-то (нашей с Лёшей) непостижимой силе и умении, в том, что эти люди каким-то волшебным образом всё решат, сделают как надо, преодолеют всё «на раз-два»… Так или иначе, но трое у костра ждали нас именно на байдарке. Не сомневались в нас ни минуты. Они были так уверены в этом, что когда наступила темнота, сигналили нам на реку фонариком и кричали: «Подгребайте, подгребайте!» А я в это время, весь обвешанный мешками, вовсю таранил заросшие надолбы береговых укреплений Бур-Хойлы…

Всё это выяснилось потом, а пока мы сидели в желтоватом круге нашего костерка, протягивая озябшие руки к его почти не греющему колеблющемуся пламени. И – звук струящейся Бур-Хойлы. Он наполнял пространство вокруг нас, проникал в наши тела, в мозг. Мы сидели у огня и… уходили куда-то... И казалось, что нет больше никого в этом диком краю, и на всём белом свете остались только этот неверный круг света и мы. И не было больше ничего. Всё остальное навсегда потонуло в глухой черноте ночи.

Сон наступил мгновенно, стоило лишь опустить голову на голый пол палатки. Не было сказано ни слова об острых каменных углах под рёбрами, ни о ямах, ни об обычной нашей тесноте. В этот раз всем было удобно… Спать! Спать! Требовало тело. Какие дикие звери ходили вокруг стоянки… нам неведомо. В эту ночь нас было не разбудить и из пушки. Мы спали. Набирались сил. Нас ожидал новый день. Нам предстояло - продолжение.

10 день

Ночью нас разбудил крик Сергея:
- Ребята, медведь!

Сначала никто не среагировал, но он продолжал.
- Медведь! Точно… Медведь, медведь! У палатки ходит!
- Да успокойся ты! – пытался я его урезонить.
- Да точно!
- Мы всё равно ничего не сделаем. Он нас всех разорвёт, - раздался бесстрастный лёшин голос. – Если захочет.
- Правильно, - согласился Михаил, - а посему, можем спокойно спать!
- Ну, медведь же! – настаивал неугомонный.
- Ну, хватит уже! – возмутился Женя. – Спать хочется, что ты всех поднял! Медведь у него… Как дети…

Сергей обиженно замолчал, пошептал ещё немного и уснул. Уснули и мы.С чего он взял это, утром Сергей пояснить не смог. Наверное, дурной сон…

В шесть утра он ещё раз взбаламутил народ криком «пора вставать», и мне пришлось вновь урезонивать его беспокойную душу. Нужно было дать людям отдохнуть перед трудным днём. Но и долго залёживаться мы не могли, нас ждала та шивера. И в семь мы поднялись.

Всё тело болело, будто весь день вчера мы подвергались пыткам. Впрочем, это было совсем недалеко от истины.

- Пойдём сразу, - сказал я потягиваясь. – Не будем тянуть время.
- Раньше сядем, раньше выйдем! – грустновато поддержал меня так и не нашедший ночью медведя Сергей.
- Да, пожалуй, хорошо бы помучиться, - добавил Миша. – Сегодня объявляется день мазохиста!

Женя ничего не сказал. Похоже, он так и не отошёл от ночных страстей, и силы ещё не вернулись к нему.

А Лёша и вовсе ещё никак не мог вылезти из палатки…
- Пойдём вчетвером, - сказал я, поглядев на Евгения, - пятый там явно лишний. Ты, Женя, оставайся и займись костром и едой.
- Котелок сходи возьми, он на полпути сюда остался, – на камнях стоит у вещей, - сказал капитан двойки.
- А мы протащим байдарки по очереди. Сначала одну, потом вторую. Вчетвером, - продолжил я. – Как думаете?

Никто не возражал.
- А ты как, Лёша? – спросил я у появившейся из темноты палатки головы Лёши.
- А? – сказала голова. Сам Лёша никак не появлялся…

Что же, мы слегка привели себя в порядок и отправились по камням уже знакомой дорогой.

Путь описывать не стоит. Опять были эти скользкие камни, ямы… Но отличие было. Вокруг было прекрасное солнечное утро, мы поспали, нас было четверо, и, наконец, – всем было предельно ясно, что делать.

Часть пути, правда, мы преодолели по острову, разделяющие две протоки, что не облегчило нам путь. Поверхность острова была похожа на разорванную бомбёжкой передовую, к тому же уже заросшую на редкость высокой густой берёзкой (чтобы не видеть зияющих под ногами провалов-воронок).

Наша компания растянулась. Перескакивая с камня на камень, я передвигался быстрее всех – видать сказывался богатый ночной опыт. Правда Лёша, с таким же опытом, тащился сзади. Осторожность и ещё раз осторожность – это был его девиз. Что тут сказать, правильно!

Наши суда стояли, сиротливо приткнувшись в камнях. Вещи в красочном беспорядке лежали в их сырых трюмах.

Тройка была в паре сотнях метров ближе, на середине самого поганого участка самой нехорошей шиверы. Значит, вот это расстояние мы и преодолели вчера – вместе с умирающим Лёшей...

- Ну что же, начнём с тройки! – сказал я подошедшим наконец напарникам. Пришлось, правда, немного подождать Сергея, пошедшего своим особенным путём.

Мы рьяно взялись за дело, по двое с борта. Всем нам хотелось быстрее расстаться с этим проклятым местом.
- Куда тащим? – спросил Михаил.
- Просто тащим, - ответил я. – Тут нет хороших мест. Главное быстро, и не тормозить!
- Ясно, - ответил он, - просто тащим. Это хорошо, когда просто!

И мы потащили. На счёт. Вчетвером дело пошло куда легче. Я с удивлением вспоминал, что происходило здесь вчера. С Лёшей… Я взглянул на него и поймал его взгляд. Лёша вяло улыбнулся… Мы поняли друг друга.

Лодка со скрипом и скрежетом продвигалась вперёд. Иногда приходилось переваливать её через особенно высокие препятствия, и тогда байдарка перегибалась на камнях, стонала, казалось, что чуть не ломалась. Мы поддерживали её по краям как могли. И – толкали, тянули, тащили. Страшно было подумать, сколько ран получила она на этой драчёвой мостовой!

Даже вчетвером было тяжело. Но мы упирались. Спешили. С шутками, прибаутками. И дело шло. Очень помогало, что некому было пояснить нам, что «всё это невозможно»…

Вот камней стало поменьше, начался участок со скользкими обломками.
Я посмотрел вокруг, прикинул, сказал:
- Тут уже можно и вдвоём, думаю… Давайте за второй! Дотащим сюда, а потом разделимся и поведём сразу обе!
- Как скажешь, - произнёс, выпрямившись, Лёша.
- Давай, давай!

И мы дали.

Сил у нас было немного. Для их полного восстановления, явно ночи не хватило. Да не хватило бы и двух, думается… Но желание наше было велико, а дух высок, и мы не останавливаясь протащили и двойку, преодолев ещё больший путь.

- Да,.. – только и сказал Миша, сняв бандану и вытирая пот. – Это вам не фунт изюма!
- А лучше бы фунт изюма, - ответил я, опёршись о борт лодки.
Лёша с Сергеем сели на камень, тяжело дыша.

Шивера ещё не кончалась, но дальше было уже проще. Мы взялись попарно за свои байдарки, повели их.
- Стойте! – крикнул я. – Забыли снять! Миша, доставай камеру!

Случилось как всегда: самое тяжёлое, а значит и самое интересное, осталось за кадром. Когда вынимались камеры, страсти заканчивались… Миша водил объективом, пытался запечатлеть каменное изобилие окружающее нас. Говорил, стараясь убедить будущих зрителей, что «там было хуже» (я бы не поверил – думалось мне)... Что-то хоть останется на плёнке!

Ещё порядочно мы бились на шивере, пока, наконец, не одолели её. И, с криками «ура» и «банзай», проскользив по венчающему шиверу сливу, в десять утра скатились на лодках прямо к стоянке. И едва не проскочили мимо, оседлав быструю струю.

На берегу, прищуриваясь от солнца, на нас смотрел Евгений. Он тут же дал нам несколько советов, как правильно привязать байдарки… Мы были «дома»!
Нам, наверное, следовало быстро поесть и двигаться дальше, но после полной приключений ночи сделать это было непросто. Да и еда была ещё не готова, хоть Евгений и хозяйничал тут с самого утра.

Наконец можно было осмотреться вокруг.

Горы были близко. Они коричневой зубчатой стеной вздымались сразу за широкой полосой тундры, похожей тут на рыжеватую бугристую пиццу. Влажные испарения, восходящие с её поверхности, колебали просвечиваемый солнцем воздух. Контуры горных вершин изгибались, дрожали. Казалось, что они двигались, приближались к нам. Тундра была безлесной, совершенно голой. Только вдалеке, у горных подножий, виднелись маленькие зелёные островки. Там, защищённые от злых полярных ветров, множились коренастые лиственницы. И, словно специально для нас, несколько деревьев выросло тут, прямо на камнях Бур-Хойлы. Я посмотрел на реку. Ни выше, ни ниже деревьев не было.

Огромные, покрытые тонким слоем земли, валуны, на которых мы расположились, сплошь заросли зелёными ягодниками. Ягод было столько, что Лёша не выдержал и, упав на колени и выставив в небо выдающуюся часть своего измотанного тела, взялся торопливо есть их горстями. Долго он ползал так, не обращая внимание на колени, постепенно окрашивающиеся в синий цвет. Вскоре к нему присоединился Миша, не устоял и чуть оттаявший Женя. Двигались все вяло, ничто, казалось, не могло заставить поспешать этих еле таскающих ноги людей…

А Сергей залез в палатку, и оттуда уже слышалось сопение.

Я вытащил фотоаппарат, приник к видоискателю. Лиственницы слегка покачивали пышными ветвями. Сверху до низу исполосованные трещинами, горы стояли близко-близко… Правее – дыбился частокол рыжих камней той самой шиверы. Я опустил объектив ниже,.. в нём тут же томно зашевелилась устремлённая в зенит часть лёшиного тела…

Наш завтрак превратился в поздний обед, зато здорово было плотно поесть после всех треволнений. Как вкусна была наша простая пища!

И ещё. Тут, на этой нашей - самой странной - стоянке, был выловлен первый хариус.

Произошло всё благодаря Сергею, с новыми силами вылезшему из палатки.
Мы уже готовились к выходу, разбирали и паковали вещи, когда Сергей вытащил свой спиннинг и, обращаясь то к Евгению, то ко мне, принялся агитировать «за рыбалку». Мы отнекивались, было лень вообще делать что-то. Сергей, заставив Женю правильно привязать ему блесну, сам отправился к ближайшей яме. Там он долго бросал сверкающую на солнце серебристую железку. Без результата.

- Да вот же, видно! Вон они! – кричал он время от времени. Наконец, он вернулся и с горящими глазами почти силой уволок с собой Евгения, вручил ему спиннинг и заставил бросать.

Через некоторое время блесна за что-то зацепилась, Евгений аккуратно подтянул леску, и вот он – первый хариус! Тяжёлый, весь искрящийся в солнечных лучах, он извивался в воздухе!

- Ура! Есть, есть! – кричал Сергей. – Я же говорил! А! А-а-а…

Мы все подбежали полюбоваться на первый улов. Хариус ловил ртом воздух, его крупная чешуя поблескивала серебром, слегка отливая красным.

Я не выдержал, достал свой спиннинг, закрепил поводок… И уже вскоре тянул из воды здоровенную рыбу! Мой лёгкий спиннинг гнулся почти до воды, так тяжёл был хариус. Этот был особенно здоров, не меньше килограмма.

Четыре штуки были выловлены в этой хариусовой яме. Начало было положено.
Мы с Евгением никак не могли оторваться от рыбалки, и только когда упаковав лодки нас звали уже все трое товарищей, мы с сожалением свернули снасти.
Хариусов мы положили в котелки, закрыв травой. Оставив до следующей стоянки. Только в три пополудни мы оттолкнулись вёслами от негостеприимного берега. Тут можно было проплыть.

Особенно нечего рассказывать о нашем пути в этот день. Бур-Хойла вначале напоминала Малую Хару в последний наш на ней день. Только вода падала не навстречу, а попутно. Но это не облегчало, увы, нам жизни. Река была ещё весьма и весьма маловодной. Нам удалось проплыть на байдарках всего ничего. Пару участков в начале пути, а дальше река превратилась в непроходимый, ушедший в камни поток. Временами вода была, мы шли по ней по колено, даже глубже, но большие камни надёжно перекрывали путь судам, они не проходили в щёли между ними, и приходилось опять протаскивать их, толкать, тянуть. Но самое неприятное для нас было не это: многочисленные небольшие «горки»-шиверы. Вот это было по-настоящему противно!

Они представляли собой опускающиеся вниз по течению мели, усеянные разнокалиберными, в основном мелкими камнями. Воды в них не было вовсе, если не считать водой разлившийся широко в стороны пятисантиметровый слой несущейся вниз влаги. Тут мы нагибались над нашими многострадальными суднами, ухватывали их покрепче за шпангоутами и – «р-р-раз»… Лодка с хрустом продиралась брюхом по крупному наждаку песчаников. Лёшины заплаты, кое-как наживлённые утром, с треском отрывались, шкура трещала, рвалась… И такие препятствия следовали одно за другим. И мы, только что преодолев такую горку и разогнувшись, видели перед собой следующую.

Не хочется и говорить, что за комментарии следовали от Евгения в процессе работы... Как он оценивал всё происходящее, как цеплял Лёшу, как в ответ брыкался тот… Лишь изредка становилось полегче, когда Женя вытаскивал спиннинг и удалялся к очередной яме, чтобы бросить блесну.

Тогда мы с Лёшей оставались вдвоём, и тот, толкая байдарку, бормотал неизменное:
- Тяжело ему, устал… хорохорится, а сил нет! Но я не знал, что он такой… Вместе работали… не ожидал, всё ему не так, ничего не нравится… Но знал ведь он куда идёт! Но он так устал!.. Как он устал!

Было даже забавно слушать эти речи, и было непонятно, не то защищал он своего коллегу, не то ругал?

На одной из хариусовых ям Евгений, чуть не потеряв постоянно цепляющуюся за камни блесну, вытащил ещё одного её обитателя, теперь для ужина у нас было пять больших хариусов… Но до ужина предстояло ещё дожить.

Из подсознания выглядывала надежда дойти сегодня до слияния двух рукавов Бур-Хойлы, хоть было очевидно, что сие, увы, вряд ли произойдёт.

Мы продвигались не просто медленно, а сверхмедленно.
- Ну, сколько прошли? – через каждые пятнадцать минут доносился голос капитана двойки.
- Восемьсот метров! – отвечал я.
- Сколько, сколько?!..
- Восемьсот десять!

Так и получилось: в этот день мы преодолели три километра… Всего три!
После шести часов Женя в присущем ему лёгком стиле завёл разговор о стоянке. Мы смогли противостоять его усиливающемуся натиску, и, наломавшись вдоволь, вконец вымотавшиеся, встали только в половине восьмого.

Конечно, наш сегодняшний путь не шёл в сравнение с ночными приключениями, но хорошо дополнил их. Много сил оставили мы в этот день на Бур-Хойле, сильно устали сами, а байдарки, думается, ещё больше (уж убогая лёшина-то точно).
Пригодных для стоянки мест на берегах Бур-Хойлы мы так и не встретили. Но появились, по крайней мере, лиственницы, то тут, то там растущие прямо на камнях. И когда наступило время, мы просто остановились, и разбили лагерь, где пришлось, лишь отойдя подальше от шумного русла.

И вновь покрытые лишайниками и ягодниками камни окружали нас со всех сторон. И вновь было неясно где ставить палатку, где устраивать очаг… Таким и получился наш лагерь, раскиданным в разные стороны. Вещи были сгружены ниже к реке, костёр разведён значительно выше, в маленькой лишённой растительности котловине, а палатку мне удалось установить на полпути между вещами и очагом, в стороне.

- Вещи украдут, - заявил Лёша, оглядев нашу дислокацию. – Мы не услышим. Слишком далеко.
- Конеч…но, укк…радут, - согласился Миша, с трудов вытягивая себя из неопрена. – И ещё придут медведи…
- Да, - невозмутимо согласился Лёша. – Могут и медведи подойти. И всё разорвут – когда еду будут искать.
- А мы не услышим, - помолчав, добавил он.
- Лёша! А если услышим? – крикнул издалека Сергей, стягивающий с себя сапоги. – И кто тут интересно украдёт-то? Кроме нас тут, по-моему никого нет!
- Геологи, например, они же бывают тут, - настаивал Лёша.
- Раз в году!
- Вот сегодня ночью и придут…
- Да что вы его слушаете! - вспыхнул копошащийся у костра Женя. – Выдумает всё время…

Солнце скрылось за стоящими перед нами горами. Холодало быстро и сильно.
Мы живо извлекли из рюкзаков тёплые одежды, у кого что было приготовлено на такой случай, и надели на себя.

Я ставил палатку, уже еле шевеля замёрзшими пальцами. Они не гнулись, немногие оставшиеся после прошлой стоянки колышки падали из рук. Натягивая стропы, я уже вовсе не чувствовал их…

Последний штрих – надо было натянуть плёнку. Я кое-как ухватил её, встряхнул, чтобы избавиться от скопившейся влаги. Послышалось мелодичное позвякивание…

Тысячи маленьких льдинок слетели с плёнки и упали в упругую поросль!
- Лёд! – крикнул я в сторону костра. – Вода замёрзла!
- Если вода замёрзла, значит это кому-нибудь надо, - издалека донёсся до меня неунывающий голос кашевара-медика.

Я потрогал промокшую одежду, разложенную Лёшей поблизости «для просушки». Она едва гнулась. Постучал по ней костяшками распухших пальцев. Послышался звонкий стук…

Я подошёл к костру, протянул к огню покрасневшие руки, и не почувствовал тепла. Прошло время, когда замороженные пальцы стали отзываться. Остальные тоже жались поближе к огню. Сам костёр уже был обвешен мокрыми одеяниями, носками, обставлен вывернутыми болотными сапогами. Покрытые плесенью обломки деревьев давали густой сизый дым. Он по очереди наваливался то на одного, то на другого путешественника. Тогда выбранный в жертву отскакивал в сторону, щурился, тёр глаза. Дым был едучим. Передо мной высилась понурая фигура Лёши. Он стоял и крупно дрожал. Даже его несуразные одежды не могли скрыть, как под ними тряслось его тело…

- Лёша, надень непромокаемую куртку, она от ветра защищает! – сказал я ему, заранее зная ответ.
- Не надо,.. – ответил он, едва попадая зуб на зуб.
- Лёша! – спохватился Сергей. – У тебя же вся одежда мокрая! Я сейчас тебе дам свитер, у меня есть запасной!
Он бросился было к рюкзаку, но Лёша оживился и закричал:
- Нет! Не надо мне ничего! Не буду ничего одевать!!
- Лёша, ну замёрзнешь же! – всплеснул руками его старый друг.
- Ну и что! На теле быстрее высохнет…
- Ну, как хочешь, - печально вернулся на место Сергей и развёл руками. – Я хотел как лучше.
- А ему не надо как лучше, - вдруг очнулся Женя. – Он же упрямый как баран! Его же не пробьешь ничем, он сдохнет, а не послушает!..
- Все мы не идеальны, - явно на что-то намекая, заметил, стиснув зубы, Миша, энергично мешая в котелке.

Что бы не происходило этим вечером, он был призван стать особенным. Нас ждала уха из хариусов. Но для этого их надо было обработать. И тут разгорелся жаркий спор. Евгений настаивал, что чистить хариусы – только портить, Сергей кричал, что он не будет есть чешую. Лёша с Мишей сказали, что лучше бы почистить, ну а мне было всё равно, лишь бы побыстрее. Я готов был съесть хариусов вместе с чешуёй и потрохами…

Евгений вдохновился моей поддержкой и, поминутно апеллируя ко мне, ринулся в бой… Бой с превосходящими силами он проиграл. И возмущённо бормотал, отворачиваясь:
- Да они вообще не понимают, что такое уха… Они и не ели никогда настоящей ухи! Что за люди… Сейчас весь вкус вычистят, ничего не останется! Ну, давайте, давайте, делайте, как вам там хочется,.. делайте, что хотите…

Сергей вытащил свой огромный ржавый нож и кровожадно склонился над серебристыми телами…

Кажется, стало ещё холоднее. Дыхание близкого Ледовитого океана ощущалось всем телом. Я уже думал, что ещё можно надеть на себя, когда уха, наконец, была готова.

Еда всегда умиротворяла участников нашей экспедиции. И этот вечер был не исключением.

Обжигающая наваристая уха была ароматна. Она сразу наполнила теплом желудок, а оттуда тепло начало распространяться по всему телу. Вечер приобретал романтические краски. А когда я достал тюбик с горчицей…

Евгений и Сергей начерпали дымящегося варева себе в тарелки, и отделились от нас. Мы втроём сгрудились вокруг котелка. Большие белые куски хариуса всплывали из густой жидкости. Я задевал их ложкой, отваливался назад и долго объедал горячую гору, парящую на ложке. Заедал хлебом с горчицей… Потом черпал полную ложку наваристого бульона, хлебал его, вкусный, душистый. И прикрывал от удовольствия глаза… Вкус хариуса был особым, удивительным, и не с чем было сравнивать, ибо ничего похожего я не пробовал.

Со всех сторон доносились характерные звуки и стоны.
- Эх… вот это…
- А там вон кусок… Голову дай… о-о…
- Горчички… спасибо! Вкус-то… дааа…

Евгений, доев свою плошку, произнёс:
- А там голову… Головы никто не видел? Может, осталась?..
- Любишь… голову? – давясь куском, спросил Миша. – Их есть у нас…

И, растолкав ложкой разваливающиеся белые куски, он изъял из котелка большую тёмную голову хариуса.
- Ещё?
- Ну, если есть…
- Бери, Женя, бери, тут полно, - черпал Лёша из котелка в тарелку Евгения.
- Голова… это самое вкусное… Самое вкусное в рыбе, просто надо понимать,.. – бормотал Женя, удаляясь с дымящейся на холоде тарелкой.

Сказать, что уха нам пришлась по вкусу, значит не сказать ничего. Мы были в полном восторге. Хорошо, что я подумал о приправах - думалось мне. Я взял их довольно. Перец, лаврушка, травы, всё пошло в дело.

Но ухи оказалось очень много! Мы уже насытились, а она ещё плескалась в котелке. Первым завершил я. Облизнув ложку, я произнёс:
- Всё, спасибо!
- Ешь, тут ещё много, - всполошился Лёша, вынув ложку изо рта.
- Доедайте, я прогуляюсь.

Вскоре один за другим отпали Женя, Сергей. Лёша с Михаилом уселись друг перед другом и продолжали водить ложками по стенкам котелка.
- Вот это уха!.. – отдуваясь произнёс Сергей. – Вкусная, наваристая… Где ещё такого поешь!
- Надо было не счищать чешую! Рыбу надо готовить в чешуе, только тогда уха будет настоящей, а это так,.. – отреагировал Женя.
- Ну ладно тебе, Женя! Ну может я и не ел настоящей ухи, не буду спорить,.. но не порть настроения! Согласись, что вкусно же! – сказал Сергей.
- Вкусно… вкусно,.. – в перерыве между двумя ложками заметил Миша.
- М-да… Ничего,.. – добавил Лёша.
- Да нет же, надо было не так готовить…

Я встал и шагнул в сторону.

Вокруг нас сгустилась плотная чернота. Огонёк пламени, бившейся среди камней, только добавлял её. Рядом слышался ровный говор неукротимой Бур-Хойлы. Где-то совсем недалеко, невидимые, но ощущаемые, недвижно покоились древние горы. Мы сидели плотной группкой у костра, кутаясь в одежды. Неспешно беседовали – негромко, в полголоса. А из ночи на нас смотрела огромная холодная тундра, и мы чувствовали её ледяное дыхание.

Я снова вошёл в круг света. У котелка остался один Миша. Он больше не мог…
- Как же так, Лёша? – спросил я его. – Ведь это твоя работа – добивать котелки!
Лёша лишь виновато улыбнулся, пробормотав:
- Да что-то…
- Да, Лёша, не тот ты уже стал, не тот! Зато Миша молодец! – веселился Сергей.
- Кто-то должен это сделать! – оторвавшись на секунду, бросил тот. Но и он не сделал это, не осилил: уха так и осталась недоеденной…

Казалось, что выпавший мороз уж не так страшен. И никто даже не вспомнил на этот раз о сале.

Наконец, горячий чай с конфетами завершил славный ужин.

И вот, мы в палатке. Усталость была такой, что хотелось упасть как есть и заснуть. Глаза сами закрывались, не поддаваясь указаниям мозга. Спать, скорее спать! Мы ждали этого момента так долго. Скорее раздеться, разложить одежду, сунуть что-то из неё под голову, залезть в спальник, проверить – уже из последних сил – на месте ли сумка с фотооборудованием и…

11 день

Вставали тяжело. Сил оставалось с каждым днём всё меньше. Ночного сна катастрофически не хватало для их восстановления. Но надо было двигаться, надо было спешить. Сроки нашего путешествия были ограничены временем выхода на работу. Только у меня оставалось в запасе ещё дня три. Но это ничего не меняло. Мы не успевали, это становилось очевидным. График не выполнялся. При таких дневных переходах – в три километра… Чего было ожидать!

Здесь, на этих каменных полях, когда путешественников покидали последние силы, когда не было больше ни малейшей возможности надувать щеки, казаться кем-то, каждый становился собой. Слетали внешние оболочки, покрывающие настоящую натуру и маскирующие сущность человека. И он оставался голым перед собой и перед товарищами. Тут уж неважно было, кто он – директор или мусорщик, интеллектуал или крестьянин.

Всё это было важным где-то там, далеко, в другой жизни. Здесь же имело значение лишь одно – кто ты такой на самом деле. Один такой поход как выпавший нам, и человека можно узнать куда лучше, чем за долгие годы общения в обычной жизни. Теперь мы знали друг друга, знали, что ожидать от товарищей и, что было ещё важнее, – от самого себя…

Лёша был давним моим походным соратником. От него нельзя было ждать сюрпризов. Он был спокоен и флегматичен, рассудителен и осторожен. Он не любил рисковать, а если приходилось, нервничал и решения принимал сомнительные. И проходить порог, имея Лёшу капитаном судна, было предприятием рискованным… Великим здоровьем он не обладал, но никогда не стонал, если приходилось туго. Я знал, что в пределах его возможностей на него всегда можно было положиться. Этот не предаст.

Сергей впервые появился в нашей компании в Карелии. Громкий человек с неуёмной энергией. Щедрый и добрый, откровенный и весёлый. Неунывающий… ну почти никогда. Он всегда был готов поделиться с товарищем тем, что имел. Сергей пытался брать на себя самое тяжёлое, порой не рассчитывая своих сил. Готов был рискнуть, а иногда был склонен и к авантюре, и порой его инициативы было опасно пускать на самотёк… Кажется все, кто общался с ним, проникался симпатией к этому человеку.

Ну а Миша вообще возник внезапно. Никто не знал его. Совсем. Но тут, на Бур-Хойле, он уже был нашим. Было ясно, что он «то, что нужно». Не обладая богатырским телосложением, он тянул и тянул свинцовые баулы бесконечные километры волока, без устали тащил байдарку по камням, а на стоянке первым бросался в любую заявленную работу. И всё это – с улыбкой, даже если уже с жалостной… Жалобы – это не про него. Похоже, что ему действительно нравилось всё это, трудности, усталость… Если это было действительно так, то он первый, встреченный мной, похожий на меня… И та шивера со всей очевидностью доказала его душевную крепость.

Я готов был пойти в разведку с этими людьми. Но Женя… Он наверное сам не пойдёт с нами больше… И, думается, уж точно – со мной.

Я вытащил фотоаппарат и отправился побродить по окрестностям. Берег реки, на котором мы разбили лагерь, представлял собой широкий пологий склон. Он был сложен из каменных плит и острых обломков, слегка укатанных временем сверху.

Сплетения ягодников и берёзки были накручены на камнях подобно колючей проволоке. То тут, то там в этом рыжевато-зелёном покрове виднелись проплешины. Там пестрели навалы покрытых лишайниками камней. Встречались сухие обломки давным-давно упавших деревьев, тянущие вверх белые руки частых сучьев. Сразу за блестящей полосой реки высилась бурая стена уральских гор. Тяжёлые, приземистые, казалось, они заслоняли нам полнеба, нависали над Бур-Хойлой, над нашим лагерем… Серая пелена, лишь изредка прорывающаяся небесным светом, дополняла суровую картину. Было по-прежнему холодно. В этом полярном краю только яркое солнце могло на время прогреть прозрачный эфир, струящийся с океана.

Я поднялся повыше. Отдельные невысокие лиственницы росли здесь прямо из камней. Размеченная ими тундра поднималась тут до самого горизонта. Голые каменные развалы, светлели посреди сплошняком испещрённого ягодами неровного упругого ковра. Неожиданно выглянуло солнце, местность мгновенно изменилась. Я проворно поднял камеру…

Разложив карты, я сел на ближайший булыжник, взял в руку карандаш… Нужно было принимать решение. Похоже, мы окончательно выбились из графика, и представлялось очень сомнительным, что упущенное можно было наверстать. Вчерашний день показал, что такое сейчас Бур-Хойла: движение по ней было почти невозможно. Нарастало внутреннее напряжение – неужели придётся ломать маршрут? Идти по Тань-Ю и дальше вниз, до Оби… У нас не было нужных карт, да и километраж такого спуска впечатлял… Но какой ещё был выход? Мои сотоварищи смотрели на меня с надеждой. Ждали, что скажу. Что ж!

- Внимание! Всем, всем, всем! Надо обсудить кое-что! – громко объявил я, когда все члены нашей команды были в сборе. Я увидел четыре лица, обернувшихся на меня.
- Мы не укладываемся в график, и не успеваем к сроку! – сказал я.
- Ну! Что я говорил!.. – тут же среагировал Женя. – Мы никуда не успеем! Надо было заранее…
- Да погоди, ты! – оборвал его Сергей. – И что ты предлагаешь?
- Как я понимаю, увеличить сроки невозможно.
Все согласно закивали, Женя досадливо мотнул головой.
- Маршрут придётся изменить. Есть два варианта. Первый, простой – дойти до Пятиречья, и просто сплавиться по рекам до Оби. Это расстояние дай Бог! Но – по воде. Чтобы успеть, надо просто ломить, и всё.
- А второй? – спросил Михаил.
- Всё-таки перевалить через хребет, но по варианту покороче – через Лагорту-Ю.

Тут будет поменьше километров.
- По Лагорте вверх? – уточнил невозмутимый Лёша.
- Да.

Лёша удовлетворённо кивнул, и с удовольствием добавил:
- Значит, тащить вверх по камням.
- По каким камням, вы что! Хватит уже, наверно… Надо идти вниз – и всё! Какие перевалы, кому это надо! Да мы и так не успеем… Сколько километров получится?
- Вниз? Всё вместе около четырёх сотен.
- Вот! – обрадованно воскликнул Евгений. – Не успеем! Да мы и до Пятиречья-то не дойдём! Это нереально! Просто невозможно!
- Ну ты, Женя, опять начинаешь! – протянул Сергей. – Дойдём как-нибудь! Хариусов поедим, и дойдём!
- А не дойдём, так всегда можем обратно вернуться, - поддел наш медик.
- Куда обратно… Вы что!.. Да вы не понимаете ничего что ли!!..
- Ну ладно, куда идём? Я бы пошёл через перевал, - оборвал я женину речь.
- Тяжеловато будет, может всё-таки вниз, - неуверенно произнёс Лёша и с надеждой поглядел на остальных.
- Боюсь, не потянем вверх,.. тяжёло… Давай уж до Оби! – согласился с Лёшей капитан двойки.
- Пожалуй… я присоединюсь к ранее выступавшим товарищам, - завершил Миша. – Странно, конечно, но почему-то не хочется лезть вверх.
Женя досадливо махнул рукой:
- Да как хотите, всё равно не успеть…

Решение было принято, я посмотрел на карты, и половину засунул в угол кармана рюкзака. Эти нам не пригодятся, они вели нас на Пагу. Вздохнув, просмотрел на оставшиеся… Хорошо, догадался взять – так, на всякий случай – обзорную, там, хоть и очень мелко, был наш будущий путь. Были ещё схемы от руки из древнего отчёта наших земляков-путешественников. Кто мог знать, - а вот пригодились!

С неба опять заморосило. Вставив батарейки в навигатор, сделав записи, я подошёл к очагу.

Народ оживлённо беседовал. Новые планы вдохновили собравшихся у огня людей, появилась надежда –успеем, теперь успеем!

Доели уху. Холодная, она была очень хороша. Тут уж все вместе выскоблили ёмкость. Добавили кашей. Лук, чеснок, хрен, всё это было у нас, и шло весьма неплохо. Чай с карамельками завершил завтрак. Надо было собираться, а вот с этим у нас были проблемы…

Долго, долго, долго собирались. Паковали рюкзаки, шутили и смеялись.

Складывалось ощущение, что мы подходили к финишу.
- Давайте живее! Не тормозить, не тормозить! – пытался я растормошить народ. – Времени у нас в обрез, ещё пахать и пахать….
- Да… да, конечно…

И потом, когда все уже были готовы, стояли у снаряжённых суден, ещё долго, медленно и плавно, ходил по берегу Лёша. Бродил, глядя под ноги, и только невозмутимо поглядывая в нашу сторону после очередного призыва поторопиться. Он искал что-то, носил к байдарке свои носки. Какие-то тряпочки, кусочки проволоки, всё это по-отдельности… Медленно и неспешно…

Так наш выход состоялся только к двум пополудни! И на этот раз без всяких уважительных причин.

Характер Бур-Хойлы не изменился к лучшему. Только чуть шире стало её русло. Нам это не помогло ничуть. Вода просто распределилась на большем пространстве, больше стало камней, но не стал глубже обтекающий их водяной слой. Зато ещё отчётливее проявилась регулярная структура этой бегущей с гор реки. Каждые пару-тройку сотен метров возникало малюсенькое озерцо, накапливающее ледяную воду беспокойной Бур-Хойлы. Затем следовал длинный широкий склон, густо заваленный разнокалиберными камнями – знаменитая здешняя «горка».

Вода вырывалась из озерца и с шумом скатывалась вниз, пробиваясь между каменными глыбами. Шума было много, а вот воды - нет. Местами байдарка тяжёлым брюхом мёртво сидела на камнях, а там, где её можно было бы провести, камни были навалены так часто, что предполагаемый проход был похож на до предела закрученный лабиринт. Развернуть лодку там было невозможно, тем более нашу тройку. Так и волокли мы её – снова и снова - прямо по камням. Где-то протаскивая, а где-то просто перенося через камни. Так, шаг за шагом, метр за метром, мы преодолевали трудные и длинные километры Бур-Хойлы.

Было бы проще, если бы нас не подстерегали ещё и ямы-ловушки, скрывающиеся между обломками скал. И так приходилось нелегко, каждый шаг приходилось выверять, нога ежесекундно могла скользнуть в щель между камнями, пойти на излом. Так я повредил себе щиколотку на правой ноге, и считал, что мне ещё повезло, хоть нога припухла, и я хромал. Мои напарники, угодив в срытые под водой ямы, нахватали воды в сапоги, но ноги их тоже, слава Богу, остались целыми.

Они шли теперь, хлюпая стекающей с промокших штанин в сапоги влагой. Лёша воспринимал всё это как должное, с философским спокойствием выливая из сапог очередную порцию воды. Женя не был настолько безмятежен, черпнув воды, он кривился, негромко чертыхался, на лице его отражалось всё, что он думал… о чём?

Технология нашего передвижения была предельно проста. Два человека брели рядом с лодкой. Один спереди, протаскивал её, ухватив за шпангоут, второй – сзади. И третий был на подхвате. Он вступал в дело, когда требовалось занести нос или корму байдарки, перетащить её через камни, протащить через какую-нибудь особо вредоносную мель…

То есть, в работе он был почти постоянно… Лишь изредка, на небольших озерообразных блюдцах реки, можно было чуть расслабиться. И – взять в руки спиннинг, забросить блесну. Большей частью этим занимался Евгений, рыбак со стажем. Ну и, по временам, я. Кидать следовало сразу в конце «горки»-шиверы, где взбаламученная падением вода только приходила в порядок. Там и обитали эти удивительные серебристые создания – хариусы.

Время от времени, нам удавалось вытянуть их из воды. Однажды мы даже сделали короткий привал на одном из таких шлюзиков Бур-Хойлы, и покидали блесну подольше. Тут надо было суметь выбрать именно то место, где ходил хариус, ибо еды у них хватало, и бегать за блеснувшей в воде искоркой, эти пресытившиеся рыбы не собирались. Под самым сливом, в камнях, только и удавалось их подцепить. Вскоре целый ворох серебристых тел, извивались прямо на дне нашего Тайменя. А блёсна то и дело вонзались в подводные камни, и тогда Лёша садился в лодку, и плыл на их спасение.

А когда время вышло, и пора было продолжить путь, Женя всё кидал и кидал, не в силах оторваться от любимого занятия. Может, стоило его не трогать? Ведь казалось, что только во время рыбалки он не жаловался на жизнь…

Второму экипажу приходилось тащить лодку вдвоём. Бескомпромиссный труд… Но было им и полегче в том, что лодка их была короче, и часто пролезала там, где нам оставалось только перетаскивать через камни.

Не так много времени прошло, когда Женя затянул о своём, значит, силы его уже кончались. Кажется, мы уже должны были научиться работать под его аккомпанемент. Он говорил вроде ни к кому и не обращаясь, негромко, но вполне отчётливо, с явным расчётом, чтобы его услышали. Говорил, говорил, говорил…

Так мы и шли. Фотографировать было некогда. Некогда было даже посмотреть по сторонам, чтобы ощутить вкус этих прекрасных мест. Очень редко выдавалась минута, когда я мог достать камеру…
 
ЧАСТЬ 5

Миша тоже снимал «не много», обычно, когда я кричал ему что-то вроде:
- Отвлекись! Сними-ка!

В карманах членов нашей компании лежали «мыльницы», вспоминали ли они о них? (Эх, жалко, жалко – не было у меня на такой случай компактного цифровика под рукой!)

И - мошка, проклятая мошка! Она измывалась над нами весь день. Лезла в глаза, в нос, забиралась за шиворот, кусала голые кисти рук. Надо было постоянно двигаться, чтоб уходить от неё. А какое уж тут движение…

На дне байдарки постоянно плескалась вода. Она переливалась из носа в корму и обратно, в зависимости от того, как мы терзали тело лодки. В какой-то момент мне показалось, что стало её многовато.
[spoiler]

- Лёша, не пора ли отчерпать, мы тащим лишнюю пару вёдер, кажется! – сказал я хозяину лодки.

Тот взял в руки приготовленную на такой случай кружку и принялся флегматично отчерпывать жидкость. Черпал долго, вода убывала медленно.
- Ладно, пошли, оставь немного, - остановил я этот процесс. Мы двинулись дальше.

Перед нами была очередная крутая шивера. В отличии от большинства её сородичей, слив на ней был мощным. Вода шла вниз плотным потоком, разбиваясь о преграждающие путь большие осколки скал. Я посмотрел в байдарку. Она быстро наполнялась водой.

- Воды всё больше! – сказал я. – Видно пробили!

Леша вновь схватился за кружку. Он черпал, но это уже не помогало.
- Ну всё, пропороли! – расстроено воскликнул Женя. – Всё!
- Так, - я задумчиво посмотрел на бурлящий перед нами слив. Двойка уже была в его конце, они провели свою байдарку с другой стороны реки. Подумав, я сказал:
- Надо как-то спустить лодку вниз.
- Ну как это? Ведь она пробита, её не довести, она просто утонет! – ответил Женя. – Всё, пришли, надо останавливаться! Всё!
- Где тут вставать? Место есть только там, внизу!
Я показал на высокий берег над нижним шлюзом реки.
- Ну нельзя вести такую байдарку! Ну, как этого можно не понимать!.. Пришли!
Лёша молча черпал, ждал команды.

Я принял решение: принялся вытаскивать свой рюкзак.
- Надо максимально разгрузить лодку, её середину, и быстро провести - лёгкую. Тогда она не успеет наполниться водой. Вести надо вдвоём. Давайте, действуйте.

Я потащил вещи!

Я взвалил на спину свой рекордный рюкзак, взял в руки фотосумку, весло, и поковылял по мокрым камням шиверы. Вниз, к машущим руками друзьям-двоечникам.
- Лёша, хватит, хватит черпать! Быстрее ведите, не тормозите! – кинул я им напоследок.

Байдарка, качнувшись, приподнялась, двое коллег ступили в бурлящий поток.
Я брёл по камням навстречу второму экипажу. Тяжёлый рюкзак делал меня неуклюжим, я старался не подвернуть ног. Они что-то кричали, махали руками. Я тоже взмахнул веслом и крикнул:
- Авария! Авария!

Они на минуту замолчали, и закричали вновь. До меня доносились лишь непонятные обрывки:
- А-а-о… а-е-е-у!
- Не понимаю! – крикнул я им.
- А-о у-у-у! – вновь донеслось до меня.

Только когда я подобрался поближе, стало ясно, они спрашивали «надо аптечку» или нет.
- Авария, - сказал я, наконец, достигнув приткнутой к одному из краевых камней двойки. – Пропороли, вода хлещет.
- Помощь нужна? Дотащат они? – спросил Сергей.

Мы дружно посмотрели назад. Лёша с Евгением были уже на середине пути. Вода пенилась вокруг них, они цеплялись за камни, пытаясь удержаться на ногах.
- Дойдут, - уверенно сказал я. – Лодка-то лёгкая, не успеет заполниться. Да они вон и свои рюкзаки вынули.

На месте, откуда я шёл, виднелись лежащие на камнях баулы.
- И правильно сделали.

Я огляделся.
- Что же, вытаскивайтесь. Сегодня путь окончен!
- Вот это правильно, - ответил Михаил. – Это по-нашему! А то как пройдём сразу всё, так что потом делать будем?
- Ладно, ладно! – ухмыльнулся усатый капитан. – Давай вещи таскать. Да надо осмотреться…

Мы побрели по широкой каменной полосе – нужно было ещё добраться до сложенного из заросших камней крутого берега. Наконец, мы вылезли на берег. Наверху нашему взору предстало обширное ровное пространство. Вездеходная колея вела вдоль реки. Хлипкие лиственницы немного оживляли однообразный пейзаж. И ягоды, ягоды – повсюду. Светлые желтовато-коричневые кругляши разбегались по ягодникам в разные стороны – это были грибы. Много грибов. Подберёзовики и, кажется, маслята.

Я посмотрел на реку.

Странное зрелище открывалось отсюда, сверху. Реки почти не было видно. Вся она была покрыта тёмными каменными головами. Они бугрились повсюду, широкой плотной полосой следуя руслу Бур-Хойлы. И только небольшое относительно открытое пространство обозначало саму обезвоженную реку. Вода блестела в отражённых лучах склоняющегося к горизонту солнца, создавая резкий контраст с кажущимися почти чёрными камнями. И горы – тусклые в эту минуту, будто задёрнутые вуалью. Они по-прежнему нависали над долиной реки, с самых истоков они, постепенно понижаясь, сопровождали её змеевидное тело. Небольшое, покрытое рыжеватой зеленью пространство отделяло их подножья от русла Бур-Хойлы. Редкие хилые деревца, ютились на камнях среди этой неяркой зелени.

Маленькие лишённые цвета фигурки виднелись там, вдали. Видно было, как они копошились среди камней у застывшего тела раненой байдарки.

Небо светилось бледным светом, всё исполосованное белыми облачными перьями, небольшие тёмно-серые кучевые облака быстро проносили под ними и уходили куда-то за наши спины. На мгновение стало досадно, что мы не могли так же как они…
- Надо помочь ребятам! – оборвал мои мысли Сергей, подтащивший очередной баул из байдарки. – Пойдём, Миша! Что они там… Поможем!
- Это тем, что вдвоём пытаются подтащить тяжёлую, наполненную водой, тонущую байдарку? Тем, которые вещи пораскидали по камням, чтобы спасти её? Ты думаешь, им нужна помощь? – ответил тот.
- Ладно, ладно балагурить… пошли! Мы ещё даже свою-то не выволокли…

Я тем временем уже вытащил из рюкзака палатку. Места здесь для неё было достаточно… Но сначала - я бросил взгляд на реку - пока солнце позволяло, надо было снять эту каменную феерию…

Мы сложили вещи по своему обыкновению в кучу. Рюкзак мой был, увы, увы, весь мокрый снизу, вода забралась и вовнутрь. Пришлось мне выкладывать свои пожитки, и опять сушить, сушить… Промокли и вещи моих соратников. А Лёша умудрился промочить и спальник. Это было вполне в его духе – держать самое нужное самым незащищённым…

Это было плохо, что авария не позволила нам идти дальше. Но была в этом и положительная сторона. У нас появилось время, чтобы обработать хариусов, выловленных во время сегодняшнего пути. А их, не много ни мало, было семнадцать!.. (Сколько же тогда их здесь можно наловить, если серьёзно заняться этим делом?!)

- Давайте испечём в костре! – предложил я. – Фольгу-то я для этого и взял.
- А ты умеешь? – поинтересовался Сергей.
- А что тут уметь-то? Выпотрошить, посолить, завернуть и – в золу.
- А солить сколько?
- Наверное, нисколько, так ведь, Сергей? – прищурился на меня Женя.
- Тут не испортишь. Рыба соль терпит, - ответил я, решив не обращать внимание на подтекст.

Хариусов мы с трудом собрали по лёшиной байдарке. Куда они только не забились по пути! Были и такие, что залезли даже под её рёбра… Лодка была почти наполовину наполнена водой, и некоторые рыбины там прекрасно себя чувствовали, чуть не плавали.

И вот все они лежали перед нами, разложенные прямо на утоптанных ягодниках. Они были отборными, все примерно одного размера, самый мелкий из них был не менее восьмисот грамм. Крупная серебристая чешуя их поблёскивала, и каждая чешуйка имела красную окантовку. Лёша стоял перед ними с отсутствующим видом и заворожено смотрел.

- Эх и красивы, черти! – крикнул Сергей и вытащил свой ржавый тесак. – Приступим?
- По штуке, я думаю,.. здоровые, больше не съесть! – сказал я.
- А может… побольше? Потом ещё наловим, вернее… вы наловите! А? Уж поесть, так поесть! – у Сергея, как всегда, глаза были жаднее, чем желудок.
- И действительно, - мгновенно с ухмылкой подхватил Миша. – Может, хоть заворот кишок получим. Всё развлечение!
- Ну ладно, ладно… уговорили, - протянул Сергей со своей виновато-хитрой улыбкой.

И мы приступили. Вначале обладатель тесака распотрошил рыбу, призывая на помощь разошедшийся народ. Я, закончив с палаткой, принялся солить, добавлять специи, Сергей - завёртывать в фольгу. Дело шло.

Лёша понуро отправился к своей многострадальной байдарке, Миша шуровал у костра. Евгений что-то печально перебирал в своём рюкзаке.
- Женя! – крикнул всё видящий Сергей. – Ты что делаешь? Займись оставшимися, – вычисти их сразу, да подсоли, чтоб не испортились.
- Да знаю я, знаю!.. – пробормотал тот. – Надо в траву их положить, а солить надо внутри, чтобы… Вы не знаете!
- Ну вот и займись, как специалист!

Евгений, помотав головой, побрёл к ждущим своей участи оставшимся хариусам.
Тем временем солнце закатилось за закрывающие четверть неба горы, мы почуяли это, даже не глядя. Повеяло влагой, бурая растительность на камнях покрылась сыростью, стало быстро холодать. Я оглянулся: над горными вершинами, где закатилось солнце, светлел кусок неба. Бр-р-р! Я поёжился, становилось зябко.
Зато не было комаров, ни одного. Уже не было и донимавшей нас весь день проклятой мошки.

Долго мы ждали, когда золы будет довольно. Пришлось потрудился в этот раз Мише, он подбрасывал и подбрасывал в костёр ломанные ветви здешних жидких лиственниц. Когда золы стало достаточно, мы зарыли в неё серебристые свёртки и вновь развели костёр.

Мы стояли, грелись.
- А что ты за байдарку планируешь купить? – начал разговор Михаил.
- Надувную. Ватерфлай, - ответил я.
- И где её, если не секрет, делают, и чем она, интересно бы узнать, хороша? – продолжил он опрос.
- А почему её, почему не каркасную? – присоединился к разговору кутающийся в одеждах Евгений.

И я рассказывал о байдарке, и что я хочу, и зачем… И Миша, и Евгений слушали с большим интересом, спрашивали. Зачем им было это, ведь у обоих дома уже лежали Таймени - тройки?.. Видно какие-то мысли вызревали в их головах, так бывает в походах, когда ты попадаешь в другую обстановку. Потом, увы, как правило, это проходит… Или не всегда?

Наконец свершилось.
- Пора, пожалуй, - произнёс я магическую фразу.
- Да, да! Вынимай… Миша, где твоя палка… Да поосторожней! Не проткни! Вон там… А-а-а! Дай я сам, дай, дай,.. – Сергей вертелся у костра, глаза его горели.

Каждому досталось по чёрному с серебряными блёстками свёртку. Сухари, горчица, лук, всё это уже давно было приготовлено, лежало в мисках у костра. Мы уселись вокруг. Кто на чурбачках, кто на мешках. Я встал на колени, подстелив спасжилет. Так я в основном  и использовал его в этом походе.

Какой он был вкусный, хариус! Мы ели его в темноте, не разбирая, что там попадалось в руки. Всё подряд. Закусывая сухарями (хлеб был уже давно съеден), намазанными густым слоем ядреной горчицы, заедая сочным лучком! Сок бежал по пальцам, я облизывал его. Рыбу это нельзя было назвать жирной, но вкус её был так необычен, что… не с чем было сравнить! Или это с голода мы были в таком восторге? Пожалуй, нет. Вкус хариуса действительно был несравнимым. Каждую кость, перед тем как выбросить, следовало обсосать, а голову – разобрать на составляющие и съесть… ну почти полностью!

И когда с рыбой было покончено, мы с необычайным наслаждением выпили горячего чая. Это был последний штрих.

- И кто скажет, что это не счастье? – задал риторический вопрос Михаил, перед тем, как поднять ритуальную кружку с двадцатью граммам напитка «от Тесленко».
- За счастье! – провозгласил тот. И четверо счастливых глухо чокнулись кружками. Мне тоже было весьма неплохо.

Усталость, плотный ужин и холод живо погнали нас в палатку. И вскоре мы уже спали и видели сны. Каждый свой, наверное, тоже – счастливый…

12 день

Евгений поднялся в пять утра. Отправился на рыбалку. Мы перевернулись на другой бок и, мгновенно заняв освободившееся пространство, продолжили смотреть сладкие сны - до семи часов.
- Ну-ка, подъём! – скомандовал я, глянув на светящиеся стрелки своих «Командирских». Ох, как не хотелось вставать…

Утро было сырым. Влага стояла в воздухе, и каждый вылезавший из палатки, озирался, таращил заспанные глаза и ёжился.
- Эх, здорово то как, ребята! – крикнул Сергей, хоть на его лице отразилась вся история борьбы его организма со сном…
- Здоровее не бывает, - ответил, зевая, Миша.
- Бывает, - донеслось откуда-то из палатки, где начало шевеление отяжелевшее лёшино тело.
- Лёша очнулся… С добрым утром! – приветствовал его капитан двойки.

В ответ раздался тяжёлый вздох и надсадный кашель.
- И вам того же, - заметил Михаил, надевая бандану.
- О-хо-хо-хо-хо, - Лёша вылез на свет. Он, поджав губы, посмотрел на реку, в небо и произнёс глубокомысленно:
- День будет плохим.
- А кто бы сомневался, - ответил я. А Сергей добавил:
- Лёша у нас оптимист!

Лёша посмотрел на нас так же, как взрослые смотрят на шалящих детей, с лёгким сожалением и доброй улыбкой. Он вытащил куски ПВХ, инструмент. Ему было пора – латать свою недобитую вчера лодку. Да… А ведь двойка-то почти не страдала: чувствовалась серьёзная подготовка её владельцем. Ну, Лёше-то сие было незачем, ведь это так романтично – шить и латать на каждой стоянке, а, едва двинувшись дальше, вновь слышать звук раздирающейся обшивки…

Евгений вернулся, когда костёр уже вовсю пылал среди камней. Вернулся он с уловом, хоть и не столь впечатляющим, по сравнению со вчерашним. Поблизости не было столь любимых хариусами озерец под сливами.

Даже без этих новых хариусов было ясно, что будет нашим завтраком. Мы решили повторить вчерашнее, Сергей вынул тесак, я достал фольгу, Миша пошёл к продуктовому мешку – за солью и специями. Процесс был начат.

Надо было сушить вещи. Солнце было где-то там, за тучами, ветерок был холодящий, влажный – не самая подходящая для сушки комбинация, но где было лучше? Места у очага для всего обилия требующего просушки имущества не хватало катастрофически. И мы развесили своё мокрое на ветвях большой лиственницы у лагеря, и та превратилась в рождественскую ёлку. Мы не стали водить вокруг неё хороводы, но надеялись - что-то хоть подсохнет…

Пока хариусы пеклись, я делал записи, смотрел карты. Да… Как мы пойдём вниз? Без нормальных карт? Были мелкие, обзорные, а Оби вот не было вообще… Ведь вскоре после Пятиречья я планировал уйти вверх по притоку. А теперь нам предстояло – вниз, вниз, вниз… Впрочем – я отбросил эти мысли – нужно было ещё дойти до него, до легендарного Пятиречья. И, судя по моим подсчётам, не больно-то у нас это получалось. Пока…

Очень хотелось думать, что только пока.

Красива была Бур-Хойла. И даже в это хмурое утро, она лежала передо мной, вызывая ответное чувство. Я смотрел на неё с высокого берега, не в силах оторвать взгляда. Молочные лужицы холодной воды, чёрные каменные глыбы, бурые полосы тундры по берегам, тяжёлые горы, тянущиеся стеной вдоль её русла. Шум воды доносился даже сюда, высоко вверх. Я давно привык к этому сопровождению, и почти не замечал его, а больше ничто здесь не нарушало первобытной тишины. Так здесь было, наверное, и сотни, и многие тысячи лет назад. Те же камни, те же горы, та же река. И только не было людей…

Это чудо, что мы оказались здесь! Разве не стоило ради этой красоты штурмовать непроходимые каменные заграждения, тащить лодки сквозь частокол драконьих зубов? Для себя я давно ответил на этот вопрос, он был риторическим. Да, стоило! И сколько раз я ещё повторю это – да! Лишь бы ещё и ещё раз побывать в краях непуганых зверей, первобытных гор и дремучих лесов, лишь бы прикоснуться к настоящей, корневой природе, ещё увидеть истинную красоту. И – слиться с ней, раствориться в тишине, забыть о том, что оставил за гранью прекрасного...

А как они? Я оглянулся на своих товарищей. Каждый делал своё. Они копошилось, делали что-то… Зачем они пришли сюда? Что надо здесь им? Тут уж каждый решал сам, что было спрятано в душе каждого, и знали ли они сами – что?..

С фотоаппаратом на груди и с видеокамерой сбоку я побрёл вдоль реки по курчавым зарослям совсем низенькой здешней берёзки. С неба порой что-то летело. Ну и пусть, это уже давно не портило мне настроение. Только жаль, - подумалось опять, - что не было водонепроницаемой камеры!

Я снимал. Кадры ложились на фото и видеоплёнку, а впечатления откладывались где-то внутри моего существа, чтобы когда-нибудь потом ярким пятном возникнуть в сознании, отодвинув на миг серый мир людей, куда мне придется,.. придётся вернуться!

Мы опять ели хариусов. Много. Ели «от пуза». Кому сколько надо. Хлеб почти не шёл, не до него уж было. Помазал горчицей – и в рот.
- О-о… вкусно, - бормотал Сергей.
- Как бы того – не пострадать здоровьем, - с трудом заметил Миша, принимаясь за вторую рыбину. – Лёша, ты ещё можешь есть?
- Ну… Так это… Так сказать… В общем-то,.. – сказал тот, тяжело вздыхая и потупясь.

Тяжело дался нам этот завтрак. Но – удивительное дело - даже объевшись, мы не переставали восхищаться. Что это был за вкус!

Чай немного разбавил тяжесть в желудках.

Евгений сидел, наморщив лоб, не в силах подняться.
- Теперь бы поспать! – заявил Сергей, похлопывая себя по вздувшемуся животу.
Лёша посмотрел на него, потом на свой живот, тоже похлопал. Послышался гулкий барабанный звук. Он, испугавшись, опустил руку…
- И далеко, интересно, мы сегодня уйдём? – риторически произнёс Михаил.
- А надо, надо. Мы тормозим изо всех сил! Давайте-ка собираться, - завершил я завтрак. И мы принялись за сборы.

И опять – медленно, неспеша. И опять – не торопился Лёша, опять еле ходил, опять искал что-то, опять мы ждали его, уже у байдарок, собравшись… Лёшу невозможно было изменить!

Мы решили не лезть с байдарками в шиверу, с которой снялись вчера. Напротив, провести свои лодки по шивере пустыми, а наше имущество просто пронести по берегу - дальше, туда, где светлело очередное озерцо-шлюз Бур-Хойлы. Мы сделали несколько рейсов, перетащили рюкзаки. И двоечники провели уже свою байдарку, и уже упаковали в неё вещи, и были готовы двигаться дальше,... как только подойдёт Лёша. А тот всё хмурил брови, ходил по опустевшему лагерю, думал о чём-то, думал, думал… И всем уже казалось, что отсюда нам никогда не уйти!

Когда Лёша решился-таки приблизиться к нам, экипаж не выдержал и рванул вперёд.
- Мы пошли! – в раздражении крикнул Сергей. – Вас не дождешься!

Кого «вас»?..

Как бы там ни было, а движение в этот день мы всё-таки начали. Сели в своё судно и оттолкнулись. Тут немножко, совсем чуть-чуть, можно было проплыть – вспомнить забытые ощущения. И Бур-Хойла приняла нас в свои каменные объятия!
Вновь начались «горки»-шиверы с мелкими непроходимыми сливами, озёрные расширения, новые «горки»… А мы принялись торить свою дорогу.

Немного удалось нам пройти до того поворота реки. Он ничем не выделялся среди других. Мы брели, осторожно ступая по острым камням, проталкивая рядом с собой грузное тело байдарки, когда – совершенно неожиданно – моя нога не встретила опоры… Она пошла ниже, ниже… И я, раскинув руки, как в замедленно съёмке упал в реку, обняв влажный холод Бур-Хойлы. Воды охотно расступились, и я погрузился в них полностью. Вода была ледяной, она приятно холодило натруженное тело. Под водой я открыл глаза, сквозь зеленоватую слегка дрожащую пелену были хорошо видны донные каменные кругляши. Так хорошо было здесь, внизу… Не возвращаться?

Здесь было так глубоко, что ноги не доставали дна. Пришлось поплавать – в удовольствие… Когда же я выбрался, то увидал две пары растерянных глаз, испуганно глядящих на меня.
- Вот это полёт! – произнёс я. – Класс!
- Я уж думал, что страшное случилось! – произнёс Лёша. – Ты так глаза вытаращил, когда падал!
- Странно, мне казалось, что зажмурил…

С меня лились холодные потоки. Сухим на мне оставался почему-то только верх шляпы…
- Идите дальше. Не останавливайтесь. Я вас догоню, когда выжмусь. Идите, идите, только не тормозите! – сказал я своим соратником и огляделся в поисках подходящего камня.
- Ну, пошли? – обернулся Лёша на Евгения.

Тот взялся за корму лодки, и они двинулись, осторожно обходя мой омут.

А я выбрал большой выпуклый камень и принялся разоблачаться. Сначала вынул свой навигатор и блокнот и положил их понадёжнее с солнечной стороны – благо солнце то и дело выскакивало из-за быстро проносящихся туч. Снял сапоги, вылил из них по ведру воды, выудил носки… Вся одежда была наполнена водой. Я снял с себя всё и, взобравшись на верхушку камня, широко раскинул в стороны руки. Подобный Адаму, я стоял закрыв глаза, моё тело обдувал приятный холодный ветерок, бегущий откуда-то с ледяного океана, гладили лучи неласкового полярного солнца, вокруг шумел и пенился поток… Какое-то ещё не определившееся, неясное чувство медленно и неодолимо накатывало на меня. Опять откуда-то пришло осознание: что-то случится со мной… уже скоро. Вдруг захотелось, обняв весь мир, заорать во весь голос. И было в этом что-то необъяснимое до мурашек по телу, первобытное… Было!

Но надо было выжиматься. Я взял в руки штаны, они были похожи на половую тряпку. Выжми-ка их! Но делать было нечего, я взялся за них покрепче… и тут мой взгляд упал на излучину, за которую недавно удалились Лёша с Евгением. Из-за поворота медленно выплывала байдарка! Там было очередное озерцо, и они выдвинулись на его середину. Было видно, что Евгений вытащил спиннинг, начал кидать…

- Вы что! Идите, идите!! – пытался кричать им я. Но было слишком далеко, ветер относил мои слова в сторону. Я смотрел, как Евгений взмахивал рукой, кидая блесну…

Откуда-то изнутри выскочила злость. На них. Мало того, что я провалился в эту дурацкую яму, так стоило мне отстать, чтобы выжаться, они тоже встали! И время шло, уходило впустую. И это при всех жениных стонах на тему «ах, не успеем»! Действительно, зачем идти куда-то, когда можно просто порыбачить! Неужели, чтобы чуть напрячься, непременно требовался погонщик?! Ах, чтоб их…

Я кое-как, так толком и не отжавшись, влез в холодную одежду, впихнул ноги в сапоги и, окинув взглядом камень – не забыл ли что – насколько возможно быстро направился к отдыхающим.

- Ну и что вы тут делаете? – спросил их, подойдя на расстояние голоса.
- Тебя ждём, - невозмутимо произнёс Евгений, вращая катушку спиннинга.
- А вы что, не слышали, что я сказал? Идите, мол, идите, не тормозите! Или мы уже никуда не спешим?
- Да я говорил, - робко произнёс Лёша, - А Женя мне – давай подождём, тут трудно идти…
- Уж как так трудно? Ну, я же просил вас – не тор-мо-зить!
- Да ты посмотри Сергей, - заметил Евгений, - Тут камни по берегу, заросли.
Тяжеловато идти.
- Да уж прошёл бы, если требовалось! И догнал бы вас, уж будь уверен!! И сколько мы потеряли времени!

Понятно, Жене хотелось порыбачить, и не хотелось идти, а тут подвернулся такой подходящий предлог… А Лёша… Что он мог противопоставить угрюмой решительности своего приятеля?

Я молча залез в лодку.
- Ну, двинулись?.. Или ещё порыбачим?

Солнце ярко светило с бледного полярного неба, ветерок холодил мои сырые одежды. Двойку было не видно. Они-то двигались…

Вода закончилась быстро, мы вылезли из лодки и привычно побрели по камням.
Но что-то изменилось в характере реки. Стало больше воды?.. Уж больно мощными порой стали сливы по её крутым шиверам. Не настолько много, чтобы позволить просто сплавляться на лодках, но как раз, чтобы не позволить провести их в бурлящем среди камней пенном потоке…

Мы неожиданно для себя, экспромтом, влетели в такой слив - мощный и неудержимый. Поток падал вниз, разбиваясь о многочисленные, едва-едва заметные над водой, каменные выпуклости. Холодная вода бурлила, обдавала нас брызгами. Мы едва успели занять свои места в байдарке, устремившейся вниз. Не так был силён поток, как часты препятствия. Казалось, надо было ещё чуть-чуть воды, хотя бы сантиметров двадцать, чтобы пройти над камнями, коих был бесчисленное множество на пути. Как мы ни старались маневрировать, лодка ежесекундно билась о них днищем, бортами, порой садилась, мы изо всех сил отталкивались вёслами, не позволяя ей развернуться поперёк потока. Тогда судно срывалась с обломка, тут же налетала на следующий. Как смогли, мы крутились, но как заниматься слаломом на падающем вниз мешке с цементом?..

Комментарии Евгения по поводу способностей сидящего сзади рулевого следовали одно за другим. Лёша огрызался. Я только работал руками. Ситуация порой доходила до абсурда. Когда Лёша, крича «камень, камень», выгребал правым веслом, а Женя, отвечая «не туда, куда правишь», левым, изо всех сил пытаясь перегрести своего визави. Вскоре я понял, что увещевания не приводят ровно ни к какому результату, а ситуация требовала решительности и быстроты. Нужно было полагаться только на себя. И дальше, уже не обращая на них внимания, я сам оценивал обстановку, и пересиливая спорадические движения друзей, выгребал сам.
Как-то мы одолели этот спуск и – вдруг – выскочили на спокойную воду. Уж не знаю, сколько ран получил наш несчастный Таймень, не сомневаюсь только, что ему досталось. Недалеко, оживлённо жестикулируя, спуск обсуждали наши соратники.

Они были веселы. Понравилось…
- Ну, как ты правишь?! – негромко, но очень выразительно произнёс Евгений, не глядя на Лёшу и энергично махая рукой. – Надо обходить по потоку! Ты не понимаешь? По топоку!
- Надо идти, куда смотрит байдарка! – отвечал Лёша, высоко вздёрнув подбородок. – Не раз проверено.
- Да что там у тебя проверено?! Ты же просто... Лёша, не понимаешь, что ли… Да нет, с ним бесполезно разговаривать! Бесполезно!
- Уж я без советов разберусь куда править! Если ты такой знающий – садись сзади, правь сам! Давай, давай! Сам!! – взорвался Лёша.
- Ну, начал, начал, - кисло сморщившись, протянул Евгений, - Ему дело говорят, а он…
- Нет! Садись, что ты не садишься? А-а!

Их общение в подобном духе продолжалось практически непрерывно, и мне опять приходилось быть меж двух огней. Даже когда мы пытались погрести где-то на вёслах, пикировка продолжалась, ярко вспыхивая на пустом месте.
- Да… Мы сели из-за Лёши, он тяжеловат, - не то шутя, не то всерьёз, бормотал Евгений, когда байдарка гнездилась на очередном камне.
- Да! Да! Я такой толстый, тяжёлый! Сели из-за меня, из-за кого же ещё? Я толстый, толстый, значит дурак!! – тут же кричал сзади Алексей.
- Что ты, Лёша! – искоса поглядывал назад Евгений, - Я так не говорил!
- Не говорил?! Ты так подумал!! – не унимался тот.
- Ну и фантазия у тебя, выдумаешь вечно… Просто ты слишком тяжёлый, из-за этого и садимся всё время.
- Да! Из-за меня! Это только ты всегда прав, а я – дурак, дурак! – Лёша пошёл вразнос. На него накатывало, когда градус противостояния со своим приятелем превышал планку…

Тем временем, несмотря на тянущуюся свару, лодка подвигалась вперёд, и уже через полторы сотни метров нос нашего корабля ткнулся в непреодолимую мель. Даже мои коллеги на время перестали ругаться.

Перед нами была очередная горка. Там, дальше, был виден уходящий за поворот длинный и мощный слив. Но раньше, перед ним, река просто исчезала… Заваленная мелкими камнями, почти сухая полоса перегораживала русло. Ну конечно вода была, но слой её был сантиметров в десять… в самом глубоком месте. Вода умела найти себе дорогу и здесь – разлив был широким, а течение сильным. Но как пройти байдарке?!

- Ну, потащили! – сказал я и взялся за недоломанный шпангоут. Лёша тяжело вздохнул и взял с другой стороны. Евгений сгорбился у кормы. И… ррраз!
Нельзя сказать, что лодка совсем не подвигалась, но и говорить обратное не поворачивался язык, и ещё этот треск из-под днища…
- Погодите-ка, - остановил я своих товарищей.

Оторвавшись от лодки, я прошёл вперёд. Вода, журча, пробивала себе путь между завалами небольших, плотно лежащих камней. То тут, то там вверх торчали острые каменные пики. Подумав, я принялся отваливать в стороны самые опасные из них. Некоторые камни легко освобождали путь, некоторые удавалось вытащить из своего гнезда с трудом. Лёша присоединился ко мне, и скоро было, где протащить байдарку, мы прорыли канал, – хотя бы на самом горбе этой речной брусчатки.

И вот – слив. Шумящий поток, пенясь, круто падал вниз, уходил за поворот. Вода крутила так, что непонятно было то ли это пенные шапки воды, то ли каменные головы повсюду.

Там, среди этой вакханалии, мелькали головы второго экипажа, они уже шли на прорыв.
- Может проведём по краю? – предложил Лёша без энтузиазма.

По краям слива было немногим лучше, мощное течение с водоворотами, да там ещё надо было как-то самим пробраться по огромным скользким глыбам…
- Да нет, давай уж, пошли, - сказал я. Мы уселись поплотнее, упёрлись ногами и отпустили байдарку.

Она нырнула вперёд как в водопад. Тут же села, соскочила, едва не развернувшись поперёк. Полетела дальше, стукнулась о камень, тут же ударилась ещё и ещё… И плотно села брюхом. Я выскочил на каменную спину, протянул байдарку, успел, - поток неудержимо заворачивал её корму…

Камни, камни, сбивающиеся потоки, пенящаяся вода, брызги, стоячие волны от невидимых препятствий. Мы падали, весело и быстро, вниз в этом котле, чуть успевая отвернуть хотя бы от основных препятствий. То справа, то слева лодку захлёстывали дыбящиеся водные массы. Вода плескалась, переливалась на дне. Адреналин будоражил кровь – после стольких дней беспросветного ярма! Удары сыпались на байдарку один за другим. Лёша морщился, будто это его били. Воды и здесь не хватало, побольше бы…

Слив был длинным. Вместе с ним мы прошли один поворот, другой… В конце было явно непроходимо для нашего побитого Тайменя. Вода с правым изгибом падала вниз, метров тридцать зажатая между высокой береговой скалой и здоровенным обломком с другой стороны.

Прижим к скале тут был впечатляющим, в конце струи, прямо на пути движения виднелся тёмный неподвижный отбойник.
- Здесь надо проводить! – крикнул  я. – Живо из байдарки!

Мы успели выскочить из своих ячеек, ухватили лодку, стремящуюся продолжить падение. Лодка сопротивлялась, вспенивая воду, водила носом.

Дальше, уже за сливом, я заметил уткнувшуюся в берег двойку. Из воды странно, как-то слишком круто, торчала её корма. Рядом копошился экипаж, движения их были суетливыми, чудаковато нервными.
- Что с ними? – я показал на них рукой.
- Авария, похоже, - произнёс Евгений.
- Странное что-то с лодкой… Кажется сломали? – предположил я.
- Пополам. Всё,.. - заметил Лёша.
- Ладно. Тем более пошли живее!

Скользя, цепляясь за камни, чтобы не быть сбитыми потоком, мы понемногу начали подвигаться. Вот и самый слив. Казалось, что минимум полреки стремилось втиснуться в этот тесный проход.
- Спустим на верёвках! – крикнул я. – Лёша, страхуй снизу!
Покрепче утвердившись на скале, я ухватил верёвку, закреплённую на корме.
- Давай!

Евгений вытолкнул лодку из-за камня. Она попыталась нырнуть в пенящийся котёл, черпнула воды, хотела перевернуться, но я не позволил, удерживая её за линь. Лодка рвалась вниз, верёвка резала ладони. Постепенно, я начал травить её. Нос байдарки вошёл в струю, стал опускаться. Лёша стоял снизу, за скалой со второй верёвкой в руках. Так, по немножко, по чуть-чуть, мы спустили байдарку.
- Ух! – потянулся я, теперь можно было и вздохнуть.

Недалеко, у левого берега, полузатопленная и беспомощная, лежала синяя туша второй байдарки. Сергей стоял в воде, быстро черпал из неё воду. Сырые рюкзаки валялись на береговых камнях, под ними темнели растёкшиеся лужи. Миша, мокрый насквозь, стоял на камне, выливал воду из сапог.

- Сломали байду? – спросил я.
- Да нет! Кильнулись! Перевернулись… классно! Это я виноват! – радостно крикнул Сергей.
- Мы решили по-мастерски пройти! Что нам эти сливы! – добавил Миша.
- А вы хитрецы - не полезли! – криво ухмылялся потерпевший крушение капитан. – Молодцы, конечно… А мы смотрели тут, пойдёте ли вы!
- Зачем сюда лезть, да на еле дышащей байдарке? – удивился я. – Да и видно, что прижим такой – не вырулить, захлестнёт точно.
- Вот нас и завалило! На камень налетели! – радостно сообщил Сергей. – Как дало! И – заваливать на бок, я хотел выровнять, но поток додавил!
- В конце?
- Если бы! – вступил Миша. – Самый слив мы прошли уже дельфинами! Это было даже любопытно!

Как выяснилось, под воздействием эйфории от с ветерком пройденных сливов, они решили проскочить и эту «канализацию» между скал. Ну и сели на камень. С разлёту, брюхом. Байдарку мгновенно начало разворачивать, заваливать на бок. И тут уж удержать её не было никакой возможности. Я прекрасно помнил, как это происходило.

Судно перевернулось, Михаил держась за байдарку, пытался подхватывать уплывающие в трубу вещи. А капитан сражался за себя, его уносило в ревущий поток. Не везло Сергею, вечно его уносит в слив, именно его, - подумалось мне.
Кое-как они всё же преодолели поток, вышли из него промокшими, возбуждёнными и счастливыми. И особенно был счастлив, конечно, Сергей. Он кричал, смеялся, размахивал рукой (второй черпал). Так продолжалось, пока мы не посмотрели на байдарку внимательней…

- А байдарка-то сломана! – сказал я.

И тогда улыбка у хозяина лодки потухла. Повреждения у лодки оказались весьма значительными. Байдарка была вогнута вовнутрь, нос и корма странно торчали вверх из воды. Центральный шпангоут был переломан аж в трёх местах… Ну а выгнутые в разные стороны стрингеры были уж не в счёт. Видать здорово её крушило в том сливе!

- Сейчас, сейчас,.. – бормотал Сергей. – Вот отчерпаю… Подтяну, закреплю скотчем… И пойдём… Пойдём! Сейчас…

Я с удивлением поглядел на него:
- Куда? На этой лодке?
- Да, да… Сейчас, погодите. Я сделаю!
- Что ты сделаешь? Видишь, впереди ещё подобная канализация. Если двинешь на этой недобитой лодке, она же свернётся у тебя на первом камне! Нет, я считаю, что надо чинить серьёзно. Смотри сам, конечно. Ты хозяин, но имей в виду, что можешь очень даже легко её вообще потерять, сломать пополам, да вдобавок останки по камням развезти…
- Может не стоит копья-то, то есть байды ломать, а? Любимый капитан? – спросил Миша, с натугой вытягивая ноги из неопрена.

Сергей смотрел на нас растеряно:
- Да я сделаю сейчас… Мы же сегодня почти не прошли ничего! Из-за меня вставать? Идти надо…
- А если сломаешь лодку пополам, сколько времени тогда потеряем? – сказал я.
- Ты считаешь? Да… наверное,.. – задумался Сергей и махнул рукой. – А, ладно! Если ты так думаешь, встаём!

И мы встали. Разбили лагерь прямо над венчающей слив скалой.
Берег был крут и покрыт густыми зарослями, и мы не стали вытаскивать наверх лодки, хватило с нас и рюкзаков. Даже Лёша на этот раз не стал настаивать, лишь печально произнёс дежурную фразу:
- Украдут, а мы не услышим.

Никто не стал отвечать ему, да он и не ждал.

На высоком берегу вдоль реки длилась широкая терраса, сплошь покрытая ягодниками, старая гусеничная колея виднелась среди них. Деревья были здесь, и немало: заметно было, что постепенно мы спускались с гор.

Палатку я поставил прямо на осыпанных налитыми плодами ягодниках. Опять… Подумалось мимоходом – будет что вспомнить!

Сергей тут же принялся за ремонт судна. Он сновал к вещам, обратно, суетился. Носил какие-то алюминиевые трубки, проволоку, инструмент, что-то кричал Лёше, спрашивал. Видно было, что он хотел как можно быстрее исправить свой, так он считал, промах. Остальные занимались костром – дрова, котелки, вода, еда… Ну а я - расчехлил фотокамеру.

Скала, у подножия которой произошло сегодняшнее крушение, была весьма живописной. Она грузным коричневым телом нависала над шумящей под ней рекой. Немного на Бур-Хойле было таких мест, где скалы вплотную подступали к воде. Совсем немного. Тут было одно из таких. Гул падающего у подножия скалы потока доносился к нам наверх подобно далёкой песне, размытым и неясным. Он создавал неясный фон, лишь оттеняющий вековую тишину этого места. Я походил над скалой, заглядывая то с одной стороны, то с другой.

Вершина её была покрыта густыми зарослями, не было места, где можно было бы сказать – вот он, вид, что я искал!.. Зато повсюду были ягоды, ягоды, ягоды. Время от времени я отвлекался от поисков, наклонялся, отправлял в рот их сочные плоды. Кисло-сладкие, тихо лопающиеся на зубах, и превращающиеся в райский вкус… Тот самый – из далёкого детства - вкус. Тот самый, что стал уже непременным сопутствием нашего путешествия, его естественной частью. Вкус… этого полярного края!

Я ступал по мохнатым белесым валунам, седые лиственницы обступали меня со всех сторон, и я опять, в который раз уже, чувствовал, чувствовал, как выпадаю из прошлой реальности. Реальности былого мира. Я вновь ощущал настоящий, большой мир, тот, что обычно скрыт от слепых людских глаз, от их слепых умов, слепых сердец. Время катилось через меня тяжёлыми мягкими колёсами. Как всегда жестокое и неумолимое, оно трамбовало, вминало в камни, а мне совсем не было больно, я чувствовал его тяжесть, но знал, что она не для меня. Сейчас – уже не для меня. Стоило ли преодолеть так много, чтобы попасть в этот заворожённый для людей мир. Стоило ли? Как просто было мне тут ответить на этот вопрос, как счастлив я был сделать это. Тихо, для себя – да, да…

Вдруг, неожиданно, до слёз, до горечи во рту, мне захотелось думать и верить, что не только для меня открывался этот край, что я, такой, не одинок здесь. И что есть среди тех, кто видел это чудо глазами и те, кто увидел большее, чем камни, сопки и лиственницы, кто ощутил дух и волю этой земли, её скрытую от праздного взгляда настоящую жизнь. Я присел на голый камень и, что было сил, стукнул по нему ладонью. Звук удара, как хлопок крыльев большой птицы разнёсся далеко и отчаянно. У далёкого горизонта полыхнула зарница. Без удивления, быстро, скользнула мысль - это я вызвал её?

Скоро моя жизнь изменится. Что будет?

Когда я вернулся к лагерю, было уже весьма студёно. Холод здесь приходил каждый вечер вместе с заходом солнца. Лёша ходил потерянный. Да и все работники у костра были молчаливы. Не прошли, видать мимо сегодняшние атаки Евгения, и хвост их с дневной реки дотянулся до лагеря. Евгений говорил редко и неохотно. Лёша не отвечал, всем видом обнаруживая свою обиду. Миша меж них тоже был сумрачным, куда ему было деваться!

Только ужин развеял витавшие над головами тучи. Даже Лёша немного оживился. Да и немудрено было. Ели мы отваренных хариусов с картофельным пюре. С горчицей, да ядрёным хреном, с сочным, душистым чесноком! М-м-м-м…

- А у нас с собой было! – в конце произнёс обладатель спецнапитка, доставая ёмкость с коричневой жидкостью.
- О! – коротко, но восторженно среагировал Лёша. Видать, начал жить…
- Что скажет наш профессор? – веселился Сергей. – Будем лечиться?
- Как врач, я вполне могу прописать сие лекарство! Грамм по пятьдесят!
- Ну, грамм по пятьдесят не получится, экономить надо, а грамм по тридцать пять, пожалуй! – разливал капитан двойки душистую жидкость. Как всегда, они экспроприировали мою кружку. «Тебе всё равно не надо!».
- Почему не слушаете нашего фармацевта, он сказал по пятьдесят, - глядел я на тостующихся.
- Как бы это сказать, - замялся Миша. – Я не фармацевт. Обидно, слушай! В нашей среде это обидное слово!
- Ладно, ладно! Откуда мне, бестолковому знать? Не фармацевт. Медик!

И вот всё плохое улетучилось вместе с тостом. Кажется, наконец, все были довольны

Спать мы ложились уже вполне счастливые. Только Женя ещё долго сидел у опустевшего костра, колдуя над вывернутыми сапогами.
- Что он там делает? – спросил я у забиравшегося с улицы припозднившегося Миши.
Тот только недоумённо пожал плечами:
- Да не понимаю! Копается в рюкзаке своём… Напевает что-то. Не понимаю, он всё время там что-то перекладывает!
- Ну ладно, ладно, ребята! Человек ищет что-то, и пусть,- вступился с той стороны палатки Сергей.
- Ему очень трудно. Он так устал! – донёсся полный заботы голос Лёши…
Уже все спали, когда понурый Женя покинул свой ночной пост и присоединился к нам.

13 день

Крепкий сон никогда не изменял нам в этом путешествии. И в эту ночь мы спали как убитые. Только раз я, проснувшись среди ночи, слышал, как стучит по укрывающей палатку плёнке неровный дождик. Несильный, неуверенный, он не причинил нам вреда, лишь сильнее убаюкал, отправив дальше в страну сладких снов.
Припозднились мы в это пасмурное утро.

Поднялись без десяти восемь, позже, чем обычно. Тяжело, через силу, вставали люди, видно совсем укатали Сивку крутые горки… Даже Михаил, неунывающий оптимист, с удивлением проскрипел, подымаясь:
- Однако…

Позже, когда – через силу - мы уже занялись необходимыми делами, я заглянул в палатку… Лёша ещё сидел там. Он цепенел среди раскиданных вещей, медленно-медленно перекладывал их, растеряно оглядывался, горько опускал веки, тяжело вздыхал. Он не мог подняться, не в состоянии был заставить себя вылезти из палатки. И всё вздыхал, вздыхал… Его понурая несчастная фигура вызвала острый приступ жалости. Увидав меня, он прокашлялся и с трудом неожиданно произнёс:
- А Женя совсем измотался… Хорохорится…

Бур-Хойла отнимала у нас силу, день за днём вытягивала её из наших натруженных тел, не позволяла опомниться, восстановиться за ночь. Всё труднее давались нам утра, всё грузнее становились байдарки, тупее головы, тяжелее ноги.

Я разложил карты, посмотрел на наш путь… Обложившая нас камнями, Бур-Хойла обминала нас, пересиливала: по три – пять километров проходили мы в день!
Усталость читалась на лицах моих сотоварищей. Всё реже звучала радость из уст казалось никогда не унывающего Сергея, Лёша ходил ещё медленнее, ещё плавнее, чем прежде, всё длиннее становились его знаменитые замирания, мучительнее делалась его улыбка. А Евгений, тот и вовсе сутулился, съёживался на глазах. Только редкие взгляды исподлобья выдавали в нём жизнь. Казалось если бы не рыбалка, он бы уже пропал.

Лишь Михаил представлял собой образец стойкости и живучести. Осунувшийся, с заострившимся лицом, он сохранил довольно энергии. Его даже интересовала проблема «следующего похода». И он не раз возвращался к вопросам «а куда пойдёшь в следующем году», и «один, или как»?

Никто более не поддерживал этот разговор, только Сергей выговорил как-то устало:
- Да погоди ты, надо ещё тут дойти…

А Евгений глянул на них и досадливо покачал головой. Его мысли не сложно было угадать. Рыбы тут не было. Слишком быстрое течение, слишком мало глубины и покоя. Не было того единственного, что могло задержать его с нами.
Затянутое неровной серой пеленой небо, резкий холодящий ветерок, всё это не добавляло оптимизма. И только раскинувшийся вокруг сине-зелёный ягодный ковёр, не давал унынию овладеть нами.

Были тут и грибы. Целыми полянами высвечивались они на фоне черничного изобилия. Их ровные светло-коричневые шляпки повсюду выглядывали из пружинящего под ногами упругого ворса. Большие и маленькие, блестящие, ровные, они рассыпались гроздьями, сбивались в стаи. Я шёл по их уводящей куда-то далеко дорожке, удивлялся, любовался ими. А они всё не кончались и не кончались… Изумительные дали открывались с нашего крутояра.

Заваленный камнями разлив реки в долине, вздыбленная коричневыми волнами горная цепь за ней, белеющие снежники в расщелинах, островки северной зелени у подножий. Досадно было, что снять всё это… не то, что не удастся – не получится передать особую прелесть этого места. Слишком серым, слишком сумрачным выдалось это утро.

Нам следовало поторапливаться, и я решил ускорить, насколько возможно, наш завтрак, так что в меню на этот раз у нас было самое быстрое – вермишель с сыром, да колбаса, что остались ещё с поезда. Вполне приемлемая еда. А у нас-то здесь всё шло на ура.

Сергей снял со стапелей своё судно, мы могли выходить. Я подгонял, подгонял своих соратников. Уставшие, они плавно передвигались по нашему ягодному яру, собирали вещи, паковались. И последним остался опять Лёша. Это была неизбежность, с которой мы должны были смириться.

- Лёша! Ну, сколько тебя можно ждать, ну поторопись же ты, наконец! – утомленно возмущался его некогда громкий друг. – Мы же ждём только тебя!

Лёша лишь одарил его долгим взглядом под удивлённо поднятой бровью, и продолжил своё копотливое броуновское движение.

Тем не менее, мы вышли. Было без двадцати двенадцать, совсем не поздно.
Уселись в судна и… поплыли!

Ниже по Бур-Хойле всё ещё длился шиверный слив, хоть уже и не такой бурный как вчера. Но мы пытались - и нам удавалось – преодолеть его на байдарках. Продирая борта о наждак каменных глыб, мы всё-таки двигались вниз. Вправо-влево, вправо-влево, стремили мы своё судно.

Камни были повсюду, по бортам, в воде под нами, они торчали из неё скользкими головами, прятались в пушистых пенных шапках. Воды не хватало. Иногда, казалось, надо было чуть-чуть, сантиметров десять-пятнадцать, чтобы проскочить…

Но, увы! И мы вылезали, протаскивали судно, садились. Всё чаще приходилось нам выбираться в воду, долгий слив заканчивался…
- Да, - произнёс я, - тут хорошо видно, что большая вода меняет всё.
- Да уж, - ответил Лёша.
- Мы бы просто и легко проплыли тут, а сейчас,.. - продолжил я, вылезая из байдарки.

Евгений сумрачно оглянулся на нас и пробурчал:
- Надо было заранее узнать, какая тут вода… Ну разве не ясно!
Тем временем Бур-Хойла выпрямилась и мы упали в объятья знакомой каменной стихии. Я посмотрел на лежащую перед нами мостовую с печалью, и взялся за шпангоут. Опять тащить!

Всё продолжилось. Шаг по неустойчивым острым камням, и-ррраз! Байдарка продвигается на полметра. Ещё шаг, и-ррраз! Ещё шаг… Нога проваливалась в расщелины, байдарка тянула за собой. Опасно, опасно! Потом начались покрытые скользкой плёнкой большие валуны. Настолько скользкие, что удержаться на их блестящих головах было большой удачей, казалось, вот-вот, нога скользнёт и ты… со всего размаха… головой… И было трудно определить что опасней, они, или недавние острые подводные камни. Шивера тянулась и тянулась, и не было ей конца.
Начались разбои. Русло делилось на неширокие протоки.

Протоки! Какое неподходящее слово, там мало что протекало, зато все они были под завязку набиты разнокалиберными камнями. Выбрать где лучше идти было непросто. Даже простая разведка налегке была сильно затруднена, а надо было тащить байдарки.

Опять возникали споры - на ровном месте.
- Надо налево, - задумчиво говорил Лёша, вглядываясь в закрытый поворот.
- Да там же не пройти, это же понятно! – тут же отвечал Женя.
- Вода налево уходит! Вот, вот.
- Ничего туда не уходит, видно же, вон она! Совсем слепой что ли…

Что творилось за близкими крутыми поворотами - видно не было совершенно. Спор был бессмысленный, пустой, оба спорщика не могли не видеть этого, но продолжали препираться, переходили на личности…

И мы тащили – в правый рукав, а двойка двигалась в левый. То они тормозили, упираясь в очередной непроходимый завал, то мы. Рукава петляли, сходились, разбегались. Мы работали. Как не хватало раций для связи – опять приходило мне в голову.

Лёша молча трудился сзади. Евгений, как все мы уже поняли, молчать не умел. К сожалению…
- Это бессмысленно, – произнёс он. Я понял, что услышу дальше, и Женя подтвердил мои догадки. – Мы всё равно никуда не дойдём! Всё плохо, это всё никому не надо. Разве ты сам не видишь, что пройти тут просто невозможно? Невозможно! Видишь, видишь?
- Если невозможно, то не дойдём, - коротко ответил я, толкая байдарку.
Как не дойдём?! – возмутился Женя мгновенно. – Нам всем на работу! Опаздывать нельзя, нельзя! Ты говорил, что успеем!
- Что же я тебе должен ответить, когда ты мне твердишь который день, убеждаешь, что невозможно?
- А ты что, считаешь, что возможно! Нереально! Так всё будет до Пятиречья! Будет и дальше, здесь везде так! Везде. Мы не дойдём! Считаешь реально?..
- Да. Считаю, что да! – отвечал я, с трудом сдерживаясь. – Реально. Или сидеть сложа руки? Например реально до Пятиречья дойти уже сегодня! Если конечно потрудиться!
- Мы и так трудимся. И что-то никуда не двигаемся! Нет, не реально… Это давно уже никому не нравится, куда мы идём, зачем… Никому, только тебе!
- Никому не нравится? А ты вон спроси хоть у Миши, не суди по себе! – обернулся я к Евгению. Тот мгновенно отвернулся и пробурчал:
- У Миши… Чего его спрашивать… Что он скажет! Нашёл чего…

Так продолжалось бесконечно, Женя был неукротим.

Я шёл впереди, тянул байдарку, когда она упёрлась во что-то, остановилась. Я оглянулся, спросил:
- Застряли что ли? Байдарка не идёт…
- Это Лёша её держит, - тут же ответил Женя.

Лёша вытянулся в струну, глаза его округлились.
- Да! Я держу! Я всегда виноват! Я, я!

Мы смотрели на него удивлённо, а он продолжал с ядом в голосе:
- Что, я должен бежать за вами? Должен?! И падать носом в воду?! Да я… Я вообще могу уйти, если мешаю вам! Всегда мешаю!!

После этих слов Лёша бросил верёвку и кинулся на берег. И долго шёл там потом, в отдалении, прыгая по камням, гордо подняв голову и не глядя в нашу сторону.
-Лёша, у тебя какая-то совершенно неадекватная реакция, - обратился я к нему помягче.
- Адекватная! У меня адекватная! Это у вас неадекватная! Это вы, вы,.. – услышал я в ответ.
Так мы и общались в этот день.

Очень мешала тележка на носу байдарки. Лёша слегка принайтовил её за колёса, противоположная её часть болталась, как придётся. Конец буксировочной верёвки постоянно цеплял её, перехлёстывался, валил тележку в воду, и тогда она таранила воду, взбивая бурун. Надо было подходить, поправлять её, а вскоре она падала вновь. Особенно напрягало, когда это происходило в ответственный момент. Верёвка срывалась, байдарку заносило… Мы могли, либо опрокинуть судно, либо, что ещё хуже, получить травму. Её следовало принайтовать по крайней мере в двух местах. Но на наши с Женей замечания Лёша долго не реагировал.

Он шёл и шёл, не обращая внимания на нашу пустую болтовню. Тут чувствовалось личное: к этому времени Лёша уже просто не мог прислушиваться к тому, что исходило от его коллеги Евгения. Ну а тот, в свою очередь, делал всё, чтобы так и было. Он обсуждал действия Лёши постоянно и все, прерываясь лишь иногда - на критику самого нашего похода в общем… Но вот, однажды слова возымели действие. И как всегда, когда дело касалось Лёши, произошло сие неожиданно и в самом неподходящем месте. Мы преодолевали бурный перекат, переводили байдарку на другой берег, ничего не предвещало беды, когда Лёша вдруг сорвался со своего места и бросился к носу судна.

Я подумал – что-то случилось.
- Что там! – крикнул ему.

Лёша молчал, совершая какие-то судорожные движения.
- Что случилось, пробили что-ли?! – я не понимал, что происходит.

Байдарку начало разворачивать поперёк течения, у борта появился опасный бурун.
- Жди, ответит он тебе… Он у нас не умеет говорить! – ядовито заметил Евгений.
- Что, делать будем, или поболтали и в сторону?! – крикнул Лёша.

Он судорожно отвязывал тележку…
- Лёша, а можно это всё делать в другом месте? – спросил я его, пытаясь удержать байдарку.
- Вы сами тут рассуждали, что может быть травма! Болтаете… Как бабы! Конструктивно надо! – прерывающимся голосом крикнул Лёша в ответ.
- Но посередине переката-то зачем?
- А вдруг кто травмируется! – продолжал кричать он.
- Ты что, Лёша? Поспокойней…
- Да вы зудите и зудите… Вам это надо было срочно!! Болтаете языками своими! Один зудит, другой поддакивает!! – Лёша сорвался на визг, он уже чуть не кидался в нас своей тележкой. А Евгений смотрел на него со своей неподражаемой улыбкой и приговаривал:
- Ну, давай, давай… Что за человек, он вообще ничего не умеет…
- Да я всё у вас не так делаю! Ты только делаешь как надо, вот и делал бы сам!! – Лёшины взгляды были подобны молниям. Глаза у него горели. И он уже совсем не выглядел флегматичнм.
- Ладно, Лёша, привязывай здесь, делай как знаешь. И - ради Бога… - я как всегда выступал этаким миротворцем. Но, честно говоря, уже надоедало…
Мы далеко оторвались от отставшей двойки. Я решил подождать их. Ждали долго. Я всматривался в каменистую излучину, когда заметил шевеление среди камней. Это были они. Там что было мочи махал веслом Сергей и  что-то кричал нам… Похоже, он звал нас.
- Что-то случилось? – сказал я. – Надо подойти!

Лёша начал облачаться в свою спасательную конструкцию, вытягивать шлем. Делал он всё очень неспеша. Я не стал его ждать, что бы не терять времени, сам побежал к ним по набережным камням.

Сергей стоял у байдарки, он был очень возбуждён. Миша сидел в отдалении на камне и держался за ногу.
- Это я виноват! Я! – кричал капитан. На его лице читалось душевное страдание. – Ну дурак, дурак!

Выяснилось, что толкая байдарку по камням, он не посмотрел вперёд, и продёрнув её вперёд изо всех сил, протаранил носом ногу идущего впереди Миши. Попал прямо под колено. Коленка и выскочила! С неразгибающейся ногой кое-как Михаил доковылял до камня, дёрнул ногу. Коленка с хрустом вернулась на место! Это было нашей огромной удачей, а если бы операция не удалась?

Ведь у него когда-то уже было подобное, и тогда ногу разогнули только на операционном столе…
- Пациент скорее жив, чем мёртв, - озабочено бормотал Михаил, перетягивая колено. – Надеюсь, однако…
- Ну что же! Надо меняться людьми, Мишке не потолкать теперь! – произнёс я и посмотрел на Михаила. Тот пожал плечами.
- Придётся!

Было видно, что желанием пересесть он не горит.
- Точно не сможешь толкать,.. – с сожалением произнёс Лёша и посмотрел на меня с тоской.
- А я переберусь в двойку. Вещи оставим на месте, - добавил я.

Итак, всё-таки мы поменялись. И Мише теперь предстояло узнать, что такое быть с Женей в одной упряжке…

Двойка оказалась тоже совсем не лёгкой лодкой. Тем более, когда нет третьей пары рук, в случае чего. Но протолкнуть её меж камней было всё-таки попроще. И с Сергеем это было делать ещё и веселее. Он не ныл, не жаловался, был энергичен и даже предупредителен… Какое разительное отличие от того, что я испытывал в тройке! Поневоле я завидовал Мише. Но, конечно, только не сейчас…

Разбои продолжались. Вот мы преодолели ещё одну шиверу, ещё одну… И вдруг перед нами открылась спокойная вода! Так необычно было видеть её здесь, мы так отвыкли от этого зрелища.

Я забрался в нос двойки, взгромоздил ноги на жёлтую мишину герму, и мы поплыли.
- Хорошо так-то, - говорил я Сергею. – Никто не ноет, не жалуется на жизнь… Эх и достал меня наш новый друг!
- Сочувствую! Я сразу понял, в первый день, что с ним не всё в порядке. Вот и поменялся. Я бы не смог! – отвечал он. Байдарка скользила по спокойной воде, приближалась к повороту.

Мы плавно вошли в излучину реки и замолчали. Перед нам открылось то, к чему мы так долго стремились. Пятиречье! Никогда раньше не видевшие, мы сразу его узнали. Грандиозное зрелище покорило нас, мы медленно дрейфовали к спуску.
Бур-Хойла тут округлялось в последнее полноводное озерцо, а затем падала вниз мощной шиверой. Нас предстояло преодолеть её.

Я посмотрел назад, тройки ещё не было видно. Мы пристали к каменистому пляжику - размяться и подождать коллег. У меня ещё не было камня с Бур-Хойлы, тут было из чего выбрать, я наклонился. А Сергей стоял и смотрел вниз. Любовался.
Лица экипажа подошедшей тройки были сумрачны.
- Ну что ещё у вас? – спросил я.
- Тонем, - ответил Лёша.
- Пробили дно, вода хлещет, - пояснил Женя и добавил, - я же говорил! Идти невозможно.
- Где-то под килем, похоже, - с натугой выговорил Миша, засовывая кусок тряпки.
Воды в тройки было довольно, надо было чинить пробоину.
- Эту шиверу надо как-то пройти, - сказал я, показывая вниз. И добавил, глядя на Женю. – До Пятиречья-то дошли!

Тот насупился:
- Не пройдём, это же понятно! Это бессмысленно, просто глупо. Надо здесь вставать!
- Да где здесь? – я махнул рукой на камни. – Осталось то тут всего ничего! Сейчас залепить пластырем, и вниз! Там наверняка есть стоянки.
- Да, давайте попробуем! – поддержал меня Миша.

Женя морщил лоб, выказывал своё недовольство, бурчал что-то. Но решение было принято.
- Выливайте воду, ремонтируйтесь, а мы сразу вниз. Присмотрим место! – сказал я.
– Только вот палатку и котелки возьмём у вас. И ещё всё своё фото…

Шивера была непростой. Вход в неё был завален большими каменными глыбами, на вёслах было не пройти. Пришлось проводить байдарку. А поток здесь был не слабый, глубины местами значительными. Прыгая с камня на камень, несколько раз я черпнул сапогами воды. Байдарку разворачивали поперёк, крутило. Потом мы продирались через противную шкуродёрную мель, тоже приятного мало. Ну и последним этапом был крутой длинный слив, усеянный валунами.

Тут мы решили сплавиться.
- Садимся! – сказал я, едва удерживая стремящуюся вниз байдарку.
- Давай, давай! – кричал сзади Сергей. – Поехали! Говори куда грести, тебе виднее впереди!

Мы начали сплав. Байдарка налетала на камни, билась о них дном, бортами. Садилась. Мы отталкивались вёслами, она соскальзывала, натыкалась опять.
- Гребём правым! Левым! – кричал я и яростно выгребал. Сергей сзади тут же подхватывал мои усилия. У нас всё получалось.
- Хорошо идём! – слышалось сзади.

Слив заканчивался мощным прижимом к венчающей шиверу скале. Едва-едва удалось нам выгрести перед ней, с трудом обойдя опасные камни, лежащие на дне. Струя подхватила нас и, пронеся мимо скалистой стены, вынесла в реку. Это была Тань-Ю!
Она начиналась длинным перекатом, стремящим воды вдоль центрального утёса. Длинный и широкий пляж отделял его от реки. К нему мы и пристали, умудрясь пересечь бурный поток.

Найти подходящее место у подножья горы было не сложно. Мы разгрузили байдарку, перенесли вещи. Наступал вечер. Ждали тройку. Её не было долго, мы даже начали беспокоиться. Вспоминался этот неприятный прижим в конце слива…

Но вот она наконец показалась, выскочила из-за утёса.

Странные маневры выделывали наши друзья. Байдарка рыскала то в сторону к берегу, то обратно.
- Куда гребёшь! – неслось с её стороны. – Куда надо! Туда нельзя!..

Они проскочили мимо нас, и только потом, удалившись на значительное расстояние, каким-то диким маневром пристали к берегу. Но даже оттуда мы слышали их раздражённые крики…

Уже потом, на стоянке, Миша рассказал о своих злоключениях в тот день.
О том, как ругались Лёша с Евгением. Как поносил меня Женя, как говорил, что все они у меня под гипнозом, как всё плохо и бессмысленно… Как они потом ремонтировались под стенания Жени. Увы, ничего нового я не узнал.

А потом они преодолевали шиверу. И опять ругались, опять Лёша вёл байду «не туда» и «не так»… И – вершина дня – крутая посадка на скалу у того самого прижима. Когда байдарка села брюхом на камень, выставив нос высоко вверх. А струя опрокидывала её под скалу. Лёша упёрся веслом в каменную стену. И держал.
- Сейчас сорвётся и нас утащит под скалу. Мы утонем, - флегматично говорил он. – Я больше держать не могу.

Но держал. Долго. Долго.

Миша находился в центре байдарки и ничего не мог поделать. Евгений беспомощно сидел в вывешенном носу… Вёсла не доставали дна, а неумолимый поток дожимал лодку к скале. Байдарка скрипела, переламывалась. Вот уже сломалась крестовина… Ещё немного, и поток затащил бы остатки байдарки под каменную стену… Как удалось сдёрнуть её, загадка! Удалось!

Их вынесло в Тань-Ю, и мы наблюдали за их экзерсисами, когда Женя с Лёшей изо всех сил пытались перегрести друг друга, правя один к берегу, другой («нельзя поперёк потока») от него… Миша сидел между ними и наблюдал за происходящим с весёлым недоумением. Им всё же удалось причалить не подравшись.
Итак, мы были в Пятиречье.

Стоянка наша прекрасно вписалась в душистые можжевеловые заросли. И вот уже горел костёр. И вот мы уже ужинали… отварные хариусы с картошкой, это ли не прелесть!

Мокрые и уставшие, мы грелись у костра. Особенно страдал дрожащий от холода Евгений. Только доза «напитка Тесленко» оживила походников. Лёша даже повеселел. Немножко, чуть-чуть…

- А что, не сделать ли нам здесь днёвку?! – предложил радостный Сергей. – Посмотрите, какая красота!

Потом он помолчал, и добавил, обведя всех счастливыми глазами:
- А потом дойти до пристани дня за три!
- Угу! – кивнул головой Миша. – За два!
До обсуждения не дошло, разговор затух сам собой. Мы уже забирались в палатку. Скорее спать, спать!

14 день

Этим утром мы позволили себе подольше понежиться в постели. Вчерашний день был нелёгким, он потребовал у нас немало сил, и не только физических. Только к восьми часам, мы покинули свои нагретые лежбища. И только покорный своей рыбачьей судьбе Евгений, ушёл спозаранку, не давала рыбная охота ему покоя.
Хотелось думать, что самое тяжёлое осталось позади, что дальше нас ждал путь простой и понятный… Хотелось думать… Но, наученный приключениями последних дней, разум отказывался верить в такой простой исход.

Возбуждённый и недоверчивый, он во всём искал подвох, какое-то нестроение. С подозрением я смотрел на быстрое течение лежащей перед нами реки. Думалось: а что-то будет там, за поворотом? Какой сюрприз преподнесёт нам Тань-Ю ?

Утро выдалось довольно прохладным. Ветерок тоже был не тёплым. Небо застилали коричневатые тучи. Я печально осмотрелся вокруг, повёл плечами. Из палатки послышался надсадный кашель… Лёша тоже решил подняться, жив значит…

- Охо-хо! – тяжело вздохнул он, едва вылез из палатки. Оглянулся, ещё раз вздохнул. И, выудив ремонтные принадлежности, побрёл к синеющей у берега реки байдарке. Ей досталось вчера.
- Что будем есть этим прекрасным утром? – послышался голос от костра. Михаил уже вовсю орудовал у очага.

Составив меню, я рассеянно разложил для просушки все свои фото и видео принадлежности, всё это отсырело и требовало немедленного внимания. Теперь можно было осмотреть окрестности.

Я изучал карты и делал записи, когда с рыбалки вернулся Евгений. Девять хариусов были его нынешним уловом.
- Да тут и ловить-то негде, нет расширений после порогов, я и вверх ходил, и вниз, всё одинаково,.. – с трудом скрывая удовлетворение, жаловался он нам. А мы не знали ещё там, что эти хариусы были последними…

Лёшина байдарка с трудом перенесла концовку вчерашнего дня, кроме зияющих на дне пробоин, она чуть не сломалась пополам на скале последнего слива. Теперь она требовала значительного ремонта. Лёша возился с ней, временами подходил к лагерю, что-то брал.

Уходил, подходил опять.
- Дело идёт? – спрашивали мы его. – Помощь нужна?

Он с вымученной улыбкой молчал, вздыхал, уходил обратно.
- Надо помочь Лёше, ребята, надо помочь! – беспокоился Сергей при каждом лёшином явлении. Наконец, он не выдержал и отправился на стапель. И начал помогать… Вскоре оттуда донеслись его крики, чуть погодя – и возмущённые лёшины… Прошла ещё пара минут, и Сергей вновь появился у костра.
- Всё, помог? – деловито спросил его Михаил, повернувшись от костра.
- Да ну его! – махнул рукой тот. – Он не слушает дельных советов! Лёша!

Евгений оживился, услышав эти слова, оторвался от своего рюкзака и произнёс:
- Да Лёша упрямый как баран! Он будет делать хуже, но своё, не послушает, что говорят! Что за человек! Я ему вчера говорю…
- Ну ладно, Женя, ладно,.. – Сергей попытался прекратить эту нежданную исповедь. – Ну и пусть делает, как считает нужным, это его лодка, в конце концов.
- Господа, прошу вас отвлечься от обсуждения Лёши и решить, наконец, главный вопрос – когда мы полезем на скалу? – вступил Михаил. – Или это не входит в наши планы?

Ещё утром я хотел совершить это восхождение, но заботы отвлекли меня от этого, да и пасмурное небо было совсем некстати (хотелось не только посмотреть, но и снять). Остальные мои сотоварищи высказали желание присоединиться, тоже - позже…

Так мы и тянули до сих пор.
- Я думаю, пора, кто пойдёт? – спросил я.

Пожелали все. Почти… Только Лёша высказал особое мнение:
- Да чего там смотреть? Вы мне и так расскажете, и фотографии я увижу.
- Лёша, такого случая ведь больше не будет! – напомнил я ему.
- Ну что же! – тяжело вздохнул он. – Кто-то же должен остаться.
- Зачем, Лёша?

Он посмотрел на меня удивлённо и терпеливо пояснил:
- Как это? А когда появятся воры…

Дальше говорить было не о чем. Мы отправлялись вчетвером.

Но сначала был завтрак. Мы ели печёную рыбу. С кровью… Этим процессом нынче командовал Сергей.
- Ничего, ничего! Уже пропеклись! – уверял он нас, вытаскивая из золы только что засунутые свёртки.

Никогда не ели жёсткую полусырую рыбу? А мы ели в этот раз.
- Ну простите, простите дурака! – говорил Сергей, взирая как стекала кровь из разломанной рыбины…

Мы не стали заострять внимание на мелочах, нас ждало Пятиречье.

Не сразу мы ещё нашли путь наверх. Никакой тропинки, ведущей туда, не было видно, и я полез прямо на каменную насыпь. Зыбким широким потоком, спускалась сверху эта каменная река, окантованная колючими кустарниками и зарослями тонких гибких деревцов – тут уже сплошь лиственных!

Обширный и покатый лоб скалы, на которую мы забрались, тоже был усеян острыми ломанными камнями. Мы поднимались по ним, сберегая ноги, а взгляды были устремлены налево. Там, в лёгкой солнечной дымке, расстилалось перед нами волшебное место, – это было сердце Полярного Урала. Пятиречье! Вот какое оно…
 
 
ЧАСТЬ 6

Узкими голубыми лентами сбегали от горизонта ледниковые воды. Четыре потока сливались воедино перед нашей скалой, рождая один, мощный, под названием Тань-Ю.

Было видно, что выше синие полосы делились ещё, и ещё, пока не скрывались за бурыми горными боками. Подобно кровеносным сосудам, потоки соединяли спадающие с трёх сторон света горные долины. А окантованные зелёными юбками горы, сопровождающие их, росли, возвышались к горизонту, вздымаясь до неба, пытаясь дотянуться до Пайера, своего древнего безмолвного Бога.

Быстрые пухлые, подобные взбитым сливкам, облака неслись по чистым бледным небесам. Тени их терялись на испещрённой разноцветьем поверхности, размывались мягкими лучами, становились призраками, исчезали. И казалось, что только неясное мельтешение среди блёсток водных струй, было признаком их жизни.

Я подошёл к краю скалы. Прямо подо мной бурлили струи вырывающейся из последней шиверы и падающей к моим ногам Бур-Хойлы. Справа, высоко наверху, ещё гладкая, она выбегала из горной расщелины, и, успев только взглянуть на открывающуюся перед ней ширь, с низким недовольным ворчанием бросалась на камни: вниз, к подножию нашего утёса.
[spoiler]

Здесь-то и ломало вчера выпершую на скалу посреди бурного потока тройку. Да, было это только вчера… А сейчас – какой благодатью веяло на нас оттуда! Казалось, что природа просто не могла устроить нам такого сюрприза. Только красота, только умиротворение, только счастье…

Я смотрел, заворожённый. Вокруг меня ходили люди, говорили что-то. До меня доносились их крики, откуда-то издалека, из другой вселенной. Они были не настоящими. Тени, просто тени, как попали они сюда, откуда они, кто это… Мир разделился, тихо распался на части, и уже не лёгкий тёплый ветерок, жаркий поток бил мне в грудь, наполнял существо. Счастье!

Каждая самая маленькая мышца получала свою долю, и радовалась, радовалась… Давно забытое, но такое тоскливо знакомое чувство овладело мной! И я понял вдруг – ясно и отчётливо, как когда-то в детстве - жизнь превратилась в солнечную вату, и мягко рвалась. Понемногу. По кусочку. Не слышно и вязко, и не было сил, способной преодолеть это действо… Сквозь меня катился её искрящийся поток, взбухая и опадая, бурливый и вечный. Мой… Я знал: скоро, скоро я изменюсь, всё изменится!

Кто-то тряс меня за плечо.
- Да скажи ему, скажи! – кричал мне Сергей. – Ну что он делает, ну разве можно!

С трудом я вернулся в реальность. Мой визави показывал на Михаила. Тот, опустившись на колени у самой пропасти, пытался поймать объективом камеры особенно интересные ракурсы.
- Ну нельзя же так, Миша! Ну отойди же ты оттуда, ведь сорвёшься же! Миша!

Михаил напомнил мне, что пора за дело, не зря же я тащил сюда, на верхотуру, свой тяжёлый баул. Я начал снимать.

Дымка застилала горизонт мягкой вуалью, солнце ровно, слишком ровно, освещало сходящиеся долины, высвечивало голубые струи. Не было нужных теней, не было достаточного контраста. Я снимал, но уже понимал, что фотографии будут слишком бледными, чтобы и близко передать всё это… Всё. Это…

Принялся за съёмки и Сергей, взяв в руки «мыльницу».
- Ну что ты снимаешь! Кто так снимает, - донеслось до меня. Это Евгений учил его фото мастерству. – Вот здесь встань… Ну что ты, в самом деле!

Долго, долго мы ходили по утёсу. Смотрели, восхищались. Запоминали. То выше забирались по камням, то опять подходили к обрыву. Кусты, заросли берёзки, не давали возможности забраться выше. На нашей «смотровой площадке» мой прибор показывал сто тринадцать метров, а было ещё метров пятьдесят вверх, неосвоенных нами, они слишком плотно заросли, чтобы лезть туда.

- Красота-то какая, ребята! Посмотрите! – раскинув руки в стороны, вдохновенно кричал Сергей.
- Блин! Вот, блин! Это не передать! – негромко, но отчаянно вторил ему Миша, орудуя видеокамерой.

И даже у Евгения на лице блуждала мрачноватая улыбка, такая неожиданная для нас на его лице…

Было немного жаль Лёшу… Он пропустил так много! Приведётся ли ему увидеть когда-нибудь эту красоту? И нам – доведётся ли когда ещё?..

Сергей давно уже звал нас в лагерь.
- Надо собираться! Время, время! – повторял он.

Возвращаться так не хотелось! Густой дух нагретого солнцем багульника дурманил, волновал - держал нас. Но надо было идти.

Я бросил прощальный взгляд на горы с голубыми артериями…

Спуск тоже не был быстрым. Осыпанный набухшими, сочащимися соком ягодами, как облитый красной кровью, шиповник не пускал меня. И можжевельник, душистый, весь в ягодах. Я собирал их плоды, набирал в горсти, в карманы, в свёрнутый из куска случайной газеты кулёк. Они были красивы и вкусны, и я собирал, готовил их - домой – чтобы однажды холодным зимним вечером, добавив в чай полярного бальзама, вспомнить об этом особенном дне.

Ещё давно, кажется в прошлой жизни, то есть дома, я приготовил табличку с нашими именами, чтобы оставить её – памятный знак - в Пятиречье. Надо было прихватить её наверх, да забыл! И вот – торжественный момент – мы прибили её к дереву у лагеря. Пусть наши последователи, те, кто после нас посетит этот счастливый край, узнает о существовании близких по духу людей – о нас.

И вот, мы должны были выступать. А должны бы были сделать здесь днёвку, и это самое меньшее, что мы должны были… Бы… Что за бремя носили мы с собой – у нас никогда не было времени! И мы не могли насладиться красотой так, как желало всё моё существо, не могли продлить минуты в часы, часы в дни… Не было времени! И здесь достал нас тот злой и холодный мир…

Было половина четвёртого пополудни, когда мы покинули Пятиречье.
Мы с удовольствием взялись за вёсла, руки давно соскучились по их
Как резко, как разительно отличалась эта река от всего того, что мы видели до сих пор! Широкая и быстрая, полноводная. Светлая. С нормальными, понятными берегами, покрытыми лесом. И не только лиственницы и пихты, тянули к небу свои корявые руки – всё больше лиственных, почти южных деревьев встречалась по берегам. И травы… Кое-где появились настоящие травы! И так необычны, так странны они были для наших глаз, что мы пялились на них во все глаза, едва успевая отвернуть от вылетавшего из-за очередного поворота камня.

Перекаты, перекаты. Ими было полно русло стремительной, с большим перепадом высот Тань-Ю. Они следовали друг за другом, весёлые, шумные, но вполне безобидные. Никаких шивер, «горок», никаких каменных тупиков! Быстро и легко, с криками и шутками, скользили мы по изумрудной воде. И даже Евгений, сидящий в носу нашей тройки… почти улыбался.

Встречались, правда, и разбои, когда русло реки неожиданно делилось. Тут приходилось выбирать. Не всегда мы угадывали правильное направление, и тогда приходилось вылезать с уже насиженного места, перетаскивать лодку через бурлящую по шкуродёру мель. Но что это было нам, после Бур-Хойлы… Чистый пустяк! Только Женя недобро косился в сторону Лёши.

- Ну что? Я же говорил – направо! Ну, куда ты правил, смотри куда вода уходит, ну разве не ясно,.. – начинал он свой монолог. А так не хотелось вновь слышать эту песню, и так хотелось просто наслаждаться жизнью, лёгкостью, воздухом, солнцем… Не таков был наш мрачный соратник, он везде искал мрачную сторону, и видел, увы, только её. Не бормотал недовольно он только в случае, если сам заводил байдарку в западню, и тогда он просто мрачно молчал. Себя почему-то не ругал… Нынче он два раза уже черпнул сапогами, и к нему вернулось его обычное настроение.

Но особенно расслабляться нам Тань-Ю не давала. Несколько раз нам пришлось поманеврировать, спасая судно. Каменные заслоны там были близки, а поток быстр. Едва сумели мы выгрести перед ними, резко нырнув почти под прямым углом налево в самый последний момент.

И позже, ещё разок адреналин наполнил кровь…
- Как идём? Сколько километров? – кричал Сергей.

Мы шли неплохо, километр за километром оставались за нашими спинами. И уже совсем не верилось, что ещё вчера мы брели по камням Бур-Хойлы, тащили скрипящие и стонущие лодки.

Несколько раз мы с Евгением, выбрав места поглубже, закидывали блёсна. Увы! Была ли тут рыба вообще?.. Наверное. Но нам было недосуг выяснять это. Время уходило.

Перекаты встречались всё реже, всё длиннее становились мирные плёсы Тань-Ю. Течение было ещё значительным, но всё же не таким, как у Пятиречья. Река успокаивалась.

Вечерело. Солнце давно уже устало, спряталось от нас за ряской серых облаков.

Мы продолжали двигаться.
- Темнеет уже, - произнёс Евгений.
- Это солнце просто ушло, - ответил я ему.
- Надо бы искать стоянку, - продолжил он, через некоторое время.

Я уже знал, что он скажет, был готов. Первым, кто вспоминал о привале, всегда был он. Наверное, потому, что именно он больше всех стремился поскорее вернуться домой, – вдруг подумалось мне. Неожиданно для себя самого я рассмеялся.

Евгений подозрительно покосился на меня, сказал:
- Скоро вообще ничего не увидим.
- Женя, - ты вообще хочешь домой? По-моему это именно тебе надо туда побыстрее... или нет? А ещё ведь ох как немало осталось, а время позволяет! – что ещё можно было сказать.

Евгений помолчал и вновь продолжил свою мысль:
- Ну, пора уже, пора вставать! Пора…
Он ещё помолчал.
- Ну давайте, давайте… тогда пойдём в ночь, давайте! Вам ведь этого надо!

Он наморщил лоб, лицо приняло обычное досадливо обиженное выражение. Кажется, он никого не слышал…

Двойка ушла вперёд, мы двигались за ней. Теперь под аккомпанемент жениных «мыслей вслух»… Лёгкость этого дня ушла, радость закончилась.

Когда солнце действительно покатило к горизонту, стало зябко. Острыми струйками холод стекал с невысоких облесенных берегов, лез под одежду, гнал мурашки по коже.

- Бр-р-р-р! – дёрнул плечами Лёша.
- Да, будем искать стоянку, - ответил я ему на немой вопрос. И крикнул в сторону двойки. – Давайте искать стоянку! Встаём!
- Пооаал! – донеслось с их стороны. Понял…

Мы преодолели ещё один небольшой перекатик, оказавшимся последним «прости» горной реки, когда Евгений сумел довести меня до последней точки.
- Ну, сколько ещё вы собираетесь идти? Ну, хватит уже, наверное! Ну, надо вставать, разве не понятно! Темнеет уже, скоро ничего не будет видно, мы не увидим берегов! Ну что – пойдём всю ночь? Вам этого и надо, на других наплевать! Ну, давайте – идите, идите! Будем, значит идти всю ночь! Что за люди! Давайте, давайте!

Он говорил медленно, негромко, с небольшими перерывами, бормотал, косясь назад.

И всё это с неописуемым выражением, своим непередаваемым тоном…
- Тебе надо стоянки? Так срочно? Ты не видишь, что подходящих мест нет? – спросил я его.
- Ну конечно! Нет… Их никогда у вас нет… У вас ничего нет. Теперь их вообще не будет, будем идти всю ночь! Я говорил, говорил, что надо было вставать раньше, говорил! Но вы ничего не слышите,.. говорил! - упрямо повторял он, и качал, качал головой. Он был будто в прострации, и становилось даже немного не по себе, глядя на него…
- Ладно, раз так надо – вот место, встаём! – я показал рукой на левый берег. Там вздымался небольшой песчаный пляжик, первый на нашем пути. Он со всех сторон был окружён ивняком… тоже впервые появившемся здесь.
- Но тут нет дров, и сыро, наверно, - подал голос Лёша.
- А там вовсе негде встать, - я кивнул на высокий, весь какой-то плоско отёсанный и открытый сверху правый берег. – А вставать надо, как я понимаю срочно, сейчас.

Евгений угрюмо молчал, наблюдая, как нос байдарки приближается к песчаной полосе.
- Ну, выходим? – спросил я и вылез из байдарки.

Евгений выбрался на берег и мрачно оглядел окрестности.
- Ну что это за место! Разве тут можно делать лагерь? Дров нет, там, наверное, вообще болото! Ну не серьёзно всё это! – послышался знакомый до боли голос.
- Так тебе чего нужно-то? Стоянки любой сейчас, или всё-таки поискать? Так мы и искали, что же ты ныл-то тогда?! – не выдержал я. Евгений устал, замёрз, и корчился теперь в своих коричневых одёжках. Но меня в этот момент не останавливал его несчастный, измученный вид, я по-настоящему разозлился.
- Да, тут не очень, - донеслось от Лёши. Он, чтобы не терять времени, черпал воду со дна байдарки.
- А я знаю, что не очень! – ответил я. – Но что скажет нам инициатор?!
- Да нельзя здесь вставать, надо было вставать раньше, гораздо раньше! Я же говорил вам, вы ничего не слушаете! Вам вообще всё равно,.. – завёл он свою песню.
- Так мы идём или встаём? – повернулся я к нему.
Евгений ходил по пляжу, собирал какие-то веточки, палочки, и бормотал:
- Ну нельзя, нельзя здесь вставать, ну что это за место…

Он сложил прутики горкой, вынул зажигалку. Мы с Лёшей смотрели на него с удивлением.
- Так что, встаём? Скажи хоть чего-нибудь! – спросил я его ещё раз.
- Есть же места получше, - донеслось от него. Он развёл огонь и сидел перед костерком, протягивая ладони и его алым язычкам.

Мы стояли по колено в воде у байдарки, смотрели на него.
- Вы что, встаёте здесь?! – донёсся с воды голос Тесленко. Это двойка поравнялась с нами. – Давайте посмотрим дальше, тут ивняк, дров не найти!
- Да мы никак не поймём, встаём тут или нет! – кивнул я на скорчившуюся у огня фигуру.
- Нет, правда, давайте поищем! – вступил Михаил.
- Это вы товарищу объясните! – ещё раз кивнул я, и добавил, обращаясь к сгорбленной фигуре. – Так идём мы или нет?
- Ну естественно, что же вам не понятно! – донеслось наконец от него. Ну, наконец-то, наступила ясность. Кажется…
- Давайте вперёд! – крикнул я «двоечникам». – Ищите нормальное место, мы за вами! Нам придётся… подождать!

Они взялись за вёсла, ушли за поворот, а мы… продолжили немую сцену.
Мы с Лёшей стояли в воде, Женя сидел у костерка.
- Так идём мы?
- Да, да,.. – доносилось до нас. И - мы стояли…
Я взглянул на Лёшу, он, давно уже вычерпавший всю воду, ответил мне недоумённым взглядом, растеряно спросил:
- Чего это он?
- Тебе виднее, твой друг,.. – ответил я.

Я уже готов был рассмеяться в голос, когда Евгений оторвался от огня и – неспеша – двинулся к байдарке. Свершилось! Мы все втроём молчали.
Постепенно темнело. Солнце жило где-то за тучами, поэтому казалось, темнело быстрее обычного.

Мы зашли за поворот, река разливалась, берега расходились в стороны. Было видно, как вдалеке, на облесенном правом берегу копошились маленькие фигурки. Это Сергей с Михаилом искали нам пристанище. Вот они пропали в тёмно-зелёной полосе, вот вынырнули вновь,.. начали спускаться к слабо синеющей у воды байдарке, отчалили…

- Ну, куда они! – прервал молчание Евгений. – Ну, куда они пошли! Ну, там же нормальное место! Куда! Пора вставать, а они будут так до утра искать! Куда они, ну ку-у-у-у-да… Что за люди!! Что они делают!
- Они ищут место для стоянки, - обречёно, зная, что он всё равно не услышит, произнёс я.
- Там же хорошее место, это прекрасно видно! Прекрасно! Что они ушли оттуда! Куда! – уже чуть не кричал Евгений. Голос его сорвался.
- Ну им-то, наверное, лучше видно, что там. Значит не такое уж и хорошее! – всё ещё пытался я его урезонить.
- Да, конечно… Лучше! Тогда надо было сразу идти на тот берег, а они… Они… Они специально не останавливаются! Специально так делают! Время тянут! Ну, давайте, давайте! Будем искать и искать! Вечно! И пойдём всю ночь! Вообще не будем вставать!!! – бился Евгений. Я глянул назад, мой взгляд встретился с лёшиным.

«Ему так трудно, как он устал» – читалось в этом взгляде. Да, я находился в странной компании…

Было непонятно, что делать с Женей, и - очень, очень не хотелось переходить на личности.

Тем временем Евгений практически бросил грести, он чуть водил руками, обозначая гребки, ему было не до того. Он обличал.

Мне приходилось грести вдвойне, я пытался скорее приблизиться к двойке. А команда её уже осмотрела левый берег, и… тоже ничего не нашла. Они, растерянные, спустились к байдарке, ждали нас.

- Наверху нет места, заросли, бурелом! – крикнул Миша, когда мы приблизились. – Что будем делать?
- Ну что вы сюда полезли? Там вам что не угодило? Видно же, видно!! Ведь отличное место! Ну это же несерьёзно! Так нельзя! – начал было Евгений.
- Давайте-ка я сам гляну! – оборвал я его. И, выскочив из байдарки, быстро пошёл вдоль заросшего берега. Евгений, угрюмо взглянув мне вслед, принялся что-то выговаривать оставшимся.

Места для стоянки действительно не было. Берег обрывался к реке небольшими террасами. Наверху – непроходимый бурелом, внизу высокие травы, сырость. Но надо было найти пригодное место. И я нашёл его, более-менее приспособленное, прямо на длинной террасе, между двумя неудобъями.

Мы носили вещи быстро, молча. Не знаю уж, что там наговорил Евгений в моё отсутствие, но вид у всех был обиженно-виноватый. Что и говорить, умел Женя создать настроение! Ну а сам «виновник торжества» уже собирал по берегу веточки, палочки, разжигал огонёк, и видно было, что всё это для него – нормально…

Кое-как я нашёл место для палатки, вытоптав высокую траву, и раскидав палки и камни, усыпающую твёрдую, местами сыроватую, неровную почву. Травы, сырость… Такой стоянки у нас ещё не было. Здесь по всему чувствовалось – мы выходили из зоны горных пейзажей. Да что там, уже вышли. И сие место уже мало чем отличалось от какого-нибудь уголка где-то на Суре. Вот только корявая берёзка, можжевельник, да необычно сочные (как странно!) кровавые капли шиповника напоминали нам о том, что мы ещё здесь, на Полярном Урале.

Дров тут было в изобилии, никуда не нужно было ходить, чтобы наломать их вдоволь. Только сделать несколько шагов, подняться к верхней кромке берегового обреза – и вот дрова. Большие мохнатые лиственницы и почти высокие берёзы были накрепко завязаны буреломом из перемешанных живых и сухих деревьев. Бери, сколько хочешь. С воды же берег выглядел ровным и красивым.

- Вот это и есть очень хорошее место, - заметил я ссутулившемуся у костерка Жене. – И на том берегу было тоже.

Евгений не ответил, только ещё сильнее сгорбился над огнём, насупился.
Темнело стремительно, холодало ещё быстрее, и мы торопились, разбивая лагерь. Очень хотелось есть. Было здесь как-то неуютно, мысли были в разброде, и всё казалось как-то не так…

День прошёл. Он был таким… разным. Ещё утром мы парили над сердцем Полярного Урала, и вот – большая спокойная река, с зелёными берегами. Мы прошли двадцать шесть километров, и это с трёх дня – где они, давешние суровые шиверы Бур-Хойлы! Перед нами разливы, сырая трава. Ещё немного и, казалось, мы увидим заливные луга. Всё, кончилась горная страна? И теперь – вниз, вниз. Просто и спокойно. Незатейливый, хоть и длинный путь. Ничего особенного больше не предстоит встретить нам. Ничего интересного… Так казалось мне в этот вечер. Казалось это и остальным. Не знали мы, что это ещё не всё, что наши приключения не кончились.

Мы не стали варить суп, у нас было куда более привлекательное явство – хариусы. Просто отварив их, мы заварили кипятком порошковую картошку и… Какой уж там суп пакетный! Хариусы хорошо отварились, но куски их были плотными, не развалившимися в ароматном бульоне. Мы черпали ложками пышную картошку, подхватывали горячее хариусовое мясо, горчица оранжевыми полосами ложилась на его дымящуюся белую поверхность… Мы отправляли это чудо в рот. Подцепляли ещё кусок, ещё – посочнее. Еда попадала в наши алчущие желудки, наполняла нас теплом, отрадой, благостью.

А хариус всё не кончался, и мы ели, ели…

Еда! Она привела нас в себя. Всё вокруг казалось не таким уж тоскливым, а вполне даже уютным. А доза живительной влаги нашего лекаря (который тоже, как выяснилось, имел при себе соответствующее снадобье) и вовсе надела моим сотоварищам розовые очки.

- Тоже ничего, - произнёс Сергей, отпив жидкости из кружки. – Тоже омывающая жидкость?
- Какая ещё омывающая?! – округлил на него глаза Миша.
- Ну как у меня! – ответил тот.
- Ты что, так это у тебя была омывающая жидкость? Ты же говорил, что это медицинский спирт с бальзамом! - Миша был растерян.
- Да ладно! – отмахнулся его капитан. – Какая разница! Выпили же!
Да! Нууу!! Если бы я знал! Это… это… Да!!! – Миша не находил слов. А Сергей смотрел на него светлыми наивными глазами и улыбался…
- Пора! – закричал неожиданно возбудившийся Сергей, когда шок прошёл. – Пора устраивать фейерверк! Я думаю, медведей больше не ожидается! Где гранаты?
Лёша с изумлением глянул на своего приятеля.
- Хлопушки, хлопушки где! – пояснил тот.
- Ну, давай, - ответил я и вынул из кармана ребристое тельце хлопушки. – Что? Готовы?
- Доктор-оператор готов! – отрапортовал пришедший в себя Михаил, пристроив глаз к видоискателю видеокамеры.
- А вдруг они ещё будут. Медведи? – задумчиво произнёс Лёша неожиданно для всех.
- Ты их, Лёша, зубами загрызёшь тогда! – потряс его за плечо Тесленко и с горящими во тьме глазами обернулся ко мне. – Давай!!
- Ура-а-а-а! – крикнул я и, выдернув шнурок, кинул гранатку в темноту. Все устремили взоры в её сторону… Ничего не произошло.
- Ха-ха-ха-ха! – неожиданно залился Сергей. – Вот фейерверк! Вот так да! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Засмеялись и остальные. И Евгений, усмехнулся, опустив голову. Я повёл плечами: наверное, это было действительно смешно? Или принятая жидкость помогла настроению?

Тесленко разыскал хлопушку, чека не была выдернута, только оторвался шнурок… Вторая попытка была удачной, громкий хлопок разорвал ночь над Тань-Ю, а крики восторженных свидетелей окончательно переполошили местных речных обитателей. Что уж там удалось снять Мише? Ну – что-нибудь, да будет...

Ночь была черна, лишь небо слегка высветлялось в том месте, куда опустилось уставшее светило. И на фоне его бледного марева чернили глухие контуры – деревья, береговой обрыв, какие-то коряги, что-то там на нём ещё… Стояла тишина, не нарушаемая даже криками ночных птиц. Мёртвая тишина. Полное спокойствие. Так и не дождавшись нас сегодня, природа уже крепко спала.
Я взял в руки свой Кэнон: может удастся запечатлеть эти ночные призраки?..
Спать мы ложились умиротворёнными, помирившимися с обстоятельствами, с Уралом и, главное, с собой.

15 день

Нашему сну ничего не мешало в эту ночь, мы крепко спали, смотрели сны. Только в шестом часу утра нас слегка потревожил Женя, которого вытащила из палатки злая рыбачья доля. Впрочем, он напрасно лишил себя сна, рыбы не было. Евгений вернулся в лагерь в восьмом часу утра, когда мы уже встали. В глазах его читалось уныние.

Не было не только рыбы, солнце тоже покинуло своё законное место, и на небе были видны только грязноватые серые разводы, точно не добавляющие энтузиазма.
Даже есть как-то не хотелось. Пока, конечно. Я прекрасно знал, что голод догонит позже, надо было составить меню.

- Давай сейчас сделаем вермишель с сыром, вон у нас остался ещё с поезда, - сказал я Мише.
- Я не против, - ответил он и направился к мешку с продуктами.
- Да нет, ребята, может хариусов испечём лучше? – возник откуда-то Сергей. – Ведь у нас вон их сколько!
- Я думаю, надо их разбавить, - ответил я.
- Ну, ребята… Это как-то,.. – смущённо улыбался тот.
- Честно, я тоже бы пропустил разок, вермишель сейчас – то, что надо, - поддержал меня Миша, покачивая на ладони пачкой вермишели.

Так мы и сделали.

Пока мы возились у очага, мимо бесшумно металась тень. Ей был Алексей, сновавший с инструментами и тюбиками клея от байдарки к палатке, он вновь принялся за починку своего судна. Его днище было подобно калейдоскопу, всё испещрено заплатами. Большие и маленькие, длинные, круглые, квадратные, они красовались на синей шкуре байдарки.
- Красиво, - произнёс я, проходя мимо. – Вот оно, настоящее искусство!

Лёша одарил меня долгим красноречивым взглядом.

Решил заняться ремонтом и Сергей, он сидел у костра и грел алюминий  погнутых стрингеров.

Евгений как обычно что-то искал в своём рюкзаке.

Я походил с фотоаппаратом, поискал трав для бальзама – увы, кроме щавеля здесь ничего не было. Не было и ягодников. Последний переход, казалось, окончательно вырвал нас из обильной и суровой каменной страны.
Вернувшись, я посмотрел на оставшийся улов. Эти хариусы были последними. Съесть их здесь, на месте?

- Давайте засолим пять штук, домой хоть показать привезём, покажем, - предложил я.
- Да, да, давайте! – сразу поддержал Сергей.
- Да, интересная мысль. Я, пожалуй, «за»! – оживился Миша.

Алексей пожал плечами:
- Да мы не довезём, они протухнут.
- Так мы посолим, что им протухать, - сказал я.
- Всё равно протухнут, немного помолчав обречённо заявил Лёша… Но взять домой такого хариуса всё же не отказался…
- Да, можно, - тихо произнёс согласившийся Евгений, - только просолить надо хорошо. Вот мы и просолили их – весьма хорошо.

И вот - мы, собравшись вместе, организовали конвейер. Резали, потрошили, солили, упаковывали серебристые тушки. Все хариусы били как на подбор, только один был маленький – подросток. Интересно, кому он попадётся, когда будем делить – подумалось мне… Только Лёша не участвовал в этом действе.

- Не довезём, протухнут, - кривя губы, с особенным удовольствием говорил он, неслышно подходя к нашему импровизированному камбузу, - точно протухнут.
Протухнут… Это точно.

Итак, хариусы были выпотрошены, посолены и плотно запакованы. Заодно и бросили жребий – кому какой. Тот - самый маленький - оказался моим… Кто бы сомневался!
Мы обратились к самому насущному – к котелкам. Неспешно позавтракав, мы вышли. Над нами висел пасмурный полдень.

Да, непохоже здесь было на то, к чему мы так привыкли! Один большой плёс. Широкая спокойная река со странно лесистыми берегами… Тут уж приходилось грести.
И я грёб, отвлекаясь на карту, сверяя её с навигатором. Но грёб.

Через пару километров мы неожиданно для себя обнаружили большое двухэтажное строение с военными палатками рядом с ним. Всё было оборудовано весьма солидно. Кто-то строил себе базу отдыха. Что же, видно богатые буратино…

Наши друзья «двоечники» не проявляли, похоже, особенного рвения, они сильно отстали, так, что нам пришлось поджидать их. Чтобы не терять такого драгоценного времени понапрасну, мы достали спиннинги.

Бросок, ещё… У меня резко подсекло. Коряга? Спиннинг превратился в чёрную дугу, я крутил катушку… Метра через полтора натяг исчез, а перед самой лодкой опять подцепило. Ещё немного - и вот он, первый окунь! Жирный, блестящий на солнце, бьющийся на солнце килограммовый удалец! Евгений с недоверием покосился на него и улыбнулся.
- Хорошо, - сказал он. – Значит, рыба здесь всё-таки есть. И ловится.

Лёша быстро глянул на меня. «Если уж ты поймал, то я-то наловлю» – так поняли мы женины слова.

На лоснящемся боку окуня виднелись следы здоровенного укуса. Бывал, видать, в передрягах, бедолага. Наверное, щука.

Тем временем двойка нагнала нас, полюбовавшись уловом и поснимав, мы двинули дальше.

Но уже на следующей остановке (двойка отставала то и дело), вновь закинули блёсна. Почему я сразу не повесил на леску поводок? Блесна была безжалостно откушена подводным зверем! Я ещё не успел как следует расстроиться, как Женя потянул кого-то большого. Может, это и был мой обидчик! Здоровенная щука, только с помощью сачка мне удалось выволочь её из воды. Килограмма на три, зубастая, злая… Аппетитная!

Мы даже не поленились заснять это событие, иначе история нам бы этого не простила.

Характер реки не менялся, течение не чувствовалось, и только благодаря своим рукам мы двигались вперёд. Зато тучи расступились, выглянуло застенчивое солнышко. Сразу повеселело.

Наши руки вовсю трудились над вёслами, когда из-за очередного пологого поворота блеснуло жёлтым.

- Эй, там что-то есть! – крикнул я, показывая вперёд. Мои напарники как по команде повернулись вперёд.

Мы нагоняли несуразное судно с двумя едва шевелящими руками седоками. Подойдя ближе, мы увидали надувную Щуку и двух солидных заросших сизой щетиной наездников «за 60».

- День добрый! Откуда? – приветствовали мы их.

Наши неожиданные попутчики оказались москвичами, уже не впервые посещающими эти края. Их забросил вездеход на Бур-Хойлу (10 тысяч – немалые деньги!), и они уже одиннадцать дней пробираются до места нашей встречи.

В их лодке мы заметили ружьё и целую связку уток, которые постоянно встречались на нашем пути. Рассказали они и как боролись с малой водой, рвали байду, пока не догадались не класть на дно свои баулы. Конечно, им всё же было попроще. Время не ограничено, и судно надувное. И они рыбачили, охотились в своё удовольствие. Но свой навигатор они утопили где-то на бурных горках, и теперь просили показать на карте, где находятся.

Опытные москвичи рассказали нам, что тот дом, что мы видели выше, построил здешний губернатор для туристов (заходите, ночуйте…), и посоветовали нам идти до Шурышкар, а оттуда на катере (Метеоры, мол, могут не ходить по причине малой воды). Расставались мы почти друзьями.

- Счастливого пути! – крикнул нам вслед один из этих экстремальных пенсионеров. – Дойдёте до Войкара, скажите хантам о нас, пусть на моторке подберут и добуксируют! Они этим промышляют!

Солнце вновь скрылось за серой массой. Похолодало. Мы гребли, разбавляя нудный труд вялыми разговорами и семечками.

Ещё не было шести, когда на лице Евгения появилось специфическое выражение. Я подумал, что сейчас начнётся.

- Да… Надо делать стоянку на хорошем месте, - произнёс он. Помолчал и продолжил:
- Иначе дальше ничего хорошего не будет.
- Время-то ещё! Мы можем идти и идти, - ответил я, уже зная, что сейчас услышу.
- Тебе-то вообще всё равно, где вставать! Но надо подходить реально… Вон там, наверное, хорошая стоянка.

Мы с Лёшей молча гребли дальше.
- Ну конечно… давайте грести, давайте… Дальше ничего не будет. Давайте всю ночь грести! Ну-ну… Давайте!

И опять, в который уже раз, мне подумалось, что я нахожусь в каком-то театре абсурда. Кому же здесь надо было торопиться? Ведь это он, Евгений не ленился денно и нощно повторять, что надо успеть, нельзя опаздывать с возвращением, и он же сам каждый раз тормозил нас, призывая прекращать путь, едва становилось чуть неприятней!

Евгений замолчал, но уже минуты через три мы услышали:
- И вон хорошее место… Ну-ну…

Казалось ещё чуть-чуть, и мы разругаемся в открытую. Дотянуть удалось до семи. Нервы мои были закаленными, но всё-таки не железными.
Лёша был не прочь погрести ещё. Готовы были продолжить путь и коллеги из двойки, догнавшие нас.

- А чего! Давайте! – кричал Сергей. – Давайте ещё пройдём!

Они с Мишей смотрели на нас с недоумением, когда я крикнул, завершая путь:
- Встаём здесь! Народ требует! Хватит…

Женя коротко взглянул на удивлённых сотоварищей и вздёрнул бровь. «Ну-ну…»
Место для стоянки могло бы быть и получше, но и это было вполне приемлемым. Тут уже виднелись четыре места под палатки – кто-то уже разбивал лагерь.
Этим вечером нас ждала уха из окуней. Мы порезали их большими кусками, и они всплывали в бурлящем бульоне, светились белыми боками, дразнили…

Сергей ходил возле очага, ощупывая личную солонку в кармане:
- Эх! Будет у нас ушица! Посмотрите, посмотрите, какая красота!

Когда мы с ложками наперевес изготовились вокруг котелка, наши желудки были уже готовы к яству. До чего же душиста, до чего же вкусна была окунёвая уха. Нежная белая мякоть с сочащимся бульоном, разваренная картошка…

Было уже темно, когда мы занимали свои места в палатке. Откуда-то налетели стаи птиц. Были тут утки, а были и лебеди… Эх, нет среди нас охотников!

Темнота не принесла того холода, что был там, наверху. Было прохладно, но не более того. И ничто не помешало нам спокойно уснуть.

16 день

Этим утром наш сладкий сон закончился в 7 часов. Хотелось ещё поспать, так лень было вылезать из тёплых спальников! Но, но…

Но ещё раньше встали Евгений с Сергеем. Рыбалка!
- Должен же я поймать хоть одну рыбу! – кричал Сергей, напрашиваясь в напарники нашему штатному рыбаку.

И вставали они не напрасно. Наловили кучку мелких окуней и пару килограммовых.
Женя сиял, показывая нам улов. Это единственное, что радовало его в нашем походе.

- Вот он, вот он! – кричал наш буйный друг, тряся за хвост одного из окунишек. – Я поймал его! Он схватил, я его… И подсёк! А он водить!..

Он долго ещё бегал по стоянке, восхищался, призывал к вниманию.
- А то спросят в бригаде, что им скажу? А теперь… Поймал! Вот, вот!

Я посмотрел в небо. Солнца не было. Тучи застилали небосвод лёгкой, но сплошной пеленой. Но не было и холода. Ничего, вполне приличная погода.

К стоянке вплотную подступал смешанный лес. Высокая трава мягко шелестела под порывами ветра.

Но вот – на небе появились разрывы. И в реке тут же  отразилась пёстрая небесная картина. Я долго смотрел на разворачивающийся в воде калейдоскоп, и скоро перестал понимать, где река, а где небо. Мир неслышно изменился, стал симметричным.

Где-то вдали слышались голоса, а я был весь там, в зазеркалье. Что-то большое, особенное накатило на меня, и вновь пришло понимание – что-то произойдёт. Я почувствовал, как учащается пульс. Я изменюсь, изменится моя жизнь, и я больше никогда не буду таким как раньше. Придёт что-то совсем неизвестное мне нынче. Новое. Наверное, не сейчас, позже… Что это будет? Облака в реке распушались, насмешливо смотрели на меня – они-то знали…

Мотнув головой, я скинул наваждение. Кто знает, что будет…

Не стали мы обрабатывать рыбу, пожалели драгоценного времени. Каша с мясом – это было куда быстрее. Сушёное мной мясо, правда, было сушёным настолько, что времени варки в котелке ему не хватало, чтобы стать мягким. Вот я и долбил его перед заброской в суп… Если не забывал.

Уже перед выходом, выбрав момент, когда Жени не было рядом, Сергей сказал, понизив голос:
- Ребята, давайте поменяемся членами экипажей. Если уж такая несовместимость…

Мы все удивлением посмотрели на него, и он смущённо продолжил:
- Пусть Миша с Сергеем поменяются местами. У них-то с Женей не очень…

И махнул рукой в мою сторону. Миша только хмыкнул, отвернувшись в сторону, видно было, что его не привлекала перспектива провести время в тройке. Он уже успел побыть там перед Пятиречьем… Зато неожиданно возвысил голос Лёша:
- Нет! Не надо! Останемся на своих местах!
- Лёша! Миша гребёт хорошо, как надо,.. – попытался что-то сказать Сергей.
- Нет… Нет!

К стоянке приблизилась фигура нашего отсутствующего друга, и все замолчали. И остались на своих местах.

Как мы не спешили, вышли только без десяти двенадцать… Видать, не слишком спешили. А когда мы все уже сидели в лодках, Лёша ещё долго ходил по стоянке, печально разглядывая следы нашего пребывания. Разглядывал, искал что-то. Лёша…
Но был всё же признак того, что мы торопились. Это крики нашего запевалы, каждые десять минут объявлявшие текущее время.

Река не менялась. Тань-Ю раздалась метров на триста, её воды стояли недвижимо, и нам опять приходилось полагаться только на свои руки. А мимо медленно тянулись однообразные поросшие зеленью берега.

Пробовали мы кидать блёсна, но в этот нам не везло. Да и времени, честно говоря, у нас было совсем не густо.

Надо было как-то развлечь себя. Мы с Лёшей нашли тему – о чём, как не о компьютере могли мы поговорить с ним. С великим геймером нашего времени. Ночи напролёт проводящие у светящегося прямоугольника монитора.

Женя не вступал в нашу беседу. Он был тихий и спокойный. Пока всё было приятно и легко…

Тем временем солнце полностью освободилось от облачной дымки. Стало заметно припекать.

- Грести надо, грести! А не руками водить! Что филоните?! – послышался знакомый голос.

Сергей махал нам из двойки с недовольным лицом.

- Сядь сюда, да погреби сам! – ответил я и увидел, как Миша, обернувшись, что-то сказал своему капитану. Тот замолчал, отвернувшись с обиженным видом.
Уж не знаю, что там ему увиделось, но я-то знал, что грёб. Уж не знаю, что там сзади делал Лёша, а Евгений действительно – водил.
- Надо проводить весло, гладить воду, - повторял он, нежно погружая лопасть…
Берега неожиданно раздались в стороны. Перед нами открылось озеро. Ворчаты – вот так название...

Ещё на стоянке мне удалось найти на отснятой кассете чуть времени. Сорок пять секунд на весь наш оставшийся путь. И одиннадцать из них я извёл тут, снимая торжественный выход двойки на простор свободной воды. Её гребцы подчёркнуто уверенно водили вёслами, махнули рукой… Всё, хватит, остальное время придержим…
Проводив двойку, я вытащил фотоаппарат. Тихая гладь с живописными облаками на бледном небосводе сама просилась в кадр.

Ворчаты встретило нас благосклонно. Его воды были тихи. Пологие невысокие валы медленно катились по его поверхности. И казалось, что в глубины озера опрокинулось всё небо. Там весело перились вытянутые облака, плавно изгибаясь вместе с ленивыми водяными дюнами.

Я успел сделать несколько снимков перед тем, как выйти на озёрный простор.
Мы тронулись. Преодолеть по Ворчаты предстояло одиннадцать километров. Всего-навсего…

Всё шло гладко. Некоторое время… Но вот озеро опомнилось и принялось за нас. Появился небольшой ветерок, потом подуло сильнее, ещё сильнее. Вот в такт ему раскачались волны. Вот они уже начали захлёстывать нос байдарки.

Я перехватил поудобнее алюминий вёсел, включил резервный двигатель и принялся грести по-настоящему. И всё пытался понемногу, спрямляя курс, подвести байдарку поближе к берегу. Двойка постепенно отставала, не выдерживая темпа.

Лоб начал заливать горячий пот. Я стряхнул капли и подумал, что Евгений ещё молчит… Зачем?! Ведь мысль материальна! Ну сколько раз нужно убеждаться в этом!
- Может, стоит поближе к берегу, ведь там нет ветра? – услышал я женин голос. Вот! Пожалуйста!
- Я туда и гребу, - ответил я, что есть сил толкая весло.

Последовало молчание. Волны обрушивали на наше судно гребень за гребнем. Ветер бил как раз нам в лицо.
- Ну-ну! Гребите… Вам ведь надо всё преодолевать! Давайте, гребите! Сильнее! – голос Евгения потерял нейтральные интонации. – Вон у берега тихо. Спокойно! А вы – гребите! Как дураки… Ну-ну!
- Мы туда и идём! – повторил я. – Тебе что, резко к берегу надо?
- Нет, никуда мы не идём! – упрямо бормотал тот. – Тебе просто нравится грести против ветра! Нравится! Я это понял…
- Ну так загребай как тебе надо. Плавно ли, резко – как нравится. Моё дело грести что есть мочи!

Лёша молчал, я представил, как он посматривает на нас, поджав губы.
- Ну да, - послышалось с носа. – Это ведь ты только гребёшь, а мы нет! Это ты у нас гребец!
- Это-то и плохо, - ответил я, уже готовый разругаться.

Пот заливал глаза, руки скользили по мокрой поверхности вёсел. Евгений же в своём стиле «проводил» вёслами скользящую за корму воду. Уж не знаю как там Лёша, сзади, а он явно не перетрудился. Я попытался как-то справится с подступающей злостью.
- Ты у нас успеваешь и грести и семечки грызть! – подрезал меня наш наблюдательный друг.

Действительно, и как это мне удавалось, раз в десять минут кинуть в рот горсть семечек…

Евгений всё говорил. Безостановочно. Негромко. Занудливо. Вытягивая жилы.
Я не стал отвечать, а резко развернул байдарку к берегу. Как он добивался. Когда берег был недалеко, Лёша попытался сгладить курс – направив нос лодки на конец маячившего впереди мыска.

- Давай, давай,.. – тут же послышалось спереди. – В море! Подальше!

Так мы достигли жениной мечты – берега. Потаранив перед этим поле торчащих из воды водорослей. А затем и вовсе воткнувшись в мель… Вышли из байдарки, потащили. Евгений был угрюм, лишь временами бросал на нас, виноватых во всём этом, недружелюбные взгляды.

Так и гребли дальше у берега, гоня перед собой тормозящую волну, поднимаемую со дна. Но что тут страшного? Ведь двигатель, то бишь я, был достаточно мощным и работал исправно…

Тем временем мы приближались к концу озера. Преодолев маленькие островки, мы увидали какие-то строения на правом берегу. Где-то там, впереди, должен был открываться выход из Ворчаты – река Ворчатывис.

- Похоже, это там, - я показал рукой на затемнение в конце озера.
- Нет, - ответил Лёша и причмокнул. – Там должен быть залив, не может река так вытекать. Это там!

И он показал на место метрах в пятистах дальше.
- Там и заливчик, вон… Там!
- Судя по карте, река должна быть именно здесь, - настаивал я.
- Нет! – сопротивлялся Лёша. – Река нашла новое русло!

В камнях-то… Но надо же было о чём-то поспорить!

Под недовольное лёшино хмыканье мы двинулись к «моем» месту. Прошли мимо вольготно расставленной сети. Судя по ячейкам, рыба здесь водилась немалая! Нам навстречу нёсся катер…

- Это рыбаки,.. – невозмутимо заявил Лёша. – Мы подошли к их сети, будут нас топить.

Но они не стали этого делать, а лишь лихо развернулись перед нами.
- Откуда? – донеслось до нас.
- Из Нижнего Новгорода! – радостно ответил Сергей из подошедшей двойки.
- Почти земляки! – кричал один из двух сидящих в катере мужиков. – Ясам из Кирова! Строю тут!
- А что это за турбаза? – махнул я в сторону видневшихся на берегу строений.

В катере весело переглянулись.

- Это не турбаза. Здесь отдыхают люди, прилетающие на вертолётах. Это те, которым всё приносят на подносах!

Второй в катере был смотритель, здешний житель – тут пониже на реке был посёлок. Рассказали наши новые знакомые, что до Шурышкар тут ходит катер или калоша. Женя оживился, это всё меняло для него.

- Да нет,.. – сказал я. – Мы, пожалуй, своим ходом! Лицо Евгения насупилось.
Речь зашла о рыбалке.
- Ну и как вам хариусы? – спросили они с живым интересом.
- Очень необычная рыба. И вкус… Не с чем сравнить, не похожий на любой другой!

Наши собеседники переглянулись и заливисто засмеялись.
- Да это сорная рыба! Тут её никто не ловит! Это вы – наслушались… Вот щука, это да! Знаете, какая она тут? Килограмм по десять вылавливаем экземпляры! И щука не как на Волге, тут у неё вкус-то совсем другой! Вот окунь тоже хорош, жирный! А хариус – сухая, не вкусная… Дурная, никуда не годная, сорная рыба! Это только вы приезжаете сюда, хвалите. Ха-ха-ха!

А я толком-то раньше и не слышал о хариусе, так… Он действительно сразу, стоило попробовать впервые, очень понравился. Видать, заелись здешние люди. Заелись! Но спорить с ними я не стал. Что толку переубеждать истово верующих?

Поведали они и о том, что нынче крайне малая вода, недели две назад была ещё ничего. Это мы и сами видели, испытали на своей шкуре вполне.

- А как заранее узнать какая вода? – спросил Евгений, прищурившись на меня. – Может можно сюда на базу позвонить? Или в МЧС?
- Спасателям? Да им-то откуда знать! А здесь только спутниковый телефон, никто вам звонки по такому поводу оплачивать не будет! Да никак не узнать! – хохотнул кировский. – Тут сегодня вода большая, а через неделю ушла! Это уж как ледники тают в горах.

Женя отвёл глаза и замолчал. Получил, наконец, ответ?

Распрощались мы с ними чуть не родными, и двинулись к истоку Ворчатывис. Река начиналась сразу, прямой берег озера неожиданно расступался, и вода устремлялась за поворот.

Какая-то живописная беседка украшала это место. И табличка «Выходить на берег запрещается. Частная собственность»… Но мы вышли. Надо было размяться. Было видно, что здесь бывали люди не простые. Всё было оборудовано по высшему разряду. Столы с резьбой, выложенный красочный очаг, набор посуды для него... Сфотографировались. Приобщились к элите…

- Да, живут же люди! А? – послышался восторженный голос капитана двойки.
- Живут…

Ещё немного размявшись, мы отчалили с каменистой косы, венчающей выход из озера.
Ворчатывис спокойно несла свои воды, ветра здесь не было, волны остались за кормой. Мы просто гребли. А вот и посёлок, о котором говорили недавние собеседники. Не посёлок – хутор на пару домов. Жители что-то делали на улице, но увидев нас, замерли. Видно было, как дети показывают на нас пальцами… Мы были развлечением для них.

Берега Ворчатывис были невысокими и однообразными. Появились перекаты. На них вода с шумом преодолевала каменные косы. Это оживляло наш путь, и не давало откровенно скучать. Да и Женя больше не донимал нас – сложностей-то не было. Характер реки так и не менялся до самого её впадения в Войкар.

А Войкар открылся перед нами неожиданно. И сначала я никак не мог понять куда идти, направо или налево. Наши подробные карты закончились, и мы шли почти по абрису. Навигатор тут тоже помогал не всегда. Вода же здесь выделывала невообразимые кренделя, стремясь запутать нежданных посетителей.

Справа у впадения виднелись аккуратные строения, мостки, лодка, байдарка… Людей мы нигде не заметили. В водовороте, происходившем от слияния водяных струй, повсюду виднелись круги от рыбных поклёвок.

- Бросаем! – не выдержал я такого вида и потянулся к засунутому под шпангоут байдарки спиннингу.

Вытащил свои снасти и Евгений.

Мы порядочно потратили времени на этом пятачке, кидая блёсна в мешанину расходящихся водяных кругов. Тем временем, невесть откуда взявшиеся кровососущие бестии вовсю атаковали нас. Рыбы же не было… Кто же, интересно, резвился там, в воде?

Так и не разгадав эту загадку, мы, вспотевшие и изрядно покусанные, продолжили путь. Уже по Войкару. Он сразу же встретил нас весёлым перекатом и высоким крутым берегом.

- Надо вставать, - бормотал Евгений, косясь на живописные окрестности.
- Да погоди же ты, надо хоть немного отойти!
- Ну-ну! Отойти…

И мы встали немного погодя, в паре километров, обнаружив пригодную площадку на слегка расступившемся крутоярье.

Всю землю здесь покрывал густой ковёр клюквенника. И сами ягоды были обильно рассыпаны по нему набухшими спелыми кругляшами. Так я и поставил палатку: прямо на них.

А вокруг кустились плотные заросли шиповника, тоже осыпанного сочными плодами. Я только и успел, как подумать – неплохо бы собрать к чаю этих ягод, как над нами разверзлись небеса и посыпал крупный дождь… Но палатку я уже поставил, успел, ладно хоть так…

Метнувшись к рюкзакам, мы облачились в противодождевые одеяния и принялись за насущные дела. Разбить стоянку всегда требовало затратить труда, да тем более под дождём.

Костёр развели. Котелки поставили. Рыбу разделали. На этот раз мы делали уху из выловленных по дороге щук. И уха дымилась, бурлила в котелке. А мы стояли вокруг, жадно вдыхая доносящийся до нас запах. Будет дело!

- Ну, всё! Готово! – попробовал я наваристое месиво в котелке. Все схватились за ложки.

Так мы и хлебали уху – под дождём, кутаясь в дождевиках, обжигаясь. Наслаждаясь… Лук, чеснок, хлеб, разложенные вокруг котелка, нащупывали почти наощупь. В стороне склонились над своими плошками тёмные фигуры Евгения и Сергея. Мы, оставшиеся втроём у костра, ели прямо из котелка.

У Лёши на носу висела большая дождевая капля, он один был без дождевика, просто - в набрякшей от воды куртке.
- У меня в него завёрнут паспорт, - невозмутимо ответил он на вопрос переживающего за него Сергея. Тесленко лишь растерянно развёл руками.
- Ну ты даёшь… Одень, одень на себя, ты что, Лёша!

Лёша был непреклонен, и мок, мок, мок.
- А ушица-то класс! – произнёс Миша, отбросив обсосанную щучью кость.

Уха и впрямь была диво как хороша. Душистая, наваристая, с мясистыми кусками северной щуки, отсвечивающим тугими белыми боками.
- Где ещё такой испробуешь! – подтвердил я.

Евгений довольно улыбался, склоняясь над своей плошкой под шуршащей хлипкой накидкой. Щуки – это, безусловно, была его заслуга.

Дождь так и не прекращался. Он стучал по нашим одеяниям, струйками стекал с их складок. Делал вокруг всё понурым, неуютным. Но он не смог перебить благостного состояния, которое создало это королевское угощение. Щучья уха!

Уху съели всю. И отвалились, поглаживая животы. Только Миша ещё некоторое время скрябал ложкой по стенкам котелка, выуживая её остатки. Потом был горячий чай, заваренный на шиповнике и ягодах можжевельника.

И – сон. Такой долгожданный.

17 день

Всю ночь дождь не оставлял нас. Он то стихал, то припускал вновь. И тогда стучал, стучал по нашему убежищу. Несильно, но настойчиво, длинно. Будто жаловался или просил чего-то. Я просыпался, прислушивался к его голосу в ночи, засыпал опять. Было так тепло, так уютно в спальнике. Справа от меня негромко сопели мои соратники. И не думалось ни о чём, только сон…

Было четыре утра, когда Женя вылез из спальника и, тяжко вздохнув, полез из палатки. Пошёл рыбачить. Но уже через полчаса дождь с новой силой забарабанил по плёнке, и рыбак вернулся. С чертыханиями вытянул свой дождевик, натянул его на себя и вновь удалился. Я опять закрыл глаза.

Вставали мы в семь, прямо в дождь.

Миша с Сергеем занялись костром. Я приготовил продукты для завтрака и решил заняться путевыми подсчётами. Вытащил карты, ручки и прочие принадлежности и залез обратно в палатку. Сделал дежурные заметки, снял данные с навигатора, посчитал оставшийся путь. Выходило нам ещё километров сорок пять до Шурышкар. Как дело пойдёт ещё, конечно… Я мотнул головой, всё равно успеваем. Теперь уже точно.

На улице копошились мои соратники, раздавались их голоса, глуховатые на фоне дождевого шороха. Я был не один в палатке. Рядом сидел Лёша. Уже час. Он так и не выходил на улицу. Смотрел прямо перед собой, молчал и шевелил губами. Я иногда отрывался от записей, поглядывал на него, но он так и не ответил мне взглядом. Какие-то мрачные думы морщили его упрямый лоб. Хоть бы вещи что ли начал собирать… Хотел я сказать ему, да не стал. Опять обидится. Уж больно ранимая душевная конструкция была у нашего Лёши…

Наступил момент, когда картошка была заварена, окуни пожарены, можно было завтракать.

Мало где мы встречали комаров столько как на этой стоянке. Тучи этих зудящих бестий кружили вокруг нас, бились об одежду, руки, лицо. Только накомарники позволяли бороться с этой напастью. Спреи не давали им только впиваться в кожу, но тогда они лезли в глаза, уши, за шиворот…

Рядом стонал вылезший из палатки Лёша. Накомарника у него не было («мне не надо»), не приготовил он и спреев («не пользуюсь»), не брал их и у нас. Держал марку… Зато он подобно мельнице без устали месил в воздухе руками, а на лице его застыло выражение гордого страдания.

- Да возьми же, попшикай! – протягивал ему баллончик Сергей.
- Не надо! – искусанными губами отвечал тот.

Я посмотрел на свои руки. Кисти были обкусаны, исцарапаны чем-то, были какими-то бугристыми, вздувшимися, похожими на боксёрские перчатки. М-да…
Рыба здесь не брала. Но была брусника, и был сочный шиповник. Их-то я и набрал. Для бальзама, домой.

А вот снимать тут было по большому счёту нечего.
- Надо собираться! – призвал я сотоварищей. – Идти надо, идти! Давайте поживее.

Никто и не отказывался… Но и не спешил никто. Собирались долго, нудно. Никому не хотелось напрягаться, торопиться. Чувствовалось всеобщее расслабление. И – удивительное дело – в этот раз никто уже никого не подгонял как бывало обычно! А надо ли им куда-то успевать – в очередной раз подумалось мне… Да, по всему было видно, напрасно я им сказал, что при любом раскладе мы будем в Лабытнанги к пятому числу. Виноват, виноват…

И уже когда все были готовы и стояли у байдарок, по покинутой стоянке всё ещё ходил Лёша. Он останавливался у каждого камня, вглядывался в него, потом смотрел куда-то в даль, думал, шёл дальше…

- Лёша, ну, сколько можно! – надрывался Сергей. Его друг никак не реагировал.
Только в половине первого мы смогли двинуться в путь.

Подробные двухкилометровки кончились, приходилось ориентироваться примерно – по десятикилометровой карте, а это сами знаете…

Река не менялась. Мы шли по её широкому, метров в двести, руслу. Нечастые перекатики, мелкие шиверы, лишь чуть оживляли однообразие пути. Трудностей на пути не ожидалось, и Женя был спокоен. Почти… Ибо у каждого переката, едва он появлялся из-за поворота, между ним и Лёшей разгорался непримиримый спор.
- Надо идти справа, там струя! – кричал с носа Евгений.
- Нет! Мы не полезем в струю, пойдём по спокойной воде, - отвечал сзади упрямый Лёша.
- Там же мель! Ну, куда, куда? – настаивал первый.
- Моя лодка! Вот бери свою и рули! – не сдавался второй.
- Что он делает… Ну и капитан! Скажи ему! – призывал ко мне вперёдсмотрящий.

Искры метались надо мной от носа к корме и обратно. Кончалось всегда одним. Лёша выгребал правым веслом, Евгений, что было мочи, левым. Так они, пыхтя и стремясь пересилить друг друга, направляли лодку куда-то на середину, на камни… И нам приходилось вылезать из байдарки, снимать её с каменного насеста. И всё это под неподражаемые женины комментарии…

Я молчал, не встревал в конфликт, поняв уже к этому времени всю бессмысленность попыток утихомирить их. Я просто бросал весло и наблюдал. Лебедь, рак и щука…

На пути мы встречали множество проток, островов. И каждый раз Женя оборачивался и спрашивал меня:
- А здесь куда? Куда идёт река?

Казалось, я должен был знать тут каждую протоку, каждую струю.

Странное место встретили мы на высоком левом берегу. Его пологие холмы были усеяны сухостойными остовами деревьев, похожими на сгоревшие, но пожара здесь не было. Не было тут и болота, на котором встречаются похожие места. Эти бывшие деревья тянули к бледному небу свои изломанные руки, стволы их зияли остатками коры. Мы молча смотрели на скользящий мимо нас берегДолго длилось это серое пятно среди зелёного берегового леса. Странное место, гиблое место.

Только когда солнце наконец прорвалось сквозь серые небесные заслоны, стало порадостней.

Были места на реке, где рыба резвилась вовсю, мы с завистью наблюдали за её всплесками, провожая глазами расходящиеся по воде круги. Бросали блёсна. То в одном месте, то в другом. Результат – я потерял поводок с блесной… И всё. Кончилось, видно, наше рыбачье счастье. Не умели мы уже выловить здешнюю рыбу.
Случилось это впервые. Вот и встретили мы местных жителей. Это шли ханты - на трёх катерах вверх по реке. Они прошли мимо нас, не останавливаясь, раскачав на крутых волнах наши лодки.

Потом, когда они скрылись за поворотом, Лёша ещё долго строил удивительные предположения о жизни и работе этих людей, об их намерениях относительно нас. Недобрых, плохих намерениях… Что делать, лёшина «теория заговора» работала…
Войкар становился всё шире. Вот уже двести пятьдесят метров разделяли его берега, вот уже триста. Начались разливы.

Солнце недолго баловало нас, вот оно ушло за тучи. По спине тут же прокатились первые мурашки. Похолодало. А вот и повернулся Евгений, бросив назад первый настороженный взгляд. Понял. Пора вставать.

Берега были так себе, и стоянку пришлось поискать. Я выбрал место на каменисто-песчаном пляже.

Время уже катилось к темноте, и мы поспешали с обустройством лагеря. Лёша сразу же отправился за дровами, Сергей начал складывать очаг, я принялся за палатку.

У нас ещё оставались окуни, из них-то мы и решили сварить уху.
- Только я не буду их чистить! – сразу объявил Тесленко. – Я уже намучился в тот раз! Давайте кто-нибудь другой!
- Да чего тут сложного,.. – недовольно пробормотал Евгений.
- Вот и чисти сам! Я начистился.
- Ну ладно, ладно, если ты не можешь…

Евгений помолчал, подумал, потом продолжил:
- Да окуней вообще не чистят. Из них уху варят прямо так.

Все присутствующие обернулись на него с удивлением.
- Да, не чистят! Вы ничего не понимаете в рыбе. Каждый рыбак об этом знает, а чешую потом просто выплёвываешь и всё! - настаивал он, и добавил с усмешкой. - Только здесь нет рыбаков…
- Так давай вообще их так бросим в котелок, с потрохами! – возмутился Сергей.
- Зачем, потроха можно вычистить…
- Зачем?! Так бросим! – кричал Тесленко.
- По-моему всё-таки надо почистить, - осторожно вступил в разговор Миша. – С чешуёй как-то неэстетично.

Лёша стоял и слушал, молчал, лишь снисходительно поглядывая на спорщиков.
- Ну, скажи им! Как ты думаешь? – обратился Евгений ко мне, как к третейскому судье.
- Да мне, честно говоря, всё равно. Я бы сварил с чешуёй, чистить просто лень.
- Вот, видите! – обрадовался он. – Чешую с окуней не счистишь без мяса, это невозможно!

Разговор пошёл по кругу. Но Сергей в этот раз оказался непримиримым, видно очень близко к сердцу принял картину нечищеных окуней и дошёл до высокого градуса возбуждения. Упорствовал и Миша. Спор зашёл в тупик. И Евгений принялся с мрачным видом сдирать неподдающуюся чешую. Он продолжал говорить, но все быстро разошлись. Чтобы сохранить остатки спокойствия.

И всё это время комариные тучи обволакивали нас, атаковали, впивались в кожу, лезли в рот, уши, под одежду. Бр-р-р…

Но уха несмотря ни на что была сварена, и мы ели её, окунёвую, жирную. Ели уже мирно. Уха как всегда умиротворяла нас.

Сергей и Евгений как обычно хлебали из своих плошек, мы, оставшиеся, из котелка. То один, то другой из отделившихся, просил наложить ещё. Просили всегда Лёшу. И он, бессеребряник, черпал им, неумолимо вылавливая самые наливные куски.

В конце концов картина была одна и та же. В их мисках стояли ложки, застревая меж жирных кругляшей, а в котелке плескалась мутная жидкость с парой рыбьих голов, да плавниками. И Лёша с невозмутимым видом гонял в бульоне отвалившиеся от ушедших кусков кости.

- Лёша, - осторожно произнёс Михаил, переглянувшись со мной, - Может ты и нам оставишь немного рыбы… Ну так, попробовать…
- Тут её полно, - слышался уверенный голос. И Лёша тыкал ложкой в вынырнувшую голову.

Зато бульона в котелке было много…

Подоспел и чай. Мы пили его, обжигающий, душистый, пока Миша как всегда в одиночку расправлялся с остатками ухи. Когда же его покинет голод – лениво подумалось мне. Наверное, только дома…

18 день

Я проснулся ночью от странного звука… Гром! Я прислушался. С улицы доносился шум дождя. Гроза на Полярном Урале, да ещё в сентябре… Я толкнул локтём мирно почивавшего Михаила.

- Слышишь?

Он проснулся не сразу.
- Гром! Слышишь?

Он пробормотал что-то невнятное, дыханье его изменилось – проснулся.
- Ни фига себе,.. – прошептал он и опять уснул.

Спала вся наша уставшая команда. Слышалось сопенье Сергея, сладкое похрапывание Лёши. Евгений спал тихо-тихо, как всегда съехав куда-то вниз. Я закрыл глаза, сон продолжался.

Но уже вскоре, утром, когда мы поднялись, ничто не напоминало о ночном непогодье. Никто ничего не слышал, спали наши походники крепко. И даже Миша с трудом припомнил:
- Да… Вроде гремело ночью… Кажется.

Полный штиль стоял вокруг нас. Ровная как зеркало поверхность воды не была смущена ни единой морщинкой. Листья на деревьях висели как застывшие. Лёгкая дымка поднималась с воды, прогоняя своим влажным телом остатки ночи. Отсутствие солнце не портило благостного настроения.

Уж не знаю, что сможет запечатлеть стекло объектива, но я сделал попытку снять пасторальную картинку, нарисованную нам Войкаром.

И опять вокруг нас было много, очень много налитого шиповника. Такого не встретить в нашей средней полосе.

Идеальную картину дополняли многочисленные утиные стаи, то и дело попадавшие в поле нашего зрения. Они, совсем непуганые, скользили по воде, искали свою нехитрую пищу, ныряли, взлетали, садились опять. И кричали, кричали, кричали… Их крики раздавались далеко, отражались от зелёных, тянущихся вдоль берегов стен, возвращались к нам.

Только одно портило наше благостное состояние. Комары…

Лёша выбрался из палатки и печально стоял над набухшей от воды бесформенной кучей. Это он прошлым вечером разложил влажную одежду для просушки. На ночь… Кто только не пытался вразумить его, мол, спрячь одежду под плёнку, мол, может случиться дождь, а туман-то точно будет…

Никого не послушал Лёша, да ещё и обиделся на советы.
- Одежда стухнет под плёнкой, - ответил он нам и разложил одеяния прямо под небом. Просушил…

Михаил сновал между костром, палаткой и баулами с продуктами. Принести, разжечь, достать, приготовить, поставить… Он, как всегда, старался всё делать сам, не привлекая в помощь занятых сотоварищей. Да ещё и отказывался в ответ на предложения своего сердобольного капитана. Что не ходить в походы с таким напарником! Я вспомнил, как было в наших с Лёшей похождениях, когда проще было всё сделать самому…

Я смотрел на карты, нас ждал Войкарский Сор. Это озеро беспокоило меня, надо было суметь найти дорогу на его мелководье. А толковых карт и описаний не было, не рассчитывал я оказаться здесь.

Мы уже отвыкли от завтраков без рыбы, но в этот раз мы ели кашу с вяленым мясом. Каши было слишком много, и от трапезы мы отошли изрядно потяжелевшими. Только Миша не жаловался на избыток еды, традиционно тщательно подчищая котелок.
Удивительно, но довольно у нас оставалось и хлеба. Сухарями, конечно, но всё же.
К полдню вышло солнце, вышли и мы. И это было совсем неплохо, учитывая расслабленное моральное состояние команды.

Войкар пошёл в разливы, и мы двигались по его тёмным спокойным водам только благодаря своим рукам. Местами байдарки расходились по разным протокам, а однажды мы разошлись так радикально, что долго не могли найти друг друга. Мы пошли слева от острова, через перекатик, а двойка направо по спокойной воде. Но когда разделяющий нас остров кончился, мы не обнаружили друг друга. Оказалось, что на протоке с той стороны острова русло делилось ещё и ещё… Мы искали двойку и впереди и сзади за островом – может их что-то задержало... Как пожалел я о том, что не было рации! Мы едва нашли друг друга, уже дальше, на большой развилке Войкара.

Дальше мы шли уже вместе, выбирая из множества русл распавшейся реки одно, не рискуя потеряться.

Домики на берегу появились неожиданно. Что это? Я вытащил засунутую под шпангоут карту. Это был посёлок хантов Вершина-Войкар.
- К нам гости! – послышался крик капитана двойки. От посёлка к нам двигались моторные лодки.
- Интересно, куда они? – размышлял я. – К нам? А, может быть, к тому берегу идут?
- К берегу… Конечно! – услышал я полный сарказма голос с носа. Женя, усмехаясь, поглядывал назад: то на меня, то на быстро приближающиеся моторки.

В лодках сидели пятеро молодых хантов, они правили прямиком к нам. Видать, они уже давно нас заметили, и вышли предложить что-то.

Сначала они предложили рыбу, потом добуксировать до Шурышкар. Женя оживился, но я опять оборвал его настроение, отказавшись от услуг. Ханты явно расстроились, говорили, что идти далеко, что впереди Войкарский Сор, а там мели, надо знать, как идти. Они смотрели на нас с такой надеждой, что становилось не по себе.

Очень хотели подработать…
- Сколько берёте? – спросил я их.
- По тысяче с человека, - ответил один из них. И они вновь просительно посмотрели на нас. Увы, но мы так и не оправдали их надежд, отказались.

Расстроенные, они отправились восвояси.
- Там, позади нас, осталась байдарка с двумя москвичами, они просили встретить их. Их буксируйте, - обнадёжил я хантов напоследок. Они кивнули.
- Зачем ты спросил их о цене?! Зачем! – послышался возмущённый голос Евгения, лишь только моторки отошли.
- Интересно сколько берут… Любопытно стало! – пожал я плечами.

Женя разнервничался, что-то пробормотал, хмыкнул. И отвернулся, махнув рукой. В чём была проблема, что за мысли бились в его голове… Я уже не понимал.

Скоро мы миновали посёлок. Он был совсем небольшим. Тёмные деревянные домики смотрели на нас пустыми окнами. Людей вовсе не было видно.
- Так и живут… Деревянный мир, - сказал я, всматриваясь в берег.
- Там есть и каменные дома, - послышалось со стороны Евгения. – Я видел.
Лёша молчал.

Но через пять минут сзади опять послышался звук мотора. Нас догонял подросток на лодке.
- Вас добуксировать до Шурышкар? – крикнул он. – Мне по пути, я как раз туда иду, сейчас вас подцеплю и…
- Нет, спасибо, мы лучше руками! – весело ответил Сергей.
- Да уж. Ручками, ручками! – добавил Миша и поводил рукой в воздухе.

Хант посмотрел на нас с досадой и, развернув лодку, расстроенный рванул обратно. Вот вам и «по пути»… Так они зарабатывали здесь - на нас, туристах.
- Они обиделись, - веско произнёс Лёша. – Догонят нас и потопят.

Ну что он ещё мог сказать, и какие тут могли быть комментарии? Лёша и есть Лёша.
Нас ждал Войкарский Сор. Мы продвигались вперёд. По всему было видно, что озеро совсем рядом. Мы двигались по ровной шириной метров в пятьдесят протоке.

Растительность по обоим сторонам куда-то исчезла, берега были низкие, песчаные. И видно было, что топкие. На них шевелились шумные птичьи стаи. Начались мели. Дно русла всё ближе приближалось к дну байдарок. В конце концов, пришлось вылезать в воду, протаскивать байдарки по топким песчаным косам.

Коса, вдоль которой мы пытались выйти в озеро, никак не кончалась, и я решил сократить путь, свернув налево в неожиданно открывшуюся узкую протоку.

- Не пройдём, - флегматично отметил Лёша. – Там тупик.

Да, была такая опасность, проход сужался,.. но нам повезло. Свернув из протоки направо, чуть протащив байдарки по мели, мы вышли-таки на просторы Войкарского Сора.

Озеро казалось весьма неприглядным. Желтоватого оттенка холодные воды были покрыты зыбью. Серо-зелёная растительность виднелась на его грязных берегах. Венчала эту картину тяжёлая пелена, висевшая на начавшем темнеть небе.
 
ЧАСТЬ 7

Начались наши блуждания по озеру в поисках фарватера. Озеро было настолько мелким, что глубины не хватало даже для байдарок. Были здесь, конечно, и проходы, но их надо было ещё и найти. И мы искали, галсами курсируя по поверхности негостеприимного озера. Мели были повсюду. Справа, слева, спереди, сзади…

Воду определяли по цвету – где просвечивала желтизна, там байдарке не пройти, где посинее, там есть хоть какая-то глубина. Всё осложнялось тем, что просто выйти и протащить лодки было невозможно, дно было таким топким, что не держало человека. Ноги вязли в коричнево-жёлтой трясине, и их было уже не вытянуть. Хоть бы прошла какая-нибудь моторка, показала путь! Неприятно, очень неприятно было в этом месте…
[spoiler]

Совсем немного времени потребовалось, чтобы случилось, чего я уже ждал.
- Ты что, не видишь, куда надо идти?! – неожиданно крикнул Евгений.
- Я туда и гребу! – ответил Лёша мгновенно, будто уже ждал. Наверное, так и было.
- Да нет, нет, не туда!.. Ну давай, давай! Греби прямо на мель…
- Нет там никакой мели. Вот же вода… А мель вон там, там точно сядем, - Лёша махал рукой вперёд.
- Да ты слепой что ли?
- Я всё прекрасно вижу! Правь сам! – Лёша бросал весло, возмущённо выкрикивал ещё что-то, и выскочил бы вообще из байдарки, было бы сие возможно в этом гиблом месте.
- Капитан,.. – раздражённо бормотал Евгений отворачиваясь. – Ничего не видит, ничего не умеет, откуда такой взялся! Походник, где он только ходил, ничего не умеет…
- Ты только всё видишь!

Спор шёл на надрыве, перехлёстывал границы приличия. Мои напарники кричали друг на друга, бросали вёсла, опять хватались за них, таращили друг на друга глаза…
- Может всё-таки погребём, или продолжите? – наконец обратился я к ним. И оба поутихли, упрямо бормоча что-то себе под нос.

Наши друзья сидели в двойке прямо под выросшей на полнеба радугой, и смотрели на нас с интересом. Им было забавно наблюдать за красноречивой жестикуляцией спорщиков. Что сказать, я лишь развёл руками.

Лёша с Женей замолчали, но это не принесло спокойствия. Теперь каждый из них старался непременно вырулить байдарку туда, куда ему казалось правильнее, изо всех сил пересиливая друг друга… Я сверился с небогатым описанием Войкарского Сора, с картой и выбрал направление. Надо было идти на виднеющийся впереди мыс на левом берегу, но дорогу туда пересекала длинная мель. Значит нам направо - в обход.

Было уже пять вечера, мы всё блуждали по озеру. Я ждал, когда Евгений начнёт свою речь. И дождался.
- Скоро солнце зайдёт, ничего не будет видно, - сказал он негромко. – Берега далеко, не дойти.

Я промолчал, тогда он продолжил.
- Солнца уже точно не будет. Мы по такому берегу и до стоянки не выберемся, не пройдём. Да и не найдём в темноте.
- Вот мы и ищем глубину, - ответил я, ожидая продолжения.
- Да… Но сейчас ничего не будет видно.
- Так ты что предлагаешь, сейчас к берегу и вставать, в пять часов? – спросил я его.
- Нет. Но сейчас мы застрянем, и будем стоять посреди озера.

Лёша молчал, не рискуя вступать в такой разговор.
- К чему ты это говоришь, что предлагаешь? – пытался выяснить я.
- Надо принимать конструктивное решение! – негромко отвечал Евгений.
- Принимаю. Ищем глубину и двигаемся вперёд!
- Солнце сейчас зайдёт, мы ничего не увидим, застрянем, - упрямо повторял он.

Разговор шёл по замкнутому кругу. Я так и не понял, чего хотел от меня наш упорный друг. Не уверен, что понимал это и он сам, но говорил, говорил, говорил…
Далёкий шум мотора прервал наши прения. Две моторки двигались по озеру позади нас. Они шли там, где мы уже были, значит, мы продвигались правильно! Пройдя мимо нас, они повернули к берегу. Вот и наш путь!

Мы тоже повернули. Неприятные крутые волны принялись атаковать наши лодки. Раз за разом они накатывали через борт, как раз достигая меня. Холодная вода тяжело обрушивалась мне на колени, мгновенно пробираясь под штаны. Бр-р… Сказать, что было неуютно, было бы слишком мягко…

- Срезаем правее! – крикнул я своим коллегам и приналёг на левое весло.

Байдарка стала медленно склоняться направо, всё дальше отклоняясь от трассы, проложенной катером.

Двойка продолжала двигаться прямо, расстояние между нами увеличивалось.
- Ааа… Ааа,.. – доносилось до нас. Капитан двойки отчаянно сигнализировал нам, размахивал руками.
- Срезаем, срезаем! – что было мочи, крикнул я им. – Правее есть глубина для нас! Правее! Правее!

Тесленко продолжал кричать, но ветер уносил его слова. Я махнул рукой и взялся за вёсла. Волны били в лодку, заливали её холодной водой. Взглянув в сторону двойки, я увидел, что она продолжала двигаться влево. Упрямый капитан…

Мы гребли, упирались, берег приближался медленно. Байдарка упорно забирала вправо, куда-то в озеро. Приходилось налегать на правое весло, но это помогало мало. В конце концов, работать пришлось только правым. Наконец это стало невыносимо, я обернулся. Наш рулевой сидел сзади и ровно работал обеими руками. Похоже, он и не собирался рулить!

- Куда вы гребёте?! – неожиданно крикнул Лёша, заметив, что я обернулся. – Гребёте, аж затылки светятся! Куда?! Чтобы мне показать?
- Лёша, должен же кто-то выправлять курс! – попытался ответить я.
- А я правильно гребу! – продолжил Лёша. – Вон туда! А вы… вы…
- Лёша! Если не выправлять курс, лодка тут же уйдёт в озеро!
- Никуда не уйдёт! Я правильно гребу! Что вы тут показываете?!

Кто-то из нас идиот – подумалось невольно. Но я не стал продолжать этот содержательный разговор и лишь крепче ухватил весло. Мы продолжили…
Всё когда-нибудь кончается. Хотя теперь я знаю, что почти всё… Кончились и наши сегодняшние блуждания по Войкарскому Сору. Уже темнело, когда мы ткнулись в неприютный берег, венчающий озеро близ посёлка Войкара.

Метрах в двадцати до водной кромки дно байдарки уже чиркнуло по вязкому дну. Некоторое время мы ещё пытались протолкнуть её вёслами поближе к берегу, вскоре были вынуждены вылезти, чтобы толкать лодку руками. Ноги тут же ушли в топкую глубину. Стоили попытаться вытянуть одну ногу, как другая живо погружалась… А надо было ещё и тянуть гружёную байдарку, потом вытаскивать из неё тяжёлые баулы, выносить их, возвращаться обратно…

И всё это по колено в серо-коричневом прибрежном месиве этого обширного ровного пляжа. Долго, долго барахтались мы у воды. А недалеко от нас корчились две фигурки из двойки.

Обессиленные, вымазанные в грязи, мы, наконец, оказались на берегу.
Берег представлял собой широкую, метров в триста, ровную полосу вязкого песка, едва возвышающуюся над уровнем воды. Всё это желтоватое поле разрывали разнокалиберные лужи, проступающие из песка, местами соединяющиеся с поверхностью озера.

Тащить наше добро к зеленеющей вдали полосе деревьев не хотелось. И мне едва удалось найти пригодное для палатки место прямо здесь, у воды.

Далеко справа, там, где смыкались пляж и полоса прибрежного леса, возвышался живописный яр, а на нём виднелись строения посёлка. Неужели это и был Войкар, венчавший это странное озеро? Не думал я, что нам удастся достигнуть его!

У подножия холма было заметно какое-то оживление, и вскоре оттуда к нам устремился Уазик. Не оставляли нас в покое местные жители. Водитель не рискнул приближаться к берегу, и, остановив машину далеко у леска, направился к нашему бивуаку.

- К нам идёт, - пробормотал Евгений, наблюдая за человеком. – Надо подойти.
- Он и сам подойдёт, - ответил я.
- Надо подойти... Спросить, - настаивал тот.
- Ему надо, пусть он и идёт, - произнёс Миша, склонившись над рюкзаком.
- Ничего ему не надо, это нам надо. Надо подойти, - раздражённо бормотал Евгений, но почему-то оставался на месте.

Это был хант. Он подошёл сам. Поздоровавшись, спросил:
- Загораем?
- Да! Вон как печёт! – обрадовался Сергей.
- Крем вот забыли от загара, - добавил Миша.

Хант вежливо послушал нас и приступил к главному.

Он не был оригинален и предложил нам то же, что и остальные местные ханты – доставить нас до Шурышкар. А от Шурышкар в Салехард, сказал он, ходит Метеор, которого не было уже три дня, опять же по его словам…

Но у всех нас был настрой идти дальше. Ну, или почти у всех… Я даже не стал спрашивать о стоимости, а отказался сразу. Постарался сделать это помягче.
- Если дозреем, обратимся непременно, - ответил я ему.
- Меня Саней зовут, - сказал хант, покосившись на подбежавшего симпатичного мальчугана, его сына. – Я на лодочной станции работаю, вон там, в конце посёлка.
Он показал рукой куда-то вдаль.
- Мы поняли, поняли! Найдём если чего! – кричал Сергей.
- Меня все знают, добавил наш новый знакомый. И, немного помявшись, направился к своему лимузину.
- Надо фильтровать их информацию, - задумчиво заметил Миша, как только он удалился. –О Метеоре, например, и вообще.
- Ты прав, - ответил я и поймал недружелюбный взгляд Евгения… Похоже, ему не нравилось, что мы делаем. Уж я-то согласился бы на эти предложения – было написано на его лице.

Зато мы знали теперь, что стояли уже у Войкара, при наших картах дошли не заметив. Что же, сегодняшний такой напряжённый день прошёл не зря!

Потом мы долго, с большим трудом, вытягивали на сушу ставшие такими грузными тела байдарок. И опять вязли, вязли в прибрежной трясине. Евгений, так он совсем не мог двигаться, его засасывало с особым усердием. И он стоял по колено в песке, растеряно озираясь вокруг, тщетно пытаясь вытянуть ноги.

Палатку я поставил на более-менее сухом песчаном островке, и затем долго ходил вдоль берега, разыскивая камни, чтобы придавить живо выскакивающие из песка колышки.

А мои напарники носили дрова из далёкого леса, разводили костёр. Крики Сергея разгоняли унылый вечер.

- Что варим? – спросил меня Миша, склонившись над продуктовым мешком.
- Пакетный суп, сейчас посмотрим какой! – ответил я.
- Ну наконец-то концентраты, а то всё уха, да уха!

Пакетный борщ пошёл на ура. Мы все были голодными и уставшими, и нам было совсем не до изысков.

Присесть было негде. Столпившись перед костром, мы черпали из котелка душистый отвар, ели с удовольствием, обжигаясь, закусывая оставшимся едучим и таким вкусным чесноком.

Вдруг я заметил, как на поверхности нашего супа появились маленькие гейзеры. Дождь! Крупные, размером с горошину, капли посыпались на нас с чёрного войкарского неба, мы едва успели накинуть плёнку на сваленные горой вещи, и натянуть дождевики.

И вновь за еду. Дождь барабанил по одежде, плёнкам, его холодные струйки стекали по рукам, лицу. Но это не помешало нам расправиться с ужином, насладиться горячим чаем. Когда мы закончили, кончился и дождь.

Стянув сырые дождевики, усталые, но сытые, мы залезли в палатку.

19 день

Ночью пошёл дождь. А ветер, беснующийся на пустом прибрежном пляже, хлестал падающей с неба холодной водой в борт трепещущейся палатке. То и дело, просыпаясь, я прислушивался к неистовствам природы. Лишь бы не затопило водой из озера – мелькала мысль.

Пришлось даже вылазить наружу, и под холодным дождём натягивать сорванную ветром плёнку. Тут уж ветер поиздевался надо мной, рвал её из рук, накручивал на тело, на колышки, бил по лицу жёсткими сырыми краями. Вдвоём с подоспевшим на помощь Мишей мы с трудом, не с первого раза, смогли закрепить её на палатке, насмерть, как нам тогда казалось, примотав скотчем к растяжкам и придавив вонзёнными глубоко в песок вёслами. Как смогли, мы продолжили сон.

Дождь утих только к восьми утра, и мы поднялись. Сергей с Евгением сразу выбрались из нашего убежища и занялись костром. А мы ещё некоторое время сидели в трещащей от порывов ветра палатке. Лениво беседовали, вспоминали Бур-Хойлу, думали о доме.

- Приеду домой, - мечтательно произнёс Михаил, - куплю печенья. Оторвусь по полной!
- Любишь что ли? – спросил я.
- Не то слово! – мотнул головой Миша. - Печенье - это моё всё!
- А я бы пельменей сейчас… Приеду, наварю себе целую кастрюлю! – сказал я и почувствовал как живо отозвался на эти слова голодный желудок. – А ты, Лёша?

Тот молчал, взглянул на нас снисходительно и промолвил:
- Я в ванну залезу. И буду лежать там два часа.

Лёша помолчал и добавил:
- Нет, три!

Пока мы беседовали, на улице бушевала настоящая буря. Порывы ветра рвали края палатки, плёнка уже давно была сорвана и теперь полоскалась на ветру, зацепившись за колышек. Палатка содрогалась, дуги её каркаса сминались, всё больше выгибаясь внутрь. Мы с удивлением обнаружили, что обращенная к озеру стенка палатки уже нависает над нами. Так, что нам впору было подпирать её ногами! Удивлённо переглядываясь, мы так и сделали. Палатка просто складывалась… Деваться было некуда, пора выходить на волю.

Оказавшись снаружи, я наконец понял, что это давно слышалось вместе с завываниями ветра и треском палатки. Это ругались Сергей с Евгением. Они всё это время пытались развести костёр. На открытом берегу, да с таким ветром, это было сверхзадачей.

Сергей сидел над кучкой дров, распахнув одежды, пытаясь загородиться от ветра, и раз за разом чиркал зажигалкой. Ветер мгновенно сбивал огонёк.

Рядом стоял Евгений и кричал:
- Кто так делает, ну что ты так положил дрова! Так никогда не зажжёшь!
- Сам разжигай тогда, хватит со своими советами! – выкрикивал Тесленко, тщетно повторяя попытки.
- Ты совсем не умеешь разводить костёр! Так не делают! Ты глухой? Ты ничего не слушаешь!

Сам же Женя почему-то не испытывал стремления сменить Сергея… Кто бы тогда стал советовать?

Их спор длился уже давно, и выглядели они злыми и уставшими.
В конце концов, чудо случилось, костёр был разведён, и ушло на это всего-то два часа…

А ветер разошёлся не на шутку, сдирал с плеч одежду, швырял лежащие на песке палки. Палатка наша уже представляла собой печальное зрелище. Ветер просто вмял её в песок, и теперь синее неровное пятно с маленьким бугорком в изголовье из последних сил бессильно трепыхалось на помочах-растяжках…

- Поставили палатку,.. – услышал я сзади и понял, что подошел Евгений. – Кто так ставит! Надо было не здесь… У озера! Догадались… И колышки как воткнули, всё через…

Похоже было, что он совсем не прочь поговорить на эту тему. Я не стал отвечать, просто отошёл.

Покопавшись в остатках палатки, я вынул камеру. Двадцать найденных накануне секунд было у меня для съёмки, и я снял, что смог. Потом взял в руки фотоаппарат.

- Что же, - проговорил подошедший Миша. – Мне это нравится!
И добавил, как бы между прочим, потягиваясь:
- Пожалуй, я готов продолжить знакомство с вновь приобретенной компанией и пойти в следующий поход вместе!

Сказать это именно сейчас, в этом неуютном месте, в хлябях, под холодным, сбивающим с ног ветром… Я хмыкнул про себя. Кажется, он ощущал то же, что и я… И это удивляло: совсем не часто я встречал людей, чувствующих так же.
Сварить что-нибудь на таком ветру тоже было искусством немалым. Ветер разбрасывал дрова в костре, сбивал пламя в сторону. Наперекор всему всё было сварено и съедено. А ветер всё усиливался…

Местная молодёжь не оставляла нас своим вниманием. Пару раз к нам подходили мальчуганы-ханты из Войкара. То просили блёсна и леску, то предлагали кости мамонта. Уж не знаю, от какого зверя… Мы только угостили их шоколадкой, сфотографировали и занялись своим делами.

Я потратил ещё несколько секунд плёнки на видео. Хотелось оставить в истории этот ветреный край земли.

Озеро было покрыто неприятными серыми валами с гребешками. По небу неслись развалившиеся в клочья облака. Наша сегодняшняя перспектива была совершенно неясной. Отправляться в путь, вытаскивая лодки прямо в волны Войкарского Сора?.. Это было чревато большими неприятностями. Просто опасно. Оставаться на месте и ждать погоды? Это на таком-то месте? Да и сколько тогда придётся ждать? А время-то нас поджимало…

Требовалось решение, и я предложить сделать волок к истоку Малой Горной Оби. По нашему обширному топкому пляжу, туда, где на холме красовался Войкар.

- Конечно! Давайте! – мгновенно обрадовался Сергей. – Ну что, ребята, в самом деле, не сидеть же здесь!
- Разумно, - коротко подхватил Миша. – Пожалуй, неплохо бы нам волокнуться.

Евгений лишь пожал плечами и отвернулся.

А Лёша посмотрел на нас с грустью и подытожил:
- Ну а что я! Если все уже решили…

Ветер не утихал, и он не упустил возможности показать свою силу.

Стоило нам снять вещи с лежащей вверх брюхом тройки, разгрузить её, как ветер легко сорвал с места её синюю тушу и покатил по песку. Грузно переворачиваясь, изгибаясь, байдарка уходила всё дальше. А мы стояли и глазели, не понимая что происходит. Наконец, поняв, что она не остановится сама, за ней бросился хозяин, Лёша. За ним его лучший друг, Сергей. Они бежали неторопливо, тяжело переваливаясь с бока на бок, под их сапогами выбивались песчаные фонтанчики. Фигуры друзей размеренно покачивались, удалялись. Мы стояли и смотрели на неожиданное представление.

- Хорошо бегут, чёрт возьми! – восхищённо заметил Миша.

Увы, расстояние между ними и байдаркой не сокращалось…

Преследователи были уже где-то на полпути к предполагаемому концу предстоящего волока, когда мы, оставшиеся втроём, вернулись к своим делам. Интересно, – мелькнуло у меня в голове, - если они не догонят байдарку, она так и нырнёт в озеро?..

Я принялся за палатку. Вернее за то, что было ей ещё недавно… Сбившийся кучей синий ком, опутанный растяжками, метался под напором ветра. И стоило мне выдернуть оставшиеся колышки, палатку вырвало у меня из рук и понесло за байдаркой. Я оказался более прытким, чем её преследователи, догнал сразу. Но каких сил потребовало это простое дело – сложить палатку! Дуги было не просто сломаны, они расщепились вдоль, и теперь эти тонкие лучины торчали в стороны, цеплялись, с треском драли ткань… И – ветер, ветер, ветер… Стихия неистовствовала.

Пока я бился с палаткой, вернулись догнавшие таки байдарку Лёша с Сергеем. Мы принялись собирать перемешенные с песком вещи.

Несколько раз проходили мы по песчаным топям, с трудом пробираясь по местам посуше, носили свои баулы, байдарки. Выглянуло солнце, и я посмотрел на небо с удовольствием. Подумалось, что дело двигается!

Воды Малой Горной Оби, к которой мы подтаскивали свои пожитки, выглядели не столь угрюмо как озёрные. Волны были поменьше, да и солнце сделало своё дело, разукрасив общую картинку. Прямо напротив нашего предполагаемого старта на высоком ровном холме вздымался в небо Войкар.

Его дома чётко выделялись на фоне возвышенности. Белые облака над ним оттеняли глубокую небесную синеву. А вокруг холма – пустота. Этакий островок посреди пустыни... Вид был настолько хорош, что я полез за фотоаппаратом, несмотря на внезапно возникшую пыльную бурю.

Наконец-то все были в сборе. И пока байдарки комплектовались, я дошёл до венчающего пляж леска. Шиповник, можжевельник, брусника… Вот где стоило делать стоянку! Но я тут же представил, как вчера вечером пришлось бы таскать сюда свой груз по зыбучим пескам…

В половине четвёртого мы, наконец, вышли на обские просторы.
Малая Горная Обь оказалась прямой как стрела. Её вытянутое тело уходило на северо-восток, и далеко-далеко на горизонте сливалось с небом.

Солнце исчезло за быстро несущимися разноцветными тучами. С раздражающей регулярностью самые чёрные из них проливались на нас холодным дождём, и тогда всю поверхность реки покрывали выбитые крупными каплями фонтанчики. Ветер не прекращался, но нам везло, его тугое давление мы чувствовали своими спинами. Течение реки было быстрым, оно живо влекло байдарки вперёд. А если прибавить наши вёсла, а мы гребли не ленясь, то ясно, почему скорость движения наших судов была рекордной. Мы шли как под парусами.

Евгений непрерывно бормотал что-то. Я прислушался.
- Это не река, - говорил он. – Это озеро.
- Какое озеро, мы уже в Оби! – ответил я.
- Это Войкарский Сор, я же вижу, - продолжал он.
- Мы уж давно посёлок прошли в конце озеро, Войкар! Забыл? – я попытался образумить его.

Женя быстро взглянул в мою сторону и затянул своё:
- Это не может быть рекой… Каждому понятно, это озеро. Таких широких и прямых рек тут не бывает. Это всё Войкарский Сор, мы из него ещё не вышли…

Бессмысленно было убеждать этого человека… Я решил не обсуждать эту тему. А Женя ещё долго говорил, говорил, пока его внимание не отвлекло следующее событие.

Ветер усилился, и байдарку стало регулярно сносить к правому берегу. Рулевой Лёша добросовестно пытался выгрести, скомпенсировать занос. Получалось не всегда, лодка начала рыскать.

- Вот рулевой,.. - донеслось с носа. - Нет, у нас нет рулевого, на его месте просто балласт. Байдарку носит от берега к берегу… Правильно, зачем рулить! Что? Опять направо? Что же, значит рулевому туда надо! Ну давай, давай, пошли направо. Потом налево…

Речь Жени лилась непрекращающимся потоком. Лёша не стерпел, взорвался. И вновь через меня принялись летать молнии. Всё как обычно. Но я молчал, не стал гасить бурю. Надоело.

Уже темнело, когда далеко впереди на левом берегу, мы заметили огонёк. Взяв на него курс, погребли, когда крики слева отвлекли наше внимание. Экипаж двойки, устремившийся к берегу, звал нас к себе (эх, не было рации, - подумалось опять). Нашли место для стоянки?

- Лёша, нам туда, – показал я ему рукой на двойку.

Вдруг Лёша преобразился. Что-то случилось с ним, глаза недобро блеснули. Он выкрикнул:
- Вам же надо на огонёк! Что не так?!

Я уставился на Лёшу, не понимая, что происходит.
- Вам же надо было смотреть на огонёк! – продолжил тот. – Что, нет?! Разве нет?!! На огонёк! Что же теперь мы не идём?!

Лёшины слова сочились ядом, были наполнены непередаваемым сарказмом. Я даже растерялся:
- Ты что, мы и не говорили об этом…
- Что, не говорили?! Ах, я ошибаюсь! Ошибаюсь!!

Какая муха укусила его? Что произошло в его голове? Видно, дошёл до точки человек…

Женя посматривал на нас с носа и улыбался.

Мы подошли к берегу, когда экипаж двойки уже возвращался с разведки.
- Нет! Ничего нет! – крикнул нам Сергей. – Заросли.
- Пойдём дальше, тогда. Где-то найдём, - ответил я.
- Найдём, конечно… Всю ночь будем идти,.. - послышалось от Евгения.

И мы пошли. Заметно темнело, и мы торопились, просматривая берега то справа, то слева. Везде было одинаково плохо. Полоса неприятного топкого пляжа. Сразу вспоминался Войкарский Сор.

Вот и какой-то посёлок заблестел огоньками по левому берегу. Унсельгарт - нашёл я на каре. Мы прошли его сходу. Темнело!

Тыкались в берег то там, то сям. Повсюду нас встречал одинаково вязкий берег. Ноги тут же уходили в дно, и вытащить их было весьма нелегко…

Настойчивость всегда вознаграждается, - мы нашли, где встать. Место было далеко не хорошим, - приемлемым, ещё точнее – проходимым. Было уже восемь часов.
Зарядил дождь и не больше отпускал нас весь вечер.

Кое как вытащив лодки на берег, мы принялись разбивать лагерь.

Топкая полоса у берега переходила в редкую высокую зелень. Непросто было найти место для палатки. Под ногами хлюпало, когда я утаптывал траву, пытаясь накрыть грязь и сделать подходящую площадку. Поставленная, палатка всем своим видом напоминала о своих сломанных рёбрах, стояла криво, сваленная набок. Но выбирать нам было не из чего.

Искали дрова, разводили костёр, варили ужин быстро. Обстановка совсем не располагала к неторопливости.

Дождь не прекращался, под ногами чавкала грязь, хрустели хвощи, было довольно мерзко. И только после дозы мишиного спецнапитка, народ немного повеселел…
Ели прямо под моросящим дождиком. Быстро, молча, только сверкали ложки. У нас ещё оставалось довольно сало. И мы брали его белые душистые, гнущиеся в пальцах шматы, и ели с хрустящим луком, заедали обжигающим дымящимся супом.
И чай был что надо, со смородинным листом!

Принятая жидкость вновь произвела на Лёшу и Сергея особое впечатление. И они устроили нам представление двух актёров. Вечернее шоу. А выпито-то было всего грамм по пятьдесят…

Мы лежали как в пещере. Стенки изуродованной палатки нависали над нами, почти касались лиц, но нам было всё равно. Нами уже овладел сладкий, безмятежный сон.

20 день

Ночной дождик был небольшим, это спасло нашу палатку. Будь он посильнее, и вода в нашем продавленном жилище была бы обеспечена.

Зябко, неуютно было за пределами палатки, вылезать совсем не хотелось. Нас встретил сильный ветер, а утреннее солнце было холодным.

Все занялись обычными утренними делами, и только Лёша продолжал спать, хотя надо признать, что именно это и было его обычным утренним делом. Не забыть бы поднять его к завтраку…

Я бросил взгляд вдоль стрелы русла реки. Там вырисовывалась сгорбленная фигура рыбака. Это Женя продолжал тщетные попытки поймать хоть что-нибудь. По словам местных жителей, здесь вовсю ловились нельма и муксун, щука и окунь. Но не у нас, увы… Почему-то вспомнились окуни с Пятиречья. Те самые, непропеченные, с кровью…

Ну а нынче на завтрак нас ждала последняя вермишель с тройной дозой сушёного мяса (надо было доедать). Тоже неплохо.

Я смотрел на карту. Было непонятно, - местные, из вчерашнего посёлка, уверенно говорили, что до Шурышкар двадцать километров, по карте же выходило десять. Максимум пятнадцать. Карта врёт? Ну да ладно, я расслабился. Уж не проскочим же, в конце концов, мимо!

Пока готовился завтрак, я собрал кое что для бальзама. Здесь было довольно смородинника и малинника. И не только листья, даже ягоды встречались на их кустах! Вот тебе и полярная земля, – подумал я, собирая нечаянный урожай.

Итак, мы начали последний ходовой день. Стоило отчалить, как очередной катер с хантами подошёл к байдаркам. Предложения были те же – добуксировать до Шурышкар и продать рыбу (по сотне за штуку… многовато). Нам это было незачем.

- А далеко до Шурышкар? – спросил я их.
- Километров восемнадцать, - подумав, ответил один из них и добавил, - да мы быстро вас довезём!

Всё-таки восемнадцать…
- Нет, спасибо, мы уж тут сами!

Холодное солнце светило ровно, ветер дул прямо в лицо, волна было тоже встречной. Не очень хорошо было выгребать против них. И только течение по-прежнему помогало нам.

Я принялся за греблю всерьёз, уж хотелось побыстрее финишировать! Но сидящий на носу Евгений служил помехой этому. Он гладил волну и сильно мельчил, мы постоянно сталкивались с ним вёслами: я просто не успевал делать полноценный гребок. И ещё этот его непрерывный разговор. Нудный, недовольный… Всё это очень раздражало.

Радовало, что оставалось совсем немного.

Вот показалось раздвоение реки.
- Куда? – бросает из-за плеча Евгений.

Я сверяюсь с картой:
- Налево!

А вот и домики на левом берегу. Какие-то люди бегают возле них, машут руками.
- Заходите в гости! – слышится с берега. – Угостим чаем!
- Спасибо! Некогда нам! – кричу я в ответ. – Мы правильно идём в Шурышкары?

Я оказываю рукой налево.
- Да! Счастливого пути!

И вот - вышки далеко впереди, похоже, туда мы и держим путь. Похоже, это и есть Шурышкары.

Ветер сменил направление и усилился. Тут же крутая волна принялась захлёстывать наше судно. Женя на носу байдарки недовольно косился на воду. Я уже ждал и вскоре услышал:
- Надо ближе к берегу, там тише.
- Ближе некуда, не под обрывом же идти.

Правый представлял собой крутой, многократно обвалившийся в реку обрыв. Обрушившиеся комья земли виднелись из воды возле него.
- Да, вам нравится так грести… Ну, ну, давайте, пойдём прямо по волнам! Пусть захлёстывает… Давайте, давайте…

Обычное дело.

А вот и первое судно, встреченное нами на пути. Оно стояло на якоре, я люди на палубе кричали что-то, махали руками, фотографировали нас. Помахали и мы им в ответ. Видно было, что мы для них – экзотика.

Мы шли вдоль обрывистого берега, когда он неожиданно ушёл резко вправо, берега распались в стороны, и перед нами предстала обширная водная гладь. И посёлок на той стороне озера. Маленькие деревянные дома, большие каменные строения, даже стройки, всё там было. Шурышкары!

Пересекая волны неправильно, по диагонали, мы рванули к посёлку. К пристани, которую разглядели издали.

Целая толпа стояла в ожидании на пристани. Ждали чего-то? Едва пристав (наше прибытие было встречено с большим любопытством), мы спросили о Метеоре. И оказалось, вот ведь совпадение, что его-то люди и ждут! Что он опаздывает на четыре часа, но вот-вот должен быть.

- Быстро сворачиваемся. Может, успеем! – крикнул я. И мы кинулись яростно разбирать свои суда.

Мы успели лишь начать, когда началось движение среди ожидающего люда. Метеор подошёл. Мы не успели.

Мы с Мишей метнулись к судну, может, удастся договориться – пронести целые байдарки, а там их уже разобрать… Увы, мы увидели сами: байдарки просто не проходили в узкие проходы судна…

Проводив тоскливым взглядом уходящий без нас Метеор, мы продолжили разборку байдарок.

Следующий должен быть завтра, говорили местные жители. Но не обязательно… Если волнение на воде будет повышенным, он не пойдёт. А если и придёт, то во сколько – тоже загадка. Этого не знал никто.

Надо было где-то ставить палатку. Идти за посёлок? Как тогда ловить, отслеживать наш транспорт?

- Давайте разместимся прямо здесь, - предложил я и показал на палубу старого судна, одного из многих, лежащих на берегу. Его трюм был закрыт большими деревянными щитами, вполне пригодными для наших целей.
- Почему нет! – ответил Миши. – В этом что-то есть!
- Действительно, ребята! И не надо будет дежурить! – сказал Сергей, осматривая место.

Так и сделали. Растяжки палатки я привязал к скобам и тросам корабля.

Получилось весьма прилично. А вещи аккуратно сложили перед ней, тщательно закутав в плёнку.

- Теперь нам остаётся только ждать, - промолвил Тесленко, усаживаясь на палубу. А мы с Мишей – в посёлок. Надо было купить что-нибудь к ужину.

Сильно похолодало, и мы оделись потеплей.

Посёлок полого поднимался вверх на холм. Дома были в основном деревянные, какие-то игрушечные, со странно выглядящими в полярном краю большими окнами. Кое-где перед домами сидели красочно наряженные в национальные одежды бабушки-хантки. Они были так живописны, что я пожалел, что со мной не было фотоаппарата! Магазинов было несколько, почти все закрыты.

А на полках оставшихся – типичный колониальный набор… Хлеба нигде не было. Зато был коньяк Кремлёвский, будет радости любителям тесленковской наливки…

Когда мы вернулись, в лагере вовсю велась торговля. Местный рыбак продавал нельму и муксуна. В конце концов, купили все кроме Миши, что-то не по нраву они пришлись ему.

Пришлось сходить в магазин ещё раз, чтобы купить соли (раз в десять она тут дороже!) – просолить рыбу как следует, везти-то далеко. Рыбу мы засолили обильно, упаковали дай Бог!

А потом мы развели костёр прямо у судна, варили суп. И ели его с нельмой. Жирной, малосольной… Вместо хлеба я испёк из муки хрустящих лепёшек. Объедение! Наелись до отвала. А уж сколько мы потом выпили чая – после солёной рыбы-то!
Дети везде одинаковы. Они и здесь достали нас. Сначала выпрашивали снасти, потом, вечером, принялись лениво обкидывать нас камнями.

Сергей пытался пристыдить их, крича в темноту. Куда там…

И только Лёша увидал в этом не шалость, а целенаправленное деяние местных жителей… Лёшина теория заговора работала!

Но вот по чёрной ночной воде мимо нас скользнули огни, к причалу грузовой пристани шло какое-то судно.
- Надо бы дойти, узнать, может возьмут, - предложил я.
- Да, сходи! – тут же отреагировал Сергей.

Мне было очень неохота, в добавок ещё разболелась спина, я повредил её накануне при переноске тяжестей. Но все отказывались так активно, что пришлось идти мне.
- Ты самый представительный, - говорил Сергей. – А я с тобой за компанию!

Долго мы с ним пробирались в потёмках по шатким переходам. Когда дошли, на судне шла разгрузка.

Как выяснилось, шли они в Лабытнанги, нам бы как раз! Но капитан, которого мы нашли в рубке, нас не взял. Отговорки были какие-то несерьёзные. Не захотел просто… Так мы и вернулись ни с чем.

А потом долго-долго, когда все уже залезли в палатку мы с Мишей сидели у костра, пили чай, и говорили, говорили. Красный мерцающий круг, отделял нас от спустившейся черноты. Казалось, что именно он и был всем миром. Наверное, там так и было.

21 день

Сон не был спокойным, приходилось прислушиваться, вещи-то наши были наружи. И в семь мы уже были на ногах. Нас встретило солнце. Было очень холодно, сильный ветер завершал картину.

Мы живо собрали палатку, вещи, чтобы Метеор не застал нас врасплох.

Увы! Вверх по Оби Метеор не проходил, с трудом выяснили мы, значит и в Салехард не вернётся! Может быть сегодня он только ещё пойдёт вверх, тогда только завтра обратно… Если не будет штормить… Ждём! Все смотрят на меня. Женя что-то бурчит…
И вновь я ставил палатку… Еле живая, она не долго выдержит, - думал я, едва собирая её дуги. Надо чинить.

Вновь нам предстояло ожидание. Остаётся идти по магазинам! Вот и корабль-лавка, пришвартовался неподалёку. Местные жители потянулись туда вереницей. Бабушки в цветастых одеждах яркими пятнами расцвечивали этот поток. Проходя перед нами, все они с живым любопытством осматривали наш бивуак. Посетили лавку и мы. Хлеб здешний оказался очень вкусным, с корочкой! Да и яйца, орешки, колбаса… Такой давно забытый вкус!

Во второй половине дня начались посещения. Приходили на огонёк ханты. И даже местный хохол Олег – повар из школы. Он пришёл со своим шурином – хантом (рыбак – «двенадцать тонн сдал рыбы»), потом сходил за хлебом, сгущёнкой, котлетами из муксуна и пивом. Нам к ужину. Его шурин Герман уже был под будоражащим воздействием пива, а хантам много-то и не надо… Олег рассказывал о местной северной жизни, рассказал как он женился на хантке, как его долго не признавали местные. Звал в гости, по всему чувствовалось, что ему тут остро не хватало общения.

Пока мы с Мишей беседовали с гостями, Лёша с Сергеем сладко спали в палатке. Здесь уже отчётливо чувствовалось дыхание Ледовитого океана. Веющий с реки ветерок был ледяным.

Посетила нас и местная власть в лице милицейского капитана. Узнав кто мы и откуда, он предупредил:
- Смотрите, тут воришек хватает, осторожнее с ними!

Позже мы убедились в этом. Подозрительный народ потянулся к нашему костерку, когда стемнело. Один из них походя стянул пару банок сгущёнки, ещё что-то… Лёша с Сергеем вышли из палатки, общались с ними, а я отправился на их место – сторожить вещи. И вовремя. Один из новых посетителей долго стоял на палубе у наших вещей, как бы любуясь видами (не видел он их!) и осторожно посматривая в мою сторону – не уснул ли…

Я сидел в полузабытьи, перед распахнутым пологом палатки. Так хотелось наконец-то улечься спать. Когда на воле, где-то у костра послышался шум, движение, оживлённые голоса, какие-то переговоры. Мне почудилось, что речь идёт об оказии до Лабытнанги, и что-то мне так не захотелось уезжать именно сейчас…

Но сюда никто не подходил, и я вновь расслабился. Но вот, появился Миша.
- Предлагают в Салехард! – проговорил он возбуждённо. – По пятьсот с человека, на торг не идут!

Это грузился почтовый катер, они и предложили. Днём мы уже спрашивали их, тогда они отказали.

Совещание было недолгим. Если не едем, то Метеор будет только завтра. Может быть… Мы согласились. На сборы нам дали полчаса.

Быстро свернув палатку, упаковав вещи, попрощавшись с новыми знакомыми, мы покидали баулы на палубу катера, и тот отчалил.

Мы попытались уговорить их высадить нас в Лабытнанги, но тоже получили отказ…
В нашем распоряжении оказалась тёплая каюта. Перетащив туда кое-что из вещей, перекусив, мы расположились кто где.

У нас было время отдохнуть.
- Да, неплохо они на нас подзаработали, - сказал я, потягиваясь на полу. – По пятьсот с носа. Нормальный приработок!
- Зачем ты это говоришь?! – вдруг оживился дремавший до этого Женя. – Мы же сами согласились! Зачем!

Присутствующие с удивлением глядели на оратора.
- Да ты что? – ответил я. – Что я, не могу сказать, что думаю?
- Не надо говорить! Не надо! – обиженно настаивал Евгений.

Я не стал препираться впустую, вздохнул и попытался уснуть.
Катер шёл быстро. Не успели мы поспать, как в половине третьего прибыли. Хозяева катера высадили нас всё-таки в Лабытнанги. Проснулась совесть что ли?
И вот мы стоил на длинном пустынном пирсе. Перед нами пустынный берег, только где-то далеко горят какие-то огоньки. Туда, к огонькам, по щебенчатой дороге, мы и поволокли свои пожитки.

Огоньки светились на ведущее к пристани КПП. От него куда-то зигзагом уходила дорога. Наверное, в город. Ещё один бедолага, из местных, проходил мимо нас, он и поведал, что автобусы будут только с шести (и что переправа из Салехарда тут бесплатная… коммунизм!). Нам оставалось только ждать. Как же холодно было тут! Ноги в кроссовках замёрзли сразу. Мы ходили, двигались, прыгали… Осмотрели пустынные окрестности, брошенные остатки кораблей, какие-то металлические сооружения. Тёмное, всё в светлых облачных полосках небо светлело медленно, очень медленно. Мы опять ждали.

Первый транспорт появился только под утро. Это были самосвалы с землёй – у пристани что-то строили. Поговорить с ними? Надо было идти к дороге, ловить их… Пока думали, самосвалы ушли. Зато появился извозчик на Жигулях! Да не один. Опознав в нас туристов, один из них и согласился довести нас со всеми баулами за две ходки, и всего за четыреста рублей.

До вокзала Лабытнанги отсюда оказалось всего-то километров пять-семь, а не двадцать как говорил ночной человек… Эх, знали бы – дошли пешком, чем морозиться всю ночь!

Первый состав уехал на вокзал, остались мы с Сергеем. Проводив машину, мы посмотрели в небо. Наступал рассвет. Всё небо было заполнено кудряшками облаков. Солнце, ещё не поднявшееся из-за горизонта, своими лучами уже подсветило их снизу, разукрасив в яркий багрянец. Огромно небо превратилось в кипящий котёл, вдруг застывший по мановению волшебника. Казалось эта пёстрая, насыщенная светом лава стекает на нас от горизонта. Никогда прежде мне не приходилось видеть такого. Картина была столь изумительна, что мы смотрели молча, слова тут были лишними.

Вокзал Лабытнанги был красив, выстроен в футуристическом стиле. Зал ожидания большой и свободный. С билетами тоже проблем не было, правда, до Кирова, но уж оттуда доедем!

В вагон мы загружались по моему предложению по очереди, чтобы не раздражать глаз проводников объёмом своего имущества. Всё вышло гладко. Только Лёша ещё раз проявил себя, когда, уходив последним, он решил не брать наш пакет с картошкой-порошком…

- Откуда мне знать что там… А вдруг бы это был не наш пакет! – недоумённо произнёс он уже в вагоне, когда после долгих поисков выяснилось, что есть нечего…

Последние съёмки у вагона, и – домой!

Прощаясь, за окном проплыл силуэт вокзала Лабытнанги, поезд покачиваясь пошёл на юг.

- Наверное я не пойду в следующий раз… Пропущу, - задумчиво сказал Сергей, глядя в окно. Видно укатали Сивку крутые горки. Устал.
- Ага! А я, пожалуй, готов, - сказал Миша.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Конечно, знали, что все пойдём!

Полярный Урал помог нам узнать, кто мы такие, узнать чего мы стоим. Узнать себя.
За окном убегала назад тундра. Мы улыбались.
 
Страницы: 1
Читают тему (гостей: 1)