Узкими голубыми лентами сбегали от горизонта ледниковые воды. Четыре потока сливались воедино перед нашей скалой, рождая один, мощный, под названием Тань-Ю.
Было видно, что выше синие полосы делились ещё, и ещё, пока не скрывались за бурыми горными боками. Подобно кровеносным сосудам, потоки соединяли спадающие с трёх сторон света горные долины. А окантованные зелёными юбками горы, сопровождающие их, росли, возвышались к горизонту, вздымаясь до неба, пытаясь дотянуться до Пайера, своего древнего безмолвного Бога.
Быстрые пухлые, подобные взбитым сливкам, облака неслись по чистым бледным небесам. Тени их терялись на испещрённой разноцветьем поверхности, размывались мягкими лучами, становились призраками, исчезали. И казалось, что только неясное мельтешение среди блёсток водных струй, было признаком их жизни.
Я подошёл к краю скалы. Прямо подо мной бурлили струи вырывающейся из последней шиверы и падающей к моим ногам Бур-Хойлы. Справа, высоко наверху, ещё гладкая, она выбегала из горной расщелины, и, успев только взглянуть на открывающуюся перед ней ширь, с низким недовольным ворчанием бросалась на камни: вниз, к подножию нашего утёса.
Здесь-то и ломало вчера выпершую на скалу посреди бурного потока тройку. Да, было это только вчера… А сейчас – какой благодатью веяло на нас оттуда! Казалось, что природа просто не могла устроить нам такого сюрприза. Только красота, только умиротворение, только счастье…
Я смотрел, заворожённый. Вокруг меня ходили люди, говорили что-то. До меня доносились их крики, откуда-то издалека, из другой вселенной. Они были не настоящими. Тени, просто тени, как попали они сюда, откуда они, кто это… Мир разделился, тихо распался на части, и уже не лёгкий тёплый ветерок, жаркий поток бил мне в грудь, наполнял существо. Счастье!
Каждая самая маленькая мышца получала свою долю, и радовалась, радовалась… Давно забытое, но такое тоскливо знакомое чувство овладело мной! И я понял вдруг – ясно и отчётливо, как когда-то в детстве - жизнь превратилась в солнечную вату, и мягко рвалась. Понемногу. По кусочку. Не слышно и вязко, и не было сил, способной преодолеть это действо… Сквозь меня катился её искрящийся поток, взбухая и опадая, бурливый и вечный. Мой… Я знал: скоро, скоро я изменюсь, всё изменится!
Кто-то тряс меня за плечо.
- Да скажи ему, скажи! – кричал мне Сергей. – Ну что он делает, ну разве можно!
С трудом я вернулся в реальность. Мой визави показывал на Михаила. Тот, опустившись на колени у самой пропасти, пытался поймать объективом камеры особенно интересные ракурсы.
- Ну нельзя же так, Миша! Ну отойди же ты оттуда, ведь сорвёшься же! Миша!
Михаил напомнил мне, что пора за дело, не зря же я тащил сюда, на верхотуру, свой тяжёлый баул. Я начал снимать.
Дымка застилала горизонт мягкой вуалью, солнце ровно, слишком ровно, освещало сходящиеся долины, высвечивало голубые струи. Не было нужных теней, не было достаточного контраста. Я снимал, но уже понимал, что фотографии будут слишком бледными, чтобы и близко передать всё это… Всё. Это…
Принялся за съёмки и Сергей, взяв в руки «мыльницу».
- Ну что ты снимаешь! Кто так снимает, - донеслось до меня. Это Евгений учил его фото мастерству. – Вот здесь встань… Ну что ты, в самом деле!
Долго, долго мы ходили по утёсу. Смотрели, восхищались. Запоминали. То выше забирались по камням, то опять подходили к обрыву. Кусты, заросли берёзки, не давали возможности забраться выше. На нашей «смотровой площадке» мой прибор показывал сто тринадцать метров, а было ещё метров пятьдесят вверх, неосвоенных нами, они слишком плотно заросли, чтобы лезть туда.
- Красота-то какая, ребята! Посмотрите! – раскинув руки в стороны, вдохновенно кричал Сергей.
- Блин! Вот, блин! Это не передать! – негромко, но отчаянно вторил ему Миша, орудуя видеокамерой.
И даже у Евгения на лице блуждала мрачноватая улыбка, такая неожиданная для нас на его лице…
Было немного жаль Лёшу… Он пропустил так много! Приведётся ли ему увидеть когда-нибудь эту красоту? И нам – доведётся ли когда ещё?..
Сергей давно уже звал нас в лагерь.
- Надо собираться! Время, время! – повторял он.
Возвращаться так не хотелось! Густой дух нагретого солнцем багульника дурманил, волновал - держал нас. Но надо было идти.
Я бросил прощальный взгляд на горы с голубыми артериями…
Спуск тоже не был быстрым. Осыпанный набухшими, сочащимися соком ягодами, как облитый красной кровью, шиповник не пускал меня. И можжевельник, душистый, весь в ягодах. Я собирал их плоды, набирал в горсти, в карманы, в свёрнутый из куска случайной газеты кулёк. Они были красивы и вкусны, и я собирал, готовил их - домой – чтобы однажды холодным зимним вечером, добавив в чай полярного бальзама, вспомнить об этом особенном дне.
Ещё давно, кажется в прошлой жизни, то есть дома, я приготовил табличку с нашими именами, чтобы оставить её – памятный знак - в Пятиречье. Надо было прихватить её наверх, да забыл! И вот – торжественный момент – мы прибили её к дереву у лагеря. Пусть наши последователи, те, кто после нас посетит этот счастливый край, узнает о существовании близких по духу людей – о нас.
И вот, мы должны были выступать. А должны бы были сделать здесь днёвку, и это самое меньшее, что мы должны были… Бы… Что за бремя носили мы с собой – у нас никогда не было времени! И мы не могли насладиться красотой так, как желало всё моё существо, не могли продлить минуты в часы, часы в дни… Не было времени! И здесь достал нас тот злой и холодный мир…
Было половина четвёртого пополудни, когда мы покинули Пятиречье.
Мы с удовольствием взялись за вёсла, руки давно соскучились по их
Как резко, как разительно отличалась эта река от всего того, что мы видели до сих пор! Широкая и быстрая, полноводная. Светлая. С нормальными, понятными берегами, покрытыми лесом. И не только лиственницы и пихты, тянули к небу свои корявые руки – всё больше лиственных, почти южных деревьев встречалась по берегам. И травы… Кое-где появились настоящие травы! И так необычны, так странны они были для наших глаз, что мы пялились на них во все глаза, едва успевая отвернуть от вылетавшего из-за очередного поворота камня.
Перекаты, перекаты. Ими было полно русло стремительной, с большим перепадом высот Тань-Ю. Они следовали друг за другом, весёлые, шумные, но вполне безобидные. Никаких шивер, «горок», никаких каменных тупиков! Быстро и легко, с криками и шутками, скользили мы по изумрудной воде. И даже Евгений, сидящий в носу нашей тройки… почти улыбался.
Встречались, правда, и разбои, когда русло реки неожиданно делилось. Тут приходилось выбирать. Не всегда мы угадывали правильное направление, и тогда приходилось вылезать с уже насиженного места, перетаскивать лодку через бурлящую по шкуродёру мель. Но что это было нам, после Бур-Хойлы… Чистый пустяк! Только Женя недобро косился в сторону Лёши.
- Ну что? Я же говорил – направо! Ну, куда ты правил, смотри куда вода уходит, ну разве не ясно,.. – начинал он свой монолог. А так не хотелось вновь слышать эту песню, и так хотелось просто наслаждаться жизнью, лёгкостью, воздухом, солнцем… Не таков был наш мрачный соратник, он везде искал мрачную сторону, и видел, увы, только её. Не бормотал недовольно он только в случае, если сам заводил байдарку в западню, и тогда он просто мрачно молчал. Себя почему-то не ругал… Нынче он два раза уже черпнул сапогами, и к нему вернулось его обычное настроение.
Но особенно расслабляться нам Тань-Ю не давала. Несколько раз нам пришлось поманеврировать, спасая судно. Каменные заслоны там были близки, а поток быстр. Едва сумели мы выгрести перед ними, резко нырнув почти под прямым углом налево в самый последний момент.
И позже, ещё разок адреналин наполнил кровь…
- Как идём? Сколько километров? – кричал Сергей.
Мы шли неплохо, километр за километром оставались за нашими спинами. И уже совсем не верилось, что ещё вчера мы брели по камням Бур-Хойлы, тащили скрипящие и стонущие лодки.
Несколько раз мы с Евгением, выбрав места поглубже, закидывали блёсна. Увы! Была ли тут рыба вообще?.. Наверное. Но нам было недосуг выяснять это. Время уходило.
Перекаты встречались всё реже, всё длиннее становились мирные плёсы Тань-Ю. Течение было ещё значительным, но всё же не таким, как у Пятиречья. Река успокаивалась.
Вечерело. Солнце давно уже устало, спряталось от нас за ряской серых облаков.
Мы продолжали двигаться.
- Темнеет уже, - произнёс Евгений.
- Это солнце просто ушло, - ответил я ему.
- Надо бы искать стоянку, - продолжил он, через некоторое время.
Я уже знал, что он скажет, был готов. Первым, кто вспоминал о привале, всегда был он. Наверное, потому, что именно он больше всех стремился поскорее вернуться домой, – вдруг подумалось мне. Неожиданно для себя самого я рассмеялся.
Евгений подозрительно покосился на меня, сказал:
- Скоро вообще ничего не увидим.
- Женя, - ты вообще хочешь домой? По-моему это именно тебе надо туда побыстрее... или нет? А ещё ведь ох как немало осталось, а время позволяет! – что ещё можно было сказать.
Евгений помолчал и вновь продолжил свою мысль:
- Ну, пора уже, пора вставать! Пора…
Он ещё помолчал.
- Ну давайте, давайте… тогда пойдём в ночь, давайте! Вам ведь этого надо!
Он наморщил лоб, лицо приняло обычное досадливо обиженное выражение. Кажется, он никого не слышал…
Двойка ушла вперёд, мы двигались за ней. Теперь под аккомпанемент жениных «мыслей вслух»… Лёгкость этого дня ушла, радость закончилась.
Когда солнце действительно покатило к горизонту, стало зябко. Острыми струйками холод стекал с невысоких облесенных берегов, лез под одежду, гнал мурашки по коже.
- Бр-р-р-р! – дёрнул плечами Лёша.
- Да, будем искать стоянку, - ответил я ему на немой вопрос. И крикнул в сторону двойки. – Давайте искать стоянку! Встаём!
- Пооаал! – донеслось с их стороны. Понял…
Мы преодолели ещё один небольшой перекатик, оказавшимся последним «прости» горной реки, когда Евгений сумел довести меня до последней точки.
- Ну, сколько ещё вы собираетесь идти? Ну, хватит уже, наверное! Ну, надо вставать, разве не понятно! Темнеет уже, скоро ничего не будет видно, мы не увидим берегов! Ну что – пойдём всю ночь? Вам этого и надо, на других наплевать! Ну, давайте – идите, идите! Будем, значит идти всю ночь! Что за люди! Давайте, давайте!
Он говорил медленно, негромко, с небольшими перерывами, бормотал, косясь назад.
И всё это с неописуемым выражением, своим непередаваемым тоном…
- Тебе надо стоянки? Так срочно? Ты не видишь, что подходящих мест нет? – спросил я его.
- Ну конечно! Нет… Их никогда у вас нет… У вас ничего нет. Теперь их вообще не будет, будем идти всю ночь! Я говорил, говорил, что надо было вставать раньше, говорил! Но вы ничего не слышите,.. говорил! - упрямо повторял он, и качал, качал головой. Он был будто в прострации, и становилось даже немного не по себе, глядя на него…
- Ладно, раз так надо – вот место, встаём! – я показал рукой на левый берег. Там вздымался небольшой песчаный пляжик, первый на нашем пути. Он со всех сторон был окружён ивняком… тоже впервые появившемся здесь.
- Но тут нет дров, и сыро, наверно, - подал голос Лёша.
- А там вовсе негде встать, - я кивнул на высокий, весь какой-то плоско отёсанный и открытый сверху правый берег. – А вставать надо, как я понимаю срочно, сейчас.
Евгений угрюмо молчал, наблюдая, как нос байдарки приближается к песчаной полосе.
- Ну, выходим? – спросил я и вылез из байдарки.
Евгений выбрался на берег и мрачно оглядел окрестности.
- Ну что это за место! Разве тут можно делать лагерь? Дров нет, там, наверное, вообще болото! Ну не серьёзно всё это! – послышался знакомый до боли голос.
- Так тебе чего нужно-то? Стоянки любой сейчас, или всё-таки поискать? Так мы и искали, что же ты ныл-то тогда?! – не выдержал я. Евгений устал, замёрз, и корчился теперь в своих коричневых одёжках. Но меня в этот момент не останавливал его несчастный, измученный вид, я по-настоящему разозлился.
- Да, тут не очень, - донеслось от Лёши. Он, чтобы не терять времени, черпал воду со дна байдарки.
- А я знаю, что не очень! – ответил я. – Но что скажет нам инициатор?!
- Да нельзя здесь вставать, надо было вставать раньше, гораздо раньше! Я же говорил вам, вы ничего не слушаете! Вам вообще всё равно,.. – завёл он свою песню.
- Так мы идём или встаём? – повернулся я к нему.
Евгений ходил по пляжу, собирал какие-то веточки, палочки, и бормотал:
- Ну нельзя, нельзя здесь вставать, ну что это за место…
Он сложил прутики горкой, вынул зажигалку. Мы с Лёшей смотрели на него с удивлением.
- Так что, встаём? Скажи хоть чего-нибудь! – спросил я его ещё раз.
- Есть же места получше, - донеслось от него. Он развёл огонь и сидел перед костерком, протягивая ладони и его алым язычкам.
Мы стояли по колено в воде у байдарки, смотрели на него.
- Вы что, встаёте здесь?! – донёсся с воды голос Тесленко. Это двойка поравнялась с нами. – Давайте посмотрим дальше, тут ивняк, дров не найти!
- Да мы никак не поймём, встаём тут или нет! – кивнул я на скорчившуюся у огня фигуру.
- Нет, правда, давайте поищем! – вступил Михаил.
- Это вы товарищу объясните! – ещё раз кивнул я, и добавил, обращаясь к сгорбленной фигуре. – Так идём мы или нет?
- Ну естественно, что же вам не понятно! – донеслось наконец от него. Ну, наконец-то, наступила ясность. Кажется…
- Давайте вперёд! – крикнул я «двоечникам». – Ищите нормальное место, мы за вами! Нам придётся… подождать!
Они взялись за вёсла, ушли за поворот, а мы… продолжили немую сцену.
Мы с Лёшей стояли в воде, Женя сидел у костерка.
- Так идём мы?
- Да, да,.. – доносилось до нас. И - мы стояли…
Я взглянул на Лёшу, он, давно уже вычерпавший всю воду, ответил мне недоумённым взглядом, растеряно спросил:
- Чего это он?
- Тебе виднее, твой друг,.. – ответил я.
Я уже готов был рассмеяться в голос, когда Евгений оторвался от огня и – неспеша – двинулся к байдарке. Свершилось! Мы все втроём молчали.
Постепенно темнело. Солнце жило где-то за тучами, поэтому казалось, темнело быстрее обычного.
Мы зашли за поворот, река разливалась, берега расходились в стороны. Было видно, как вдалеке, на облесенном правом берегу копошились маленькие фигурки. Это Сергей с Михаилом искали нам пристанище. Вот они пропали в тёмно-зелёной полосе, вот вынырнули вновь,.. начали спускаться к слабо синеющей у воды байдарке, отчалили…
- Ну, куда они! – прервал молчание Евгений. – Ну, куда они пошли! Ну, там же нормальное место! Куда! Пора вставать, а они будут так до утра искать! Куда они, ну ку-у-у-у-да… Что за люди!! Что они делают!
- Они ищут место для стоянки, - обречёно, зная, что он всё равно не услышит, произнёс я.
- Там же хорошее место, это прекрасно видно! Прекрасно! Что они ушли оттуда! Куда! – уже чуть не кричал Евгений. Голос его сорвался.
- Ну им-то, наверное, лучше видно, что там. Значит не такое уж и хорошее! – всё ещё пытался я его урезонить.
- Да, конечно… Лучше! Тогда надо было сразу идти на тот берег, а они… Они… Они специально не останавливаются! Специально так делают! Время тянут! Ну, давайте, давайте! Будем искать и искать! Вечно! И пойдём всю ночь! Вообще не будем вставать!!! – бился Евгений. Я глянул назад, мой взгляд встретился с лёшиным.
«Ему так трудно, как он устал» – читалось в этом взгляде. Да, я находился в странной компании…
Было непонятно, что делать с Женей, и - очень, очень не хотелось переходить на личности.
Тем временем Евгений практически бросил грести, он чуть водил руками, обозначая гребки, ему было не до того. Он обличал.
Мне приходилось грести вдвойне, я пытался скорее приблизиться к двойке. А команда её уже осмотрела левый берег, и… тоже ничего не нашла. Они, растерянные, спустились к байдарке, ждали нас.
- Наверху нет места, заросли, бурелом! – крикнул Миша, когда мы приблизились. – Что будем делать?
- Ну что вы сюда полезли? Там вам что не угодило? Видно же, видно!! Ведь отличное место! Ну это же несерьёзно! Так нельзя! – начал было Евгений.
- Давайте-ка я сам гляну! – оборвал я его. И, выскочив из байдарки, быстро пошёл вдоль заросшего берега. Евгений, угрюмо взглянув мне вслед, принялся что-то выговаривать оставшимся.
Места для стоянки действительно не было. Берег обрывался к реке небольшими террасами. Наверху – непроходимый бурелом, внизу высокие травы, сырость. Но надо было найти пригодное место. И я нашёл его, более-менее приспособленное, прямо на длинной террасе, между двумя неудобъями.
Мы носили вещи быстро, молча. Не знаю уж, что там наговорил Евгений в моё отсутствие, но вид у всех был обиженно-виноватый. Что и говорить, умел Женя создать настроение! Ну а сам «виновник торжества» уже собирал по берегу веточки, палочки, разжигал огонёк, и видно было, что всё это для него – нормально…
Кое-как я нашёл место для палатки, вытоптав высокую траву, и раскидав палки и камни, усыпающую твёрдую, местами сыроватую, неровную почву. Травы, сырость… Такой стоянки у нас ещё не было. Здесь по всему чувствовалось – мы выходили из зоны горных пейзажей. Да что там, уже вышли. И сие место уже мало чем отличалось от какого-нибудь уголка где-то на Суре. Вот только корявая берёзка, можжевельник, да необычно сочные (как странно!) кровавые капли шиповника напоминали нам о том, что мы ещё здесь, на Полярном Урале.
Дров тут было в изобилии, никуда не нужно было ходить, чтобы наломать их вдоволь. Только сделать несколько шагов, подняться к верхней кромке берегового обреза – и вот дрова. Большие мохнатые лиственницы и почти высокие берёзы были накрепко завязаны буреломом из перемешанных живых и сухих деревьев. Бери, сколько хочешь. С воды же берег выглядел ровным и красивым.
- Вот это и есть очень хорошее место, - заметил я ссутулившемуся у костерка Жене. – И на том берегу было тоже.
Евгений не ответил, только ещё сильнее сгорбился над огнём, насупился.
Темнело стремительно, холодало ещё быстрее, и мы торопились, разбивая лагерь. Очень хотелось есть. Было здесь как-то неуютно, мысли были в разброде, и всё казалось как-то не так…
День прошёл. Он был таким… разным. Ещё утром мы парили над сердцем Полярного Урала, и вот – большая спокойная река, с зелёными берегами. Мы прошли двадцать шесть километров, и это с трёх дня – где они, давешние суровые шиверы Бур-Хойлы! Перед нами разливы, сырая трава. Ещё немного и, казалось, мы увидим заливные луга. Всё, кончилась горная страна? И теперь – вниз, вниз. Просто и спокойно. Незатейливый, хоть и длинный путь. Ничего особенного больше не предстоит встретить нам. Ничего интересного… Так казалось мне в этот вечер. Казалось это и остальным. Не знали мы, что это ещё не всё, что наши приключения не кончились.
Мы не стали варить суп, у нас было куда более привлекательное явство – хариусы. Просто отварив их, мы заварили кипятком порошковую картошку и… Какой уж там суп пакетный! Хариусы хорошо отварились, но куски их были плотными, не развалившимися в ароматном бульоне. Мы черпали ложками пышную картошку, подхватывали горячее хариусовое мясо, горчица оранжевыми полосами ложилась на его дымящуюся белую поверхность… Мы отправляли это чудо в рот. Подцепляли ещё кусок, ещё – посочнее. Еда попадала в наши алчущие желудки, наполняла нас теплом, отрадой, благостью.
А хариус всё не кончался, и мы ели, ели…
Еда! Она привела нас в себя. Всё вокруг казалось не таким уж тоскливым, а вполне даже уютным. А доза живительной влаги нашего лекаря (который тоже, как выяснилось, имел при себе соответствующее снадобье) и вовсе надела моим сотоварищам розовые очки.
- Тоже ничего, - произнёс Сергей, отпив жидкости из кружки. – Тоже омывающая жидкость?
- Какая ещё омывающая?! – округлил на него глаза Миша.
- Ну как у меня! – ответил тот.
- Ты что, так это у тебя была омывающая жидкость? Ты же говорил, что это медицинский спирт с бальзамом! - Миша был растерян.
- Да ладно! – отмахнулся его капитан. – Какая разница! Выпили же!
Да! Нууу!! Если бы я знал! Это… это… Да!!! – Миша не находил слов. А Сергей смотрел на него светлыми наивными глазами и улыбался…
- Пора! – закричал неожиданно возбудившийся Сергей, когда шок прошёл. – Пора устраивать фейерверк! Я думаю, медведей больше не ожидается! Где гранаты?
Лёша с изумлением глянул на своего приятеля.
- Хлопушки, хлопушки где! – пояснил тот.
- Ну, давай, - ответил я и вынул из кармана ребристое тельце хлопушки. – Что? Готовы?
- Доктор-оператор готов! – отрапортовал пришедший в себя Михаил, пристроив глаз к видоискателю видеокамеры.
- А вдруг они ещё будут. Медведи? – задумчиво произнёс Лёша неожиданно для всех.
- Ты их, Лёша, зубами загрызёшь тогда! – потряс его за плечо Тесленко и с горящими во тьме глазами обернулся ко мне. – Давай!!
- Ура-а-а-а! – крикнул я и, выдернув шнурок, кинул гранатку в темноту. Все устремили взоры в её сторону… Ничего не произошло.
- Ха-ха-ха-ха! – неожиданно залился Сергей. – Вот фейерверк! Вот так да! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Засмеялись и остальные. И Евгений, усмехнулся, опустив голову. Я повёл плечами: наверное, это было действительно смешно? Или принятая жидкость помогла настроению?
Тесленко разыскал хлопушку, чека не была выдернута, только оторвался шнурок… Вторая попытка была удачной, громкий хлопок разорвал ночь над Тань-Ю, а крики восторженных свидетелей окончательно переполошили местных речных обитателей. Что уж там удалось снять Мише? Ну – что-нибудь, да будет...
Ночь была черна, лишь небо слегка высветлялось в том месте, куда опустилось уставшее светило. И на фоне его бледного марева чернили глухие контуры – деревья, береговой обрыв, какие-то коряги, что-то там на нём ещё… Стояла тишина, не нарушаемая даже криками ночных птиц. Мёртвая тишина. Полное спокойствие. Так и не дождавшись нас сегодня, природа уже крепко спала.
Я взял в руки свой Кэнон: может удастся запечатлеть эти ночные призраки?..
Спать мы ложились умиротворёнными, помирившимися с обстоятельствами, с Уралом и, главное, с собой.
15 день
Нашему сну ничего не мешало в эту ночь, мы крепко спали, смотрели сны. Только в шестом часу утра нас слегка потревожил Женя, которого вытащила из палатки злая рыбачья доля. Впрочем, он напрасно лишил себя сна, рыбы не было. Евгений вернулся в лагерь в восьмом часу утра, когда мы уже встали. В глазах его читалось уныние.
Не было не только рыбы, солнце тоже покинуло своё законное место, и на небе были видны только грязноватые серые разводы, точно не добавляющие энтузиазма.
Даже есть как-то не хотелось. Пока, конечно. Я прекрасно знал, что голод догонит позже, надо было составить меню.
- Давай сейчас сделаем вермишель с сыром, вон у нас остался ещё с поезда, - сказал я Мише.
- Я не против, - ответил он и направился к мешку с продуктами.
- Да нет, ребята, может хариусов испечём лучше? – возник откуда-то Сергей. – Ведь у нас вон их сколько!
- Я думаю, надо их разбавить, - ответил я.
- Ну, ребята… Это как-то,.. – смущённо улыбался тот.
- Честно, я тоже бы пропустил разок, вермишель сейчас – то, что надо, - поддержал меня Миша, покачивая на ладони пачкой вермишели.
Так мы и сделали.
Пока мы возились у очага, мимо бесшумно металась тень. Ей был Алексей, сновавший с инструментами и тюбиками клея от байдарки к палатке, он вновь принялся за починку своего судна. Его днище было подобно калейдоскопу, всё испещрено заплатами. Большие и маленькие, длинные, круглые, квадратные, они красовались на синей шкуре байдарки.
- Красиво, - произнёс я, проходя мимо. – Вот оно, настоящее искусство!
Лёша одарил меня долгим красноречивым взглядом.
Решил заняться ремонтом и Сергей, он сидел у костра и грел алюминий погнутых стрингеров.
Евгений как обычно что-то искал в своём рюкзаке.
Я походил с фотоаппаратом, поискал трав для бальзама – увы, кроме щавеля здесь ничего не было. Не было и ягодников. Последний переход, казалось, окончательно вырвал нас из обильной и суровой каменной страны.
Вернувшись, я посмотрел на оставшийся улов. Эти хариусы были последними. Съесть их здесь, на месте?
- Давайте засолим пять штук, домой хоть показать привезём, покажем, - предложил я.
- Да, да, давайте! – сразу поддержал Сергей.
- Да, интересная мысль. Я, пожалуй, «за»! – оживился Миша.
Алексей пожал плечами:
- Да мы не довезём, они протухнут.
- Так мы посолим, что им протухать, - сказал я.
- Всё равно протухнут, немного помолчав обречённо заявил Лёша… Но взять домой такого хариуса всё же не отказался…
- Да, можно, - тихо произнёс согласившийся Евгений, - только просолить надо хорошо. Вот мы и просолили их – весьма хорошо.
И вот - мы, собравшись вместе, организовали конвейер. Резали, потрошили, солили, упаковывали серебристые тушки. Все хариусы били как на подбор, только один был маленький – подросток. Интересно, кому он попадётся, когда будем делить – подумалось мне… Только Лёша не участвовал в этом действе.
- Не довезём, протухнут, - кривя губы, с особенным удовольствием говорил он, неслышно подходя к нашему импровизированному камбузу, - точно протухнут.
Протухнут… Это точно.
Итак, хариусы были выпотрошены, посолены и плотно запакованы. Заодно и бросили жребий – кому какой. Тот - самый маленький - оказался моим… Кто бы сомневался!
Мы обратились к самому насущному – к котелкам. Неспешно позавтракав, мы вышли. Над нами висел пасмурный полдень.
Да, непохоже здесь было на то, к чему мы так привыкли! Один большой плёс. Широкая спокойная река со странно лесистыми берегами… Тут уж приходилось грести.
И я грёб, отвлекаясь на карту, сверяя её с навигатором. Но грёб.
Через пару километров мы неожиданно для себя обнаружили большое двухэтажное строение с военными палатками рядом с ним. Всё было оборудовано весьма солидно. Кто-то строил себе базу отдыха. Что же, видно богатые буратино…
Наши друзья «двоечники» не проявляли, похоже, особенного рвения, они сильно отстали, так, что нам пришлось поджидать их. Чтобы не терять такого драгоценного времени понапрасну, мы достали спиннинги.
Бросок, ещё… У меня резко подсекло. Коряга? Спиннинг превратился в чёрную дугу, я крутил катушку… Метра через полтора натяг исчез, а перед самой лодкой опять подцепило. Ещё немного - и вот он, первый окунь! Жирный, блестящий на солнце, бьющийся на солнце килограммовый удалец! Евгений с недоверием покосился на него и улыбнулся.
- Хорошо, - сказал он. – Значит, рыба здесь всё-таки есть. И ловится.
Лёша быстро глянул на меня. «Если уж ты поймал, то я-то наловлю» – так поняли мы женины слова.
На лоснящемся боку окуня виднелись следы здоровенного укуса. Бывал, видать, в передрягах, бедолага. Наверное, щука.
Тем временем двойка нагнала нас, полюбовавшись уловом и поснимав, мы двинули дальше.
Но уже на следующей остановке (двойка отставала то и дело), вновь закинули блёсна. Почему я сразу не повесил на леску поводок? Блесна была безжалостно откушена подводным зверем! Я ещё не успел как следует расстроиться, как Женя потянул кого-то большого. Может, это и был мой обидчик! Здоровенная щука, только с помощью сачка мне удалось выволочь её из воды. Килограмма на три, зубастая, злая… Аппетитная!
Мы даже не поленились заснять это событие, иначе история нам бы этого не простила.
Характер реки не менялся, течение не чувствовалось, и только благодаря своим рукам мы двигались вперёд. Зато тучи расступились, выглянуло застенчивое солнышко. Сразу повеселело.
Наши руки вовсю трудились над вёслами, когда из-за очередного пологого поворота блеснуло жёлтым.
- Эй, там что-то есть! – крикнул я, показывая вперёд. Мои напарники как по команде повернулись вперёд.
Мы нагоняли несуразное судно с двумя едва шевелящими руками седоками. Подойдя ближе, мы увидали надувную Щуку и двух солидных заросших сизой щетиной наездников «за 60».
- День добрый! Откуда? – приветствовали мы их.
Наши неожиданные попутчики оказались москвичами, уже не впервые посещающими эти края. Их забросил вездеход на Бур-Хойлу (10 тысяч – немалые деньги!), и они уже одиннадцать дней пробираются до места нашей встречи.
В их лодке мы заметили ружьё и целую связку уток, которые постоянно встречались на нашем пути. Рассказали они и как боролись с малой водой, рвали байду, пока не догадались не класть на дно свои баулы. Конечно, им всё же было попроще. Время не ограничено, и судно надувное. И они рыбачили, охотились в своё удовольствие. Но свой навигатор они утопили где-то на бурных горках, и теперь просили показать на карте, где находятся.
Опытные москвичи рассказали нам, что тот дом, что мы видели выше, построил здешний губернатор для туристов (заходите, ночуйте…), и посоветовали нам идти до Шурышкар, а оттуда на катере (Метеоры, мол, могут не ходить по причине малой воды). Расставались мы почти друзьями.
- Счастливого пути! – крикнул нам вслед один из этих экстремальных пенсионеров. – Дойдёте до Войкара, скажите хантам о нас, пусть на моторке подберут и добуксируют! Они этим промышляют!
Солнце вновь скрылось за серой массой. Похолодало. Мы гребли, разбавляя нудный труд вялыми разговорами и семечками.
Ещё не было шести, когда на лице Евгения появилось специфическое выражение. Я подумал, что сейчас начнётся.
- Да… Надо делать стоянку на хорошем месте, - произнёс он. Помолчал и продолжил:
- Иначе дальше ничего хорошего не будет.
- Время-то ещё! Мы можем идти и идти, - ответил я, уже зная, что сейчас услышу.
- Тебе-то вообще всё равно, где вставать! Но надо подходить реально… Вон там, наверное, хорошая стоянка.
Мы с Лёшей молча гребли дальше.
- Ну конечно… давайте грести, давайте… Дальше ничего не будет. Давайте всю ночь грести! Ну-ну… Давайте!
И опять, в который уже раз, мне подумалось, что я нахожусь в каком-то театре абсурда. Кому же здесь надо было торопиться? Ведь это он, Евгений не ленился денно и нощно повторять, что надо успеть, нельзя опаздывать с возвращением, и он же сам каждый раз тормозил нас, призывая прекращать путь, едва становилось чуть неприятней!
Евгений замолчал, но уже минуты через три мы услышали:
- И вон хорошее место… Ну-ну…
Казалось ещё чуть-чуть, и мы разругаемся в открытую. Дотянуть удалось до семи. Нервы мои были закаленными, но всё-таки не железными.
Лёша был не прочь погрести ещё. Готовы были продолжить путь и коллеги из двойки, догнавшие нас.
- А чего! Давайте! – кричал Сергей. – Давайте ещё пройдём!
Они с Мишей смотрели на нас с недоумением, когда я крикнул, завершая путь:
- Встаём здесь! Народ требует! Хватит…
Женя коротко взглянул на удивлённых сотоварищей и вздёрнул бровь. «Ну-ну…»
Место для стоянки могло бы быть и получше, но и это было вполне приемлемым. Тут уже виднелись четыре места под палатки – кто-то уже разбивал лагерь.
Этим вечером нас ждала уха из окуней. Мы порезали их большими кусками, и они всплывали в бурлящем бульоне, светились белыми боками, дразнили…
Сергей ходил возле очага, ощупывая личную солонку в кармане:
- Эх! Будет у нас ушица! Посмотрите, посмотрите, какая красота!
Когда мы с ложками наперевес изготовились вокруг котелка, наши желудки были уже готовы к яству. До чего же душиста, до чего же вкусна была окунёвая уха. Нежная белая мякоть с сочащимся бульоном, разваренная картошка…
Было уже темно, когда мы занимали свои места в палатке. Откуда-то налетели стаи птиц. Были тут утки, а были и лебеди… Эх, нет среди нас охотников!
Темнота не принесла того холода, что был там, наверху. Было прохладно, но не более того. И ничто не помешало нам спокойно уснуть.
16 день
Этим утром наш сладкий сон закончился в 7 часов. Хотелось ещё поспать, так лень было вылезать из тёплых спальников! Но, но…
Но ещё раньше встали Евгений с Сергеем. Рыбалка!
- Должен же я поймать хоть одну рыбу! – кричал Сергей, напрашиваясь в напарники нашему штатному рыбаку.
И вставали они не напрасно. Наловили кучку мелких окуней и пару килограммовых.
Женя сиял, показывая нам улов. Это единственное, что радовало его в нашем походе.
- Вот он, вот он! – кричал наш буйный друг, тряся за хвост одного из окунишек. – Я поймал его! Он схватил, я его… И подсёк! А он водить!..
Он долго ещё бегал по стоянке, восхищался, призывал к вниманию.
- А то спросят в бригаде, что им скажу? А теперь… Поймал! Вот, вот!
Я посмотрел в небо. Солнца не было. Тучи застилали небосвод лёгкой, но сплошной пеленой. Но не было и холода. Ничего, вполне приличная погода.
К стоянке вплотную подступал смешанный лес. Высокая трава мягко шелестела под порывами ветра.
Но вот – на небе появились разрывы. И в реке тут же отразилась пёстрая небесная картина. Я долго смотрел на разворачивающийся в воде калейдоскоп, и скоро перестал понимать, где река, а где небо. Мир неслышно изменился, стал симметричным.
Где-то вдали слышались голоса, а я был весь там, в зазеркалье. Что-то большое, особенное накатило на меня, и вновь пришло понимание – что-то произойдёт. Я почувствовал, как учащается пульс. Я изменюсь, изменится моя жизнь, и я больше никогда не буду таким как раньше. Придёт что-то совсем неизвестное мне нынче. Новое. Наверное, не сейчас, позже… Что это будет? Облака в реке распушались, насмешливо смотрели на меня – они-то знали…
Мотнув головой, я скинул наваждение. Кто знает, что будет…
Не стали мы обрабатывать рыбу, пожалели драгоценного времени. Каша с мясом – это было куда быстрее. Сушёное мной мясо, правда, было сушёным настолько, что времени варки в котелке ему не хватало, чтобы стать мягким. Вот я и долбил его перед заброской в суп… Если не забывал.
Уже перед выходом, выбрав момент, когда Жени не было рядом, Сергей сказал, понизив голос:
- Ребята, давайте поменяемся членами экипажей. Если уж такая несовместимость…
Мы все удивлением посмотрели на него, и он смущённо продолжил:
- Пусть Миша с Сергеем поменяются местами. У них-то с Женей не очень…
И махнул рукой в мою сторону. Миша только хмыкнул, отвернувшись в сторону, видно было, что его не привлекала перспектива провести время в тройке. Он уже успел побыть там перед Пятиречьем… Зато неожиданно возвысил голос Лёша:
- Нет! Не надо! Останемся на своих местах!
- Лёша! Миша гребёт хорошо, как надо,.. – попытался что-то сказать Сергей.
- Нет… Нет!
К стоянке приблизилась фигура нашего отсутствующего друга, и все замолчали. И остались на своих местах.
Как мы не спешили, вышли только без десяти двенадцать… Видать, не слишком спешили. А когда мы все уже сидели в лодках, Лёша ещё долго ходил по стоянке, печально разглядывая следы нашего пребывания. Разглядывал, искал что-то. Лёша…
Но был всё же признак того, что мы торопились. Это крики нашего запевалы, каждые десять минут объявлявшие текущее время.
Река не менялась. Тань-Ю раздалась метров на триста, её воды стояли недвижимо, и нам опять приходилось полагаться только на свои руки. А мимо медленно тянулись однообразные поросшие зеленью берега.
Пробовали мы кидать блёсна, но в этот нам не везло. Да и времени, честно говоря, у нас было совсем не густо.
Надо было как-то развлечь себя. Мы с Лёшей нашли тему – о чём, как не о компьютере могли мы поговорить с ним. С великим геймером нашего времени. Ночи напролёт проводящие у светящегося прямоугольника монитора.
Женя не вступал в нашу беседу. Он был тихий и спокойный. Пока всё было приятно и легко…
Тем временем солнце полностью освободилось от облачной дымки. Стало заметно припекать.
- Грести надо, грести! А не руками водить! Что филоните?! – послышался знакомый голос.
Сергей махал нам из двойки с недовольным лицом.
- Сядь сюда, да погреби сам! – ответил я и увидел, как Миша, обернувшись, что-то сказал своему капитану. Тот замолчал, отвернувшись с обиженным видом.
Уж не знаю, что там ему увиделось, но я-то знал, что грёб. Уж не знаю, что там сзади делал Лёша, а Евгений действительно – водил.
- Надо проводить весло, гладить воду, - повторял он, нежно погружая лопасть…
Берега неожиданно раздались в стороны. Перед нами открылось озеро. Ворчаты – вот так название...
Ещё на стоянке мне удалось найти на отснятой кассете чуть времени. Сорок пять секунд на весь наш оставшийся путь. И одиннадцать из них я извёл тут, снимая торжественный выход двойки на простор свободной воды. Её гребцы подчёркнуто уверенно водили вёслами, махнули рукой… Всё, хватит, остальное время придержим…
Проводив двойку, я вытащил фотоаппарат. Тихая гладь с живописными облаками на бледном небосводе сама просилась в кадр.
Ворчаты встретило нас благосклонно. Его воды были тихи. Пологие невысокие валы медленно катились по его поверхности. И казалось, что в глубины озера опрокинулось всё небо. Там весело перились вытянутые облака, плавно изгибаясь вместе с ленивыми водяными дюнами.
Я успел сделать несколько снимков перед тем, как выйти на озёрный простор.
Мы тронулись. Преодолеть по Ворчаты предстояло одиннадцать километров. Всего-навсего…
Всё шло гладко. Некоторое время… Но вот озеро опомнилось и принялось за нас. Появился небольшой ветерок, потом подуло сильнее, ещё сильнее. Вот в такт ему раскачались волны. Вот они уже начали захлёстывать нос байдарки.
Я перехватил поудобнее алюминий вёсел, включил резервный двигатель и принялся грести по-настоящему. И всё пытался понемногу, спрямляя курс, подвести байдарку поближе к берегу. Двойка постепенно отставала, не выдерживая темпа.
Лоб начал заливать горячий пот. Я стряхнул капли и подумал, что Евгений ещё молчит… Зачем?! Ведь мысль материальна! Ну сколько раз нужно убеждаться в этом!
- Может, стоит поближе к берегу, ведь там нет ветра? – услышал я женин голос. Вот! Пожалуйста!
- Я туда и гребу, - ответил я, что есть сил толкая весло.
Последовало молчание. Волны обрушивали на наше судно гребень за гребнем. Ветер бил как раз нам в лицо.
- Ну-ну! Гребите… Вам ведь надо всё преодолевать! Давайте, гребите! Сильнее! – голос Евгения потерял нейтральные интонации. – Вон у берега тихо. Спокойно! А вы – гребите! Как дураки… Ну-ну!
- Мы туда и идём! – повторил я. – Тебе что, резко к берегу надо?
- Нет, никуда мы не идём! – упрямо бормотал тот. – Тебе просто нравится грести против ветра! Нравится! Я это понял…
- Ну так загребай как тебе надо. Плавно ли, резко – как нравится. Моё дело грести что есть мочи!
Лёша молчал, я представил, как он посматривает на нас, поджав губы.
- Ну да, - послышалось с носа. – Это ведь ты только гребёшь, а мы нет! Это ты у нас гребец!
- Это-то и плохо, - ответил я, уже готовый разругаться.
Пот заливал глаза, руки скользили по мокрой поверхности вёсел. Евгений же в своём стиле «проводил» вёслами скользящую за корму воду. Уж не знаю как там Лёша, сзади, а он явно не перетрудился. Я попытался как-то справится с подступающей злостью.
- Ты у нас успеваешь и грести и семечки грызть! – подрезал меня наш наблюдательный друг.
Действительно, и как это мне удавалось, раз в десять минут кинуть в рот горсть семечек…
Евгений всё говорил. Безостановочно. Негромко. Занудливо. Вытягивая жилы.
Я не стал отвечать, а резко развернул байдарку к берегу. Как он добивался. Когда берег был недалеко, Лёша попытался сгладить курс – направив нос лодки на конец маячившего впереди мыска.
- Давай, давай,.. – тут же послышалось спереди. – В море! Подальше!
Так мы достигли жениной мечты – берега. Потаранив перед этим поле торчащих из воды водорослей. А затем и вовсе воткнувшись в мель… Вышли из байдарки, потащили. Евгений был угрюм, лишь временами бросал на нас, виноватых во всём этом, недружелюбные взгляды.
Так и гребли дальше у берега, гоня перед собой тормозящую волну, поднимаемую со дна. Но что тут страшного? Ведь двигатель, то бишь я, был достаточно мощным и работал исправно…
Тем временем мы приближались к концу озера. Преодолев маленькие островки, мы увидали какие-то строения на правом берегу. Где-то там, впереди, должен был открываться выход из Ворчаты – река Ворчатывис.
- Похоже, это там, - я показал рукой на затемнение в конце озера.
- Нет, - ответил Лёша и причмокнул. – Там должен быть залив, не может река так вытекать. Это там!
И он показал на место метрах в пятистах дальше.
- Там и заливчик, вон… Там!
- Судя по карте, река должна быть именно здесь, - настаивал я.
- Нет! – сопротивлялся Лёша. – Река нашла новое русло!
В камнях-то… Но надо же было о чём-то поспорить!
Под недовольное лёшино хмыканье мы двинулись к «моем» месту. Прошли мимо вольготно расставленной сети. Судя по ячейкам, рыба здесь водилась немалая! Нам навстречу нёсся катер…
- Это рыбаки,.. – невозмутимо заявил Лёша. – Мы подошли к их сети, будут нас топить.
Но они не стали этого делать, а лишь лихо развернулись перед нами.
- Откуда? – донеслось до нас.
- Из Нижнего Новгорода! – радостно ответил Сергей из подошедшей двойки.
- Почти земляки! – кричал один из двух сидящих в катере мужиков. – Ясам из Кирова! Строю тут!
- А что это за турбаза? – махнул я в сторону видневшихся на берегу строений.
В катере весело переглянулись.
- Это не турбаза. Здесь отдыхают люди, прилетающие на вертолётах. Это те, которым всё приносят на подносах!
Второй в катере был смотритель, здешний житель – тут пониже на реке был посёлок. Рассказали наши новые знакомые, что до Шурышкар тут ходит катер или калоша. Женя оживился, это всё меняло для него.
- Да нет,.. – сказал я. – Мы, пожалуй, своим ходом! Лицо Евгения насупилось.
Речь зашла о рыбалке.
- Ну и как вам хариусы? – спросили они с живым интересом.
- Очень необычная рыба. И вкус… Не с чем сравнить, не похожий на любой другой!
Наши собеседники переглянулись и заливисто засмеялись.
- Да это сорная рыба! Тут её никто не ловит! Это вы – наслушались… Вот щука, это да! Знаете, какая она тут? Килограмм по десять вылавливаем экземпляры! И щука не как на Волге, тут у неё вкус-то совсем другой! Вот окунь тоже хорош, жирный! А хариус – сухая, не вкусная… Дурная, никуда не годная, сорная рыба! Это только вы приезжаете сюда, хвалите. Ха-ха-ха!
А я толком-то раньше и не слышал о хариусе, так… Он действительно сразу, стоило попробовать впервые, очень понравился. Видать, заелись здешние люди. Заелись! Но спорить с ними я не стал. Что толку переубеждать истово верующих?
Поведали они и о том, что нынче крайне малая вода, недели две назад была ещё ничего. Это мы и сами видели, испытали на своей шкуре вполне.
- А как заранее узнать какая вода? – спросил Евгений, прищурившись на меня. – Может можно сюда на базу позвонить? Или в МЧС?
- Спасателям? Да им-то откуда знать! А здесь только спутниковый телефон, никто вам звонки по такому поводу оплачивать не будет! Да никак не узнать! – хохотнул кировский. – Тут сегодня вода большая, а через неделю ушла! Это уж как ледники тают в горах.
Женя отвёл глаза и замолчал. Получил, наконец, ответ?
Распрощались мы с ними чуть не родными, и двинулись к истоку Ворчатывис. Река начиналась сразу, прямой берег озера неожиданно расступался, и вода устремлялась за поворот.
Какая-то живописная беседка украшала это место. И табличка «Выходить на берег запрещается. Частная собственность»… Но мы вышли. Надо было размяться. Было видно, что здесь бывали люди не простые. Всё было оборудовано по высшему разряду. Столы с резьбой, выложенный красочный очаг, набор посуды для него... Сфотографировались. Приобщились к элите…
- Да, живут же люди! А? – послышался восторженный голос капитана двойки.
- Живут…
Ещё немного размявшись, мы отчалили с каменистой косы, венчающей выход из озера.
Ворчатывис спокойно несла свои воды, ветра здесь не было, волны остались за кормой. Мы просто гребли. А вот и посёлок, о котором говорили недавние собеседники. Не посёлок – хутор на пару домов. Жители что-то делали на улице, но увидев нас, замерли. Видно было, как дети показывают на нас пальцами… Мы были развлечением для них.
Берега Ворчатывис были невысокими и однообразными. Появились перекаты. На них вода с шумом преодолевала каменные косы. Это оживляло наш путь, и не давало откровенно скучать. Да и Женя больше не донимал нас – сложностей-то не было. Характер реки так и не менялся до самого её впадения в Войкар.
А Войкар открылся перед нами неожиданно. И сначала я никак не мог понять куда идти, направо или налево. Наши подробные карты закончились, и мы шли почти по абрису. Навигатор тут тоже помогал не всегда. Вода же здесь выделывала невообразимые кренделя, стремясь запутать нежданных посетителей.
Справа у впадения виднелись аккуратные строения, мостки, лодка, байдарка… Людей мы нигде не заметили. В водовороте, происходившем от слияния водяных струй, повсюду виднелись круги от рыбных поклёвок.
- Бросаем! – не выдержал я такого вида и потянулся к засунутому под шпангоут байдарки спиннингу.
Вытащил свои снасти и Евгений.
Мы порядочно потратили времени на этом пятачке, кидая блёсна в мешанину расходящихся водяных кругов. Тем временем, невесть откуда взявшиеся кровососущие бестии вовсю атаковали нас. Рыбы же не было… Кто же, интересно, резвился там, в воде?
Так и не разгадав эту загадку, мы, вспотевшие и изрядно покусанные, продолжили путь. Уже по Войкару. Он сразу же встретил нас весёлым перекатом и высоким крутым берегом.
- Надо вставать, - бормотал Евгений, косясь на живописные окрестности.
- Да погоди же ты, надо хоть немного отойти!
- Ну-ну! Отойти…
И мы встали немного погодя, в паре километров, обнаружив пригодную площадку на слегка расступившемся крутоярье.
Всю землю здесь покрывал густой ковёр клюквенника. И сами ягоды были обильно рассыпаны по нему набухшими спелыми кругляшами. Так я и поставил палатку: прямо на них.
А вокруг кустились плотные заросли шиповника, тоже осыпанного сочными плодами. Я только и успел, как подумать – неплохо бы собрать к чаю этих ягод, как над нами разверзлись небеса и посыпал крупный дождь… Но палатку я уже поставил, успел, ладно хоть так…
Метнувшись к рюкзакам, мы облачились в противодождевые одеяния и принялись за насущные дела. Разбить стоянку всегда требовало затратить труда, да тем более под дождём.
Костёр развели. Котелки поставили. Рыбу разделали. На этот раз мы делали уху из выловленных по дороге щук. И уха дымилась, бурлила в котелке. А мы стояли вокруг, жадно вдыхая доносящийся до нас запах. Будет дело!
- Ну, всё! Готово! – попробовал я наваристое месиво в котелке. Все схватились за ложки.
Так мы и хлебали уху – под дождём, кутаясь в дождевиках, обжигаясь. Наслаждаясь… Лук, чеснок, хлеб, разложенные вокруг котелка, нащупывали почти наощупь. В стороне склонились над своими плошками тёмные фигуры Евгения и Сергея. Мы, оставшиеся втроём у костра, ели прямо из котелка.
У Лёши на носу висела большая дождевая капля, он один был без дождевика, просто - в набрякшей от воды куртке.
- У меня в него завёрнут паспорт, - невозмутимо ответил он на вопрос переживающего за него Сергея. Тесленко лишь растерянно развёл руками.
- Ну ты даёшь… Одень, одень на себя, ты что, Лёша!
Лёша был непреклонен, и мок, мок, мок.
- А ушица-то класс! – произнёс Миша, отбросив обсосанную щучью кость.
Уха и впрямь была диво как хороша. Душистая, наваристая, с мясистыми кусками северной щуки, отсвечивающим тугими белыми боками.
- Где ещё такой испробуешь! – подтвердил я.
Евгений довольно улыбался, склоняясь над своей плошкой под шуршащей хлипкой накидкой. Щуки – это, безусловно, была его заслуга.
Дождь так и не прекращался. Он стучал по нашим одеяниям, струйками стекал с их складок. Делал вокруг всё понурым, неуютным. Но он не смог перебить благостного состояния, которое создало это королевское угощение. Щучья уха!
Уху съели всю. И отвалились, поглаживая животы. Только Миша ещё некоторое время скрябал ложкой по стенкам котелка, выуживая её остатки. Потом был горячий чай, заваренный на шиповнике и ягодах можжевельника.
И – сон. Такой долгожданный.
17 день
Всю ночь дождь не оставлял нас. Он то стихал, то припускал вновь. И тогда стучал, стучал по нашему убежищу. Несильно, но настойчиво, длинно. Будто жаловался или просил чего-то. Я просыпался, прислушивался к его голосу в ночи, засыпал опять. Было так тепло, так уютно в спальнике. Справа от меня негромко сопели мои соратники. И не думалось ни о чём, только сон…
Было четыре утра, когда Женя вылез из спальника и, тяжко вздохнув, полез из палатки. Пошёл рыбачить. Но уже через полчаса дождь с новой силой забарабанил по плёнке, и рыбак вернулся. С чертыханиями вытянул свой дождевик, натянул его на себя и вновь удалился. Я опять закрыл глаза.
Вставали мы в семь, прямо в дождь.
Миша с Сергеем занялись костром. Я приготовил продукты для завтрака и решил заняться путевыми подсчётами. Вытащил карты, ручки и прочие принадлежности и залез обратно в палатку. Сделал дежурные заметки, снял данные с навигатора, посчитал оставшийся путь. Выходило нам ещё километров сорок пять до Шурышкар. Как дело пойдёт ещё, конечно… Я мотнул головой, всё равно успеваем. Теперь уже точно.
На улице копошились мои соратники, раздавались их голоса, глуховатые на фоне дождевого шороха. Я был не один в палатке. Рядом сидел Лёша. Уже час. Он так и не выходил на улицу. Смотрел прямо перед собой, молчал и шевелил губами. Я иногда отрывался от записей, поглядывал на него, но он так и не ответил мне взглядом. Какие-то мрачные думы морщили его упрямый лоб. Хоть бы вещи что ли начал собирать… Хотел я сказать ему, да не стал. Опять обидится. Уж больно ранимая душевная конструкция была у нашего Лёши…
Наступил момент, когда картошка была заварена, окуни пожарены, можно было завтракать.
Мало где мы встречали комаров столько как на этой стоянке. Тучи этих зудящих бестий кружили вокруг нас, бились об одежду, руки, лицо. Только накомарники позволяли бороться с этой напастью. Спреи не давали им только впиваться в кожу, но тогда они лезли в глаза, уши, за шиворот…
Рядом стонал вылезший из палатки Лёша. Накомарника у него не было («мне не надо»), не приготовил он и спреев («не пользуюсь»), не брал их и у нас. Держал марку… Зато он подобно мельнице без устали месил в воздухе руками, а на лице его застыло выражение гордого страдания.
- Да возьми же, попшикай! – протягивал ему баллончик Сергей.
- Не надо! – искусанными губами отвечал тот.
Я посмотрел на свои руки. Кисти были обкусаны, исцарапаны чем-то, были какими-то бугристыми, вздувшимися, похожими на боксёрские перчатки. М-да…
Рыба здесь не брала. Но была брусника, и был сочный шиповник. Их-то я и набрал. Для бальзама, домой.
А вот снимать тут было по большому счёту нечего.
- Надо собираться! – призвал я сотоварищей. – Идти надо, идти! Давайте поживее.
Никто и не отказывался… Но и не спешил никто. Собирались долго, нудно. Никому не хотелось напрягаться, торопиться. Чувствовалось всеобщее расслабление. И – удивительное дело – в этот раз никто уже никого не подгонял как бывало обычно! А надо ли им куда-то успевать – в очередной раз подумалось мне… Да, по всему было видно, напрасно я им сказал, что при любом раскладе мы будем в Лабытнанги к пятому числу. Виноват, виноват…
И уже когда все были готовы и стояли у байдарок, по покинутой стоянке всё ещё ходил Лёша. Он останавливался у каждого камня, вглядывался в него, потом смотрел куда-то в даль, думал, шёл дальше…
- Лёша, ну, сколько можно! – надрывался Сергей. Его друг никак не реагировал.
Только в половине первого мы смогли двинуться в путь.
Подробные двухкилометровки кончились, приходилось ориентироваться примерно – по десятикилометровой карте, а это сами знаете…
Река не менялась. Мы шли по её широкому, метров в двести, руслу. Нечастые перекатики, мелкие шиверы, лишь чуть оживляли однообразие пути. Трудностей на пути не ожидалось, и Женя был спокоен. Почти… Ибо у каждого переката, едва он появлялся из-за поворота, между ним и Лёшей разгорался непримиримый спор.
- Надо идти справа, там струя! – кричал с носа Евгений.
- Нет! Мы не полезем в струю, пойдём по спокойной воде, - отвечал сзади упрямый Лёша.
- Там же мель! Ну, куда, куда? – настаивал первый.
- Моя лодка! Вот бери свою и рули! – не сдавался второй.
- Что он делает… Ну и капитан! Скажи ему! – призывал ко мне вперёдсмотрящий.
Искры метались надо мной от носа к корме и обратно. Кончалось всегда одним. Лёша выгребал правым веслом, Евгений, что было мочи, левым. Так они, пыхтя и стремясь пересилить друг друга, направляли лодку куда-то на середину, на камни… И нам приходилось вылезать из байдарки, снимать её с каменного насеста. И всё это под неподражаемые женины комментарии…
Я молчал, не встревал в конфликт, поняв уже к этому времени всю бессмысленность попыток утихомирить их. Я просто бросал весло и наблюдал. Лебедь, рак и щука…
На пути мы встречали множество проток, островов. И каждый раз Женя оборачивался и спрашивал меня:
- А здесь куда? Куда идёт река?
Казалось, я должен был знать тут каждую протоку, каждую струю.
Странное место встретили мы на высоком левом берегу. Его пологие холмы были усеяны сухостойными остовами деревьев, похожими на сгоревшие, но пожара здесь не было. Не было тут и болота, на котором встречаются похожие места. Эти бывшие деревья тянули к бледному небу свои изломанные руки, стволы их зияли остатками коры. Мы молча смотрели на скользящий мимо нас берегДолго длилось это серое пятно среди зелёного берегового леса. Странное место, гиблое место.
Только когда солнце наконец прорвалось сквозь серые небесные заслоны, стало порадостней.
Были места на реке, где рыба резвилась вовсю, мы с завистью наблюдали за её всплесками, провожая глазами расходящиеся по воде круги. Бросали блёсна. То в одном месте, то в другом. Результат – я потерял поводок с блесной… И всё. Кончилось, видно, наше рыбачье счастье. Не умели мы уже выловить здешнюю рыбу.
Случилось это впервые. Вот и встретили мы местных жителей. Это шли ханты - на трёх катерах вверх по реке. Они прошли мимо нас, не останавливаясь, раскачав на крутых волнах наши лодки.
Потом, когда они скрылись за поворотом, Лёша ещё долго строил удивительные предположения о жизни и работе этих людей, об их намерениях относительно нас. Недобрых, плохих намерениях… Что делать, лёшина «теория заговора» работала…
Войкар становился всё шире. Вот уже двести пятьдесят метров разделяли его берега, вот уже триста. Начались разливы.
Солнце недолго баловало нас, вот оно ушло за тучи. По спине тут же прокатились первые мурашки. Похолодало. А вот и повернулся Евгений, бросив назад первый настороженный взгляд. Понял. Пора вставать.
Берега были так себе, и стоянку пришлось поискать. Я выбрал место на каменисто-песчаном пляже.
Время уже катилось к темноте, и мы поспешали с обустройством лагеря. Лёша сразу же отправился за дровами, Сергей начал складывать очаг, я принялся за палатку.
У нас ещё оставались окуни, из них-то мы и решили сварить уху.
- Только я не буду их чистить! – сразу объявил Тесленко. – Я уже намучился в тот раз! Давайте кто-нибудь другой!
- Да чего тут сложного,.. – недовольно пробормотал Евгений.
- Вот и чисти сам! Я начистился.
- Ну ладно, ладно, если ты не можешь…
Евгений помолчал, подумал, потом продолжил:
- Да окуней вообще не чистят. Из них уху варят прямо так.
Все присутствующие обернулись на него с удивлением.
- Да, не чистят! Вы ничего не понимаете в рыбе. Каждый рыбак об этом знает, а чешую потом просто выплёвываешь и всё! - настаивал он, и добавил с усмешкой. - Только здесь нет рыбаков…
- Так давай вообще их так бросим в котелок, с потрохами! – возмутился Сергей.
- Зачем, потроха можно вычистить…
- Зачем?! Так бросим! – кричал Тесленко.
- По-моему всё-таки надо почистить, - осторожно вступил в разговор Миша. – С чешуёй как-то неэстетично.
Лёша стоял и слушал, молчал, лишь снисходительно поглядывая на спорщиков.
- Ну, скажи им! Как ты думаешь? – обратился Евгений ко мне, как к третейскому судье.
- Да мне, честно говоря, всё равно. Я бы сварил с чешуёй, чистить просто лень.
- Вот, видите! – обрадовался он. – Чешую с окуней не счистишь без мяса, это невозможно!
Разговор пошёл по кругу. Но Сергей в этот раз оказался непримиримым, видно очень близко к сердцу принял картину нечищеных окуней и дошёл до высокого градуса возбуждения. Упорствовал и Миша. Спор зашёл в тупик. И Евгений принялся с мрачным видом сдирать неподдающуюся чешую. Он продолжал говорить, но все быстро разошлись. Чтобы сохранить остатки спокойствия.
И всё это время комариные тучи обволакивали нас, атаковали, впивались в кожу, лезли в рот, уши, под одежду. Бр-р-р…
Но уха несмотря ни на что была сварена, и мы ели её, окунёвую, жирную. Ели уже мирно. Уха как всегда умиротворяла нас.
Сергей и Евгений как обычно хлебали из своих плошек, мы, оставшиеся, из котелка. То один, то другой из отделившихся, просил наложить ещё. Просили всегда Лёшу. И он, бессеребряник, черпал им, неумолимо вылавливая самые наливные куски.
В конце концов картина была одна и та же. В их мисках стояли ложки, застревая меж жирных кругляшей, а в котелке плескалась мутная жидкость с парой рыбьих голов, да плавниками. И Лёша с невозмутимым видом гонял в бульоне отвалившиеся от ушедших кусков кости.
- Лёша, - осторожно произнёс Михаил, переглянувшись со мной, - Может ты и нам оставишь немного рыбы… Ну так, попробовать…
- Тут её полно, - слышался уверенный голос. И Лёша тыкал ложкой в вынырнувшую голову.
Зато бульона в котелке было много…
Подоспел и чай. Мы пили его, обжигающий, душистый, пока Миша как всегда в одиночку расправлялся с остатками ухи. Когда же его покинет голод – лениво подумалось мне. Наверное, только дома…
Но сахара мы так и не нашли, как не рылись в продуктовых мешках. У нас было по паре печенья и по кусочку шоколада, но и этого оказалось достаточно, чтобы вполне насладится вечерним ароматом изготовленного на костре напитка.
18 день
Я проснулся ночью от странного звука… Гром! Я прислушался. С улицы доносился шум дождя. Гроза на Полярном Урале, да ещё в сентябре… Я толкнул локтём мирно почивавшего Михаила.
- Слышишь?
Он проснулся не сразу.
- Гром! Слышишь?
Он пробормотал что-то невнятное, дыханье его изменилось – проснулся.
- Ни фига себе,.. – прошептал он и опять уснул.
Спала вся наша уставшая команда. Слышалось сопенье Сергея, сладкое похрапывание Лёши. Евгений спал тихо-тихо, как всегда съехав куда-то вниз. А снаружи барабанили наливные капли. Полосовали по палатке, дробили эту ненастную ночь. Время от времени их глушили упругие громовые раскаты. Они лениво погрохатывали откуда-то издалека И было слышно как они катят с оставшихся позади гор, наваливаясь, казалось, прямо на нашу палатку. Какое блаженство…
Я закрыл глаза, сон продолжался.
Но уже вскоре, утром, когда мы поднялись, ничто не напоминало о ночном непогодье. Никто ничего не слышал, спали наши походники крепко. И даже Миша с трудом припомнил:
- Да… Вроде гремело ночью… Кажется.
Полный штиль стоял вокруг нас. Ровная как зеркало поверхность воды не была смущена ни единой морщинкой. Листья на деревьях висели как застывшие. Лёгкая дымка поднималась с воды, прогоняя своим влажным телом остатки ночи. Отсутствие солнце не портило благостного настроения.
Уж не знаю, что сможет запечатлеть стекло объектива, но я сделал попытку снять пасторальную картинку, нарисованную нам Войкаром.
И опять вокруг нас было много, очень много налитого шиповника. Такого не встретить в нашей средней полосе.
Идеальную картину дополняли многочисленные утиные стаи, то и дело попадавшие в поле нашего зрения. Они, совсем непуганые, скользили по воде, искали свою нехитрую пищу, ныряли, взлетали, садились опять. И кричали, кричали, кричали… Их крики раздавались далеко, отражались от зелёных, тянущихся вдоль берегов стен, возвращались к нам.
Только одно портило наше благостное состояние. Комары…
Утренняя женина рыбалка опять оказалась безрезультатной. Видно кончилась рыба. Во всяком случае, для нас. А Лёша всё спал. Сладко, долго, как всегда. Казалось, что если его не будить, он будет спать вечно. Но вот мы поняли, что он всё-таки встал – по тяжёлым вздохам, посетившим нашу стоянку.
Лёша выбрался из палатки и печально стоял над набухшей от воды бесформенной кучей. Это он прошлым вечером разложил влажную одежду для просушки. На ночь… Кто только не пытался вразумить его, мол, спрячь одежду под плёнку, мол, может случиться дождь, а туман-то точно будет…
Никого не послушал Лёша, да ещё и обиделся на советы.
- Одежда стухнет под плёнкой, - ответил он нам и разложил одеяния прямо под небом. Просушил…
Михаил сновал между костром, палаткой и баулами с продуктами. Принести, разжечь, достать, приготовить, поставить… Он, как всегда, старался всё делать сам, не привлекая в помощь занятых сотоварищей. Да ещё и отказывался в ответ на предложения своего сердобольного капитана. Что не ходить в походы с таким напарником! Я вспомнил, как было в наших с Лёшей похождениях, когда проще было всё сделать самому…
Я смотрел на карты, нас ждал Войкарский Сор. Это озеро беспокоило меня, надо было суметь найти дорогу на его мелководье. А толковых карт и описаний не было, не рассчитывал я оказаться здесь.
Мы уже отвыкли от завтраков без рыбы, но в этот раз мы ели кашу с вяленым мясом. Каши было слишком много, и от трапезы мы отошли изрядно потяжелевшими. Только Миша не жаловался на избыток еды, традиционно тщательно подчищая котелок.
Удивительно, но довольно у нас оставалось и хлеба. Сухарями, конечно, но всё же.
К полдню вышло солнце, вышли и мы. И это было совсем неплохо, учитывая расслабленное моральное состояние команды.
Войкар пошёл в разливы, и мы двигались по его тёмным спокойным водам только благодаря своим рукам. Местами байдарки расходились по разным протокам, а однажды мы разошлись так радикально, что долго не могли найти друг друга. Мы пошли слева от острова, через перекатик, а двойка направо по спокойной воде. Но когда разделяющий нас остров кончился, мы не обнаружили друг друга. Оказалось, что на протоке с той стороны острова русло делилось ещё и ещё… Мы искали двойку и впереди и сзади за островом – может их что-то задержало... Как пожалел я о том, что не было рации! Мы едва нашли друг друга, уже дальше, на большой развилке Войкара.
Дальше мы шли уже вместе, выбирая из множества русл распавшейся реки одно, не рискуя потеряться.
Домики на берегу появились неожиданно. Что это? Я вытащил засунутую под шпангоут карту. Это был посёлок хантов Вершина-Войкар.
- К нам гости! – послышался крик капитана двойки. От посёлка к нам двигались моторные лодки.
- Интересно, куда они? – размышлял я. – К нам? А, может быть, к тому берегу идут?
- К берегу… Конечно! – услышал я полный сарказма голос с носа. Женя, усмехаясь, поглядывал назад: то на меня, то на быстро приближающиеся моторки.
В лодках сидели пятеро молодых хантов, они правили прямиком к нам. Видать, они уже давно нас заметили, и вышли предложить что-то.
Сначала они предложили рыбу, потом добуксировать до Шурышкар. Женя оживился, но я опять оборвал его настроение, отказавшись от услуг. Ханты явно расстроились, говорили, что идти далеко, что впереди Войкарский Сор, а там мели, надо знать, как идти. Они смотрели на нас с такой надеждой, что становилось не по себе.
Очень хотели подработать…
- Сколько берёте? – спросил я их.
- По тысяче с человека, - ответил один из них. И они вновь просительно посмотрели на нас. Увы, но мы так и не оправдали их надежд, отказались.
Расстроенные, они отправились восвояси.
- Там, позади нас, осталась байдарка с двумя москвичами, они просили встретить их. Их буксируйте, - обнадёжил я хантов напоследок. Они кивнули.
- Зачем ты спросил их о цене?! Зачем! – послышался возмущённый голос Евгения, лишь только моторки отошли.
- Интересно сколько берут… Любопытно стало! – пожал я плечами.
Женя разнервничался, что-то пробормотал, хмыкнул. И отвернулся, махнув рукой. В чём была проблема, что за мысли бились в его голове… Я уже не понимал.
Скоро мы миновали посёлок. Он был совсем небольшим. Тёмные деревянные домики смотрели на нас пустыми окнами. Людей вовсе не было видно.
- Так и живут… Деревянный мир, - сказал я, всматриваясь в берег.
- Там есть и каменные дома, - послышалось со стороны Евгения. – Я видел.
Лёша молчал.
Но через пять минут сзади опять послышался звук мотора. Нас догонял подросток на лодке.
- Вас добуксировать до Шурышкар? – крикнул он. – Мне по пути, я как раз туда иду, сейчас вас подцеплю и…
- Нет, спасибо, мы лучше руками! – весело ответил Сергей.
- Да уж. Ручками, ручками! – добавил Миша и поводил рукой в воздухе.
Хант посмотрел на нас с досадой и, развернув лодку, расстроенный рванул обратно. Вот вам и «по пути»… Так они зарабатывали здесь - на нас, туристах.
- Они обиделись, - веско произнёс Лёша. – Догонят нас и потопят.
Ну что он ещё мог сказать, и какие тут могли быть комментарии? Лёша и есть Лёша.
Нас ждал Войкарский Сор. Мы продвигались вперёд. По всему было видно, что озеро совсем рядом. Мы двигались по ровной шириной метров в пятьдесят протоке.
Растительность по обоим сторонам куда-то исчезла, берега были низкие, песчаные. И видно было, что топкие. На них шевелились шумные птичьи стаи. Начались мели. Дно русла всё ближе приближалось к дну байдарок. В конце концов, пришлось вылезать в воду, протаскивать байдарки по топким песчаным косам.
По мере нашего продвижения ветер усиливался. Холодный, порывистый, он бил нам прямо в лоб, мешал, кидал в лицо обрывки гребешков, срываемых с поднявшихся волн. Коса, вдоль которой мы пытались выйти в озеро, никак не кончалась, и я решил сократить путь, свернув налево в неожиданно открывшуюся узкую протоку.
- Не пройдём, - флегматично отметил Лёша. – Там тупик.
Да, была такая опасность, проход сужался,.. но нам повезло. Свернув из протоки направо, чуть протащив байдарки по мели, мы вышли-таки на просторы Войкарского Сора.
Озеро казалось весьма неприглядным. Желтоватого оттенка холодные воды были покрыты зыбью. Серо-зелёная растительность виднелась на его грязных берегах. Венчала эту картину тяжёлая пелена, висевшая на начавшем темнеть небе.
Тут лежат наши фото: [URL=http://brodyaga.org/cl
Было видно, что выше синие полосы делились ещё, и ещё, пока не скрывались за бурыми горными боками. Подобно кровеносным сосудам, потоки соединяли спадающие с трёх сторон света горные долины. А окантованные зелёными юбками горы, сопровождающие их, росли, возвышались к горизонту, вздымаясь до неба, пытаясь дотянуться до Пайера, своего древнего безмолвного Бога.
Быстрые пухлые, подобные взбитым сливкам, облака неслись по чистым бледным небесам. Тени их терялись на испещрённой разноцветьем поверхности, размывались мягкими лучами, становились призраками, исчезали. И казалось, что только неясное мельтешение среди блёсток водных струй, было признаком их жизни.
Я подошёл к краю скалы. Прямо подо мной бурлили струи вырывающейся из последней шиверы и падающей к моим ногам Бур-Хойлы. Справа, высоко наверху, ещё гладкая, она выбегала из горной расщелины, и, успев только взглянуть на открывающуюся перед ней ширь, с низким недовольным ворчанием бросалась на камни: вниз, к подножию нашего утёса.
Здесь-то и ломало вчера выпершую на скалу посреди бурного потока тройку. Да, было это только вчера… А сейчас – какой благодатью веяло на нас оттуда! Казалось, что природа просто не могла устроить нам такого сюрприза. Только красота, только умиротворение, только счастье…
Я смотрел, заворожённый. Вокруг меня ходили люди, говорили что-то. До меня доносились их крики, откуда-то издалека, из другой вселенной. Они были не настоящими. Тени, просто тени, как попали они сюда, откуда они, кто это… Мир разделился, тихо распался на части, и уже не лёгкий тёплый ветерок, жаркий поток бил мне в грудь, наполнял существо. Счастье!
Каждая самая маленькая мышца получала свою долю, и радовалась, радовалась… Давно забытое, но такое тоскливо знакомое чувство овладело мной! И я понял вдруг – ясно и отчётливо, как когда-то в детстве - жизнь превратилась в солнечную вату, и мягко рвалась. Понемногу. По кусочку. Не слышно и вязко, и не было сил, способной преодолеть это действо… Сквозь меня катился её искрящийся поток, взбухая и опадая, бурливый и вечный. Мой… Я знал: скоро, скоро я изменюсь, всё изменится!
Кто-то тряс меня за плечо.
- Да скажи ему, скажи! – кричал мне Сергей. – Ну что он делает, ну разве можно!
С трудом я вернулся в реальность. Мой визави показывал на Михаила. Тот, опустившись на колени у самой пропасти, пытался поймать объективом камеры особенно интересные ракурсы.
- Ну нельзя же так, Миша! Ну отойди же ты оттуда, ведь сорвёшься же! Миша!
Михаил напомнил мне, что пора за дело, не зря же я тащил сюда, на верхотуру, свой тяжёлый баул. Я начал снимать.
Дымка застилала горизонт мягкой вуалью, солнце ровно, слишком ровно, освещало сходящиеся долины, высвечивало голубые струи. Не было нужных теней, не было достаточного контраста. Я снимал, но уже понимал, что фотографии будут слишком бледными, чтобы и близко передать всё это… Всё. Это…
Принялся за съёмки и Сергей, взяв в руки «мыльницу».
- Ну что ты снимаешь! Кто так снимает, - донеслось до меня. Это Евгений учил его фото мастерству. – Вот здесь встань… Ну что ты, в самом деле!
Долго, долго мы ходили по утёсу. Смотрели, восхищались. Запоминали. То выше забирались по камням, то опять подходили к обрыву. Кусты, заросли берёзки, не давали возможности забраться выше. На нашей «смотровой площадке» мой прибор показывал сто тринадцать метров, а было ещё метров пятьдесят вверх, неосвоенных нами, они слишком плотно заросли, чтобы лезть туда.
- Красота-то какая, ребята! Посмотрите! – раскинув руки в стороны, вдохновенно кричал Сергей.
- Блин! Вот, блин! Это не передать! – негромко, но отчаянно вторил ему Миша, орудуя видеокамерой.
И даже у Евгения на лице блуждала мрачноватая улыбка, такая неожиданная для нас на его лице…
Было немного жаль Лёшу… Он пропустил так много! Приведётся ли ему увидеть когда-нибудь эту красоту? И нам – доведётся ли когда ещё?..
Сергей давно уже звал нас в лагерь.
- Надо собираться! Время, время! – повторял он.
Возвращаться так не хотелось! Густой дух нагретого солнцем багульника дурманил, волновал - держал нас. Но надо было идти.
Я бросил прощальный взгляд на горы с голубыми артериями…
Спуск тоже не был быстрым. Осыпанный набухшими, сочащимися соком ягодами, как облитый красной кровью, шиповник не пускал меня. И можжевельник, душистый, весь в ягодах. Я собирал их плоды, набирал в горсти, в карманы, в свёрнутый из куска случайной газеты кулёк. Они были красивы и вкусны, и я собирал, готовил их - домой – чтобы однажды холодным зимним вечером, добавив в чай полярного бальзама, вспомнить об этом особенном дне.
Ещё давно, кажется в прошлой жизни, то есть дома, я приготовил табличку с нашими именами, чтобы оставить её – памятный знак - в Пятиречье. Надо было прихватить её наверх, да забыл! И вот – торжественный момент – мы прибили её к дереву у лагеря. Пусть наши последователи, те, кто после нас посетит этот счастливый край, узнает о существовании близких по духу людей – о нас.
И вот, мы должны были выступать. А должны бы были сделать здесь днёвку, и это самое меньшее, что мы должны были… Бы… Что за бремя носили мы с собой – у нас никогда не было времени! И мы не могли насладиться красотой так, как желало всё моё существо, не могли продлить минуты в часы, часы в дни… Не было времени! И здесь достал нас тот злой и холодный мир…
Было половина четвёртого пополудни, когда мы покинули Пятиречье.
Мы с удовольствием взялись за вёсла, руки давно соскучились по их
Как резко, как разительно отличалась эта река от всего того, что мы видели до сих пор! Широкая и быстрая, полноводная. Светлая. С нормальными, понятными берегами, покрытыми лесом. И не только лиственницы и пихты, тянули к небу свои корявые руки – всё больше лиственных, почти южных деревьев встречалась по берегам. И травы… Кое-где появились настоящие травы! И так необычны, так странны они были для наших глаз, что мы пялились на них во все глаза, едва успевая отвернуть от вылетавшего из-за очередного поворота камня.
Перекаты, перекаты. Ими было полно русло стремительной, с большим перепадом высот Тань-Ю. Они следовали друг за другом, весёлые, шумные, но вполне безобидные. Никаких шивер, «горок», никаких каменных тупиков! Быстро и легко, с криками и шутками, скользили мы по изумрудной воде. И даже Евгений, сидящий в носу нашей тройки… почти улыбался.
Встречались, правда, и разбои, когда русло реки неожиданно делилось. Тут приходилось выбирать. Не всегда мы угадывали правильное направление, и тогда приходилось вылезать с уже насиженного места, перетаскивать лодку через бурлящую по шкуродёру мель. Но что это было нам, после Бур-Хойлы… Чистый пустяк! Только Женя недобро косился в сторону Лёши.
- Ну что? Я же говорил – направо! Ну, куда ты правил, смотри куда вода уходит, ну разве не ясно,.. – начинал он свой монолог. А так не хотелось вновь слышать эту песню, и так хотелось просто наслаждаться жизнью, лёгкостью, воздухом, солнцем… Не таков был наш мрачный соратник, он везде искал мрачную сторону, и видел, увы, только её. Не бормотал недовольно он только в случае, если сам заводил байдарку в западню, и тогда он просто мрачно молчал. Себя почему-то не ругал… Нынче он два раза уже черпнул сапогами, и к нему вернулось его обычное настроение.
Но особенно расслабляться нам Тань-Ю не давала. Несколько раз нам пришлось поманеврировать, спасая судно. Каменные заслоны там были близки, а поток быстр. Едва сумели мы выгрести перед ними, резко нырнув почти под прямым углом налево в самый последний момент.
И позже, ещё разок адреналин наполнил кровь…
- Как идём? Сколько километров? – кричал Сергей.
Мы шли неплохо, километр за километром оставались за нашими спинами. И уже совсем не верилось, что ещё вчера мы брели по камням Бур-Хойлы, тащили скрипящие и стонущие лодки.
Несколько раз мы с Евгением, выбрав места поглубже, закидывали блёсна. Увы! Была ли тут рыба вообще?.. Наверное. Но нам было недосуг выяснять это. Время уходило.
Перекаты встречались всё реже, всё длиннее становились мирные плёсы Тань-Ю. Течение было ещё значительным, но всё же не таким, как у Пятиречья. Река успокаивалась.
Вечерело. Солнце давно уже устало, спряталось от нас за ряской серых облаков.
Мы продолжали двигаться.
- Темнеет уже, - произнёс Евгений.
- Это солнце просто ушло, - ответил я ему.
- Надо бы искать стоянку, - продолжил он, через некоторое время.
Я уже знал, что он скажет, был готов. Первым, кто вспоминал о привале, всегда был он. Наверное, потому, что именно он больше всех стремился поскорее вернуться домой, – вдруг подумалось мне. Неожиданно для себя самого я рассмеялся.
Евгений подозрительно покосился на меня, сказал:
- Скоро вообще ничего не увидим.
- Женя, - ты вообще хочешь домой? По-моему это именно тебе надо туда побыстрее... или нет? А ещё ведь ох как немало осталось, а время позволяет! – что ещё можно было сказать.
Евгений помолчал и вновь продолжил свою мысль:
- Ну, пора уже, пора вставать! Пора…
Он ещё помолчал.
- Ну давайте, давайте… тогда пойдём в ночь, давайте! Вам ведь этого надо!
Он наморщил лоб, лицо приняло обычное досадливо обиженное выражение. Кажется, он никого не слышал…
Двойка ушла вперёд, мы двигались за ней. Теперь под аккомпанемент жениных «мыслей вслух»… Лёгкость этого дня ушла, радость закончилась.
Когда солнце действительно покатило к горизонту, стало зябко. Острыми струйками холод стекал с невысоких облесенных берегов, лез под одежду, гнал мурашки по коже.
- Бр-р-р-р! – дёрнул плечами Лёша.
- Да, будем искать стоянку, - ответил я ему на немой вопрос. И крикнул в сторону двойки. – Давайте искать стоянку! Встаём!
- Пооаал! – донеслось с их стороны. Понял…
Мы преодолели ещё один небольшой перекатик, оказавшимся последним «прости» горной реки, когда Евгений сумел довести меня до последней точки.
- Ну, сколько ещё вы собираетесь идти? Ну, хватит уже, наверное! Ну, надо вставать, разве не понятно! Темнеет уже, скоро ничего не будет видно, мы не увидим берегов! Ну что – пойдём всю ночь? Вам этого и надо, на других наплевать! Ну, давайте – идите, идите! Будем, значит идти всю ночь! Что за люди! Давайте, давайте!
Он говорил медленно, негромко, с небольшими перерывами, бормотал, косясь назад.
И всё это с неописуемым выражением, своим непередаваемым тоном…
- Тебе надо стоянки? Так срочно? Ты не видишь, что подходящих мест нет? – спросил я его.
- Ну конечно! Нет… Их никогда у вас нет… У вас ничего нет. Теперь их вообще не будет, будем идти всю ночь! Я говорил, говорил, что надо было вставать раньше, говорил! Но вы ничего не слышите,.. говорил! - упрямо повторял он, и качал, качал головой. Он был будто в прострации, и становилось даже немного не по себе, глядя на него…
- Ладно, раз так надо – вот место, встаём! – я показал рукой на левый берег. Там вздымался небольшой песчаный пляжик, первый на нашем пути. Он со всех сторон был окружён ивняком… тоже впервые появившемся здесь.
- Но тут нет дров, и сыро, наверно, - подал голос Лёша.
- А там вовсе негде встать, - я кивнул на высокий, весь какой-то плоско отёсанный и открытый сверху правый берег. – А вставать надо, как я понимаю срочно, сейчас.
Евгений угрюмо молчал, наблюдая, как нос байдарки приближается к песчаной полосе.
- Ну, выходим? – спросил я и вылез из байдарки.
Евгений выбрался на берег и мрачно оглядел окрестности.
- Ну что это за место! Разве тут можно делать лагерь? Дров нет, там, наверное, вообще болото! Ну не серьёзно всё это! – послышался знакомый до боли голос.
- Так тебе чего нужно-то? Стоянки любой сейчас, или всё-таки поискать? Так мы и искали, что же ты ныл-то тогда?! – не выдержал я. Евгений устал, замёрз, и корчился теперь в своих коричневых одёжках. Но меня в этот момент не останавливал его несчастный, измученный вид, я по-настоящему разозлился.
- Да, тут не очень, - донеслось от Лёши. Он, чтобы не терять времени, черпал воду со дна байдарки.
- А я знаю, что не очень! – ответил я. – Но что скажет нам инициатор?!
- Да нельзя здесь вставать, надо было вставать раньше, гораздо раньше! Я же говорил вам, вы ничего не слушаете! Вам вообще всё равно,.. – завёл он свою песню.
- Так мы идём или встаём? – повернулся я к нему.
Евгений ходил по пляжу, собирал какие-то веточки, палочки, и бормотал:
- Ну нельзя, нельзя здесь вставать, ну что это за место…
Он сложил прутики горкой, вынул зажигалку. Мы с Лёшей смотрели на него с удивлением.
- Так что, встаём? Скажи хоть чего-нибудь! – спросил я его ещё раз.
- Есть же места получше, - донеслось от него. Он развёл огонь и сидел перед костерком, протягивая ладони и его алым язычкам.
Мы стояли по колено в воде у байдарки, смотрели на него.
- Вы что, встаёте здесь?! – донёсся с воды голос Тесленко. Это двойка поравнялась с нами. – Давайте посмотрим дальше, тут ивняк, дров не найти!
- Да мы никак не поймём, встаём тут или нет! – кивнул я на скорчившуюся у огня фигуру.
- Нет, правда, давайте поищем! – вступил Михаил.
- Это вы товарищу объясните! – ещё раз кивнул я, и добавил, обращаясь к сгорбленной фигуре. – Так идём мы или нет?
- Ну естественно, что же вам не понятно! – донеслось наконец от него. Ну, наконец-то, наступила ясность. Кажется…
- Давайте вперёд! – крикнул я «двоечникам». – Ищите нормальное место, мы за вами! Нам придётся… подождать!
Они взялись за вёсла, ушли за поворот, а мы… продолжили немую сцену.
Мы с Лёшей стояли в воде, Женя сидел у костерка.
- Так идём мы?
- Да, да,.. – доносилось до нас. И - мы стояли…
Я взглянул на Лёшу, он, давно уже вычерпавший всю воду, ответил мне недоумённым взглядом, растеряно спросил:
- Чего это он?
- Тебе виднее, твой друг,.. – ответил я.
Я уже готов был рассмеяться в голос, когда Евгений оторвался от огня и – неспеша – двинулся к байдарке. Свершилось! Мы все втроём молчали.
Постепенно темнело. Солнце жило где-то за тучами, поэтому казалось, темнело быстрее обычного.
Мы зашли за поворот, река разливалась, берега расходились в стороны. Было видно, как вдалеке, на облесенном правом берегу копошились маленькие фигурки. Это Сергей с Михаилом искали нам пристанище. Вот они пропали в тёмно-зелёной полосе, вот вынырнули вновь,.. начали спускаться к слабо синеющей у воды байдарке, отчалили…
- Ну, куда они! – прервал молчание Евгений. – Ну, куда они пошли! Ну, там же нормальное место! Куда! Пора вставать, а они будут так до утра искать! Куда они, ну ку-у-у-у-да… Что за люди!! Что они делают!
- Они ищут место для стоянки, - обречёно, зная, что он всё равно не услышит, произнёс я.
- Там же хорошее место, это прекрасно видно! Прекрасно! Что они ушли оттуда! Куда! – уже чуть не кричал Евгений. Голос его сорвался.
- Ну им-то, наверное, лучше видно, что там. Значит не такое уж и хорошее! – всё ещё пытался я его урезонить.
- Да, конечно… Лучше! Тогда надо было сразу идти на тот берег, а они… Они… Они специально не останавливаются! Специально так делают! Время тянут! Ну, давайте, давайте! Будем искать и искать! Вечно! И пойдём всю ночь! Вообще не будем вставать!!! – бился Евгений. Я глянул назад, мой взгляд встретился с лёшиным.
«Ему так трудно, как он устал» – читалось в этом взгляде. Да, я находился в странной компании…
Было непонятно, что делать с Женей, и - очень, очень не хотелось переходить на личности.
Тем временем Евгений практически бросил грести, он чуть водил руками, обозначая гребки, ему было не до того. Он обличал.
Мне приходилось грести вдвойне, я пытался скорее приблизиться к двойке. А команда её уже осмотрела левый берег, и… тоже ничего не нашла. Они, растерянные, спустились к байдарке, ждали нас.
- Наверху нет места, заросли, бурелом! – крикнул Миша, когда мы приблизились. – Что будем делать?
- Ну что вы сюда полезли? Там вам что не угодило? Видно же, видно!! Ведь отличное место! Ну это же несерьёзно! Так нельзя! – начал было Евгений.
- Давайте-ка я сам гляну! – оборвал я его. И, выскочив из байдарки, быстро пошёл вдоль заросшего берега. Евгений, угрюмо взглянув мне вслед, принялся что-то выговаривать оставшимся.
Места для стоянки действительно не было. Берег обрывался к реке небольшими террасами. Наверху – непроходимый бурелом, внизу высокие травы, сырость. Но надо было найти пригодное место. И я нашёл его, более-менее приспособленное, прямо на длинной террасе, между двумя неудобъями.
Мы носили вещи быстро, молча. Не знаю уж, что там наговорил Евгений в моё отсутствие, но вид у всех был обиженно-виноватый. Что и говорить, умел Женя создать настроение! Ну а сам «виновник торжества» уже собирал по берегу веточки, палочки, разжигал огонёк, и видно было, что всё это для него – нормально…
Кое-как я нашёл место для палатки, вытоптав высокую траву, и раскидав палки и камни, усыпающую твёрдую, местами сыроватую, неровную почву. Травы, сырость… Такой стоянки у нас ещё не было. Здесь по всему чувствовалось – мы выходили из зоны горных пейзажей. Да что там, уже вышли. И сие место уже мало чем отличалось от какого-нибудь уголка где-то на Суре. Вот только корявая берёзка, можжевельник, да необычно сочные (как странно!) кровавые капли шиповника напоминали нам о том, что мы ещё здесь, на Полярном Урале.
Дров тут было в изобилии, никуда не нужно было ходить, чтобы наломать их вдоволь. Только сделать несколько шагов, подняться к верхней кромке берегового обреза – и вот дрова. Большие мохнатые лиственницы и почти высокие берёзы были накрепко завязаны буреломом из перемешанных живых и сухих деревьев. Бери, сколько хочешь. С воды же берег выглядел ровным и красивым.
- Вот это и есть очень хорошее место, - заметил я ссутулившемуся у костерка Жене. – И на том берегу было тоже.
Евгений не ответил, только ещё сильнее сгорбился над огнём, насупился.
Темнело стремительно, холодало ещё быстрее, и мы торопились, разбивая лагерь. Очень хотелось есть. Было здесь как-то неуютно, мысли были в разброде, и всё казалось как-то не так…
День прошёл. Он был таким… разным. Ещё утром мы парили над сердцем Полярного Урала, и вот – большая спокойная река, с зелёными берегами. Мы прошли двадцать шесть километров, и это с трёх дня – где они, давешние суровые шиверы Бур-Хойлы! Перед нами разливы, сырая трава. Ещё немного и, казалось, мы увидим заливные луга. Всё, кончилась горная страна? И теперь – вниз, вниз. Просто и спокойно. Незатейливый, хоть и длинный путь. Ничего особенного больше не предстоит встретить нам. Ничего интересного… Так казалось мне в этот вечер. Казалось это и остальным. Не знали мы, что это ещё не всё, что наши приключения не кончились.
Мы не стали варить суп, у нас было куда более привлекательное явство – хариусы. Просто отварив их, мы заварили кипятком порошковую картошку и… Какой уж там суп пакетный! Хариусы хорошо отварились, но куски их были плотными, не развалившимися в ароматном бульоне. Мы черпали ложками пышную картошку, подхватывали горячее хариусовое мясо, горчица оранжевыми полосами ложилась на его дымящуюся белую поверхность… Мы отправляли это чудо в рот. Подцепляли ещё кусок, ещё – посочнее. Еда попадала в наши алчущие желудки, наполняла нас теплом, отрадой, благостью.
А хариус всё не кончался, и мы ели, ели…
Еда! Она привела нас в себя. Всё вокруг казалось не таким уж тоскливым, а вполне даже уютным. А доза живительной влаги нашего лекаря (который тоже, как выяснилось, имел при себе соответствующее снадобье) и вовсе надела моим сотоварищам розовые очки.
- Тоже ничего, - произнёс Сергей, отпив жидкости из кружки. – Тоже омывающая жидкость?
- Какая ещё омывающая?! – округлил на него глаза Миша.
- Ну как у меня! – ответил тот.
- Ты что, так это у тебя была омывающая жидкость? Ты же говорил, что это медицинский спирт с бальзамом! - Миша был растерян.
- Да ладно! – отмахнулся его капитан. – Какая разница! Выпили же!
Да! Нууу!! Если бы я знал! Это… это… Да!!! – Миша не находил слов. А Сергей смотрел на него светлыми наивными глазами и улыбался…
- Пора! – закричал неожиданно возбудившийся Сергей, когда шок прошёл. – Пора устраивать фейерверк! Я думаю, медведей больше не ожидается! Где гранаты?
Лёша с изумлением глянул на своего приятеля.
- Хлопушки, хлопушки где! – пояснил тот.
- Ну, давай, - ответил я и вынул из кармана ребристое тельце хлопушки. – Что? Готовы?
- Доктор-оператор готов! – отрапортовал пришедший в себя Михаил, пристроив глаз к видоискателю видеокамеры.
- А вдруг они ещё будут. Медведи? – задумчиво произнёс Лёша неожиданно для всех.
- Ты их, Лёша, зубами загрызёшь тогда! – потряс его за плечо Тесленко и с горящими во тьме глазами обернулся ко мне. – Давай!!
- Ура-а-а-а! – крикнул я и, выдернув шнурок, кинул гранатку в темноту. Все устремили взоры в её сторону… Ничего не произошло.
- Ха-ха-ха-ха! – неожиданно залился Сергей. – Вот фейерверк! Вот так да! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Засмеялись и остальные. И Евгений, усмехнулся, опустив голову. Я повёл плечами: наверное, это было действительно смешно? Или принятая жидкость помогла настроению?
Тесленко разыскал хлопушку, чека не была выдернута, только оторвался шнурок… Вторая попытка была удачной, громкий хлопок разорвал ночь над Тань-Ю, а крики восторженных свидетелей окончательно переполошили местных речных обитателей. Что уж там удалось снять Мише? Ну – что-нибудь, да будет...
Ночь была черна, лишь небо слегка высветлялось в том месте, куда опустилось уставшее светило. И на фоне его бледного марева чернили глухие контуры – деревья, береговой обрыв, какие-то коряги, что-то там на нём ещё… Стояла тишина, не нарушаемая даже криками ночных птиц. Мёртвая тишина. Полное спокойствие. Так и не дождавшись нас сегодня, природа уже крепко спала.
Я взял в руки свой Кэнон: может удастся запечатлеть эти ночные призраки?..
Спать мы ложились умиротворёнными, помирившимися с обстоятельствами, с Уралом и, главное, с собой.
15 день
Нашему сну ничего не мешало в эту ночь, мы крепко спали, смотрели сны. Только в шестом часу утра нас слегка потревожил Женя, которого вытащила из палатки злая рыбачья доля. Впрочем, он напрасно лишил себя сна, рыбы не было. Евгений вернулся в лагерь в восьмом часу утра, когда мы уже встали. В глазах его читалось уныние.
Не было не только рыбы, солнце тоже покинуло своё законное место, и на небе были видны только грязноватые серые разводы, точно не добавляющие энтузиазма.
Даже есть как-то не хотелось. Пока, конечно. Я прекрасно знал, что голод догонит позже, надо было составить меню.
- Давай сейчас сделаем вермишель с сыром, вон у нас остался ещё с поезда, - сказал я Мише.
- Я не против, - ответил он и направился к мешку с продуктами.
- Да нет, ребята, может хариусов испечём лучше? – возник откуда-то Сергей. – Ведь у нас вон их сколько!
- Я думаю, надо их разбавить, - ответил я.
- Ну, ребята… Это как-то,.. – смущённо улыбался тот.
- Честно, я тоже бы пропустил разок, вермишель сейчас – то, что надо, - поддержал меня Миша, покачивая на ладони пачкой вермишели.
Так мы и сделали.
Пока мы возились у очага, мимо бесшумно металась тень. Ей был Алексей, сновавший с инструментами и тюбиками клея от байдарки к палатке, он вновь принялся за починку своего судна. Его днище было подобно калейдоскопу, всё испещрено заплатами. Большие и маленькие, длинные, круглые, квадратные, они красовались на синей шкуре байдарки.
- Красиво, - произнёс я, проходя мимо. – Вот оно, настоящее искусство!
Лёша одарил меня долгим красноречивым взглядом.
Решил заняться ремонтом и Сергей, он сидел у костра и грел алюминий погнутых стрингеров.
Евгений как обычно что-то искал в своём рюкзаке.
Я походил с фотоаппаратом, поискал трав для бальзама – увы, кроме щавеля здесь ничего не было. Не было и ягодников. Последний переход, казалось, окончательно вырвал нас из обильной и суровой каменной страны.
Вернувшись, я посмотрел на оставшийся улов. Эти хариусы были последними. Съесть их здесь, на месте?
- Давайте засолим пять штук, домой хоть показать привезём, покажем, - предложил я.
- Да, да, давайте! – сразу поддержал Сергей.
- Да, интересная мысль. Я, пожалуй, «за»! – оживился Миша.
Алексей пожал плечами:
- Да мы не довезём, они протухнут.
- Так мы посолим, что им протухать, - сказал я.
- Всё равно протухнут, немного помолчав обречённо заявил Лёша… Но взять домой такого хариуса всё же не отказался…
- Да, можно, - тихо произнёс согласившийся Евгений, - только просолить надо хорошо. Вот мы и просолили их – весьма хорошо.
И вот - мы, собравшись вместе, организовали конвейер. Резали, потрошили, солили, упаковывали серебристые тушки. Все хариусы били как на подбор, только один был маленький – подросток. Интересно, кому он попадётся, когда будем делить – подумалось мне… Только Лёша не участвовал в этом действе.
- Не довезём, протухнут, - кривя губы, с особенным удовольствием говорил он, неслышно подходя к нашему импровизированному камбузу, - точно протухнут.
Протухнут… Это точно.
Итак, хариусы были выпотрошены, посолены и плотно запакованы. Заодно и бросили жребий – кому какой. Тот - самый маленький - оказался моим… Кто бы сомневался!
Мы обратились к самому насущному – к котелкам. Неспешно позавтракав, мы вышли. Над нами висел пасмурный полдень.
Да, непохоже здесь было на то, к чему мы так привыкли! Один большой плёс. Широкая спокойная река со странно лесистыми берегами… Тут уж приходилось грести.
И я грёб, отвлекаясь на карту, сверяя её с навигатором. Но грёб.
Через пару километров мы неожиданно для себя обнаружили большое двухэтажное строение с военными палатками рядом с ним. Всё было оборудовано весьма солидно. Кто-то строил себе базу отдыха. Что же, видно богатые буратино…
Наши друзья «двоечники» не проявляли, похоже, особенного рвения, они сильно отстали, так, что нам пришлось поджидать их. Чтобы не терять такого драгоценного времени понапрасну, мы достали спиннинги.
Бросок, ещё… У меня резко подсекло. Коряга? Спиннинг превратился в чёрную дугу, я крутил катушку… Метра через полтора натяг исчез, а перед самой лодкой опять подцепило. Ещё немного - и вот он, первый окунь! Жирный, блестящий на солнце, бьющийся на солнце килограммовый удалец! Евгений с недоверием покосился на него и улыбнулся.
- Хорошо, - сказал он. – Значит, рыба здесь всё-таки есть. И ловится.
Лёша быстро глянул на меня. «Если уж ты поймал, то я-то наловлю» – так поняли мы женины слова.
На лоснящемся боку окуня виднелись следы здоровенного укуса. Бывал, видать, в передрягах, бедолага. Наверное, щука.
Тем временем двойка нагнала нас, полюбовавшись уловом и поснимав, мы двинули дальше.
Но уже на следующей остановке (двойка отставала то и дело), вновь закинули блёсна. Почему я сразу не повесил на леску поводок? Блесна была безжалостно откушена подводным зверем! Я ещё не успел как следует расстроиться, как Женя потянул кого-то большого. Может, это и был мой обидчик! Здоровенная щука, только с помощью сачка мне удалось выволочь её из воды. Килограмма на три, зубастая, злая… Аппетитная!
Мы даже не поленились заснять это событие, иначе история нам бы этого не простила.
Характер реки не менялся, течение не чувствовалось, и только благодаря своим рукам мы двигались вперёд. Зато тучи расступились, выглянуло застенчивое солнышко. Сразу повеселело.
Наши руки вовсю трудились над вёслами, когда из-за очередного пологого поворота блеснуло жёлтым.
- Эй, там что-то есть! – крикнул я, показывая вперёд. Мои напарники как по команде повернулись вперёд.
Мы нагоняли несуразное судно с двумя едва шевелящими руками седоками. Подойдя ближе, мы увидали надувную Щуку и двух солидных заросших сизой щетиной наездников «за 60».
- День добрый! Откуда? – приветствовали мы их.
Наши неожиданные попутчики оказались москвичами, уже не впервые посещающими эти края. Их забросил вездеход на Бур-Хойлу (10 тысяч – немалые деньги!), и они уже одиннадцать дней пробираются до места нашей встречи.
В их лодке мы заметили ружьё и целую связку уток, которые постоянно встречались на нашем пути. Рассказали они и как боролись с малой водой, рвали байду, пока не догадались не класть на дно свои баулы. Конечно, им всё же было попроще. Время не ограничено, и судно надувное. И они рыбачили, охотились в своё удовольствие. Но свой навигатор они утопили где-то на бурных горках, и теперь просили показать на карте, где находятся.
Опытные москвичи рассказали нам, что тот дом, что мы видели выше, построил здешний губернатор для туристов (заходите, ночуйте…), и посоветовали нам идти до Шурышкар, а оттуда на катере (Метеоры, мол, могут не ходить по причине малой воды). Расставались мы почти друзьями.
- Счастливого пути! – крикнул нам вслед один из этих экстремальных пенсионеров. – Дойдёте до Войкара, скажите хантам о нас, пусть на моторке подберут и добуксируют! Они этим промышляют!
Солнце вновь скрылось за серой массой. Похолодало. Мы гребли, разбавляя нудный труд вялыми разговорами и семечками.
Ещё не было шести, когда на лице Евгения появилось специфическое выражение. Я подумал, что сейчас начнётся.
- Да… Надо делать стоянку на хорошем месте, - произнёс он. Помолчал и продолжил:
- Иначе дальше ничего хорошего не будет.
- Время-то ещё! Мы можем идти и идти, - ответил я, уже зная, что сейчас услышу.
- Тебе-то вообще всё равно, где вставать! Но надо подходить реально… Вон там, наверное, хорошая стоянка.
Мы с Лёшей молча гребли дальше.
- Ну конечно… давайте грести, давайте… Дальше ничего не будет. Давайте всю ночь грести! Ну-ну… Давайте!
И опять, в который уже раз, мне подумалось, что я нахожусь в каком-то театре абсурда. Кому же здесь надо было торопиться? Ведь это он, Евгений не ленился денно и нощно повторять, что надо успеть, нельзя опаздывать с возвращением, и он же сам каждый раз тормозил нас, призывая прекращать путь, едва становилось чуть неприятней!
Евгений замолчал, но уже минуты через три мы услышали:
- И вон хорошее место… Ну-ну…
Казалось ещё чуть-чуть, и мы разругаемся в открытую. Дотянуть удалось до семи. Нервы мои были закаленными, но всё-таки не железными.
Лёша был не прочь погрести ещё. Готовы были продолжить путь и коллеги из двойки, догнавшие нас.
- А чего! Давайте! – кричал Сергей. – Давайте ещё пройдём!
Они с Мишей смотрели на нас с недоумением, когда я крикнул, завершая путь:
- Встаём здесь! Народ требует! Хватит…
Женя коротко взглянул на удивлённых сотоварищей и вздёрнул бровь. «Ну-ну…»
Место для стоянки могло бы быть и получше, но и это было вполне приемлемым. Тут уже виднелись четыре места под палатки – кто-то уже разбивал лагерь.
Этим вечером нас ждала уха из окуней. Мы порезали их большими кусками, и они всплывали в бурлящем бульоне, светились белыми боками, дразнили…
Сергей ходил возле очага, ощупывая личную солонку в кармане:
- Эх! Будет у нас ушица! Посмотрите, посмотрите, какая красота!
Когда мы с ложками наперевес изготовились вокруг котелка, наши желудки были уже готовы к яству. До чего же душиста, до чего же вкусна была окунёвая уха. Нежная белая мякоть с сочащимся бульоном, разваренная картошка…
Было уже темно, когда мы занимали свои места в палатке. Откуда-то налетели стаи птиц. Были тут утки, а были и лебеди… Эх, нет среди нас охотников!
Темнота не принесла того холода, что был там, наверху. Было прохладно, но не более того. И ничто не помешало нам спокойно уснуть.
16 день
Этим утром наш сладкий сон закончился в 7 часов. Хотелось ещё поспать, так лень было вылезать из тёплых спальников! Но, но…
Но ещё раньше встали Евгений с Сергеем. Рыбалка!
- Должен же я поймать хоть одну рыбу! – кричал Сергей, напрашиваясь в напарники нашему штатному рыбаку.
И вставали они не напрасно. Наловили кучку мелких окуней и пару килограммовых.
Женя сиял, показывая нам улов. Это единственное, что радовало его в нашем походе.
- Вот он, вот он! – кричал наш буйный друг, тряся за хвост одного из окунишек. – Я поймал его! Он схватил, я его… И подсёк! А он водить!..
Он долго ещё бегал по стоянке, восхищался, призывал к вниманию.
- А то спросят в бригаде, что им скажу? А теперь… Поймал! Вот, вот!
Я посмотрел в небо. Солнца не было. Тучи застилали небосвод лёгкой, но сплошной пеленой. Но не было и холода. Ничего, вполне приличная погода.
К стоянке вплотную подступал смешанный лес. Высокая трава мягко шелестела под порывами ветра.
Но вот – на небе появились разрывы. И в реке тут же отразилась пёстрая небесная картина. Я долго смотрел на разворачивающийся в воде калейдоскоп, и скоро перестал понимать, где река, а где небо. Мир неслышно изменился, стал симметричным.
Где-то вдали слышались голоса, а я был весь там, в зазеркалье. Что-то большое, особенное накатило на меня, и вновь пришло понимание – что-то произойдёт. Я почувствовал, как учащается пульс. Я изменюсь, изменится моя жизнь, и я больше никогда не буду таким как раньше. Придёт что-то совсем неизвестное мне нынче. Новое. Наверное, не сейчас, позже… Что это будет? Облака в реке распушались, насмешливо смотрели на меня – они-то знали…
Мотнув головой, я скинул наваждение. Кто знает, что будет…
Не стали мы обрабатывать рыбу, пожалели драгоценного времени. Каша с мясом – это было куда быстрее. Сушёное мной мясо, правда, было сушёным настолько, что времени варки в котелке ему не хватало, чтобы стать мягким. Вот я и долбил его перед заброской в суп… Если не забывал.
Уже перед выходом, выбрав момент, когда Жени не было рядом, Сергей сказал, понизив голос:
- Ребята, давайте поменяемся членами экипажей. Если уж такая несовместимость…
Мы все удивлением посмотрели на него, и он смущённо продолжил:
- Пусть Миша с Сергеем поменяются местами. У них-то с Женей не очень…
И махнул рукой в мою сторону. Миша только хмыкнул, отвернувшись в сторону, видно было, что его не привлекала перспектива провести время в тройке. Он уже успел побыть там перед Пятиречьем… Зато неожиданно возвысил голос Лёша:
- Нет! Не надо! Останемся на своих местах!
- Лёша! Миша гребёт хорошо, как надо,.. – попытался что-то сказать Сергей.
- Нет… Нет!
К стоянке приблизилась фигура нашего отсутствующего друга, и все замолчали. И остались на своих местах.
Как мы не спешили, вышли только без десяти двенадцать… Видать, не слишком спешили. А когда мы все уже сидели в лодках, Лёша ещё долго ходил по стоянке, печально разглядывая следы нашего пребывания. Разглядывал, искал что-то. Лёша…
Но был всё же признак того, что мы торопились. Это крики нашего запевалы, каждые десять минут объявлявшие текущее время.
Река не менялась. Тань-Ю раздалась метров на триста, её воды стояли недвижимо, и нам опять приходилось полагаться только на свои руки. А мимо медленно тянулись однообразные поросшие зеленью берега.
Пробовали мы кидать блёсна, но в этот нам не везло. Да и времени, честно говоря, у нас было совсем не густо.
Надо было как-то развлечь себя. Мы с Лёшей нашли тему – о чём, как не о компьютере могли мы поговорить с ним. С великим геймером нашего времени. Ночи напролёт проводящие у светящегося прямоугольника монитора.
Женя не вступал в нашу беседу. Он был тихий и спокойный. Пока всё было приятно и легко…
Тем временем солнце полностью освободилось от облачной дымки. Стало заметно припекать.
- Грести надо, грести! А не руками водить! Что филоните?! – послышался знакомый голос.
Сергей махал нам из двойки с недовольным лицом.
- Сядь сюда, да погреби сам! – ответил я и увидел, как Миша, обернувшись, что-то сказал своему капитану. Тот замолчал, отвернувшись с обиженным видом.
Уж не знаю, что там ему увиделось, но я-то знал, что грёб. Уж не знаю, что там сзади делал Лёша, а Евгений действительно – водил.
- Надо проводить весло, гладить воду, - повторял он, нежно погружая лопасть…
Берега неожиданно раздались в стороны. Перед нами открылось озеро. Ворчаты – вот так название...
Ещё на стоянке мне удалось найти на отснятой кассете чуть времени. Сорок пять секунд на весь наш оставшийся путь. И одиннадцать из них я извёл тут, снимая торжественный выход двойки на простор свободной воды. Её гребцы подчёркнуто уверенно водили вёслами, махнули рукой… Всё, хватит, остальное время придержим…
Проводив двойку, я вытащил фотоаппарат. Тихая гладь с живописными облаками на бледном небосводе сама просилась в кадр.
Ворчаты встретило нас благосклонно. Его воды были тихи. Пологие невысокие валы медленно катились по его поверхности. И казалось, что в глубины озера опрокинулось всё небо. Там весело перились вытянутые облака, плавно изгибаясь вместе с ленивыми водяными дюнами.
Я успел сделать несколько снимков перед тем, как выйти на озёрный простор.
Мы тронулись. Преодолеть по Ворчаты предстояло одиннадцать километров. Всего-навсего…
Всё шло гладко. Некоторое время… Но вот озеро опомнилось и принялось за нас. Появился небольшой ветерок, потом подуло сильнее, ещё сильнее. Вот в такт ему раскачались волны. Вот они уже начали захлёстывать нос байдарки.
Я перехватил поудобнее алюминий вёсел, включил резервный двигатель и принялся грести по-настоящему. И всё пытался понемногу, спрямляя курс, подвести байдарку поближе к берегу. Двойка постепенно отставала, не выдерживая темпа.
Лоб начал заливать горячий пот. Я стряхнул капли и подумал, что Евгений ещё молчит… Зачем?! Ведь мысль материальна! Ну сколько раз нужно убеждаться в этом!
- Может, стоит поближе к берегу, ведь там нет ветра? – услышал я женин голос. Вот! Пожалуйста!
- Я туда и гребу, - ответил я, что есть сил толкая весло.
Последовало молчание. Волны обрушивали на наше судно гребень за гребнем. Ветер бил как раз нам в лицо.
- Ну-ну! Гребите… Вам ведь надо всё преодолевать! Давайте, гребите! Сильнее! – голос Евгения потерял нейтральные интонации. – Вон у берега тихо. Спокойно! А вы – гребите! Как дураки… Ну-ну!
- Мы туда и идём! – повторил я. – Тебе что, резко к берегу надо?
- Нет, никуда мы не идём! – упрямо бормотал тот. – Тебе просто нравится грести против ветра! Нравится! Я это понял…
- Ну так загребай как тебе надо. Плавно ли, резко – как нравится. Моё дело грести что есть мочи!
Лёша молчал, я представил, как он посматривает на нас, поджав губы.
- Ну да, - послышалось с носа. – Это ведь ты только гребёшь, а мы нет! Это ты у нас гребец!
- Это-то и плохо, - ответил я, уже готовый разругаться.
Пот заливал глаза, руки скользили по мокрой поверхности вёсел. Евгений же в своём стиле «проводил» вёслами скользящую за корму воду. Уж не знаю как там Лёша, сзади, а он явно не перетрудился. Я попытался как-то справится с подступающей злостью.
- Ты у нас успеваешь и грести и семечки грызть! – подрезал меня наш наблюдательный друг.
Действительно, и как это мне удавалось, раз в десять минут кинуть в рот горсть семечек…
Евгений всё говорил. Безостановочно. Негромко. Занудливо. Вытягивая жилы.
Я не стал отвечать, а резко развернул байдарку к берегу. Как он добивался. Когда берег был недалеко, Лёша попытался сгладить курс – направив нос лодки на конец маячившего впереди мыска.
- Давай, давай,.. – тут же послышалось спереди. – В море! Подальше!
Так мы достигли жениной мечты – берега. Потаранив перед этим поле торчащих из воды водорослей. А затем и вовсе воткнувшись в мель… Вышли из байдарки, потащили. Евгений был угрюм, лишь временами бросал на нас, виноватых во всём этом, недружелюбные взгляды.
Так и гребли дальше у берега, гоня перед собой тормозящую волну, поднимаемую со дна. Но что тут страшного? Ведь двигатель, то бишь я, был достаточно мощным и работал исправно…
Тем временем мы приближались к концу озера. Преодолев маленькие островки, мы увидали какие-то строения на правом берегу. Где-то там, впереди, должен был открываться выход из Ворчаты – река Ворчатывис.
- Похоже, это там, - я показал рукой на затемнение в конце озера.
- Нет, - ответил Лёша и причмокнул. – Там должен быть залив, не может река так вытекать. Это там!
И он показал на место метрах в пятистах дальше.
- Там и заливчик, вон… Там!
- Судя по карте, река должна быть именно здесь, - настаивал я.
- Нет! – сопротивлялся Лёша. – Река нашла новое русло!
В камнях-то… Но надо же было о чём-то поспорить!
Под недовольное лёшино хмыканье мы двинулись к «моем» месту. Прошли мимо вольготно расставленной сети. Судя по ячейкам, рыба здесь водилась немалая! Нам навстречу нёсся катер…
- Это рыбаки,.. – невозмутимо заявил Лёша. – Мы подошли к их сети, будут нас топить.
Но они не стали этого делать, а лишь лихо развернулись перед нами.
- Откуда? – донеслось до нас.
- Из Нижнего Новгорода! – радостно ответил Сергей из подошедшей двойки.
- Почти земляки! – кричал один из двух сидящих в катере мужиков. – Ясам из Кирова! Строю тут!
- А что это за турбаза? – махнул я в сторону видневшихся на берегу строений.
В катере весело переглянулись.
- Это не турбаза. Здесь отдыхают люди, прилетающие на вертолётах. Это те, которым всё приносят на подносах!
Второй в катере был смотритель, здешний житель – тут пониже на реке был посёлок. Рассказали наши новые знакомые, что до Шурышкар тут ходит катер или калоша. Женя оживился, это всё меняло для него.
- Да нет,.. – сказал я. – Мы, пожалуй, своим ходом! Лицо Евгения насупилось.
Речь зашла о рыбалке.
- Ну и как вам хариусы? – спросили они с живым интересом.
- Очень необычная рыба. И вкус… Не с чем сравнить, не похожий на любой другой!
Наши собеседники переглянулись и заливисто засмеялись.
- Да это сорная рыба! Тут её никто не ловит! Это вы – наслушались… Вот щука, это да! Знаете, какая она тут? Килограмм по десять вылавливаем экземпляры! И щука не как на Волге, тут у неё вкус-то совсем другой! Вот окунь тоже хорош, жирный! А хариус – сухая, не вкусная… Дурная, никуда не годная, сорная рыба! Это только вы приезжаете сюда, хвалите. Ха-ха-ха!
А я толком-то раньше и не слышал о хариусе, так… Он действительно сразу, стоило попробовать впервые, очень понравился. Видать, заелись здешние люди. Заелись! Но спорить с ними я не стал. Что толку переубеждать истово верующих?
Поведали они и о том, что нынче крайне малая вода, недели две назад была ещё ничего. Это мы и сами видели, испытали на своей шкуре вполне.
- А как заранее узнать какая вода? – спросил Евгений, прищурившись на меня. – Может можно сюда на базу позвонить? Или в МЧС?
- Спасателям? Да им-то откуда знать! А здесь только спутниковый телефон, никто вам звонки по такому поводу оплачивать не будет! Да никак не узнать! – хохотнул кировский. – Тут сегодня вода большая, а через неделю ушла! Это уж как ледники тают в горах.
Женя отвёл глаза и замолчал. Получил, наконец, ответ?
Распрощались мы с ними чуть не родными, и двинулись к истоку Ворчатывис. Река начиналась сразу, прямой берег озера неожиданно расступался, и вода устремлялась за поворот.
Какая-то живописная беседка украшала это место. И табличка «Выходить на берег запрещается. Частная собственность»… Но мы вышли. Надо было размяться. Было видно, что здесь бывали люди не простые. Всё было оборудовано по высшему разряду. Столы с резьбой, выложенный красочный очаг, набор посуды для него... Сфотографировались. Приобщились к элите…
- Да, живут же люди! А? – послышался восторженный голос капитана двойки.
- Живут…
Ещё немного размявшись, мы отчалили с каменистой косы, венчающей выход из озера.
Ворчатывис спокойно несла свои воды, ветра здесь не было, волны остались за кормой. Мы просто гребли. А вот и посёлок, о котором говорили недавние собеседники. Не посёлок – хутор на пару домов. Жители что-то делали на улице, но увидев нас, замерли. Видно было, как дети показывают на нас пальцами… Мы были развлечением для них.
Берега Ворчатывис были невысокими и однообразными. Появились перекаты. На них вода с шумом преодолевала каменные косы. Это оживляло наш путь, и не давало откровенно скучать. Да и Женя больше не донимал нас – сложностей-то не было. Характер реки так и не менялся до самого её впадения в Войкар.
А Войкар открылся перед нами неожиданно. И сначала я никак не мог понять куда идти, направо или налево. Наши подробные карты закончились, и мы шли почти по абрису. Навигатор тут тоже помогал не всегда. Вода же здесь выделывала невообразимые кренделя, стремясь запутать нежданных посетителей.
Справа у впадения виднелись аккуратные строения, мостки, лодка, байдарка… Людей мы нигде не заметили. В водовороте, происходившем от слияния водяных струй, повсюду виднелись круги от рыбных поклёвок.
- Бросаем! – не выдержал я такого вида и потянулся к засунутому под шпангоут байдарки спиннингу.
Вытащил свои снасти и Евгений.
Мы порядочно потратили времени на этом пятачке, кидая блёсна в мешанину расходящихся водяных кругов. Тем временем, невесть откуда взявшиеся кровососущие бестии вовсю атаковали нас. Рыбы же не было… Кто же, интересно, резвился там, в воде?
Так и не разгадав эту загадку, мы, вспотевшие и изрядно покусанные, продолжили путь. Уже по Войкару. Он сразу же встретил нас весёлым перекатом и высоким крутым берегом.
- Надо вставать, - бормотал Евгений, косясь на живописные окрестности.
- Да погоди же ты, надо хоть немного отойти!
- Ну-ну! Отойти…
И мы встали немного погодя, в паре километров, обнаружив пригодную площадку на слегка расступившемся крутоярье.
Всю землю здесь покрывал густой ковёр клюквенника. И сами ягоды были обильно рассыпаны по нему набухшими спелыми кругляшами. Так я и поставил палатку: прямо на них.
А вокруг кустились плотные заросли шиповника, тоже осыпанного сочными плодами. Я только и успел, как подумать – неплохо бы собрать к чаю этих ягод, как над нами разверзлись небеса и посыпал крупный дождь… Но палатку я уже поставил, успел, ладно хоть так…
Метнувшись к рюкзакам, мы облачились в противодождевые одеяния и принялись за насущные дела. Разбить стоянку всегда требовало затратить труда, да тем более под дождём.
Костёр развели. Котелки поставили. Рыбу разделали. На этот раз мы делали уху из выловленных по дороге щук. И уха дымилась, бурлила в котелке. А мы стояли вокруг, жадно вдыхая доносящийся до нас запах. Будет дело!
- Ну, всё! Готово! – попробовал я наваристое месиво в котелке. Все схватились за ложки.
Так мы и хлебали уху – под дождём, кутаясь в дождевиках, обжигаясь. Наслаждаясь… Лук, чеснок, хлеб, разложенные вокруг котелка, нащупывали почти наощупь. В стороне склонились над своими плошками тёмные фигуры Евгения и Сергея. Мы, оставшиеся втроём у костра, ели прямо из котелка.
У Лёши на носу висела большая дождевая капля, он один был без дождевика, просто - в набрякшей от воды куртке.
- У меня в него завёрнут паспорт, - невозмутимо ответил он на вопрос переживающего за него Сергея. Тесленко лишь растерянно развёл руками.
- Ну ты даёшь… Одень, одень на себя, ты что, Лёша!
Лёша был непреклонен, и мок, мок, мок.
- А ушица-то класс! – произнёс Миша, отбросив обсосанную щучью кость.
Уха и впрямь была диво как хороша. Душистая, наваристая, с мясистыми кусками северной щуки, отсвечивающим тугими белыми боками.
- Где ещё такой испробуешь! – подтвердил я.
Евгений довольно улыбался, склоняясь над своей плошкой под шуршащей хлипкой накидкой. Щуки – это, безусловно, была его заслуга.
Дождь так и не прекращался. Он стучал по нашим одеяниям, струйками стекал с их складок. Делал вокруг всё понурым, неуютным. Но он не смог перебить благостного состояния, которое создало это королевское угощение. Щучья уха!
Уху съели всю. И отвалились, поглаживая животы. Только Миша ещё некоторое время скрябал ложкой по стенкам котелка, выуживая её остатки. Потом был горячий чай, заваренный на шиповнике и ягодах можжевельника.
И – сон. Такой долгожданный.
17 день
Всю ночь дождь не оставлял нас. Он то стихал, то припускал вновь. И тогда стучал, стучал по нашему убежищу. Несильно, но настойчиво, длинно. Будто жаловался или просил чего-то. Я просыпался, прислушивался к его голосу в ночи, засыпал опять. Было так тепло, так уютно в спальнике. Справа от меня негромко сопели мои соратники. И не думалось ни о чём, только сон…
Было четыре утра, когда Женя вылез из спальника и, тяжко вздохнув, полез из палатки. Пошёл рыбачить. Но уже через полчаса дождь с новой силой забарабанил по плёнке, и рыбак вернулся. С чертыханиями вытянул свой дождевик, натянул его на себя и вновь удалился. Я опять закрыл глаза.
Вставали мы в семь, прямо в дождь.
Миша с Сергеем занялись костром. Я приготовил продукты для завтрака и решил заняться путевыми подсчётами. Вытащил карты, ручки и прочие принадлежности и залез обратно в палатку. Сделал дежурные заметки, снял данные с навигатора, посчитал оставшийся путь. Выходило нам ещё километров сорок пять до Шурышкар. Как дело пойдёт ещё, конечно… Я мотнул головой, всё равно успеваем. Теперь уже точно.
На улице копошились мои соратники, раздавались их голоса, глуховатые на фоне дождевого шороха. Я был не один в палатке. Рядом сидел Лёша. Уже час. Он так и не выходил на улицу. Смотрел прямо перед собой, молчал и шевелил губами. Я иногда отрывался от записей, поглядывал на него, но он так и не ответил мне взглядом. Какие-то мрачные думы морщили его упрямый лоб. Хоть бы вещи что ли начал собирать… Хотел я сказать ему, да не стал. Опять обидится. Уж больно ранимая душевная конструкция была у нашего Лёши…
Наступил момент, когда картошка была заварена, окуни пожарены, можно было завтракать.
Мало где мы встречали комаров столько как на этой стоянке. Тучи этих зудящих бестий кружили вокруг нас, бились об одежду, руки, лицо. Только накомарники позволяли бороться с этой напастью. Спреи не давали им только впиваться в кожу, но тогда они лезли в глаза, уши, за шиворот…
Рядом стонал вылезший из палатки Лёша. Накомарника у него не было («мне не надо»), не приготовил он и спреев («не пользуюсь»), не брал их и у нас. Держал марку… Зато он подобно мельнице без устали месил в воздухе руками, а на лице его застыло выражение гордого страдания.
- Да возьми же, попшикай! – протягивал ему баллончик Сергей.
- Не надо! – искусанными губами отвечал тот.
Я посмотрел на свои руки. Кисти были обкусаны, исцарапаны чем-то, были какими-то бугристыми, вздувшимися, похожими на боксёрские перчатки. М-да…
Рыба здесь не брала. Но была брусника, и был сочный шиповник. Их-то я и набрал. Для бальзама, домой.
А вот снимать тут было по большому счёту нечего.
- Надо собираться! – призвал я сотоварищей. – Идти надо, идти! Давайте поживее.
Никто и не отказывался… Но и не спешил никто. Собирались долго, нудно. Никому не хотелось напрягаться, торопиться. Чувствовалось всеобщее расслабление. И – удивительное дело – в этот раз никто уже никого не подгонял как бывало обычно! А надо ли им куда-то успевать – в очередной раз подумалось мне… Да, по всему было видно, напрасно я им сказал, что при любом раскладе мы будем в Лабытнанги к пятому числу. Виноват, виноват…
И уже когда все были готовы и стояли у байдарок, по покинутой стоянке всё ещё ходил Лёша. Он останавливался у каждого камня, вглядывался в него, потом смотрел куда-то в даль, думал, шёл дальше…
- Лёша, ну, сколько можно! – надрывался Сергей. Его друг никак не реагировал.
Только в половине первого мы смогли двинуться в путь.
Подробные двухкилометровки кончились, приходилось ориентироваться примерно – по десятикилометровой карте, а это сами знаете…
Река не менялась. Мы шли по её широкому, метров в двести, руслу. Нечастые перекатики, мелкие шиверы, лишь чуть оживляли однообразие пути. Трудностей на пути не ожидалось, и Женя был спокоен. Почти… Ибо у каждого переката, едва он появлялся из-за поворота, между ним и Лёшей разгорался непримиримый спор.
- Надо идти справа, там струя! – кричал с носа Евгений.
- Нет! Мы не полезем в струю, пойдём по спокойной воде, - отвечал сзади упрямый Лёша.
- Там же мель! Ну, куда, куда? – настаивал первый.
- Моя лодка! Вот бери свою и рули! – не сдавался второй.
- Что он делает… Ну и капитан! Скажи ему! – призывал ко мне вперёдсмотрящий.
Искры метались надо мной от носа к корме и обратно. Кончалось всегда одним. Лёша выгребал правым веслом, Евгений, что было мочи, левым. Так они, пыхтя и стремясь пересилить друг друга, направляли лодку куда-то на середину, на камни… И нам приходилось вылезать из байдарки, снимать её с каменного насеста. И всё это под неподражаемые женины комментарии…
Я молчал, не встревал в конфликт, поняв уже к этому времени всю бессмысленность попыток утихомирить их. Я просто бросал весло и наблюдал. Лебедь, рак и щука…
На пути мы встречали множество проток, островов. И каждый раз Женя оборачивался и спрашивал меня:
- А здесь куда? Куда идёт река?
Казалось, я должен был знать тут каждую протоку, каждую струю.
Странное место встретили мы на высоком левом берегу. Его пологие холмы были усеяны сухостойными остовами деревьев, похожими на сгоревшие, но пожара здесь не было. Не было тут и болота, на котором встречаются похожие места. Эти бывшие деревья тянули к бледному небу свои изломанные руки, стволы их зияли остатками коры. Мы молча смотрели на скользящий мимо нас берегДолго длилось это серое пятно среди зелёного берегового леса. Странное место, гиблое место.
Только когда солнце наконец прорвалось сквозь серые небесные заслоны, стало порадостней.
Были места на реке, где рыба резвилась вовсю, мы с завистью наблюдали за её всплесками, провожая глазами расходящиеся по воде круги. Бросали блёсна. То в одном месте, то в другом. Результат – я потерял поводок с блесной… И всё. Кончилось, видно, наше рыбачье счастье. Не умели мы уже выловить здешнюю рыбу.
Случилось это впервые. Вот и встретили мы местных жителей. Это шли ханты - на трёх катерах вверх по реке. Они прошли мимо нас, не останавливаясь, раскачав на крутых волнах наши лодки.
Потом, когда они скрылись за поворотом, Лёша ещё долго строил удивительные предположения о жизни и работе этих людей, об их намерениях относительно нас. Недобрых, плохих намерениях… Что делать, лёшина «теория заговора» работала…
Войкар становился всё шире. Вот уже двести пятьдесят метров разделяли его берега, вот уже триста. Начались разливы.
Солнце недолго баловало нас, вот оно ушло за тучи. По спине тут же прокатились первые мурашки. Похолодало. А вот и повернулся Евгений, бросив назад первый настороженный взгляд. Понял. Пора вставать.
Берега были так себе, и стоянку пришлось поискать. Я выбрал место на каменисто-песчаном пляже.
Время уже катилось к темноте, и мы поспешали с обустройством лагеря. Лёша сразу же отправился за дровами, Сергей начал складывать очаг, я принялся за палатку.
У нас ещё оставались окуни, из них-то мы и решили сварить уху.
- Только я не буду их чистить! – сразу объявил Тесленко. – Я уже намучился в тот раз! Давайте кто-нибудь другой!
- Да чего тут сложного,.. – недовольно пробормотал Евгений.
- Вот и чисти сам! Я начистился.
- Ну ладно, ладно, если ты не можешь…
Евгений помолчал, подумал, потом продолжил:
- Да окуней вообще не чистят. Из них уху варят прямо так.
Все присутствующие обернулись на него с удивлением.
- Да, не чистят! Вы ничего не понимаете в рыбе. Каждый рыбак об этом знает, а чешую потом просто выплёвываешь и всё! - настаивал он, и добавил с усмешкой. - Только здесь нет рыбаков…
- Так давай вообще их так бросим в котелок, с потрохами! – возмутился Сергей.
- Зачем, потроха можно вычистить…
- Зачем?! Так бросим! – кричал Тесленко.
- По-моему всё-таки надо почистить, - осторожно вступил в разговор Миша. – С чешуёй как-то неэстетично.
Лёша стоял и слушал, молчал, лишь снисходительно поглядывая на спорщиков.
- Ну, скажи им! Как ты думаешь? – обратился Евгений ко мне, как к третейскому судье.
- Да мне, честно говоря, всё равно. Я бы сварил с чешуёй, чистить просто лень.
- Вот, видите! – обрадовался он. – Чешую с окуней не счистишь без мяса, это невозможно!
Разговор пошёл по кругу. Но Сергей в этот раз оказался непримиримым, видно очень близко к сердцу принял картину нечищеных окуней и дошёл до высокого градуса возбуждения. Упорствовал и Миша. Спор зашёл в тупик. И Евгений принялся с мрачным видом сдирать неподдающуюся чешую. Он продолжал говорить, но все быстро разошлись. Чтобы сохранить остатки спокойствия.
И всё это время комариные тучи обволакивали нас, атаковали, впивались в кожу, лезли в рот, уши, под одежду. Бр-р-р…
Но уха несмотря ни на что была сварена, и мы ели её, окунёвую, жирную. Ели уже мирно. Уха как всегда умиротворяла нас.
Сергей и Евгений как обычно хлебали из своих плошек, мы, оставшиеся, из котелка. То один, то другой из отделившихся, просил наложить ещё. Просили всегда Лёшу. И он, бессеребряник, черпал им, неумолимо вылавливая самые наливные куски.
В конце концов картина была одна и та же. В их мисках стояли ложки, застревая меж жирных кругляшей, а в котелке плескалась мутная жидкость с парой рыбьих голов, да плавниками. И Лёша с невозмутимым видом гонял в бульоне отвалившиеся от ушедших кусков кости.
- Лёша, - осторожно произнёс Михаил, переглянувшись со мной, - Может ты и нам оставишь немного рыбы… Ну так, попробовать…
- Тут её полно, - слышался уверенный голос. И Лёша тыкал ложкой в вынырнувшую голову.
Зато бульона в котелке было много…
Подоспел и чай. Мы пили его, обжигающий, душистый, пока Миша как всегда в одиночку расправлялся с остатками ухи. Когда же его покинет голод – лениво подумалось мне. Наверное, только дома…
Но сахара мы так и не нашли, как не рылись в продуктовых мешках. У нас было по паре печенья и по кусочку шоколада, но и этого оказалось достаточно, чтобы вполне насладится вечерним ароматом изготовленного на костре напитка.
18 день
Я проснулся ночью от странного звука… Гром! Я прислушался. С улицы доносился шум дождя. Гроза на Полярном Урале, да ещё в сентябре… Я толкнул локтём мирно почивавшего Михаила.
- Слышишь?
Он проснулся не сразу.
- Гром! Слышишь?
Он пробормотал что-то невнятное, дыханье его изменилось – проснулся.
- Ни фига себе,.. – прошептал он и опять уснул.
Спала вся наша уставшая команда. Слышалось сопенье Сергея, сладкое похрапывание Лёши. Евгений спал тихо-тихо, как всегда съехав куда-то вниз. А снаружи барабанили наливные капли. Полосовали по палатке, дробили эту ненастную ночь. Время от времени их глушили упругие громовые раскаты. Они лениво погрохатывали откуда-то издалека И было слышно как они катят с оставшихся позади гор, наваливаясь, казалось, прямо на нашу палатку. Какое блаженство…
Я закрыл глаза, сон продолжался.
Но уже вскоре, утром, когда мы поднялись, ничто не напоминало о ночном непогодье. Никто ничего не слышал, спали наши походники крепко. И даже Миша с трудом припомнил:
- Да… Вроде гремело ночью… Кажется.
Полный штиль стоял вокруг нас. Ровная как зеркало поверхность воды не была смущена ни единой морщинкой. Листья на деревьях висели как застывшие. Лёгкая дымка поднималась с воды, прогоняя своим влажным телом остатки ночи. Отсутствие солнце не портило благостного настроения.
Уж не знаю, что сможет запечатлеть стекло объектива, но я сделал попытку снять пасторальную картинку, нарисованную нам Войкаром.
И опять вокруг нас было много, очень много налитого шиповника. Такого не встретить в нашей средней полосе.
Идеальную картину дополняли многочисленные утиные стаи, то и дело попадавшие в поле нашего зрения. Они, совсем непуганые, скользили по воде, искали свою нехитрую пищу, ныряли, взлетали, садились опять. И кричали, кричали, кричали… Их крики раздавались далеко, отражались от зелёных, тянущихся вдоль берегов стен, возвращались к нам.
Только одно портило наше благостное состояние. Комары…
Утренняя женина рыбалка опять оказалась безрезультатной. Видно кончилась рыба. Во всяком случае, для нас. А Лёша всё спал. Сладко, долго, как всегда. Казалось, что если его не будить, он будет спать вечно. Но вот мы поняли, что он всё-таки встал – по тяжёлым вздохам, посетившим нашу стоянку.
Лёша выбрался из палатки и печально стоял над набухшей от воды бесформенной кучей. Это он прошлым вечером разложил влажную одежду для просушки. На ночь… Кто только не пытался вразумить его, мол, спрячь одежду под плёнку, мол, может случиться дождь, а туман-то точно будет…
Никого не послушал Лёша, да ещё и обиделся на советы.
- Одежда стухнет под плёнкой, - ответил он нам и разложил одеяния прямо под небом. Просушил…
Михаил сновал между костром, палаткой и баулами с продуктами. Принести, разжечь, достать, приготовить, поставить… Он, как всегда, старался всё делать сам, не привлекая в помощь занятых сотоварищей. Да ещё и отказывался в ответ на предложения своего сердобольного капитана. Что не ходить в походы с таким напарником! Я вспомнил, как было в наших с Лёшей похождениях, когда проще было всё сделать самому…
Я смотрел на карты, нас ждал Войкарский Сор. Это озеро беспокоило меня, надо было суметь найти дорогу на его мелководье. А толковых карт и описаний не было, не рассчитывал я оказаться здесь.
Мы уже отвыкли от завтраков без рыбы, но в этот раз мы ели кашу с вяленым мясом. Каши было слишком много, и от трапезы мы отошли изрядно потяжелевшими. Только Миша не жаловался на избыток еды, традиционно тщательно подчищая котелок.
Удивительно, но довольно у нас оставалось и хлеба. Сухарями, конечно, но всё же.
К полдню вышло солнце, вышли и мы. И это было совсем неплохо, учитывая расслабленное моральное состояние команды.
Войкар пошёл в разливы, и мы двигались по его тёмным спокойным водам только благодаря своим рукам. Местами байдарки расходились по разным протокам, а однажды мы разошлись так радикально, что долго не могли найти друг друга. Мы пошли слева от острова, через перекатик, а двойка направо по спокойной воде. Но когда разделяющий нас остров кончился, мы не обнаружили друг друга. Оказалось, что на протоке с той стороны острова русло делилось ещё и ещё… Мы искали двойку и впереди и сзади за островом – может их что-то задержало... Как пожалел я о том, что не было рации! Мы едва нашли друг друга, уже дальше, на большой развилке Войкара.
Дальше мы шли уже вместе, выбирая из множества русл распавшейся реки одно, не рискуя потеряться.
Домики на берегу появились неожиданно. Что это? Я вытащил засунутую под шпангоут карту. Это был посёлок хантов Вершина-Войкар.
- К нам гости! – послышался крик капитана двойки. От посёлка к нам двигались моторные лодки.
- Интересно, куда они? – размышлял я. – К нам? А, может быть, к тому берегу идут?
- К берегу… Конечно! – услышал я полный сарказма голос с носа. Женя, усмехаясь, поглядывал назад: то на меня, то на быстро приближающиеся моторки.
В лодках сидели пятеро молодых хантов, они правили прямиком к нам. Видать, они уже давно нас заметили, и вышли предложить что-то.
Сначала они предложили рыбу, потом добуксировать до Шурышкар. Женя оживился, но я опять оборвал его настроение, отказавшись от услуг. Ханты явно расстроились, говорили, что идти далеко, что впереди Войкарский Сор, а там мели, надо знать, как идти. Они смотрели на нас с такой надеждой, что становилось не по себе.
Очень хотели подработать…
- Сколько берёте? – спросил я их.
- По тысяче с человека, - ответил один из них. И они вновь просительно посмотрели на нас. Увы, но мы так и не оправдали их надежд, отказались.
Расстроенные, они отправились восвояси.
- Там, позади нас, осталась байдарка с двумя москвичами, они просили встретить их. Их буксируйте, - обнадёжил я хантов напоследок. Они кивнули.
- Зачем ты спросил их о цене?! Зачем! – послышался возмущённый голос Евгения, лишь только моторки отошли.
- Интересно сколько берут… Любопытно стало! – пожал я плечами.
Женя разнервничался, что-то пробормотал, хмыкнул. И отвернулся, махнув рукой. В чём была проблема, что за мысли бились в его голове… Я уже не понимал.
Скоро мы миновали посёлок. Он был совсем небольшим. Тёмные деревянные домики смотрели на нас пустыми окнами. Людей вовсе не было видно.
- Так и живут… Деревянный мир, - сказал я, всматриваясь в берег.
- Там есть и каменные дома, - послышалось со стороны Евгения. – Я видел.
Лёша молчал.
Но через пять минут сзади опять послышался звук мотора. Нас догонял подросток на лодке.
- Вас добуксировать до Шурышкар? – крикнул он. – Мне по пути, я как раз туда иду, сейчас вас подцеплю и…
- Нет, спасибо, мы лучше руками! – весело ответил Сергей.
- Да уж. Ручками, ручками! – добавил Миша и поводил рукой в воздухе.
Хант посмотрел на нас с досадой и, развернув лодку, расстроенный рванул обратно. Вот вам и «по пути»… Так они зарабатывали здесь - на нас, туристах.
- Они обиделись, - веско произнёс Лёша. – Догонят нас и потопят.
Ну что он ещё мог сказать, и какие тут могли быть комментарии? Лёша и есть Лёша.
Нас ждал Войкарский Сор. Мы продвигались вперёд. По всему было видно, что озеро совсем рядом. Мы двигались по ровной шириной метров в пятьдесят протоке.
Растительность по обоим сторонам куда-то исчезла, берега были низкие, песчаные. И видно было, что топкие. На них шевелились шумные птичьи стаи. Начались мели. Дно русла всё ближе приближалось к дну байдарок. В конце концов, пришлось вылезать в воду, протаскивать байдарки по топким песчаным косам.
По мере нашего продвижения ветер усиливался. Холодный, порывистый, он бил нам прямо в лоб, мешал, кидал в лицо обрывки гребешков, срываемых с поднявшихся волн. Коса, вдоль которой мы пытались выйти в озеро, никак не кончалась, и я решил сократить путь, свернув налево в неожиданно открывшуюся узкую протоку.
- Не пройдём, - флегматично отметил Лёша. – Там тупик.
Да, была такая опасность, проход сужался,.. но нам повезло. Свернув из протоки направо, чуть протащив байдарки по мели, мы вышли-таки на просторы Войкарского Сора.
Озеро казалось весьма неприглядным. Желтоватого оттенка холодные воды были покрыты зыбью. Серо-зелёная растительность виднелась на его грязных берегах. Венчала эту картину тяжёлая пелена, висевшая на начавшем темнеть небе.
Тут лежат наши фото: [URL=http://brodyaga.org/cl
