Живая лента

Миша тоже снимал «не много», обычно, когда я кричал ему что-то вроде:
- Отвлекись! Сними-ка!

В карманах членов нашей компании лежали «мыльницы», вспоминали ли они о них? (Эх, жалко, жалко – не было у меня на такой случай компактного цифровика под рукой!)

И - мошка, проклятая мошка! Она измывалась над нами весь день. Лезла в глаза, в нос, забиралась за шиворот, кусала голые кисти рук. Надо было постоянно двигаться, чтоб уходить от неё. А какое уж тут движение…

На дне байдарки постоянно плескалась вода. Она переливалась из носа в корму и обратно, в зависимости от того, как мы терзали тело лодки. В какой-то момент мне показалось, что стало её многовато.


- Лёша, не пора ли отчерпать, мы тащим лишнюю пару вёдер, кажется! – сказал я хозяину лодки.

Тот взял в руки приготовленную на такой случай кружку и принялся флегматично отчерпывать жидкость. Черпал долго, вода убывала медленно.
- Ладно, пошли, оставь немного, - остановил я этот процесс. Мы двинулись дальше.

Перед нами была очередная крутая шивера. В отличии от большинства её сородичей, слив на ней был мощным. Вода шла вниз плотным потоком, разбиваясь о преграждающие путь большие осколки скал. Я посмотрел в байдарку. Она быстро наполнялась водой.

- Воды всё больше! – сказал я. – Видно пробили!

Леша вновь схватился за кружку. Он черпал, но это уже не помогало.
- Ну всё, пропороли! – расстроено воскликнул Женя. – Всё!
- Так, - я задумчиво посмотрел на бурлящий перед нами слив. Двойка уже была в его конце, они провели свою байдарку с другой стороны реки. Подумав, я сказал:
- Надо как-то спустить лодку вниз.
- Ну как это? Ведь она пробита, её не довести, она просто утонет! – ответил Женя. – Всё, пришли, надо останавливаться! Всё!
- Где тут вставать? Место есть только там, внизу!
Я показал на высокий берег над нижним шлюзом реки.
- Ну нельзя вести такую байдарку! Ну, как этого можно не понимать!.. Пришли!
Лёша молча черпал, ждал команды.

Я принял решение: принялся вытаскивать свой рюкзак.
- Надо максимально разгрузить лодку, её середину, и быстро провести - лёгкую. Тогда она не успеет наполниться водой. Вести надо вдвоём. Давайте, действуйте.

Я потащил вещи!

Я взвалил на спину свой рекордный рюкзак, взял в руки фотосумку, весло, и поковылял по мокрым камням шиверы. Вниз, к машущим руками друзьям-двоечникам.
- Лёша, хватит, хватит черпать! Быстрее ведите, не тормозите! – кинул я им напоследок.

Байдарка, качнувшись, приподнялась, двое коллег ступили в бурлящий поток.
Я брёл по камням навстречу второму экипажу. Тяжёлый рюкзак делал меня неуклюжим, я старался не подвернуть ног. Они что-то кричали, махали руками. Я тоже взмахнул веслом и крикнул:
- Авария! Авария!

Они на минуту замолчали, и закричали вновь. До меня доносились лишь непонятные обрывки:
- А-а-о… а-е-е-у!
- Не понимаю! – крикнул я им.
- А-о у-у-у! – вновь донеслось до меня.

Только когда я подобрался поближе, стало ясно, они спрашивали «надо аптечку» или нет.
- Авария, - сказал я, наконец, достигнув приткнутой к одному из краевых камней двойки. – Пропороли, вода хлещет.
- Помощь нужна? Дотащат они? – спросил Сергей.

Мы дружно посмотрели назад. Лёша с Евгением были уже на середине пути. Вода пенилась вокруг них, они цеплялись за камни, пытаясь удержаться на ногах.
- Дойдут, - уверенно сказал я. – Лодка-то лёгкая, не успеет заполниться. Да они вон и свои рюкзаки вынули.

На месте, откуда я шёл, виднелись лежащие на камнях баулы.
- И правильно сделали.

Я огляделся.
- Что же, вытаскивайтесь. Сегодня путь окончен!
- Вот это правильно, - ответил Михаил. – Это по-нашему! А то как пройдём сразу всё, так что потом делать будем?
- Ладно, ладно! – ухмыльнулся усатый капитан. – Давай вещи таскать. Да надо осмотреться…

Мы побрели по широкой каменной полосе – нужно было ещё добраться до сложенного из заросших камней крутого берега. Наконец, мы вылезли на берег. Наверху нашему взору предстало обширное ровное пространство. Вездеходная колея вела вдоль реки. Хлипкие лиственницы немного оживляли однообразный пейзаж. И ягоды, ягоды – повсюду. Светлые желтовато-коричневые кругляши разбегались по ягодникам в разные стороны – это были грибы. Много грибов. Подберёзовики и, кажется, маслята.

Я посмотрел на реку.

Странное зрелище открывалось отсюда, сверху. Реки почти не было видно. Вся она была покрыта тёмными каменными головами. Они бугрились повсюду, широкой плотной полосой следуя руслу Бур-Хойлы. И только небольшое относительно открытое пространство обозначало саму обезвоженную реку. Вода блестела в отражённых лучах склоняющегося к горизонту солнца, создавая резкий контраст с кажущимися почти чёрными камнями. И горы – тусклые в эту минуту, будто задёрнутые вуалью. Они по-прежнему нависали над долиной реки, с самых истоков они, постепенно понижаясь, сопровождали её змеевидное тело. Небольшое, покрытое рыжеватой зеленью пространство отделяло их подножья от русла Бур-Хойлы. Редкие хилые деревца, ютились на камнях среди этой неяркой зелени.

Маленькие лишённые цвета фигурки виднелись там, вдали. Видно было, как они копошились среди камней у застывшего тела раненой байдарки.

Небо светилось бледным светом, всё исполосованное белыми облачными перьями, небольшие тёмно-серые кучевые облака быстро проносили под ними и уходили куда-то за наши спины. На мгновение стало досадно, что мы не могли так же как они…
- Надо помочь ребятам! – оборвал мои мысли Сергей, подтащивший очередной баул из байдарки. – Пойдём, Миша! Что они там… Поможем!
- Это тем, что вдвоём пытаются подтащить тяжёлую, наполненную водой, тонущую байдарку? Тем, которые вещи пораскидали по камням, чтобы спасти её? Ты думаешь, им нужна помощь? – ответил тот.
- Ладно, ладно балагурить… пошли! Мы ещё даже свою-то не выволокли…

Я тем временем уже вытащил из рюкзака палатку. Места здесь для неё было достаточно… Но сначала - я бросил взгляд на реку - пока солнце позволяло, надо было снять эту каменную феерию…

Мы сложили вещи по своему обыкновению в кучу. Рюкзак мой был, увы, увы, весь мокрый снизу, вода забралась и вовнутрь. Пришлось мне выкладывать свои пожитки, и опять сушить, сушить… Промокли и вещи моих соратников. А Лёша умудрился промочить и спальник. Это было вполне в его духе – держать самое нужное самым незащищённым…

Это было плохо, что авария не позволила нам идти дальше. Но была в этом и положительная сторона. У нас появилось время, чтобы обработать хариусов, выловленных во время сегодняшнего пути. А их, не много ни мало, было семнадцать!.. (Сколько же тогда их здесь можно наловить, если серьёзно заняться этим делом?!)

- Давайте испечём в костре! – предложил я. – Фольгу-то я для этого и взял.
- А ты умеешь? – поинтересовался Сергей.
- А что тут уметь-то? Выпотрошить, посолить, завернуть и – в золу.
- А солить сколько?
- Наверное, нисколько, так ведь, Сергей? – прищурился на меня Женя.
- Тут не испортишь. Рыба соль терпит, - ответил я, решив не обращать внимание на подтекст.

Хариусов мы с трудом собрали по лёшиной байдарке. Куда они только не забились по пути! Были и такие, что залезли даже под её рёбра… Лодка была почти наполовину наполнена водой, и некоторые рыбины там прекрасно себя чувствовали, чуть не плавали.

И вот все они лежали перед нами, разложенные прямо на утоптанных ягодниках. Они были отборными, все примерно одного размера, самый мелкий из них был не менее восьмисот грамм. Крупная серебристая чешуя их поблёскивала, и каждая чешуйка имела красную окантовку. Лёша стоял перед ними с отсутствующим видом и заворожено смотрел.

- Эх и красивы, черти! – крикнул Сергей и вытащил свой ржавый тесак. – Приступим?
- По штуке, я думаю,.. здоровые, больше не съесть! – сказал я.
- А может… побольше? Потом ещё наловим, вернее… вы наловите! А? Уж поесть, так поесть! – у Сергея, как всегда, глаза были жаднее, чем желудок.
- И действительно, - мгновенно с ухмылкой подхватил Миша. – Может, хоть заворот кишок получим. Всё развлечение!
- Ну ладно, ладно… уговорили, - протянул Сергей со своей виновато-хитрой улыбкой.

И мы приступили. Вначале обладатель тесака распотрошил рыбу, призывая на помощь разошедшийся народ. Я, закончив с палаткой, принялся солить, добавлять специи, Сергей - завёртывать в фольгу. Дело шло.

Лёша понуро отправился к своей многострадальной байдарке, Миша шуровал у костра. Евгений что-то печально перебирал в своём рюкзаке.
- Женя! – крикнул всё видящий Сергей. – Ты что делаешь? Займись оставшимися, – вычисти их сразу, да подсоли, чтоб не испортились.
- Да знаю я, знаю!.. – пробормотал тот. – Надо в траву их положить, а солить надо внутри, чтобы… Вы не знаете!
- Ну вот и займись, как специалист!

Евгений, помотав головой, побрёл к ждущим своей участи оставшимся хариусам.
Тем временем солнце закатилось за закрывающие четверть неба горы, мы почуяли это, даже не глядя. Повеяло влагой, бурая растительность на камнях покрылась сыростью, стало быстро холодать. Я оглянулся: над горными вершинами, где закатилось солнце, светлел кусок неба. Бр-р-р! Я поёжился, становилось зябко.
Зато не было комаров, ни одного. Уже не было и донимавшей нас весь день проклятой мошки.

Долго мы ждали, когда золы будет довольно. Пришлось потрудился в этот раз Мише, он подбрасывал и подбрасывал в костёр ломанные ветви здешних жидких лиственниц. Когда золы стало достаточно, мы зарыли в неё серебристые свёртки и вновь развели костёр.

Мы стояли, грелись.
- А что ты за байдарку планируешь купить? – начал разговор Михаил.
- Надувную. Ватерфлай, - ответил я.
- И где её, если не секрет, делают, и чем она, интересно бы узнать, хороша? – продолжил он опрос.
- А почему её, почему не каркасную? – присоединился к разговору кутающийся в одеждах Евгений.

И я рассказывал о байдарке, и что я хочу, и зачем… И Миша, и Евгений слушали с большим интересом, спрашивали. Зачем им было это, ведь у обоих дома уже лежали Таймени - тройки?.. Видно какие-то мысли вызревали в их головах, так бывает в походах, когда ты попадаешь в другую обстановку. Потом, увы, как правило, это проходит… Или не всегда?

Наконец свершилось.
- Пора, пожалуй, - произнёс я магическую фразу.
- Да, да! Вынимай… Миша, где твоя палка… Да поосторожней! Не проткни! Вон там… А-а-а! Дай я сам, дай, дай,.. – Сергей вертелся у костра, глаза его горели.

Каждому досталось по чёрному с серебряными блёстками свёртку. Сухари, горчица, лук, всё это уже давно было приготовлено, лежало в мисках у костра. Мы уселись вокруг. Кто на чурбачках, кто на мешках. Я встал на колени, подстелив спасжилет. Так я в основном  и использовал его в этом походе.

Какой он был вкусный, хариус! Мы ели его в темноте, не разбирая, что там попадалось в руки. Всё подряд. Закусывая сухарями (хлеб был уже давно съеден), намазанными густым слоем ядреной горчицы, заедая сочным лучком! Сок бежал по пальцам, я облизывал его. Рыбу это нельзя было назвать жирной, но вкус её был так необычен, что… не с чем было сравнить! Или это с голода мы были в таком восторге? Пожалуй, нет. Вкус хариуса действительно был несравнимым. Каждую кость, перед тем как выбросить, следовало обсосать, а голову – разобрать на составляющие и съесть… ну почти полностью!

И когда с рыбой было покончено, мы с необычайным наслаждением выпили горячего чая. Это был последний штрих.

- И кто скажет, что это не счастье? – задал риторический вопрос Михаил, перед тем, как поднять ритуальную кружку с двадцатью граммам напитка «от Тесленко».
- За счастье! – провозгласил тот. И четверо счастливых глухо чокнулись кружками. Мне тоже было весьма неплохо.

Усталость, плотный ужин и холод живо погнали нас в палатку. И вскоре мы уже спали и видели сны. Каждый свой, наверное, тоже – счастливый…

12 день

Евгений поднялся в пять утра. Отправился на рыбалку. Мы перевернулись на другой бок и, мгновенно заняв освободившееся пространство, продолжили смотреть сладкие сны - до семи часов.
- Ну-ка, подъём! – скомандовал я, глянув на светящиеся стрелки своих «Командирских». Ох, как не хотелось вставать…

Утро было сырым. Влага стояла в воздухе, и каждый вылезавший из палатки, озирался, таращил заспанные глаза и ёжился.
- Эх, здорово то как, ребята! – крикнул Сергей, хоть на его лице отразилась вся история борьбы его организма со сном…
- Здоровее не бывает, - ответил, зевая, Миша.
- Бывает, - донеслось откуда-то из палатки, где начало шевеление отяжелевшее лёшино тело.
- Лёша очнулся… С добрым утром! – приветствовал его капитан двойки.

В ответ раздался тяжёлый вздох и надсадный кашель.
- И вам того же, - заметил Михаил, надевая бандану.
- О-хо-хо-хо-хо, - Лёша вылез на свет. Он, поджав губы, посмотрел на реку, в небо и произнёс глубокомысленно:
- День будет плохим.
- А кто бы сомневался, - ответил я. А Сергей добавил:
- Лёша у нас оптимист!

Лёша посмотрел на нас так же, как взрослые смотрят на шалящих детей, с лёгким сожалением и доброй улыбкой. Он вытащил куски ПВХ, инструмент. Ему было пора – латать свою недобитую вчера лодку. Да… А ведь двойка-то почти не страдала: чувствовалась серьёзная подготовка её владельцем. Ну, Лёше-то сие было незачем, ведь это так романтично – шить и латать на каждой стоянке, а, едва двинувшись дальше, вновь слышать звук раздирающейся обшивки…

Евгений вернулся, когда костёр уже вовсю пылал среди камней. Вернулся он с уловом, хоть и не столь впечатляющим, по сравнению со вчерашним. Поблизости не было столь любимых хариусами озерец под сливами.

Даже без этих новых хариусов было ясно, что будет нашим завтраком. Мы решили повторить вчерашнее, Сергей вынул тесак, я достал фольгу, Миша пошёл к продуктовому мешку – за солью и специями. Процесс был начат.

Надо было сушить вещи. Солнце было где-то там, за тучами, ветерок был холодящий, влажный – не самая подходящая для сушки комбинация, но где было лучше? Места у очага для всего обилия требующего просушки имущества не хватало катастрофически. И мы развесили своё мокрое на ветвях большой лиственницы у лагеря, и та превратилась в рождественскую ёлку. Мы не стали водить вокруг неё хороводы, но надеялись - что-то хоть подсохнет…

Пока хариусы пеклись, я делал записи, смотрел карты. Да… Как мы пойдём вниз? Без нормальных карт? Были мелкие, обзорные, а Оби вот не было вообще… Ведь вскоре после Пятиречья я планировал уйти вверх по притоку. А теперь нам предстояло – вниз, вниз, вниз… Впрочем – я отбросил эти мысли – нужно было ещё дойти до него, до легендарного Пятиречья. И, судя по моим подсчётам, не больно-то у нас это получалось. Пока…

Очень хотелось думать, что только пока.

Красива была Бур-Хойла. И даже в это хмурое утро, она лежала передо мной, вызывая ответное чувство. Я смотрел на неё с высокого берега, не в силах оторвать взгляда. Молочные лужицы холодной воды, чёрные каменные глыбы, бурые полосы тундры по берегам, тяжёлые горы, тянущиеся стеной вдоль её русла. Шум воды доносился даже сюда, высоко вверх. Я давно привык к этому сопровождению, и почти не замечал его, а больше ничто здесь не нарушало первобытной тишины. Так здесь было, наверное, и сотни, и многие тысячи лет назад. Те же камни, те же горы, та же река. И только не было людей…

Это чудо, что мы оказались здесь! Разве не стоило ради этой красоты штурмовать непроходимые каменные заграждения, тащить лодки сквозь частокол драконьих зубов? Для себя я давно ответил на этот вопрос, он был риторическим. Да, стоило! И сколько раз я ещё повторю это – да! Лишь бы ещё и ещё раз побывать в краях непуганых зверей, первобытных гор и дремучих лесов, лишь бы прикоснуться к настоящей, корневой природе, ещё увидеть истинную красоту. И – слиться с ней, раствориться в тишине, забыть о том, что оставил за гранью прекрасного...

А как они? Я оглянулся на своих товарищей. Каждый делал своё. Они копошилось, делали что-то… Зачем они пришли сюда? Что надо здесь им? Тут уж каждый решал сам, что было спрятано в душе каждого, и знали ли они сами – что?..

С фотоаппаратом на груди и с видеокамерой сбоку я побрёл вдоль реки по курчавым зарослям совсем низенькой здешней берёзки. С неба порой что-то летело. Ну и пусть, это уже давно не портило мне настроение. Только жаль, - подумалось опять, - что не было водонепроницаемой камеры!

Я снимал. Кадры ложились на фото и видеоплёнку, а впечатления откладывались где-то внутри моего существа, чтобы когда-нибудь потом ярким пятном возникнуть в сознании, отодвинув на миг серый мир людей, куда мне придется,.. придётся вернуться!

Мы опять ели хариусов. Много. Ели «от пуза». Кому сколько надо. Хлеб почти не шёл, не до него уж было. Помазал горчицей – и в рот.
- О-о… вкусно, - бормотал Сергей.
- Как бы того – не пострадать здоровьем, - с трудом заметил Миша, принимаясь за вторую рыбину. – Лёша, ты ещё можешь есть?
- Ну… Так это… Так сказать… В общем-то,.. – сказал тот, тяжело вздыхая и потупясь.

Тяжело дался нам этот завтрак. Но – удивительное дело - даже объевшись, мы не переставали восхищаться. Что это был за вкус!

Чай немного разбавил тяжесть в желудках.

Евгений сидел, наморщив лоб, не в силах подняться.
- Теперь бы поспать! – заявил Сергей, похлопывая себя по вздувшемуся животу.
Лёша посмотрел на него, потом на свой живот, тоже похлопал. Послышался гулкий барабанный звук. Он, испугавшись, опустил руку…
- И далеко, интересно, мы сегодня уйдём? – риторически произнёс Михаил.
- А надо, надо. Мы тормозим изо всех сил! Давайте-ка собираться, - завершил я завтрак. И мы принялись за сборы.

И опять – медленно, неспеша. И опять – не торопился Лёша, опять еле ходил, опять искал что-то, опять мы ждали его, уже у байдарок, собравшись… Лёшу невозможно было изменить!

Мы решили не лезть с байдарками в шиверу, с которой снялись вчера. Напротив, провести свои лодки по шивере пустыми, а наше имущество просто пронести по берегу - дальше, туда, где светлело очередное озерцо-шлюз Бур-Хойлы. Мы сделали несколько рейсов, перетащили рюкзаки. И двоечники провели уже свою байдарку, и уже упаковали в неё вещи, и были готовы двигаться дальше,... как только подойдёт Лёша. А тот всё хмурил брови, ходил по опустевшему лагерю, думал о чём-то, думал, думал… И всем уже казалось, что отсюда нам никогда не уйти!

Когда Лёша решился-таки приблизиться к нам, экипаж не выдержал и рванул вперёд.
- Мы пошли! – в раздражении крикнул Сергей. – Вас не дождешься!

Кого «вас»?..

Как бы там ни было, а движение в этот день мы всё-таки начали. Сели в своё судно и оттолкнулись. Тут немножко, совсем чуть-чуть, можно было проплыть – вспомнить забытые ощущения. И Бур-Хойла приняла нас в свои каменные объятия!
Вновь начались «горки»-шиверы с мелкими непроходимыми сливами, озёрные расширения, новые «горки»… А мы принялись торить свою дорогу.

Немного удалось нам пройти до того поворота реки. Он ничем не выделялся среди других. Мы брели, осторожно ступая по острым камням, проталкивая рядом с собой грузное тело байдарки, когда – совершенно неожиданно – моя нога не встретила опоры… Она пошла ниже, ниже… И я, раскинув руки, как в замедленно съёмке упал в реку, обняв влажный холод Бур-Хойлы. Воды охотно расступились, и я погрузился в них полностью. Вода была ледяной, она приятно холодило натруженное тело. Под водой я открыл глаза, сквозь зеленоватую слегка дрожащую пелену были хорошо видны донные каменные кругляши. Так хорошо было здесь, внизу… Не возвращаться?

Здесь было так глубоко, что ноги не доставали дна. Пришлось поплавать – в удовольствие… Когда же я выбрался, то увидал две пары растерянных глаз, испуганно глядящих на меня.
- Вот это полёт! – произнёс я. – Класс!
- Я уж думал, что страшное случилось! – произнёс Лёша. – Ты так глаза вытаращил, когда падал!
- Странно, мне казалось, что зажмурил…

С меня лились холодные потоки. Сухим на мне оставался почему-то только верх шляпы…
- Идите дальше. Не останавливайтесь. Я вас догоню, когда выжмусь. Идите, идите, только не тормозите! – сказал я своим соратником и огляделся в поисках подходящего камня.
- Ну, пошли? – обернулся Лёша на Евгения.

Тот взялся за корму лодки, и они двинулись, осторожно обходя мой омут.

А я выбрал большой выпуклый камень и принялся разоблачаться. Сначала вынул свой навигатор и блокнот и положил их понадёжнее с солнечной стороны – благо солнце то и дело выскакивало из-за быстро проносящихся туч. Снял сапоги, вылил из них по ведру воды, выудил носки… Вся одежда была наполнена водой. Я снял с себя всё и, взобравшись на верхушку камня, широко раскинул в стороны руки. Подобный Адаму, я стоял закрыв глаза, моё тело обдувал приятный холодный ветерок, бегущий откуда-то с ледяного океана, гладили лучи неласкового полярного солнца, вокруг шумел и пенился поток… Какое-то ещё не определившееся, неясное чувство медленно и неодолимо накатывало на меня. Опять откуда-то пришло осознание: что-то случится со мной… уже скоро. Вдруг захотелось, обняв весь мир, заорать во весь голос. И было в этом что-то необъяснимое до мурашек по телу, первобытное… Было!

Но надо было выжиматься. Я взял в руки штаны, они были похожи на половую тряпку. Выжми-ка их! Но делать было нечего, я взялся за них покрепче… и тут мой взгляд упал на излучину, за которую недавно удалились Лёша с Евгением. Из-за поворота медленно выплывала байдарка! Там было очередное озерцо, и они выдвинулись на его середину. Было видно, что Евгений вытащил спиннинг, начал кидать…

- Вы что! Идите, идите!! – пытался кричать им я. Но было слишком далеко, ветер относил мои слова в сторону. Я смотрел, как Евгений взмахивал рукой, кидая блесну…

Откуда-то изнутри выскочила злость. На них. Мало того, что я провалился в эту дурацкую яму, так стоило мне отстать, чтобы выжаться, они тоже встали! И время шло, уходило впустую. И это при всех жениных стонах на тему «ах, не успеем»! Действительно, зачем идти куда-то, когда можно просто порыбачить! Неужели, чтобы чуть напрячься, непременно требовался погонщик?! Ах, чтоб их…

Я кое-как, так толком и не отжавшись, влез в холодную одежду, впихнул ноги в сапоги и, окинув взглядом камень – не забыл ли что – насколько возможно быстро направился к отдыхающим.

- Ну и что вы тут делаете? – спросил их, подойдя на расстояние голоса.
- Тебя ждём, - невозмутимо произнёс Евгений, вращая катушку спиннинга.
- А вы что, не слышали, что я сказал? Идите, мол, идите, не тормозите! Или мы уже никуда не спешим?
- Да я говорил, - робко произнёс Лёша, - А Женя мне – давай подождём, тут трудно идти…
- Уж как так трудно? Ну, я же просил вас – не тор-мо-зить!
- Да ты посмотри Сергей, - заметил Евгений, - Тут камни по берегу, заросли.
Тяжеловато идти.
- Да уж прошёл бы, если требовалось! И догнал бы вас, уж будь уверен!! И сколько мы потеряли времени!

Понятно, Жене хотелось порыбачить, и не хотелось идти, а тут подвернулся такой подходящий предлог… А Лёша… Что он мог противопоставить угрюмой решительности своего приятеля?

Я молча залез в лодку.
- Ну, двинулись?.. Или ещё порыбачим?

Солнце ярко светило с бледного полярного неба, ветерок холодил мои сырые одежды. Двойку было не видно. Они-то двигались…

Вода закончилась быстро, мы вылезли из лодки и привычно побрели по камням.
Но что-то изменилось в характере реки. Стало больше воды?.. Уж больно мощными порой стали сливы по её крутым шиверам. Не настолько много, чтобы позволить просто сплавляться на лодках, но как раз, чтобы не позволить провести их в бурлящем среди камней пенном потоке…

Мы неожиданно для себя, экспромтом, влетели в такой слив - мощный и неудержимый. Поток падал вниз, разбиваясь о многочисленные, едва-едва заметные над водой, каменные выпуклости. Холодная вода бурлила, обдавала нас брызгами. Мы едва успели занять свои места в байдарке, устремившейся вниз. Не так был силён поток, как часты препятствия. Казалось, надо было ещё чуть-чуть воды, хотя бы сантиметров двадцать, чтобы пройти над камнями, коих был бесчисленное множество на пути. Как мы ни старались маневрировать, лодка ежесекундно билась о них днищем, бортами, порой садилась, мы изо всех сил отталкивались вёслами, не позволяя ей развернуться поперёк потока. Тогда судно срывалась с обломка, тут же налетала на следующий. Как смогли, мы крутились, но как заниматься слаломом на падающем вниз мешке с цементом?..

Комментарии Евгения по поводу способностей сидящего сзади рулевого следовали одно за другим. Лёша огрызался. Я только работал руками. Ситуация порой доходила до абсурда. Когда Лёша, крича «камень, камень», выгребал правым веслом, а Женя, отвечая «не туда, куда правишь», левым, изо всех сил пытаясь перегрести своего визави. Вскоре я понял, что увещевания не приводят ровно ни к какому результату, а ситуация требовала решительности и быстроты. Нужно было полагаться только на себя. И дальше, уже не обращая на них внимания, я сам оценивал обстановку, и пересиливая спорадические движения друзей, выгребал сам.
Как-то мы одолели этот спуск и – вдруг – выскочили на спокойную воду. Уж не знаю, сколько ран получил наш несчастный Таймень, не сомневаюсь только, что ему досталось. Недалеко, оживлённо жестикулируя, спуск обсуждали наши соратники.

Они были веселы. Понравилось…
- Ну, как ты правишь?! – негромко, но очень выразительно произнёс Евгений, не глядя на Лёшу и энергично махая рукой. – Надо обходить по потоку! Ты не понимаешь? По топоку!
- Надо идти, куда смотрит байдарка! – отвечал Лёша, высоко вздёрнув подбородок. – Не раз проверено.
- Да что там у тебя проверено?! Ты же просто... Лёша, не понимаешь, что ли… Да нет, с ним бесполезно разговаривать! Бесполезно!
- Уж я без советов разберусь куда править! Если ты такой знающий – садись сзади, правь сам! Давай, давай! Сам!! – взорвался Лёша.
- Ну, начал, начал, - кисло сморщившись, протянул Евгений, - Ему дело говорят, а он…
- Нет! Садись, что ты не садишься? А-а!

Их общение в подобном духе продолжалось практически непрерывно, и мне опять приходилось быть меж двух огней. Даже когда мы пытались погрести где-то на вёслах, пикировка продолжалась, ярко вспыхивая на пустом месте.
- Да… Мы сели из-за Лёши, он тяжеловат, - не то шутя, не то всерьёз, бормотал Евгений, когда байдарка гнездилась на очередном камне.
- Да! Да! Я такой толстый, тяжёлый! Сели из-за меня, из-за кого же ещё? Я толстый, толстый, значит дурак!! – тут же кричал сзади Алексей.
- Что ты, Лёша! – искоса поглядывал назад Евгений, - Я так не говорил!
- Не говорил?! Ты так подумал!! – не унимался тот.
- Ну и фантазия у тебя, выдумаешь вечно… Просто ты слишком тяжёлый, из-за этого и садимся всё время.
- Да! Из-за меня! Это только ты всегда прав, а я – дурак, дурак! – Лёша пошёл вразнос. На него накатывало, когда градус противостояния со своим приятелем превышал планку…

Тем временем, несмотря на тянущуюся свару, лодка подвигалась вперёд, и уже через полторы сотни метров нос нашего корабля ткнулся в непреодолимую мель. Даже мои коллеги на время перестали ругаться.

Перед нами была очередная горка. Там, дальше, был виден уходящий за поворот длинный и мощный слив. Но раньше, перед ним, река просто исчезала… Заваленная мелкими камнями, почти сухая полоса перегораживала русло. Ну конечно вода была, но слой её был сантиметров в десять… в самом глубоком месте. Вода умела найти себе дорогу и здесь – разлив был широким, а течение сильным. Но как пройти байдарке?!

- Ну, потащили! – сказал я и взялся за недоломанный шпангоут. Лёша тяжело вздохнул и взял с другой стороны. Евгений сгорбился у кормы. И… ррраз!
Нельзя сказать, что лодка совсем не подвигалась, но и говорить обратное не поворачивался язык, и ещё этот треск из-под днища…
- Погодите-ка, - остановил я своих товарищей.

Оторвавшись от лодки, я прошёл вперёд. Вода, журча, пробивала себе путь между завалами небольших, плотно лежащих камней. То тут, то там вверх торчали острые каменные пики. Подумав, я принялся отваливать в стороны самые опасные из них. Некоторые камни легко освобождали путь, некоторые удавалось вытащить из своего гнезда с трудом. Лёша присоединился ко мне, и скоро было, где протащить байдарку, мы прорыли канал, – хотя бы на самом горбе этой речной брусчатки.

И вот – слив. Шумящий поток, пенясь, круто падал вниз, уходил за поворот. Вода крутила так, что непонятно было то ли это пенные шапки воды, то ли каменные головы повсюду.

Там, среди этой вакханалии, мелькали головы второго экипажа, они уже шли на прорыв.
- Может проведём по краю? – предложил Лёша без энтузиазма.

По краям слива было немногим лучше, мощное течение с водоворотами, да там ещё надо было как-то самим пробраться по огромным скользким глыбам…
- Да нет, давай уж, пошли, - сказал я. Мы уселись поплотнее, упёрлись ногами и отпустили байдарку.

Она нырнула вперёд как в водопад. Тут же села, соскочила, едва не развернувшись поперёк. Полетела дальше, стукнулась о камень, тут же ударилась ещё и ещё… И плотно села брюхом. Я выскочил на каменную спину, протянул байдарку, успел, - поток неудержимо заворачивал её корму…

Камни, камни, сбивающиеся потоки, пенящаяся вода, брызги, стоячие волны от невидимых препятствий. Мы падали, весело и быстро, вниз в этом котле, чуть успевая отвернуть хотя бы от основных препятствий. То справа, то слева лодку захлёстывали дыбящиеся водные массы. Вода плескалась, переливалась на дне. Адреналин будоражил кровь – после стольких дней беспросветного ярма! Удары сыпались на байдарку один за другим. Лёша морщился, будто это его били. Воды и здесь не хватало, побольше бы…

Слив был длинным. Вместе с ним мы прошли один поворот, другой… В конце было явно непроходимо для нашего побитого Тайменя. Вода с правым изгибом падала вниз, метров тридцать зажатая между высокой береговой скалой и здоровенным обломком с другой стороны.

Прижим к скале тут был впечатляющим, в конце струи, прямо на пути движения виднелся тёмный неподвижный отбойник.
- Здесь надо проводить! – крикнул  я. – Живо из байдарки!

Мы успели выскочить из своих ячеек, ухватили лодку, стремящуюся продолжить падение. Лодка сопротивлялась, вспенивая воду, водила носом.

Дальше, уже за сливом, я заметил уткнувшуюся в берег двойку. Из воды странно, как-то слишком круто, торчала её корма. Рядом копошился экипаж, движения их были суетливыми, чудаковато нервными.
- Что с ними? – я показал на них рукой.
- Авария, похоже, - произнёс Евгений.
- Странное что-то с лодкой… Кажется сломали? – предположил я.
- Пополам. Всё,.. - заметил Лёша.
- Ладно. Тем более пошли живее!

Скользя, цепляясь за камни, чтобы не быть сбитыми потоком, мы понемногу начали подвигаться. Вот и самый слив. Казалось, что минимум полреки стремилось втиснуться в этот тесный проход.
- Спустим на верёвках! – крикнул я. – Лёша, страхуй снизу!
Покрепче утвердившись на скале, я ухватил верёвку, закреплённую на корме.
- Давай!

Евгений вытолкнул лодку из-за камня. Она попыталась нырнуть в пенящийся котёл, черпнула воды, хотела перевернуться, но я не позволил, удерживая её за линь. Лодка рвалась вниз, верёвка резала ладони. Постепенно, я начал травить её. Нос байдарки вошёл в струю, стал опускаться. Лёша стоял снизу, за скалой со второй верёвкой в руках. Так, по немножко, по чуть-чуть, мы спустили байдарку.
- Ух! – потянулся я, теперь можно было и вздохнуть.

Недалеко, у левого берега, полузатопленная и беспомощная, лежала синяя туша второй байдарки. Сергей стоял в воде, быстро черпал из неё воду. Сырые рюкзаки валялись на береговых камнях, под ними темнели растёкшиеся лужи. Миша, мокрый насквозь, стоял на камне, выливал воду из сапог.

- Сломали байду? – спросил я.
- Да нет! Кильнулись! Перевернулись… классно! Это я виноват! – радостно крикнул Сергей.
- Мы решили по-мастерски пройти! Что нам эти сливы! – добавил Миша.
- А вы хитрецы - не полезли! – криво ухмылялся потерпевший крушение капитан. – Молодцы, конечно… А мы смотрели тут, пойдёте ли вы!
- Зачем сюда лезть, да на еле дышащей байдарке? – удивился я. – Да и видно, что прижим такой – не вырулить, захлестнёт точно.
- Вот нас и завалило! На камень налетели! – радостно сообщил Сергей. – Как дало! И – заваливать на бок, я хотел выровнять, но поток додавил!
- В конце?
- Если бы! – вступил Миша. – Самый слив мы прошли уже дельфинами! Это было даже любопытно!

Как выяснилось, под воздействием эйфории от с ветерком пройденных сливов, они решили проскочить и эту «канализацию» между скал. Ну и сели на камень. С разлёту, брюхом. Байдарку мгновенно начало разворачивать, заваливать на бок. И тут уж удержать её не было никакой возможности. Я прекрасно помнил, как это происходило.

Судно перевернулось, Михаил держась за байдарку, пытался подхватывать уплывающие в трубу вещи. А капитан сражался за себя, его уносило в ревущий поток. Не везло Сергею, вечно его уносит в слив, именно его, - подумалось мне.
Кое-как они всё же преодолели поток, вышли из него промокшими, возбуждёнными и счастливыми. И особенно был счастлив, конечно, Сергей. Он кричал, смеялся, размахивал рукой (второй черпал). Так продолжалось, пока мы не посмотрели на байдарку внимательней…

- А байдарка-то сломана! – сказал я.

И тогда улыбка у хозяина лодки потухла. Повреждения у лодки оказались весьма значительными. Байдарка была вогнута вовнутрь, нос и корма странно торчали вверх из воды. Центральный шпангоут был переломан аж в трёх местах… Ну а выгнутые в разные стороны стрингеры были уж не в счёт. Видать здорово её крушило в том сливе!

- Сейчас, сейчас,.. – бормотал Сергей. – Вот отчерпаю… Подтяну, закреплю скотчем… И пойдём… Пойдём! Сейчас…

Я с удивлением поглядел на него:
- Куда? На этой лодке?
- Да, да… Сейчас, погодите. Я сделаю!
- Что ты сделаешь? Видишь, впереди ещё подобная канализация. Если двинешь на этой недобитой лодке, она же свернётся у тебя на первом камне! Нет, я считаю, что надо чинить серьёзно. Смотри сам, конечно. Ты хозяин, но имей в виду, что можешь очень даже легко её вообще потерять, сломать пополам, да вдобавок останки по камням развезти…
- Может не стоит копья-то, то есть байды ломать, а? Любимый капитан? – спросил Миша, с натугой вытягивая ноги из неопрена.

Сергей смотрел на нас растеряно:
- Да я сделаю сейчас… Мы же сегодня почти не прошли ничего! Из-за меня вставать? Идти надо…
- А если сломаешь лодку пополам, сколько времени тогда потеряем? – сказал я.
- Ты считаешь? Да… наверное,.. – задумался Сергей и махнул рукой. – А, ладно! Если ты так думаешь, встаём!

И мы встали. Разбили лагерь прямо над венчающей слив скалой.
Берег был крут и покрыт густыми зарослями, и мы не стали вытаскивать наверх лодки, хватило с нас и рюкзаков. Даже Лёша на этот раз не стал настаивать, лишь печально произнёс дежурную фразу:
- Украдут, а мы не услышим.

Никто не стал отвечать ему, да он и не ждал.

На высоком берегу вдоль реки длилась широкая терраса, сплошь покрытая ягодниками, старая гусеничная колея виднелась среди них. Деревья были здесь, и немало: заметно было, что постепенно мы спускались с гор.

Палатку я поставил прямо на осыпанных налитыми плодами ягодниках. Опять… Подумалось мимоходом – будет что вспомнить!

Сергей тут же принялся за ремонт судна. Он сновал к вещам, обратно, суетился. Носил какие-то алюминиевые трубки, проволоку, инструмент, что-то кричал Лёше, спрашивал. Видно было, что он хотел как можно быстрее исправить свой, так он считал, промах. Остальные занимались костром – дрова, котелки, вода, еда… Ну а я - расчехлил фотокамеру.

Скала, у подножия которой произошло сегодняшнее крушение, была весьма живописной. Она грузным коричневым телом нависала над шумящей под ней рекой. Немного на Бур-Хойле было таких мест, где скалы вплотную подступали к воде. Совсем немного. Тут было одно из таких. Гул падающего у подножия скалы потока доносился к нам наверх подобно далёкой песне, размытым и неясным. Он создавал неясный фон, лишь оттеняющий вековую тишину этого места. Я походил над скалой, заглядывая то с одной стороны, то с другой.

Вершина её была покрыта густыми зарослями, не было места, где можно было бы сказать – вот он, вид, что я искал!.. Зато повсюду были ягоды, ягоды, ягоды. Время от времени я отвлекался от поисков, наклонялся, отправлял в рот их сочные плоды. Кисло-сладкие, тихо лопающиеся на зубах, и превращающиеся в райский вкус… Тот самый – из далёкого детства - вкус. Тот самый, что стал уже непременным сопутствием нашего путешествия, его естественной частью. Вкус… этого полярного края!

Я ступал по мохнатым белесым валунам, седые лиственницы обступали меня со всех сторон, и я опять, в который раз уже, чувствовал, чувствовал, как выпадаю из прошлой реальности. Реальности былого мира. Я вновь ощущал настоящий, большой мир, тот, что обычно скрыт от слепых людских глаз, от их слепых умов, слепых сердец. Время катилось через меня тяжёлыми мягкими колёсами. Как всегда жестокое и неумолимое, оно трамбовало, вминало в камни, а мне совсем не было больно, я чувствовал его тяжесть, но знал, что она не для меня. Сейчас – уже не для меня. Стоило ли преодолеть так много, чтобы попасть в этот заворожённый для людей мир. Стоило ли? Как просто было мне тут ответить на этот вопрос, как счастлив я был сделать это. Тихо, для себя – да, да…

Вдруг, неожиданно, до слёз, до горечи во рту, мне захотелось думать и верить, что не только для меня открывался этот край, что я, такой, не одинок здесь. И что есть среди тех, кто видел это чудо глазами и те, кто увидел большее, чем камни, сопки и лиственницы, кто ощутил дух и волю этой земли, её скрытую от праздного взгляда настоящую жизнь. Я присел на голый камень и, что было сил, стукнул по нему ладонью. Звук удара, как хлопок крыльев большой птицы разнёсся далеко и отчаянно. У далёкого горизонта полыхнула зарница. Без удивления, быстро, скользнула мысль - это я вызвал её?

Скоро моя жизнь изменится. Что будет?

Когда я вернулся к лагерю, было уже весьма студёно. Холод здесь приходил каждый вечер вместе с заходом солнца. Лёша ходил потерянный. Да и все работники у костра были молчаливы. Не прошли, видать мимо сегодняшние атаки Евгения, и хвост их с дневной реки дотянулся до лагеря. Евгений говорил редко и неохотно. Лёша не отвечал, всем видом обнаруживая свою обиду. Миша меж них тоже был сумрачным, куда ему было деваться!

Только ужин развеял витавшие над головами тучи. Даже Лёша немного оживился. Да и немудрено было. Ели мы отваренных хариусов с картофельным пюре. С горчицей, да ядрёным хреном, с сочным, душистым чесноком! М-м-м-м…

- А у нас с собой было! – в конце произнёс обладатель спецнапитка, доставая ёмкость с коричневой жидкостью.
- О! – коротко, но восторженно среагировал Лёша. Видать, начал жить…
- Что скажет наш профессор? – веселился Сергей. – Будем лечиться?
- Как врач, я вполне могу прописать сие лекарство! Грамм по пятьдесят!
- Ну, грамм по пятьдесят не получится, экономить надо, а грамм по тридцать пять, пожалуй! – разливал капитан двойки душистую жидкость. Как всегда, они экспроприировали мою кружку. «Тебе всё равно не надо!».
- Почему не слушаете нашего фармацевта, он сказал по пятьдесят, - глядел я на тостующихся.
- Как бы это сказать, - замялся Миша. – Я не фармацевт. Обидно, слушай! В нашей среде это обидное слово!
- Ладно, ладно! Откуда мне, бестолковому знать? Не фармацевт. Медик!

И вот всё плохое улетучилось вместе с тостом. Кажется, наконец, все были довольны

Спать мы ложились уже вполне счастливые. Только Женя ещё долго сидел у опустевшего костра, колдуя над вывернутыми сапогами.
- Что он там делает? – спросил я у забиравшегося с улицы припозднившегося Миши.
Тот только недоумённо пожал плечами:
- Да не понимаю! Копается в рюкзаке своём… Напевает что-то. Не понимаю, он всё время там что-то перекладывает!
- Ну ладно, ладно, ребята! Человек ищет что-то, и пусть,- вступился с той стороны палатки Сергей.
- Ему очень трудно. Он так устал! – донёсся полный заботы голос Лёши…
Уже все спали, когда понурый Женя покинул свой ночной пост и присоединился к нам.

13 день

Крепкий сон никогда не изменял нам в этом путешествии. И в эту ночь мы спали как убитые. Только раз я, проснувшись среди ночи, слышал, как стучит по укрывающей палатку плёнке неровный дождик. Несильный, неуверенный, он не причинил нам вреда, лишь сильнее убаюкал, отправив дальше в страну сладких снов.
Припозднились мы в это пасмурное утро.

Поднялись без десяти восемь, позже, чем обычно. Тяжело, через силу, вставали люди, видно совсем укатали Сивку крутые горки… Даже Михаил, неунывающий оптимист, с удивлением проскрипел, подымаясь:
- Однако…

Позже, когда – через силу - мы уже занялись необходимыми делами, я заглянул в палатку… Лёша ещё сидел там. Он цепенел среди раскиданных вещей, медленно-медленно перекладывал их, растеряно оглядывался, горько опускал веки, тяжело вздыхал. Он не мог подняться, не в состоянии был заставить себя вылезти из палатки. И всё вздыхал, вздыхал… Его понурая несчастная фигура вызвала острый приступ жалости. Увидав меня, он прокашлялся и с трудом неожиданно произнёс:
- А Женя совсем измотался… Хорохорится…

Бур-Хойла отнимала у нас силу, день за днём вытягивала её из наших натруженных тел, не позволяла опомниться, восстановиться за ночь. Всё труднее давались нам утра, всё грузнее становились байдарки, тупее головы, тяжелее ноги.

Я разложил карты, посмотрел на наш путь… Обложившая нас камнями, Бур-Хойла обминала нас, пересиливала: по три – пять километров проходили мы в день!
Усталость читалась на лицах моих сотоварищей. Всё реже звучала радость из уст казалось никогда не унывающего Сергея, Лёша ходил ещё медленнее, ещё плавнее, чем прежде, всё длиннее становились его знаменитые замирания, мучительнее делалась его улыбка. А Евгений, тот и вовсе сутулился, съёживался на глазах. Только редкие взгляды исподлобья выдавали в нём жизнь. Казалось если бы не рыбалка, он бы уже пропал.

Лишь Михаил представлял собой образец стойкости и живучести. Осунувшийся, с заострившимся лицом, он сохранил довольно энергии. Его даже интересовала проблема «следующего похода». И он не раз возвращался к вопросам «а куда пойдёшь в следующем году», и «один, или как»?

Никто более не поддерживал этот разговор, только Сергей выговорил как-то устало:
- Да погоди ты, надо ещё тут дойти…

А Евгений глянул на них и досадливо покачал головой. Его мысли не сложно было угадать. Рыбы тут не было. Слишком быстрое течение, слишком мало глубины и покоя. Не было того единственного, что могло задержать его с нами.
Затянутое неровной серой пеленой небо, резкий холодящий ветерок, всё это не добавляло оптимизма. И только раскинувшийся вокруг сине-зелёный ягодный ковёр, не давал унынию овладеть нами.

Были тут и грибы. Целыми полянами высвечивались они на фоне черничного изобилия. Их ровные светло-коричневые шляпки повсюду выглядывали из пружинящего под ногами упругого ворса. Большие и маленькие, блестящие, ровные, они рассыпались гроздьями, сбивались в стаи. Я шёл по их уводящей куда-то далеко дорожке, удивлялся, любовался ими. А они всё не кончались и не кончались… Изумительные дали открывались с нашего крутояра.

Заваленный камнями разлив реки в долине, вздыбленная коричневыми волнами горная цепь за ней, белеющие снежники в расщелинах, островки северной зелени у подножий. Досадно было, что снять всё это… не то, что не удастся – не получится передать особую прелесть этого места. Слишком серым, слишком сумрачным выдалось это утро.

Нам следовало поторапливаться, и я решил ускорить, насколько возможно, наш завтрак, так что в меню на этот раз у нас было самое быстрое – вермишель с сыром, да колбаса, что остались ещё с поезда. Вполне приемлемая еда. А у нас-то здесь всё шло на ура.

Сергей снял со стапелей своё судно, мы могли выходить. Я подгонял, подгонял своих соратников. Уставшие, они плавно передвигались по нашему ягодному яру, собирали вещи, паковались. И последним остался опять Лёша. Это была неизбежность, с которой мы должны были смириться.

- Лёша! Ну, сколько тебя можно ждать, ну поторопись же ты, наконец! – утомленно возмущался его некогда громкий друг. – Мы же ждём только тебя!

Лёша лишь одарил его долгим взглядом под удивлённо поднятой бровью, и продолжил своё копотливое броуновское движение.

Тем не менее, мы вышли. Было без двадцати двенадцать, совсем не поздно.
Уселись в судна и… поплыли!

Ниже по Бур-Хойле всё ещё длился шиверный слив, хоть уже и не такой бурный как вчера. Но мы пытались - и нам удавалось – преодолеть его на байдарках. Продирая борта о наждак каменных глыб, мы всё-таки двигались вниз. Вправо-влево, вправо-влево, стремили мы своё судно.

Камни были повсюду, по бортам, в воде под нами, они торчали из неё скользкими головами, прятались в пушистых пенных шапках. Воды не хватало. Иногда, казалось, надо было чуть-чуть, сантиметров десять-пятнадцать, чтобы проскочить…

Но, увы! И мы вылезали, протаскивали судно, садились. Всё чаще приходилось нам выбираться в воду, долгий слив заканчивался…
- Да, - произнёс я, - тут хорошо видно, что большая вода меняет всё.
- Да уж, - ответил Лёша.
- Мы бы просто и легко проплыли тут, а сейчас,.. - продолжил я, вылезая из байдарки.

Евгений сумрачно оглянулся на нас и пробурчал:
- Надо было заранее узнать, какая тут вода… Ну разве не ясно!
Тем временем Бур-Хойла выпрямилась и мы упали в объятья знакомой каменной стихии. Я посмотрел на лежащую перед нами мостовую с печалью, и взялся за шпангоут. Опять тащить!

Всё продолжилось. Шаг по неустойчивым острым камням, и-ррраз! Байдарка продвигается на полметра. Ещё шаг, и-ррраз! Ещё шаг… Нога проваливалась в расщелины, байдарка тянула за собой. Опасно, опасно! Потом начались покрытые скользкой плёнкой большие валуны. Настолько скользкие, что удержаться на их блестящих головах было большой удачей, казалось, вот-вот, нога скользнёт и ты… со всего размаха… головой… И было трудно определить что опасней, они, или недавние острые подводные камни. Шивера тянулась и тянулась, и не было ей конца.
Начались разбои. Русло делилось на неширокие протоки.

Протоки! Какое неподходящее слово, там мало что протекало, зато все они были под завязку набиты разнокалиберными камнями. Выбрать где лучше идти было непросто. Даже простая разведка налегке была сильно затруднена, а надо было тащить байдарки.

Опять возникали споры - на ровном месте.
- Надо налево, - задумчиво говорил Лёша, вглядываясь в закрытый поворот.
- Да там же не пройти, это же понятно! – тут же отвечал Женя.
- Вода налево уходит! Вот, вот.
- Ничего туда не уходит, видно же, вон она! Совсем слепой что ли…

Что творилось за близкими крутыми поворотами - видно не было совершенно. Спор был бессмысленный, пустой, оба спорщика не могли не видеть этого, но продолжали препираться, переходили на личности…

И мы тащили – в правый рукав, а двойка двигалась в левый. То они тормозили, упираясь в очередной непроходимый завал, то мы. Рукава петляли, сходились, разбегались. Мы работали. Как не хватало раций для связи – опять приходило мне в голову.

Лёша молча трудился сзади. Евгений, как все мы уже поняли, молчать не умел. К сожалению…
- Это бессмысленно, – произнёс он. Я понял, что услышу дальше, и Женя подтвердил мои догадки. – Мы всё равно никуда не дойдём! Всё плохо, это всё никому не надо. Разве ты сам не видишь, что пройти тут просто невозможно? Невозможно! Видишь, видишь?
- Если невозможно, то не дойдём, - коротко ответил я, толкая байдарку.
Как не дойдём?! – возмутился Женя мгновенно. – Нам всем на работу! Опаздывать нельзя, нельзя! Ты говорил, что успеем!
- Что же я тебе должен ответить, когда ты мне твердишь который день, убеждаешь, что невозможно?
- А ты что, считаешь, что возможно! Нереально! Так всё будет до Пятиречья! Будет и дальше, здесь везде так! Везде. Мы не дойдём! Считаешь реально?..
- Да. Считаю, что да! – отвечал я, с трудом сдерживаясь. – Реально. Или сидеть сложа руки? Например реально до Пятиречья дойти уже сегодня! Если конечно потрудиться!
- Мы и так трудимся. И что-то никуда не двигаемся! Нет, не реально… Это давно уже никому не нравится, куда мы идём, зачем… Никому, только тебе!
- Никому не нравится? А ты вон спроси хоть у Миши, не суди по себе! – обернулся я к Евгению. Тот мгновенно отвернулся и пробурчал:
- У Миши… Чего его спрашивать… Что он скажет! Нашёл чего…

Так продолжалось бесконечно, Женя был неукротим.

Я шёл впереди, тянул байдарку, когда она упёрлась во что-то, остановилась. Я оглянулся, спросил:
- Застряли что ли? Байдарка не идёт…
- Это Лёша её держит, - тут же ответил Женя.

Лёша вытянулся в струну, глаза его округлились.
- Да! Я держу! Я всегда виноват! Я, я!

Мы смотрели на него удивлённо, а он продолжал с ядом в голосе:
- Что, я должен бежать за вами? Должен?! И падать носом в воду?! Да я… Я вообще могу уйти, если мешаю вам! Всегда мешаю!!

После этих слов Лёша бросил верёвку и кинулся на берег. И долго шёл там потом, в отдалении, прыгая по камням, гордо подняв голову и не глядя в нашу сторону.
-Лёша, у тебя какая-то совершенно неадекватная реакция, - обратился я к нему помягче.
- Адекватная! У меня адекватная! Это у вас неадекватная! Это вы, вы,.. – услышал я в ответ.
Так мы и общались в этот день.

Очень мешала тележка на носу байдарки. Лёша слегка принайтовил её за колёса, противоположная её часть болталась, как придётся. Конец буксировочной верёвки постоянно цеплял её, перехлёстывался, валил тележку в воду, и тогда она таранила воду, взбивая бурун. Надо было подходить, поправлять её, а вскоре она падала вновь. Особенно напрягало, когда это происходило в ответственный момент. Верёвка срывалась, байдарку заносило… Мы могли, либо опрокинуть судно, либо, что ещё хуже, получить травму. Её следовало принайтовать по крайней мере в двух местах. Но на наши с Женей замечания Лёша долго не реагировал.

Он шёл и шёл, не обращая внимания на нашу пустую болтовню. Тут чувствовалось личное: к этому времени Лёша уже просто не мог прислушиваться к тому, что исходило от его коллеги Евгения. Ну а тот, в свою очередь, делал всё, чтобы так и было. Он обсуждал действия Лёши постоянно и все, прерываясь лишь иногда - на критику самого нашего похода в общем… Но вот, однажды слова возымели действие. И как всегда, когда дело касалось Лёши, произошло сие неожиданно и в самом неподходящем месте. Мы преодолевали бурный перекат, переводили байдарку на другой берег, ничего не предвещало беды, когда Лёша вдруг сорвался со своего места и бросился к носу судна.

Я подумал – что-то случилось.
- Что там! – крикнул ему.

Лёша молчал, совершая какие-то судорожные движения.
- Что случилось, пробили что-ли?! – я не понимал, что происходит.

Байдарку начало разворачивать поперёк течения, у борта появился опасный бурун.
- Жди, ответит он тебе… Он у нас не умеет говорить! – ядовито заметил Евгений.
- Что, делать будем, или поболтали и в сторону?! – крикнул Лёша.

Он судорожно отвязывал тележку…
- Лёша, а можно это всё делать в другом месте? – спросил я его, пытаясь удержать байдарку.
- Вы сами тут рассуждали, что может быть травма! Болтаете… Как бабы! Конструктивно надо! – прерывающимся голосом крикнул Лёша в ответ.
- Но посередине переката-то зачем?
- А вдруг кто травмируется! – продолжал кричать он.
- Ты что, Лёша? Поспокойней…
- Да вы зудите и зудите… Вам это надо было срочно!! Болтаете языками своими! Один зудит, другой поддакивает!! – Лёша сорвался на визг, он уже чуть не кидался в нас своей тележкой. А Евгений смотрел на него со своей неподражаемой улыбкой и приговаривал:
- Ну, давай, давай… Что за человек, он вообще ничего не умеет…
- Да я всё у вас не так делаю! Ты только делаешь как надо, вот и делал бы сам!! – Лёшины взгляды были подобны молниям. Глаза у него горели. И он уже совсем не выглядел флегматичнм.
- Ладно, Лёша, привязывай здесь, делай как знаешь. И - ради Бога… - я как всегда выступал этаким миротворцем. Но, честно говоря, уже надоедало…
Мы далеко оторвались от отставшей двойки. Я решил подождать их. Ждали долго. Я всматривался в каменистую излучину, когда заметил шевеление среди камней. Это были они. Там что было мочи махал веслом Сергей и  что-то кричал нам… Похоже, он звал нас.
- Что-то случилось? – сказал я. – Надо подойти!

Лёша начал облачаться в свою спасательную конструкцию, вытягивать шлем. Делал он всё очень неспеша. Я не стал его ждать, что бы не терять времени, сам побежал к ним по набережным камням.

Сергей стоял у байдарки, он был очень возбуждён. Миша сидел в отдалении на камне и держался за ногу.
- Это я виноват! Я! – кричал капитан. На его лице читалось душевное страдание. – Ну дурак, дурак!

Выяснилось, что толкая байдарку по камням, он не посмотрел вперёд, и продёрнув её вперёд изо всех сил, протаранил носом ногу идущего впереди Миши. Попал прямо под колено. Коленка и выскочила! С неразгибающейся ногой кое-как Михаил доковылял до камня, дёрнул ногу. Коленка с хрустом вернулась на место! Это было нашей огромной удачей, а если бы операция не удалась?

Ведь у него когда-то уже было подобное, и тогда ногу разогнули только на операционном столе…
- Пациент скорее жив, чем мёртв, - озабочено бормотал Михаил, перетягивая колено. – Надеюсь, однако…
- Ну что же! Надо меняться людьми, Мишке не потолкать теперь! – произнёс я и посмотрел на Михаила. Тот пожал плечами.
- Придётся!

Было видно, что желанием пересесть он не горит.
- Точно не сможешь толкать,.. – с сожалением произнёс Лёша и посмотрел на меня с тоской.
- А я переберусь в двойку. Вещи оставим на месте, - добавил я.

Итак, всё-таки мы поменялись. И Мише теперь предстояло узнать, что такое быть с Женей в одной упряжке…

Двойка оказалась тоже совсем не лёгкой лодкой. Тем более, когда нет третьей пары рук, в случае чего. Но протолкнуть её меж камней было всё-таки попроще. И с Сергеем это было делать ещё и веселее. Он не ныл, не жаловался, был энергичен и даже предупредителен… Какое разительное отличие от того, что я испытывал в тройке! Поневоле я завидовал Мише. Но, конечно, только не сейчас…

Разбои продолжались. Вот мы преодолели ещё одну шиверу, ещё одну… И вдруг перед нами открылась спокойная вода! Так необычно было видеть её здесь, мы так отвыкли от этого зрелища.

Я забрался в нос двойки, взгромоздил ноги на жёлтую мишину герму, и мы поплыли.
- Хорошо так-то, - говорил я Сергею. – Никто не ноет, не жалуется на жизнь… Эх и достал меня наш новый друг!
- Сочувствую! Я сразу понял, в первый день, что с ним не всё в порядке. Вот и поменялся. Я бы не смог! – отвечал он. Байдарка скользила по спокойной воде, приближалась к повороту.

Мы плавно вошли в излучину реки и замолчали. Перед нам открылось то, к чему мы так долго стремились. Пятиречье! Никогда раньше не видевшие, мы сразу его узнали. Грандиозное зрелище покорило нас, мы медленно дрейфовали к спуску.
Бур-Хойла тут округлялось в последнее полноводное озерцо, а затем падала вниз мощной шиверой. Нас предстояло преодолеть её.

Я посмотрел назад, тройки ещё не было видно. Мы пристали к каменистому пляжику - размяться и подождать коллег. У меня ещё не было камня с Бур-Хойлы, тут было из чего выбрать, я наклонился. А Сергей стоял и смотрел вниз. Любовался.
Лица экипажа подошедшей тройки были сумрачны.
- Ну что ещё у вас? – спросил я.
- Тонем, - ответил Лёша.
- Пробили дно, вода хлещет, - пояснил Женя и добавил, - я же говорил! Идти невозможно.
- Где-то под килем, похоже, - с натугой выговорил Миша, засовывая кусок тряпки.
Воды в тройки было довольно, надо было чинить пробоину.
- Эту шиверу надо как-то пройти, - сказал я, показывая вниз. И добавил, глядя на Женю. – До Пятиречья-то дошли!

Тот насупился:
- Не пройдём, это же понятно! Это бессмысленно, просто глупо. Надо здесь вставать!
- Да где здесь? – я махнул рукой на камни. – Осталось то тут всего ничего! Сейчас залепить пластырем, и вниз! Там наверняка есть стоянки.
- Да, давайте попробуем! – поддержал меня Миша.

Женя морщил лоб, выказывал своё недовольство, бурчал что-то. Но решение было принято.
- Выливайте воду, ремонтируйтесь, а мы сразу вниз. Присмотрим место! – сказал я.
– Только вот палатку и котелки возьмём у вас. И ещё всё своё фото…

Шивера была непростой. Вход в неё был завален большими каменными глыбами, на вёслах было не пройти. Пришлось проводить байдарку. А поток здесь был не слабый, глубины местами значительными. Прыгая с камня на камень, несколько раз я черпнул сапогами воды. Байдарку разворачивали поперёк, крутило. Потом мы продирались через противную шкуродёрную мель, тоже приятного мало. Ну и последним этапом был крутой длинный слив, усеянный валунами.

Тут мы решили сплавиться.
- Садимся! – сказал я, едва удерживая стремящуюся вниз байдарку.
- Давай, давай! – кричал сзади Сергей. – Поехали! Говори куда грести, тебе виднее впереди!

Мы начали сплав. Байдарка налетала на камни, билась о них дном, бортами. Садилась. Мы отталкивались вёслами, она соскальзывала, натыкалась опять.
- Гребём правым! Левым! – кричал я и яростно выгребал. Сергей сзади тут же подхватывал мои усилия. У нас всё получалось.
- Хорошо идём! – слышалось сзади.

Слив заканчивался мощным прижимом к венчающей шиверу скале. Едва-едва удалось нам выгрести перед ней, с трудом обойдя опасные камни, лежащие на дне. Струя подхватила нас и, пронеся мимо скалистой стены, вынесла в реку. Это была Тань-Ю!
Она начиналась длинным перекатом, стремящим воды вдоль центрального утёса. Длинный и широкий пляж отделял его от реки. К нему мы и пристали, умудрясь пересечь бурный поток.

Найти подходящее место у подножья горы было не сложно. Мы разгрузили байдарку, перенесли вещи. Наступал вечер. Ждали тройку. Её не было долго, мы даже начали беспокоиться. Вспоминался этот неприятный прижим в конце слива…

Но вот она наконец показалась, выскочила из-за утёса.

Странные маневры выделывали наши друзья. Байдарка рыскала то в сторону к берегу, то обратно.
- Куда гребёшь! – неслось с её стороны. – Куда надо! Туда нельзя!..

Они проскочили мимо нас, и только потом, удалившись на значительное расстояние, каким-то диким маневром пристали к берегу. Но даже оттуда мы слышали их раздражённые крики…

Уже потом, на стоянке, Миша рассказал о своих злоключениях в тот день.
О том, как ругались Лёша с Евгением. Как поносил меня Женя, как говорил, что все они у меня под гипнозом, как всё плохо и бессмысленно… Как они потом ремонтировались под стенания Жени. Увы, ничего нового я не узнал.

А потом они преодолевали шиверу. И опять ругались, опять Лёша вёл байду «не туда» и «не так»… И – вершина дня – крутая посадка на скалу у того самого прижима. Когда байдарка села брюхом на камень, выставив нос высоко вверх. А струя опрокидывала её под скалу. Лёша упёрся веслом в каменную стену. И держал.
- Сейчас сорвётся и нас утащит под скалу. Мы утонем, - флегматично говорил он. – Я больше держать не могу.

Но держал. Долго. Долго.

Миша находился в центре байдарки и ничего не мог поделать. Евгений беспомощно сидел в вывешенном носу… Вёсла не доставали дна, а неумолимый поток дожимал лодку к скале. Байдарка скрипела, переламывалась. Вот уже сломалась крестовина… Ещё немного, и поток затащил бы остатки байдарки под каменную стену… Как удалось сдёрнуть её, загадка! Удалось!

Их вынесло в Тань-Ю, и мы наблюдали за их экзерсисами, когда Женя с Лёшей изо всех сил пытались перегрести друг друга, правя один к берегу, другой («нельзя поперёк потока») от него… Миша сидел между ними и наблюдал за происходящим с весёлым недоумением. Им всё же удалось причалить не подравшись.
Итак, мы были в Пятиречье.

Стоянка наша прекрасно вписалась в душистые можжевеловые заросли. И вот уже горел костёр. И вот мы уже ужинали… отварные хариусы с картошкой, это ли не прелесть!

Мокрые и уставшие, мы грелись у костра. Особенно страдал дрожащий от холода Евгений. Только доза «напитка Тесленко» оживила походников. Лёша даже повеселел. Немножко, чуть-чуть…

- А что, не сделать ли нам здесь днёвку?! – предложил радостный Сергей. – Посмотрите, какая красота!

Потом он помолчал, и добавил, обведя всех счастливыми глазами:
- А потом дойти до пристани дня за три!
- Угу! – кивнул головой Миша. – За два!
До обсуждения не дошло, разговор затух сам собой. Мы уже забирались в палатку. Скорее спать, спать!

14 день

Этим утром мы позволили себе подольше понежиться в постели. Вчерашний день был нелёгким, он потребовал у нас немало сил, и не только физических. Только к восьми часам, мы покинули свои нагретые лежбища. И только покорный своей рыбачьей судьбе Евгений, ушёл спозаранку, не давала рыбная охота ему покоя.
Хотелось думать, что самое тяжёлое осталось позади, что дальше нас ждал путь простой и понятный… Хотелось думать… Но, наученный приключениями последних дней, разум отказывался верить в такой простой исход.

Возбуждённый и недоверчивый, он во всём искал подвох, какое-то нестроение. С подозрением я смотрел на быстрое течение лежащей перед нами реки. Думалось: а что-то будет там, за поворотом? Какой сюрприз преподнесёт нам Тань-Ю ?

Утро выдалось довольно прохладным. Ветерок тоже был не тёплым. Небо застилали коричневатые тучи. Я печально осмотрелся вокруг, повёл плечами. Из палатки послышался надсадный кашель… Лёша тоже решил подняться, жив значит…

- Охо-хо! – тяжело вздохнул он, едва вылез из палатки. Оглянулся, ещё раз вздохнул. И, выудив ремонтные принадлежности, побрёл к синеющей у берега реки байдарке. Ей досталось вчера.
- Что будем есть этим прекрасным утром? – послышался голос от костра. Михаил уже вовсю орудовал у очага.

Составив меню, я рассеянно разложил для просушки все свои фото и видео принадлежности, всё это отсырело и требовало немедленного внимания. Теперь можно было осмотреть окрестности.

Как изменилась окружающая нас природа, стоило только немного спуститься с гор! Появилась невиданная нами наверху берёза. Большая, в рост человека, но такая же корявая, как и её полярная родственница. А сколько можжевельника было вокруг нашего лагеря! Густыми зарослями окружал он наше стойбище. Его пушистые ветви были все усыпаны ароматными ягодами – синеватыми и ещё зелёными можжевеловыми шишечками. Их можно было набирать горстями, лишь проводя ладонью по мягкой колкости ветвей. Среди камней рос суховатый багульник. А ягодники покрывали всё оставшееся пространство, они вместе с камнями, круто лезли вверх, на долгую скалу, у подножия которой мы вчера так уютно устроились.

Я изучал карты и делал записи, когда с рыбалки вернулся Евгений. Девять хариусов были его нынешним уловом.
- Да тут и ловить-то негде, нет расширений после порогов, я и вверх ходил, и вниз, всё одинаково,.. – с трудом скрывая удовлетворение, жаловался он нам. А мы не знали ещё там, что эти хариусы были последними…

Лёшина байдарка с трудом перенесла концовку вчерашнего дня, кроме зияющих на дне пробоин, она чуть не сломалась пополам на скале последнего слива. Теперь она требовала значительного ремонта. Лёша возился с ней, временами подходил к лагерю, что-то брал.

Уходил, подходил опять.
- Дело идёт? – спрашивали мы его. – Помощь нужна?

Он с вымученной улыбкой молчал, вздыхал, уходил обратно.
- Надо помочь Лёше, ребята, надо помочь! – беспокоился Сергей при каждом лёшином явлении. Наконец, он не выдержал и отправился на стапель. И начал помогать… Вскоре оттуда донеслись его крики, чуть погодя – и возмущённые лёшины… Прошла ещё пара минут, и Сергей вновь появился у костра.
- Всё, помог? – деловито спросил его Михаил, повернувшись от костра.
- Да ну его! – махнул рукой тот. – Он не слушает дельных советов! Лёша!

Евгений оживился, услышав эти слова, оторвался от своего рюкзака и произнёс:
- Да Лёша упрямый как баран! Он будет делать хуже, но своё, не послушает, что говорят! Что за человек! Я ему вчера говорю…
- Ну ладно, Женя, ладно,.. – Сергей попытался прекратить эту нежданную исповедь. – Ну и пусть делает, как считает нужным, это его лодка, в конце концов.
- Господа, прошу вас отвлечься от обсуждения Лёши и решить, наконец, главный вопрос – когда мы полезем на скалу? – вступил Михаил. – Или это не входит в наши планы?

Ещё утром я хотел совершить это восхождение, но заботы отвлекли меня от этого, да и пасмурное небо было совсем некстати (хотелось не только посмотреть, но и снять). Остальные мои сотоварищи высказали желание присоединиться, тоже - позже…

Так мы и тянули до сих пор.
- Я думаю, пора, кто пойдёт? – спросил я.

Пожелали все. Почти… Только Лёша высказал особое мнение:
- Да чего там смотреть? Вы мне и так расскажете, и фотографии я увижу.
- Лёша, такого случая ведь больше не будет! – напомнил я ему.
- Ну что же! – тяжело вздохнул он. – Кто-то же должен остаться.
- Зачем, Лёша?

Он посмотрел на меня удивлённо и терпеливо пояснил:
- Как это? А когда появятся воры…

Дальше говорить было не о чем. Мы отправлялись вчетвером.

Но сначала был завтрак. Мы ели печёную рыбу. С кровью… Этим процессом нынче командовал Сергей.
- Ничего, ничего! Уже пропеклись! – уверял он нас, вытаскивая из золы только что засунутые свёртки.

Никогда не ели жёсткую полусырую рыбу? А мы ели в этот раз.
- Ну простите, простите дурака! – говорил Сергей, взирая как стекала кровь из разломанной рыбины…

Мы не стали заострять внимание на мелочах, нас ждало Пятиречье.
Не сразу мы ещё нашли путь наверх. Никакой тропинки, ведущей туда, не было видно, и я полез прямо на каменную насыпь. Зыбким широким потоком, спускалась сверху эта каменная река, окантованная колючими кустарниками и зарослями тонких гибких деревцов – тут уже сплошь лиственных!

Обширный и покатый лоб скалы, на которую мы забрались, тоже был усеян острыми ломанными камнями. Мы поднимались по ним, сберегая ноги, а взгляды были устремлены налево. Там, в лёгкой солнечной дымке, расстилалось перед нами волшебное место, – это было сердце Полярного Урала. Пятиречье! Вот какое оно…

Тут лежат наши фото: [URL=http://brodyaga.org/club/club.php/user/933/photo/