ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
И вот, мы бросили прощальный взгляд на гостеприимный берег и, махнув ему рукой, отчалили. Ровно в полночь.
Солнце ещё светилось над горизонтом большим холодным жёлтым пятном. Мы посмотрели на него и взялись за вёсла: пора было поработать.
Недалеко мы успели уйти до того, как всё начало меняться вокруг нас. Вдруг пахнуло свежестью, и от поверхности реки оторвались первые ватные куски. Туман... Солнце на глазах бледнело, его контур расплывался. И вот его неясный абрис уже коснулся чёрных верхушек деревьев. От воды струило влажным холодом. Он тут же пробрался сквозь одежду, мурашки побежали по спине. Волглое облако ширилось, мы вошли в него, и краски сразу исчезли. Мы окунулись в чёрно-белый, а точнее в серый мир.
Мы не ожидали такого поворота, но назад дороги не было, и мы лишь крепче стиснули холод влажного алюминия плохо работающими замёрзшими руками. Только гребля могла выгнать холод из-под одежды.
Мы двигались в туманном мире. Все звуки глохли в тяжёлой сырости, обильно разлитой в воздухе. Даже крики Сергея сзади. Мы негромко переговаривались, когда впереди на выходе из Медвежьего озера заметили нечто пересекающее русло реки. Было непонятно что это.
- Это какая-то водяная крыса, выдра или ондатра, - заявил Лёша.
- Почём ты знаешь? - спросил я его.
- Это точно! - Лёша был непреклонен. Он привстал на своём месте и,
прищуриваясь, склонился вперёд:
-Точно!
- Что-то не похоже, слишком большое, не крыса, - засомневался Миша.
Понятно было, что это какая-то зверюга. Но какая?..
- По крайней мере - что-то маленькое, это туман увеличивает, - продолжил напряжённо наблюдающий Лёша.
- По крайне мере, - большое, - это уже я.
Мы приближались к зверю. Сзади что-то кричал Тесленко, но туман работал отличной глушилкой. Я на всякий случай расчехлял тщательно упакованный фотоаппарат.
- Кабан! - на этот раз заявил Лёша. – И клыки вон.
- Медведь! - одновременно закричали мы с Мишей. – Медведь!
Лёша обиженно поджал губы:
- Маленький… Медвежонок, я же сказал, что что-то мелкое!
Реку, энергично работая лапами, пересекал медведь. Его острая морда беззвучно рассекала гладкую поверхность, оставляя расходящиеся борозды. Он двигался к мутно-белой прибрежной полосе тумана, стремясь скрыться в ней. Чувствовал он себя в воде неуверенно и поминутно оглядывался на непонятные невесть откуда появившиеся существа. И всё старался, старался побыстрее достичь земной тверди.
Я щёлкнул байонетом объектива и прицелился в зверя.
- Эй, не надо подходить! – крикнул Миша нашему капитану. – Что у него на уме, ты знаешь?
Действительно, близко подходить не стоило, мы отвернули нос байдарки.
Я видел через видоискатель фотоаппарата, как мишка с размаху вскарабкался на берег и, высоко подбрасывая зад, бросился к деревьям. Потом остановился на мгновение, повернулся к нам. И, убедившись, что мы не преследуем, скрылся в чаще. Это был не медвежонок, - молодой уже оформившийся крепкий медведь.
Я всё-таки несколько раз нажал на спуск камеры, но, нажимая, я уже знал: смаз будет огромным. Серовато-белесый густой туман, сумерки, самый длинный фокус и при этом быстро двигающаяся медвежья туша и качающаяся байдарка – не лучшие условия для съёмки. Но хотелось надеяться, что на изображении будет хотя бы понятно, кого мы встретили (и что же я снимал).
А вот Миша не успел вытащить видеокамеру, и это было очень жаль.
В тот момент нас достигли, наконец, крики из двойки. Значит, подошёл второй экипаж. Сергей, отчаянно жестикулируя, принялся объяснять мне, как надо было снимать косолапого, Лёше, - что медведя нельзя было спутать ни с чем, а Мише, - что камеру надо было вынуть заранее. Пояснил он и как нам следовало подходить к медведю… А Марина сидела в его байдарке и знающе улыбалась. Ведь её напарник ей-то уж наверняка объяснил всё. Вообще всё. И много - много раз.
Немного успокоившись, мы продолжили свой путь. Мы шли вслепую. Карта и компас тут были бесполезными. Туман скрыл от нас всё. Не было видно, ни проток, ни проходов из озерца в озерцо, ни берегов. Иногда только они проявлялись с одной из сторон призрачной тенью и, скользнув мимо, вновь растворялись. Обе байдарки шли рядом. Я ориентировался по экрану навигатора, и только благодаря ему мы продвигались вперёд.
Но вот издалека послышался глухой рёв. Мы уже знали, что это за зверь. Это ревел порог Собачий. Его грозный голос взбодрил нас, вывел из забытья. Мы зашевелились, вёсла стали мелькать чаще. Замёрзшие руки были позабыты. В мыслях мы уже были там. Вместе с ревущей стихией.
Река петляла, будто стремилась оттянуть нашу встречу с Собачьим, будто что-то знала… Но мы гребли. Шум становился всё ближе, всё ближе.
И вот мы обогнули мыс озера Собачьего. В тумане не стали рисковать и приближаться к порогу. Высадились в каком-то непонятном месте, в болотце – не болотце… На левом берегу. Вышли и пошли смотреть. Непросто, оказалось, даже дойти до порога. Какие-то колючие плотные растения хватали за ноги. Местность была плоская, временами с болотными кочками и ямками. Видно затопляемая в половодье. Без троп. Мы пробирались по ползучим растениям, каким-то сухостоям. Долго. Наконец вылезли на бровку каменистого вала, - тут был нормальный лес. Показалась и тропа. Она привела нас прямиком к водопаду.
Вторая ступень Собачьего, водопад предстал перед нами вдруг. Грохотом, гулом, он почти оглушил нас, вмиг очнувшихся от ночной медлительности. Вода падала метра на два и меньше чем метров за пятнадцать. Вода была сине-стального цвета и шла каскадами. Сливы были мощными. Водная масса падала вниз и разбивалась прямо о торчащие среди водоворота камни. Порог ревел и… сильно парил. Он был окаймлён плоскими каменными в синеватых разводах плитами. Большие шапки взбитой пены желтели над водяной вакханалией. Куски пены отрывались и уходили, дробясь о препятствия, вниз по течению. И – туман. Он толстой периной покрывал это зрелище. Скрывал подробности, размывал острые контуры, снижал контраст, и картина от этого выглядела ещё более зловещей и… прекрасной.
Я попытался представить, как бы можно было преодолеть его, ничего не получилось. Может быть на тяжёлых рафтах, или пластиковых каяках…
На берегу перед самым сливом на плоском камне стоял большой якорь. Кто-то из наших предшественников поставил его сюда, чтобы дать надёжный ориентир сплавляющимся по первой ступени. Перед якорем, за несколько метров до водопада, берег изгибался, образуя что-то вроде маленького заливчика. Это была последняя точка для причаливания. И сюда-то надо было суметь выгрести, сумев пересечь стремнину: водный поток был силён и неумолимо тянул в пасть водопада.
Мы долго стояли, не двигаясь, стояли и смотрели на водяной вулкан. Кажется, мы были загипнотизированы им. Но очнулись, усилием воли вернулись в реальность, и нашли в себе силы заняться делом. Был составлен план.
Первая ступень Собачьего не была сверхсложной – на категорию 2 «б». Но опасность её была не вкатегорийности: требовалось (и непременно!) успеть после поворота, перед самым водопадом пересечь поток и достичь левого берега. До якоря. Идти тут следовало круто и мощно, иначе было не справиться с уносящим в водопад потоком. Да этот ещё туман…
Наконец, мы приступили к делу. Вернувшись к байдаркам, перегнали их поближе к порогу, к началу одной из обносных троп. Там мы нашли ещё один якорь, на этот раз лежащий (кто же тащил их сюда в таком количестве?). Лёша зачем-то пытался поставить и укрепить его, не реагируя на наши вопросы и замечания. «Для ориентировки». Для ориентировки на что? Зачем? Ответа не было.
И понесли вещи к водопаду. Закончив работы по перемещению грузов, ещё раз обсудили предстоящий штурм. Было совершенно очевидно, что Собачий остро требовал разметки, тем более страховки перед водопадом, хотя бы с прибрежных камней. Мы, как всегда, пренебрегли этими вещами и понадеялись на свою ловкость и, хотелось верить, удачливость.
Миша выразил желание идти на двойке с Сергеем.
- Да, я это и хотел предложить, одному тут не выгрести, опасно! - тут же среагировал тот.
Я подумал и сказал:
- Можем идти по очереди, сначала вы, потом Миша возвращается и мы идём втроём на лёшиной.
- Нет, нет! Идите вы первыми, с Лёшей вдвоём! Мы за вами! - запротестовал Сергей. – Вы же ходили вдвоём, у вас опыт!
Миша тоже не горел энтузиазмом идти дважды.
Тогда я предложил другой вариант:
- Давайте тогда я пойду на двойке, а потом на тройке.
- Нет, нет, идите вы первыми! Вдвоём! - воспротивился капитан двойки. – А мы сразу за вами!
А Лёша стоял и молча посматривал на нас грустными мудрыми глазами. Что думал он, было загадкой великой.
Что же, так и пошли. Сначала мы с Лёшей на его трёхместной барже, а за нами – Сергей с Мишей на двойке – дредноуте.
Марину мы оставили у самого водопада. Она должна была в яркой одежде находиться у якоря и быть нашим главным ориентиром. И это нам помогло, как показали дальнейшие события.
Мы облачились в полное боевое снаряжение и уселись в пустые и готовые к экстремальному сплаву байдарки.
Я уселся на Мишино место в центр байдарки. Место в носу осталось пустым. Мы пошли.
Вошли в кипящую воду слева. И сразу стало ясно: всё, что мы планировали с берега под угрозой. Мы находились на воде, в полосе плотного тумана. Туман скрыл ещё видимые с берега ориентиры, размыл сами берега. Мы видали лишь камни в кипящей воде по своему курсу, и то не отчётливо. Вот поворот реки, как и планировали, мы сдвинулись к центру, потом ещё правее. Перспектива не просматривалась. Совсем. Казалось, что до водопада должен быть ещё поворот и участок реки… Но тут что-то случилось: я понял, что пора выгребать к левому берегу. Именно сейчас, срочно, сразу, не секунды не медля!
«Греби правым!» - крикнул я Лёше, и сам навалился на весло. Лёша лишь посмотрел на меня и продолжал флегматично подправлять байдарку меж камнями.
«Греби! Греби!» - крикнул я ещё раз, и дальше уж не смотрел, что он там делает. Я изо всех сил грёб правым, чиркая бортами о камни, всё круче, круче срезая стремнину.
Удивление у Лёши на лице сменилось растерянностью. Мгновение, - он перехватил своё весло и включился. Теперь мы уже напрягались вдвоём: выгребали к берегу перед клубящимся облаком неровного тумана. Там не было видно ничего. И только миновав все опасности, проскочив мимо бурлящих каменистых гейзеров, мы увидали, что идём прямиком… к якорю! А рядом с ним металась и махала руками Марина. «Ух-ты!» - вырвалось у нас обоих. Ещё бы несколько метров, и неумолимый поток снёс бы нас в водопад. Вот и не верь после этого внутреннему голосу…
Скорость байдарки была велика, но мы, чтобы избежать сноса, не стали снижать её, и с размаха глубоко въехали на каменистый берег (уж лучше так, чем оказаться в водопаде).
Мы успели лишь чуть перевести дух и обменяться весёлыми репликами с Мариной, как из клочьев тумана выскользнула двойка. Её седоки усердно работали вёслами. И байдарка выходила к берегу даже немного выше по течению, чем мы. Я махнул им рукой и крикнул: «Давайте сразу в берег! Не тормозите!» Они как по команде… подняли вёсла. Сергей помахал нам рукой и тут же начал что-то кричать (видно, описывал, как прошли). Их байдарка была метрах в пятнадцати выше нашей, и её уже подхватил поток. «Гребите, не тормозите!» - опять крикнул им я. Но они слишком рано расслабились, реагировали вяло. Их двойку несло на нас. Ближе, ближе. Они заработали вёслами, но слишком поздно. Нос двойки ударил в наш Таймень, где-то ближе к корме. Водный поток тут же снёс вперёд их корму: двойку тащило прямо в мощнейший прибрежный косой слив! Корма нашей байдарки (её таранила двойка) тоже стала заваливаться вниз к водопаду. Ещё бы чуть-чуть и двойку было не удержать. Всё происходило как во сне, плавно, вроде бы медленно, но неудержимо и на самом деле - быстро. Я крикнул Лёше: хватай их за нос!» На этот раз Лёша не стал ничего обдумывать, он мгновенно ухватил двойку. Байдарки превратились в единую систему рычагов, непреодолимой силой увлекаемой в водопад. Марина на берегу кричала: «Держитесь! Вас сносит! Сейчас унесёт!» Но нам было не до этих криков, мы и так пытались удержаться. Удивительно, но совсем не было страха. Всё происходило будто само собой.
Двойку сносило. Лёша держал её мёртвой хваткой. Сила потока была так велика, что нашу байдарку, половиной своего тела лежащую на берегу, тоже стало стаскивать в воду. Никакие наши усилия не могли воспрепятствовать мощи водной стихии. И вот нос нашего Тайменя уже в воде. Мне осталось одно – выскочить в воду и попытаться уже оттуда удержать наши судна. Я один из всей нашей команды имел контакт с берегом, Лёша ещё сидел в байдарке, а «двоечники» уже болтались в воде, хватаясь за своё перевернувшееся судно и пытаясь превозмочь неумолимый поток. Казалось, все были готовы отдаться водопаду. Я заметил, как какие-то вещи из двойки уже ныряли вниз.
Я принялся перехватывать вырывающуюся из рук байдарку, пытаясь подтянуть её к берегу. Масса воды давила на нос и отводила его от берега. Давление нарастало. Фальшборт не выдержал: с глухим треском он оторвался и остался в моих руках. Байдарка ринулась в бездну! Ринулась,.. было. Я успел поймать её за самую, казалось, прочную часть – шпангоут. Но порог уже выбрал себе жертву, он вырывал байдарку из моих рук. Я услышал неприятный хруст лонжеронов, затрещал шпангоут. Я не отпускал. Байдарка выгибалась. Наконец, шпангоут не выдержал и лопнул. Сразу в двух местах. Острые срезы впились в синюю шкуру байдарки. Я тут же разжал руки и обхватил байдарку за её скользкую тушу. Таймень завалился на борт, в нём уже плескала речная вода, а я подтягивал, подтягивал его к берегу. И ещё умудрился каким-то чудом поймать уходящий в поток свой Л1… Всё это время Лёша бульдожьей хваткой, мужественно, одной рукой держал двойку, другой цепляясь за наш Таймень.
Наконец у меня в руках оказалась уже… корма, а нос нашей тройки под напором потока развернулся к пропасти и прижал двойку к камням. Зажатым между телами байдарок оказался Миша, Сергей же болтался у самой кормы двойки, за ним стальные воды Воньги начинали своё падение в водопад. Здесь воды Собачьего разверзлись и бушующим вулканом бились о нижние скалы. Стоило только попасть туда…
Так мы выстроились в единую цепь, держащуюся ещё, казалось, только благодаря энтузиазму. Уже давно Собачий должен был вкусить своих новых жертв, но сегодня ему этого было не дано.
Наконец мне удалось накрепко ухватить тройку. Её гнуло, ломало прямо о моё тело, я слышал, как звонко лопались стрингеры. Но я держал. И, в конце концов, обе байдарки прижало потоком к мощным прибрежным камням, и мы понемногу, по сантиметру, начали вытягивать их на спасительные плиты.
И вот, когда опасность была уже позади, и когда я вновь обрёл возможность видеть окружающее, я осмотрелся вокруг. И вновь увидал Марину. «Марина, хватай фотоаппарат, снимай!» - крикнул ей. Она взялась за камеру: увы, на плёнку легли лишь последние штрихи этого приключения, - мы выносим байдарки на сушу. А вся «самая страшная» история оказалась, как всегда, только в наших воспоминаниях, - за кадром походной фотолетописи. Кто поверит нашим словам,.. впрочем, мы-то знаем, что это было. Было так.
Мы стояли перед порогом, возбуждённые, ещё толком не прочувствовавшие происшедшее. Вода холодными потоками выливалась из нашей одежды. А Собачий бушевал перед нами: ревел и яростно выкидывал водяные протуберанцы. Он был зол. Ещё бы, - сорвалась такая славная пожива.
Марина металась между нами и что-то говорила, говорила, говорила. Сергей, как обычно, кричал, хоть никто его не слушал. Впрочем, в тот момент никто не слушал ни кого. Чтобы начать слышать нам ещё следовало придти в себя.
Лёшина байдарка лежала у наших ног искуроченая, Лёша горестно ходил над её мокрым телом. Досталось и двойке, хоть и не так сильно.
По многочисленным отзывам в Интернете я отлично помнил, что над Собачьим не стоило вставать лагерем: здесь регулярно воруют местные любители поживы (вероятно, совершая специальные рейды из совсем неблизких посёлков). Но у нас выбор был небогатым. Мы встали именно здесь.
Бивуак разбивали неспешно, было ясно, что ремонт быстрым не будет. Разбирая сухие вещи, мы радовались своей предусмотрительности, - все рюкзаки были обнесены, и ни капли воды не попало в них. Но кое-что оставалось и в байдарках, и вскоре выяснилось, что потери всё же были. Главной из них было весло. Мы нашли его почти сразу. Оно блестело в буруне водоворота, заклинившись в камнях водопада. Исковерканное, оно призывало нас о помощи искривлённой алюминиевой лопастью. Мощный поток гнул его, а оно из последних сил сопротивлялось, дрожа от страха, вибрируя под его напором. Надо было попытаться его спасти, и мы предприняли отчаянную попытку. Лезть в водопад было слишком опасно. Мы нашли семиметровый ствол молодой сосны и соорудили на его конце захват. А потом выстроились вдоль ствола, взялись за него и подобно древним воинам, идущим на таран крепостных ворот, рванули к водопаду. Сергей кричал, требовал что-то, но вот руками размахивать не мог, они были заняты. Лишь только мы вонзили верхушку нашего импровизированного багра в кипящую поверхность, как ощутили мощь стихии, ствол пошёл в сторону - за потоком.
С большим трудом, после нескольких неудачных попыток нам удалось подвести захват к веслу. И сдёрнуть его. Через мгновение весло исчезло… Всё, больше мы его не видели. Поток унёс его в пучину водопада так быстро, что глаз не успел отследить даже движения. Мы ещё долго вглядывались в бурлящую поверхность. «Кажется вон… нет! А вот блестит… Может у камня…» Нет, всё это были лишь тусклые отблески желтоватых водных струй. Порог принял жертву.
Кроме весла Собачий унёс сиденье от двойки, коврики, полиэтиленовые плёнки, тесленковскую шлёпанцу, и всякие мелочи. Унёс он и мишин Л1, оставшийся в тройке, а ведь он взял его взаймы… Всё это при обносе мы бросили в байдарках, а куда, мол, денется! И вот, - делось.
Теперь у нас было четыре весла на пятерых, и мы просто не имели права терять ещё.
Лагерь был разбит, мы скинули мокрое одеяние и переоделись в запасное. Каждый занялся своим делом. Миша в свитере и хрустящих чёрных штанах колдовал над дымящимся очагом, Марина, закутавшись в куртку, щипала желтоватый слежавшийся брусок бывших макарон, а Лёша со своим громким другом застыли над суднами, разрабатывая стратегию их ремонта. Да, там было что ремонтировать. Сломанный в двух местах шпангоут, затейливо гнутые лонжероны, выдернутые с мясом стрингеры, полуоторванный и сломанный пополам фальшборт, шкура, разодранная в нескольких местах: печальное зрелище представляла беспомощно лежавшая на камнях лёшина тройка. Двойка Сергея обошлась ободранной шкурой (броня броненосца выдержала) и погнутыми рёбрами лонжеронов, - ведь её не ломало об меня...
Итак, нашему лагерю предстояло на сегодня превратиться в судоверфь. Были приготовлены инструменты, вынуты из рюкзака тюбики клея, куски алюминия, полосы резины и подобраны главные ремонтные составляющие… - сосновые ветви. Скоро до нас с верфи донеслись рабочие звуки: громогласные серёгины крики и возмущенные лёшины. Первый настойчиво, как умеет только он, заставлял второго делать «как надо», второй же отвечал что-то в смысле «тебе надо – ты и делай, а мастера не учи». Что же, значит, работа закипела.
Наконец я смог взять в руки фотокамеру.
Стоянка располагалась на большой каменистой площадке, прямо на эту площадку выходила широкая, выбитая многими сотнями ног, тропа. Это была тропа обноса из Собачьего озера. Очаг, импровизированные скамьи, всё здесь было. Повсюду присутствовали и следы ремонта байдарок, катов, рафтов…
Утро постепенно вступало в свои права. Солнечный свет выжелтил верхушки вырастающих из тумана деревьев. Да и сам туман украсился цветами отличными от серого. Он по-прежнему клубился над рекой, но её каменные контуры стали более отчётливы, суровый пейзаж наполнялся жизнью. И даже рёв Собачьего уже звучал по иному. Он выглядел не гласом из преисподней, но криком пробуждающейся природы. Прошло ещё немного времени, и на поверхности водяных фонтанов, на окраинах взбитой пены появились первые искорки, - солнечные лучики пробили плотную туманную пелену и достигли тела Воньги. Туман нехотя раздавался к берегам, рвался на куски. Ещё плотные, они мутили открывавшуюся ширь. Камни порога меняли цвет, их холодный синеватый оттенок менялся на тёплые коричневатые тона, грязновато-желтая пена превращалась в пушистую, белую. И вот, Собачий предстал перед нами совсем другим, - ярким, искрящимся, даже радостным зрелищем. Другим, но по-прежнему удивительным и - грандиозным.
«Готово, налетай», - объявил Миша. Это в котелке вскипела вода. Было слишком рано для завтрака, но для чая – в самый раз. Наша помятая, но бодрая команда собралась у костра. Обжигающий чай с сухарями, это было как раз то, что нам сейчас требовалось.
Мы дули на коричневую жидкость, прихватывая через одежду раскалённые кружки. Сахар был в прикуску. Сухари крошились и сыпались на одежду, а мы выясняли, что же всё-таки случилось этой ночью. Картина вырисовалась почти сразу.
Оказалось, в тот момент, когда я крикнул Лёше «греби», он считал, что до водопада ещё далеко, ещё должен быть поворот, и удивился – куда грести, зачем... Он смотрел вперёд, но ничего кроме тумана не видел. Только когда убедился, что я действительно изо всех сил выгребаю к левому берегу, он (на всякий случай, мысленно пожимая плечами) принялся делать то же самое. Для него было полной неожиданностью появление прямо по курсу Марины. Ведь несколькими метров дальше (это-то он помнил отлично) – водопад!
Сергей с Мишей вошли в порог за нами, чтобы ориентироваться на нашу траекторию. Это их и спасло. Оба они тоже были в недоумении, увидав наш резкий маневр влево. Им, как и Лёше, казалось, что следует пройти ещё один поворот и длинный участок за ним. И они тоже последовали за нами «на всякий случай». И они тоже были удивлены появлением Марины у якоря прямо перед носом… А потом произошло то, что они объяснить не смогли, - они почему-то перестали грести. Мол (наверное), по инерции к берегу подойдём. Ну а когда опамятовались, с увлекающим в водопад потоком было не справиться. Если бы не корма нашего Тайменя, да если бы Лёша не успел схватить их, - через три-четыре секунды они бы ухнули вниз. А что было бы потом?..
«Ничего, ребята, всё хорошо!» - повторяла Марина.
Чай был выпит, в наших головах наступила ясность и покой. Расслабление. Пожалуй, не стоило больше перенапрягать своё тело, решили мы. И нас ласково поглотило тёплое чрево палатки.
Крепко уснул и Сергей, тот самый, который ещё недавно, разгорячённый недоделанной катастрофой, призывал даже не ставить палатку, а, позавтракав и наскоро собрав лёшино судно, выйти в путь.
Мы будто провалились в мягкую пропасть, спали как убитые. Под непрекращающийся рёв порога. И проснулись уже… к полудню.
Нас подняла только необходимость, всё-таки надо было подвигаться дальше.
Усилиями судостроителей тройка была почти как новая. Почти… Только там подклеена резиной, там обжата металлом, там подтянута проволокой, там гвоздём… Но, главное, готова!
Я запечатлел дневной водопад. Теперь в нём не было никакой таинственности. Только мощь стихии и упрямая весёлая злость. Открытое солнце играло на водных валах. Всё блестело и пенилось. Вода, разбитая на миллионы брызг, рождала широкую перламутровую радугу. Радуга стояла не шевелясь, она прочным мостом соединяла берега Воньги, словно приглашая пройтись по ней, полюбоваться на Собачий сверху. Я смотрел, снимал и жалел, что плёнки не бесконечны. А потом я собрал нашу команду на плоской плите, окаймляющей водопад, и пристроил фотоаппарат на камне: этот снимок обречён был стать знаменитым (в компании тех, кто знает).
Всё, – начались долгие, долгие, долгие сборы. Люди медленно ходили по лагерю, поднимали какие-то вещи, клали обратно, садились, вставали, устремляли стекленеющий взгляд в бесконечность, застывая… Они не реагировали на мои призывы поторопиться. Я уже давно собрал свой рюкзак, свернул палатку. Ждал. Когда стало совсем невыносимо, Марина сказала: «Они специально тянут время!» А зачем? Всё равно нас ждала третья ступень Собачьего.
И только когда всё было упаковано, выяснилось, что никто и не собирается идти в порог… Лёша отказался сразу и резко: «Нет, обносить. Не пойду!» Миша согласился: «Хватит, пожалуй, на сегодня». А Сергей бросился в объяснения: «Интересно бы, конечно, пройти! Но я как-то не готов, что-то не тянет! Всё-таки лучше обнести, да, пожалуй, обнести!»
«Вот так!» - сказала мне Марина, разведя руками. И как я не уговаривал, не согласился никто.
Что же, пора было носить вещи. Мы начали обнос. Перенесли рюкзаки, потом лёшину тройку. Когда вернулись за двойкой, я ещё раз предложил её хозяину взять порог. Он опять заметался и…
Третья ступень порога тянула на чистую «тройку». Камни, валы, обливняки, всего этого было у него в избытке. И - очень хотелось пройти его.
Мы надели снаряжение, Миша отдал мне свой новый спасательный жилет. Завернулись, насколько можно, в оставшуюся плёнку вместо фартуков. Всё, мы были готовы.
Важно было сразу под крутым углом выскочить в струю, сумев не въехать в камни. И Миша с Лёшей сработали катапультой: вытолкнули байдарку подальше. Мощный, только что слетевший с водопада, поток подхватил нас и увлёк за собой. Начался водный слалом. Ничего особенно примечательного тут не было, хотя,.. думается, что этак нам представлялось после ночного приключения. Камни были большими, напор ещё больше. Очевидного маршрута не было, приходилось постоянно и живо маневрировать. Крутые пенистые валы опасно захлёстывали байдарку… Ну да, да, это всё-таки был не водопад, - потому и прошли. Но пару раз всё же не успели отвернуть от неожиданно поднявшихся по курсу крутых каменных куполов. Наехали. Один смогли пройти на скорости, проскребя днищем о его шершавую голову. А на другом сели крепко, пришлось мне вылезать на него. Стащил байдарку, правда, быстро, но сошла она неудачно. Её тут же развернуло кормой вперёд и понесло на скалу… В последний момент мы, напрягшись, смогли-таки совершить оборот и уйти от её жаждущего крови клыка.
Вот и конец порога. Мы получили, что искали, - огромное удовольствие. Теперь можно было расслабиться. Мы причалили к месту сбора, там нас ждали грустный Лёша и бодрые Миша с Мариной, вооруженные съёмочной техникой.
И вот, загрузив по-походному байдарки, мы вновь заняли свои места. Собачий всё ревел сзади, но его голос с каждой минутой становился всё тише и тише. А Воньга вела нас дальше, она обещала, что приключения ещё не кончились.
Мы двигались, не торопясь и разделившись. Мы на тройке - у правого берега, вдоль левого – двойка. Мы шли и внимательно вглядывались в заросшую травами прибрежную полосу. Мы надеялись, что не всё, что отнял у нас Собачий, потеряно безвозвратно. Что-то могло оказаться прибитым к берегу…
Так через километр с небольшим мы вышли в Умангозеро. Оно ничем не выделялось среди своих воньгских сестёр. Его берега были по-прежнему невысокими, покрытыми невысокой северной растительностью. Разнотравье плавно спускалось с берега в воду. Солнце сегодня светило открыто, помогало нам в поисках. Но углядеть что-либо в этом сине-зелёном салате, нужно было ещё суметь. И мы сумели! И первым был мишин Л1. Развернувшись, он почти весь ушёл под воду, но на поверхности остались два резиновых серо-зелёных пузыря коленей. Я крикнул Лёше: «Гляди-ка, не Л1 ли это!» А он мрачно глянул и ответил: «Смотри, смотри, вытащишь утопленника». Лёша всегда умел замечать в происходящем хорошее… А Миша смог облегчённо вздохнуть: костюм был спасён, и объяснения с его хозяином «прости, я не нарочно» и «может отдам деньгами» отменялись.
Потом из воды в байдарку последовало двоечное сиденье. А наши соратники у противоположного берега подобрали коврики и спасжилет. Нет, не зря мы предприняли спасательную операцию! А позже, перед самым Вяккером, глазастый Лёша высмотрел и чёрную тапочку Сергея, обречённо плывущую в страшный порог вверх подошвой.
Мы двигались теперь на двух вёслах. И это было очень неудобно. В голову лезли сомнения: подумалось, что же будет на море… Если дойдём. Мы приближались к Вяккеру, а уж он не был порогом для разминки.
Мы проходили маленькое озерцо Половинное, и шум Вяккера, постепенно нарастая, уже давно сопровождал нас.
Высадились мы на правом берегу, у начала тропы обноса, и решили сразу нести вещи, а уж потом идти смотреть порог (подход к нему с берега был очень далёк и неудобен). Нагрузившись, мы отправились по тропе. Вот это был путь! Весь в кореньях, удавами вылезавших на тропу. Сама тропа петляла, то лезла вверх, то ныряла в болото. Ноги соскальзывали в полужидкую грязь. Ладно бы без мешков… Да и тропа то и дело ветвилась, - поди выбери нужное направление.
Мы оставили вещи на поляне в конце тропы, пришло время смотреть порог.
Эх и красив оказался Вяккер! Очень длинный (километр 200 метров), изогнутый, очень разный. Он начинался с острова, перекрывающего часть русла и оставляющего для хода забитую камнями протоку. А потом – два мощных слива подряд. Красивых, широких. Первый прямой, а второй косой, с опаснейшей бочкой. Вода на сливе была подобна реактивной струе, сметающей всё на своём пути. Я прикинул, - идти следовало по его краю, больше никак. Попал на байдарке в бочку, прощайся… хорошо если с байдаркой. А вот и мемориальная табличка на прибрежной каменной плите, кто-то попал в эту бочку…
Да и дальше Вяккер не давал расслабиться. Его мощь была такова, что слалом среди больших каменных глыб и стоячих полутораметровых волн обещал впечатлений (и риска) никак не меньше, чем опасные сливы. А на закуску, в конце порога расположилась частая мелкая шивера (а поток-то несёт, несёт!). Почти непроходимая.
Какое впечатляющее зрелище! Я долго взирал на это буйство природы и наслаждался. А тело уже готовилось к встрече с этой красотой. Я чувствовал, как растёт пульс, как кровь течёт по жилам всё быстрее. Я отчётливо осознавал, насколько опасным может быть сплав здесь на неповоротливом Таймене, но этот риск только сильнее возбуждал моё естество, распалял желание. И кто-то дёргал, подталкивал меня под локоть. Ну, давай, пошли! Врежемся вёслами в это безумие! Давай же!.. Давай!!
Как мне хотелось… Но не сошлось, увы.
Лёша даже не рассматривал вариант необноса. «Пошли за байдаркой, пора нести», - сказал он, едва взглянул на каменные джунгли Вяккера.
«Я пас», - сказал Миша.
«Знаешь, Сергей, это очень опасно! Можно и байдарку потерять, а нам ещё идти! - объяснял мне капитан двойки, впрочем, подумав, добавил. – Я бы пошёл, но что-то нехорошо себя чувствую. По-моему у меня температура. Понимаешь, я просто не готов сейчас,.. а хотелось бы! Ведь знаю, что буду потом жалеть! Но нет!» Потом он подумал ещё: «Но бери мою байдарку, пожалуйста! Идите кто хотите, а я не пойду! Идите! Ну?» Но уговаривать надо было не меня. Больше желающих не нашлось. Тут я понял, это Собачий так крепко сел в наше подсознание. Только Марина пошла бы со мной, если бы я сказал ей: «Пошли!..» Я с тоской посмотрел на красочные струи Вяккера. Он гремел, хохотал, издевался надо мной. Я молча взялся за байдарку.
Несли их по очереди. В первый приём мы обнесли не всё, байдарки были с грузом. Нести их было непросто. И тропа делала всё, чтобы максимально осложнить наш путь. Часто петляла (а байдарки длинные), мелко сновала вверх - вниз (а байдарки прямые). Корни, камни, муравейники были не видны. Не обошлось без мелких, но неприятных травм. Лёша совсем измотался. Он не жаловался, но стоило лишь увидеть его искажённое страданием лицо, чтобы понять, как тяжело достаётся ему этот путь. Я шёл и вспоминал: где-то я уже видел эту гримасу боли и терпения. И вспомнил. Наш с Лёшей дуэт на Серёже. Тогда, на мокрой раскисшей пашне под дождём и позже, в сочащемся влагой лесу, когда надежда уже оставила его… Но тогда его глаза были полны отчаянием, теперь же – мужеством и терпением. Мы продолжали путь.
Вот и поляна. Нас встретила Марина с фотоаппаратом в руках. Но эти кадры, увы, не отразят мрачной прелести нашего перехода, ведь мы уже пришли.
Усевшись на сосновые стволы, мы отдыхали и обсуждали порог. Удивительный, красивый Вяккер. Первый и единственный не покорённый нами…
Сергей перевернул свою двойку. Он клеил днище, порванное во время нашей сегодняшней атаки третьей ступени Собачьего.
Я вынул карту и прикинул дальнейший путь. Сегодня мы преодолели… шесть километров. И то больше не байдарка несла нас, а мы её. Шесть километров, - это было нашим рекордом! Но всё же…
«Пожалуй, встаём здесь!» - сказал я. Нас ждал ещё один серьёзный порог. Ассу. И не стоило идти в него сегодня. Было уже девять вечера.
Никто не стал сопротивляться, только мой тёзка немного покричал что-то для проформы. Мол, надо бы идти, спешить, мол. Но как-то без обычного энтузиазма. Просто - он должен был поерепениться. Мы знали, что он согласен, и он знал, что согласен, и что мы это знаем, он тоже знал…
Место было интересным, необычным для здешних низких залесенных речных берегов. Мы находились на лысой макушке холма с очень крутым склоном, возвышавшегося в конце Вяккера, на правом берегу, сразу после окончания его зубастой шиверы. Комарики были, но мы уже привыкли к тучам этих местных дохляков, и почти не обращали на них внимания. Стоянка была прилично оборудована многими поколениями наших предшественников. И нам оставалось лишь с благодарностью воспользоваться их трудами.
Лагерь был разбит, и пока Миша колдовал над очагом, а капитаны над побитыми туловищами своих боевых подруг, мы с Мариной ещё раз отправились на встречу с Вяккером. Я взял с собой фото и видеокамеры, они должны были помочь нам оставить в памяти его жестокие прелести. А Марина ещё и не видала их.
Я искал ракурсы и фотографировал, снимал видеокамерой. И любовался, наслаждался этой мощью, этой красотой карельской силы. Яркое светило приблизилось к горизонту и бросало свои лучи в контре. Оно пробивало водяные валы, как глазурью покрытые блестящей мишурой. Камни взбивали молочную пену, она крупно и быстро пузырилась, меняясь, меняясь… Высоченные стоячие волны недвижными горами возвышались среди текущего, летящего и сверкающего окружения. У подножия их, колыхаясь, зияли внушительные провалы. Путь ревущему потоку преграждали косые гранитные плиты. Вода билась об их каменные лбы, вздыбливалась под напором своей массы, взлетала и охватывала их чёрные тела огромными переливающимися полусферами - пузырями. Вся эта водная феерия непрерывно двигалась, переливалась в солнечных лучах, рассыпала снопы искр. Сила и радость исходила оттуда. А мы с Мариной стояли на берегу и чувствовали, как наши тела принимают эту силу, наливаются ею, становятся лёгкими… Прошли минуты… (или часы?..) и вот, все заботы покинули сознание, все трудности исчезли, всё предстало простым и ясным. Наступила свобода!
Настало время, и пришлось, конечно, вернуться в лагерь. Но какая-то частичка меня осталась там у Вяккера. Я чувствовал, что и во мне поселилась частица той мощи и красоты. Дивного создания природы - Вяккера.
Ужинали спокойно, вечер был солнечным и томным. С нашего крутого холма открывался приятный вид на реку. Где-то за нашими спинами слышался низкий голос Вяккера. Он был приглушённым, уже не ломающим тишину. Благодать разливалась по нашей поляне, по лесным закоулкам, проникала в наши уставшие тела. И мы уступили ей: отбой наступил рано, ещё до полуночи. Напрасно солнце кидало нам свои совсем не уставшие лучи, напрасно превращало ночь в светлый летний полдень. Мы уже залезли в палатку, устроились в спальниках, и сладкий сон сразу сомкнул наши глаза.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
Говорят, что ночью опять было холодно. Я не почувствовал… Да и разве можно замёрзнуть в спальнике? А Лёша настаивал – очень, очень холодно. Утром он тяжело кашлял, скорбно горбился, весь вид его свидетельствовал о неизлечимой болезни. Хотя, надо отметить, что свой спальный мешок он отдал Марине, которая не могла преодолеть дрожь в своём тоненьком чехольчике. Она взяла его в прокат у друзей, гарантирующих его согревающие возможности. И вот, теперь, убедившись в правильности поговорки «доверяй, но проверяй», она регулярно слала в адрес неизвестных нам благодетелей «поздравительные телеграммы». Вот Лёша и предложил её свой, а сам залез в маринин кожушок. Я не думаю, что он заметил какие-то температурные изменения, ведь независимо от внешней оболочки и погоды Лёша всегда ложился в своём полном ватном облачении. Порой бывало страшно за него, - не хватил бы тепловой удар! Правда, такого не случалось никогда, зато он всякий раз жаловался… на холод.
Утро у нас началось опять не раньше десяти. Эх, и любила сон наша компания!
Солнце давно и ярко освещала наше пристанище. Комарики были в изобилии, они серыми лохматыми клочками мельтешили вокруг нас, искали свою утреннюю трапезу.
Небольшой ветерок нёс прохладу.
С нашей верхотуры была отчётливо видна утренняя Воньга. Её блестящее тело зигзагом уходило в густую карельскую тайгу. Она была словно залитой жидким серебром. Контровые солнечные лучи как от зеркала отражались от покрытой мелкой рябью поверхности. Слепили. Это играла наша звезда.
Пока развели костёр, варили – помешивали. Завтракали, сбившись в тесный кружок (вот это мы с удовольствием!). Время шло.
Рыба опять попряталась от меня. Я вытаскивал лишь клочья водорослей. Зато на этой стоянке нашёл блесну, и это радовало. Пойдёт в замен оторванной однажды (вся моя снасть была заёмной).
Вещи носили не просто. Дорожка, ведущая по склону холма к реке, была очень крута. Приходилось хвататься за свисающие ветви, корни. Ноги соскальзывали по мелкому гравию.
Место швартовки тоже было осложнено. Мелкое, очень неудобное, в камнях. Но посмотрите: яркое солнце, синее небо, блики, ветерок... Мы не замечали мелочей, настроение было светлым, а командный настрой боевым.
Я оставил визитку–записку в коре центровой сосны покидаемой поляны. Кто знает, может и откликнется кто из «наших».
Наконец, уже в третьем часу, мы отчалили.
Воньга встретила нас радостно, искристыми холодными брызгами, весёлыми острыми камешками. И сразу, на первом повороте, - небольшой аккуратный перекат для разминки.
Река тут была совсем неглубокой, просвечивало желтоватое дно, длинные зелёные полосы водяных трав тянулись со дна к поверхности. Они скользили по бортам байдарки, поглаживали её тело. Колыхались, волновались вслед за движением прозрачных струй речной (вкусной – вкусной) воды. Было приятно опять ощутить в руках прохладное весло, вонзить алюминий его лопастей в переливающийся поток и ощутить его живую упругость!
Река дала нам два километра покоя. Мы ждали, конечно, но порог возник перед нами всё равно неожиданно. Это был Ассу. Последний из больших порогов Воньги.
Мы высадились на левом берегу. Мы с Мишей задерживаться не стали. Сразу же понесли вещи по тропе обноса. И Марина с нами. Ассу оказался ещё длиннее Вяккера. Полтора километра кипящей воды. А венчал его железнодорожный мост. Добрались до цивилизации…
Рюкзаки мы оставили перед мостом, Марина осталась у них, охранять от внешних посягательств. Мы с Мишей двинулись обратно, уже по берегу.
Ассу сразу понравился мне. Он представлял собой могутную шиверу, составленную из немалых камней. Их чёрные тела были разбросаны по неширокому руслу хаотично. Верный проход не просматривался. Ближе к концу порога вода кипела, и за большими пенными шапками камни были совсем не видны. А они были совсем не маленькими, но скрытыми и от этого очень опасными. А перед ними дыбились полутораметровые стоячие волны. Они шли грядой, и что они там скрывали, как мы ни вглядывались, разобрать не смогли. Воньга смыкала тут свои берега, дно тоже поднималось, и воде некуда было деваться, как только с воем нестись вперёд, пытаясь снести все каменные препятствия со своего пути и скорее, скорее преодолеть такое узкое место. Скалы не поддавались, водные потоки вздымались, разбивались о них, пластами рассыпались в стороны, падали в ямы, закручивались в водоворотах. Красиво... опасно. Ассу показался нам крайне привлекательным. И, кажется, проходимым, при всей своей сложности (чистая тройка тут была) и риске сплава. Пульс у меня возрос, в мыслях я уже был там, в пороге. Миша тоже смотрел на Ассу горящими глазами, он решил тоже – идти.
Оживлённо обсуждая тактику сплава, мы вернулись к байдаркам. Вскоре оказалось, что у нас не всё в порядке. Нелады были с Лёшей и Сергеем.
Первым появился Лёша. Какой-то не в себе, необычный, весь дёрганый, буркающий что-то нехорошее о нас. Стало любопытно. За Лёшей подтянулся Сергей. И тот был весь на взводе. Едва завидев нас, он закричал: «Где вы были, куда вы ушли! Вы должны были нас ждать! Надо ходить всем вместе, почему вы не отвечали! Куда вы поставили вещи, мы не нашли! Сколько можно вам кричать, почему вы не отвечали! Специально, вы слышали! Нельзя не слышать!» Лёша с оскорбленным видом поддакивал ему, усиленно кивал головой.
Не сразу, но выяснилось, что они пошли за нами по тропе, но не нашли места, где мы оставили рюкзаки, полезли через насыпь железки, не нашли и там, кричали, мы («специально») не отвечали. Одним словом, глядя на их разгорячённые лица, было понятно, что случилась страшная беда…
Мы с Мишей переглянулись. Было совсем непонятно, где же там смогли заблудиться эти сусанины. Утихомирить их стоило сил. И, в конце концов, пар вышел, мозг пришёл в согласие с разумом. И оказалось, что не случилось ничего…
Теперь можно было подумать об Ассу. И Лёша спросил нас с Мишей: «Ну как, можно пройти?» Оказывается, он, походив туда-сюда по лесам, даже не посмотрел порог! «Да!» - ответил ему я. «И как надо идти?» - задал он второй вопрос. «Иди да посмотри! Тебе что, на словах что ли всё объяснишь!» Лёша встал и обиженный молча ушёл. Смотреть порог. «Я не пойду, обнесу!» - заявил Сергей. Он тоже всё ещё был обижен…
Лёша ходил долго, но пришёл он изменившийся, просветлённый. Он посмотрел на нас долгим взглядом, помолчал и сказал: «Ну, пойдём»? Лёша ли это был…. Видать, красота Ассу повлияла и на него, да ещё то, что порог-то (серьёзный) последний. Мы с Мишей поднялись.
«И я пойду!» - спохватился хозяин двойки. Итак, мы шли все. Порешили так: сначала мы обычным составом, – Лёша, я, Миша, - на тройке, потом я возвращаюсь с веслом, со спасжилетом и шлемом Сергея (он всё это уже утащил в конец порога), и идём на двойке - я и Сергей.
Упаковались мы в Таймень плотно. Попытались укрыть все щели полиэтиленом, памятуя о том, что такое стоячие волны. Упёрлись ногами, покрепче ухватили вёсла. Мы были готовы.
Вошли в порог справа, тут и открылись невидимые с берега препятствия – камни в защитных бурунах. И затеялся слалом. Наконец дошли до струи, взрезав носом бурун, вошли. И тут тоже каменные глыбы будто всплыли со дна. Они одна за другой возникали на нашем пути. Вправо – влево – вправо - влево. Дриблинг был весьма и весьма напряжённым. Байдарка реагировала лениво, нехотя, отзываясь на наши посыла только спустя время, и нам приходилось начинать маневр вправо еще до того препятствия, которое следовало проходить слева. Целые тучи мелкой-мелкой мошкары окружили нас со всех сторон. Мошки лезли в лицо, рот, нос. А главное – в глаза, слепя, мешая, делая всё, чтобы мы ошиблись. Особенно доставалось сидящему впереди Мише, подобно отбойнику, своим лицом рассекающему этот серый поток. Он щурился, пытался прикрыть глаза – куда там! Пару раз мы налетели на обливняки, но прошли их, на скорости проскрежетав об них днищем. Мои напарники работали вёслами так интенсивно, что их блестящие лопасти свистели у моей головы подобно пулям. И одна такая алюминиевая пуля врезалась в мой шлем, это Лёша со всей мочи заехал веслом мне в голову… Мне здорово повезло, что шлем закрывал уши, иначе левого я бы здесь лишился (это - в лучшем случае). Зато отныне шлем нёс уже два свидетельства о наших экстремальных деяниях, - две глубокие зарубки (первую я получил от Миши на Чеке, там он врезал мне в лоб).
А вот и зловещие стоячие волны, они могли скрывать всё что угодно, и шли они сплошной грядой. Но и их прошли мы. Прошли на интуиции, врезавшись именно в то место, куда по наитию указал я. Прошли!
Но это не был чистый проход. Наше судно захлестнуло трижды. Не спас полиэтилен, слишком мощные, слишком тяжёлые валы обрушивались на нас, продавливая плёнку в трюм, заливая внутрь целые бочки холодной воды. Когда мы выходили из последнего кипящего водоворота, байдарка сидела так низко, что была подобна перегруженному танкеру. Не хватило ещё одной хорошей волны, чтобы пустить её ко дну. И тогда - что бы помогло нам вытащить её на берег?.. Обошлось и на этот раз. Нам явно везло, такие пороги без фартуков проходят лишь глупцы или наглецы… Кем были мы?
Но удовольствия мы получили сполна, а я просто алкал скорее повторить его!
Я вручил Мише фотоаппарат, он пошёл выбирать место, а я, загрузившись необходимым для сплава, отправился к изволновавшемуся к этому времени Сергею.
«Садись сзади, правь! – ещё издали сказал он мне. – Хотя, нет, лучше спереди, ведь ты лучше знаешь, где идти, командуй! Говори «правой», нет, лучше «влево», нет,.. хотя»… Мне было всё равно, где сидеть, главное, - ещё раз испытать недавнее удовольствие. А скомандовать я уж как-нибудь сумею.
На двойке мы вошли в порог слева, затем резко направо, в струю. Разница была значительной. Двойка была куда более маневренной, куда быстрее слушалась весла. «Греби правой! – кричал я. – Левой!» Байдарка тут же реагировала на наши усилия, поворачивала, ныряла в буруны, пробивала их, разбивая в облака сверкающих брызг. Было здорово. Мы проходили Ассу быстро, в хорошем стиле. «Ты здорово командуешь! Как здорово мы идём!» - услышал я сзади голос Сергея. Он чувствовал то же, что и я, этакую - особенную – эйфорию. Эйфорию действия. Но только зачем он это крикнул!..
Впереди показался знакомый широкий бурун, я помнил, что мы проходили его по центру. Строго. Тут,.. мы вкатили в серое шевелящееся облако мошки! Глаза тут же забило живой режущей массой. Я пытался крикнуть – скомандовать что-то. И рот тоже наполнился противным горьким комом. Секунда замешательства всё решила. С полметра не хватило нам, чтобы пройти между двух скрытых под шапками пены могучих обливняков. Байдарка, словно большое китообразное животное, своим зелёным брюхом вылезла на каменное тело правого из них. И тут же, продолжая поступательное движение, начала заваливаться на левый борт. Я ударил в воду левой лопастью – попытался найти упор для весла. Нет! Как раз тут не было ни одной опоры, ни единственного камня из такого изобилия, только бурлящий водный поток. Тогда я всем телом склонился вправо, пытаясь скомпенсировать крен судна, стремясь выиграть мгновения, - байдарка вот-вот должна была соскочить с обливняка. В борьбе за жизнь корабля я краем глаза видел, что и Сергей сзади наклонился вправо… Но… байдарка левым бортом зачерпнула воды. Немного, то тут же, отяжелев, пошла бортом в воду проворней, быстрей, и… - опрокинулась в кипящую воду.
Река накрыла меня с головой. Под водой ничего не было видно, ноги застряли в байдарке. Я наощупь пытался освободить их, вытащить из под затянутой под шпангоут плёнки. Наконец мне это удалось, и я вынырнул рядом с колыхающимся днищем байдарки. И тут же оглянулся: сзади мелькал красный шлем. Жив значит напарник! Бурный поток живо нёс перевёрнутую байдарку вниз. Мы зацепились за неё. Берег был совсем близко. Мелькнула мысль, что может удастся подтянуть её туда. Куда там! Сила порога была такой, что невозможно было управлять движением такого аварийного сплава. Напротив, масса судна неумолимо увлекала нас дальше. Туда, где берег уходил в сторону, и уже виднелись мощные скалы, вздымающие водяной смерч. Нас несло по подводным камням как по стиральной доске. Било о них рёбрами, ногами. Мы попали в мясорубку, - пронеслось в голове. «Бросай байдарку! Лезь к берегу!» - крикнул я назад. «Нет, её разобьет!» - услыхал я сквозь рёв. «Тебя разобьет! Не удержишь! Отпускай, её вынесет!» - крикнул я ещё раз и отпустил руки. «За порогом поймаем!» - успел ещё крикнуть я, когда порог отшвырнул меня в сторону, на скользкий камень. Мимо сквозь клубы брызг и пены пронеслось длинное зелёное тело, за него, ныряя под воду и появляясь вновь, беспомощно цеплялся человек в красном шлеме. Порог ревел, и я понял, - это он смеялся над нами. Я принялся, что есть силы, отгребать к берегу: надо было успеть до поворота. Вот и прибрежные камни, река с размаха впечатала меня в один из этих чёрных глыб. Но к этому времени я уже не чувствовал боли, и, ухватившись за него, вылез на сушу. Сразу оглянулся. Где же Сергей?! Слава Богу, он оставил уходящую за поворот байдарку и уже подбирался к берегу. Успел!
Я побежал к нему, подстраховать. Помощь не понадобилась, он уже сам выбирался из воды. «Всё нормально!» - сказал он мне. Да, всё обошлось. Всё было нормально.
Пока Сергей приходил в себя, я побежал вдоль берега, - может, что вынесло. Одно весло нашёл вскоре, его прибило к берегу. Но где же байдарка, не утопил ли её Ассу?!
Но и она нашлась вскоре. Её прибило к берегу за порогом, туда же причалило и второе весло. Оказались весьма кстати пластиковые бутыли, прикреплённые к оставшимся вёслам после потери двух из них.
Байдарка была похожа на раненного кита, она лежала у прибрежных камней полузатопленная, побитая. И, как всегда, на помощь потерпевшим крушение пришла спасательная команда – Лёша, переправившийся на правый берег Воньги. Байдарку с трудом удалось вытащить на берег, она набрала не один центнер воды. А когда мы, наконец, её перевернули, нашему взору предстало унылое зрелище. Весь верх байдарки был искурочен Ассу. Было зримо, что он всласть позабавился над её беспомощным туловищем. Часть фальшборта была сорвана и унесена порогом, другая исковеркана. Шкура под фальшбортами разорвана. Шпангоуты лишились заклёпок, их попросту выбило ударами о камни. Общий вид судна был печален,.. но далеко не безнадёжен! Мы вздохнули с облегчением, - можно было продолжать своё странствие. Но унесло, на этот раз уже безвозвратно, шлёпанцы Сергея. Это была печальная новость не только для него, но и для меня тоже. Я лишился кроссовки на самых первых порогах, и до сей поры пользовался в качестве подменной обуви теми шлёпанцами на стоянках…
Зато сам хозяин побитой двойки вовсе не пострадал. А вот обо мне этого сказать было нельзя. Обе ноги у меня были побиты, так что я долго хромал - уже после окончания похода. Выбит был и палец на руке, уж второй.
Я оглянулся на Ассу. Порог рыдал и заливался мне в лицо. Видать и он сегодня получил своё удовольствие…
И всё-таки мы не проиграли, счёт был 1 : 1.
Переправившись на нашу сторону, мы слушали страшную историю. Историю о том, как Марина и Лёша ждали нашего появления из Ассу. Ждали они, ждали, а потом увидали, как из порога выплывает весло, плёнка,.. затем перевёрнутая байдарка. И что они почувствовали, когда не увидели среди этих вещей нас…
Миша же, занявший позицию с моим Кэноном на выдающемся в порог камне, снимал. Всё произошло на его глазах. Он смотрел на кораблекрушение через видоискатель камеры, нажимал на спуск... Но разве могут эти маленькие картинки рассказать о том, что на самом происходило там, в кипящей воньгской воде! И всё же, фотодокумент был.
Осмотрев повнимательней ущерб, нанесённый Ассу, мы решили не вставать на ремонт, а продолжить плавание. Повреждения при всей их красочности были поверхностными, байдарка должна была выдержать путь. Пока хозяева байдарок приводили в чувства свои корабли, я развесил подсушить набухшие от воды одежды и отправился на последнее рандеву с Ассу. Я должен был запечатлеть его грозный лик. Снял я и вид сверху – с железнодорожного моста. Солнце светило в упор и по своему обыкновению заливало серебром ставшую для нас родной Воньгу. Вода искрила, она вся была покрыта всполохами яркого света. И за этими огненными пятнами совсем не было видно, как лютует она на каменных преградах, совсем не чувствовалась её ярость и сила. Совсем… И я машинально коснулся больной ноги…
Я спустился с моста, мы загрузились и отчалили. Озёра закончились. Больше их не было на нашем пути. Не было ни больших, подобных пресноводным морям с удивительной живительной фиолетовой влагой, ни даже тех махоньких, совсем домашних, аккуратных блюдец, что сопровождали нас в последние дни. Только ровное русло Воньги, и перекаты, перекаты, перекаты.
Мы прошли, не останавливаясь, мимо нежилой деревни Воньги. Мимо её изб, сараев. Это было первое человеческое жильё, что мы видали аж от Амбарного. Деревня была нежилая, но обитаемая. Рыбаками. Они выезжали сюда на лето порыбачить, они следили за избами, даже строили летние домики. А может, использовали их и в качестве дач. И среди каких-то живописных развалин тут и там виднелись новые строения. Мы приметили только одного из здешних обитателей. Он сидел с удочкой за одним из поворотов реки. Но, едва завидя нас, проворно ретировался, исчез куда-то… Что испугало его (мы-то не видели себя со стороны, может и было чего бояться)?.. Со дна тут торчали рогатины, встретились и шнуры – перетяжки с берега на берег. А течение было быстрым, только успевай уворачиваться.
Перекаты продолжались. Они сменяли друг друга. Не давали расслабиться, требовали постоянной чуткости. А раз мы даже, неожиданно для нас самих, крепко сели на камень на одном из таких пустяковых, в общем-то, перекатов.
Мы шли к морю. Заранее, ещё после Ассу, я предупредил своих сотоварищей: «Если хотите есть и пить на стоянке, набирайте воду в Воньге. Море, море, солёная вода грядёт». Лёша высказался в том смысле, что должны, мол, ручьи быть и так далее. Остальные вроде бы были «за», но реагировали как-то вяло. Одним словом: тебя волнует, ты и набирай! Вот я и набирал воду во все найденные (в том числе и здесь по берегам) бутыли, улучая моменты среди всех этих неприятных перекатов. Вода была уже со взвесью, взбаламученной, но выбора-то уже не было. Лёша предлагал, правда, набрать где-то «перед Морским», но – очень хорошо, что я не последовал его совету. Набранная мной вода, со взвесью, не особенно прозрачная, в конце концов и оказалась почти единственной нашей годной к потреблению жидкостью на следующей, уже морской, стоянке.
Мы давно привыкли к крикам со стороны двойки, не реагировали на них. Но на этот раз оказалось, что Сергей звал нас. Сблизившись, на ходу, мы провели оперативное совещание.
- Надо обносить Морской! – заявил капитан двойки. – Я не хочу рисковать!
- Судя по описанию, он не имеет даже тропы для просмотра, где ты собрался обносить, - возразил я ему.
- Да пойдём сходу, больше возиться придется! - добавил Миша.
Лёша молчал.
- У меня и так байдарка побита, я буду обносить! - настаивал упрямец. – А ты как, Лёша?
Лёша поджал губы, помолчал, сказал:
- Как скажите.
-Алексей, а вдруг опять кильнёмся, мы ведь с вещами! Я буду обносить!
- Если найдёшь где! - заметил Миша.
Тут вновь на пути выросли камни, и мы прервали увлекательный спор, не договорившись, взялись за вёсла. Но всё было решено за нас, Морской порог не имел чёткого начала, и мы вошли в него, не заметив того, просто преодолевая полосу перекатов, слившихся в один, продолжительный. А он-то и был началом Морского. Места для споров уже не было, мы без просмотра, как были, на гружёных всем нашим скарбом байдарках вошли в порог.
Морской был длинным порогом. Он был густо усеян каменным частоколом. Течение было умеренным. Здесь Воньга уже не вздымала к небу водяные горы, не штурмовала скалы пенистыми смерчами. Здесь уже чувствовалось холодное дыхание моря. Но течение было достаточным, чтобы насадить такое хрупкое судно, как наши байдарки, на один из затаившихся в засаде каменных зубьев. И мы были предельно внимательны, скользя меж их зловещих остриёв. Но однажды мы не увернулись от подводной каменной туши, сели на неё. И сели крепко. Так, что Миша вылезал на её поверхность, протаскивал байдарку, волок её с камня. А она опасно раскачивалась, всё пытаясь зачерпнуть бортом… И всё-таки не обошлось без урона. Когда мы соскочили с камня, я заметил фонтанчик, весело бьющий из-под шпангоута прямо передо мной. Что ж, пришлось наскоро заткнуть под шпангоут тряпку (ей, как обычно в таких случаях, оказался лёшин носок).
Морской был несложным, но каким-то неприятным. Мы не чувствовали даже намёка на те чувства, что овладевали нами на его роскошных предшественниках. Суровый Горбатый, незабываемый Собачий, коварный и весёлый Ассу… А непройденный Вяккер, - удивительный, опасный! Морской же был тусклым, с коричневатыми некрасивыми камнями, невыразительными берегами и мутными водами. И порог, видать, тоже почувствовал наше к нему отношение: приготовил нам каверзу напоследок. Вот мы прошли последний речной поворот, и перед нами блеснуло большое серо-синее блюдо моря. Здесь Воньга, раскинув берега как руки, бросалась в его ледяные объятия. Отсюда начиналась Воньгская губа. Но порог не закончился, он только изменился! Река распалась на сеть отдельных проток, разбегающихся, сходящихся вновь, переплетающихся, словно виноградная лоза. И виноград – какие-то грязно-рыжие ломаные камни. Покрытое острой красноватой щебёнкой дно поднялось, стало очень мелко. Мы тыкались туда – сюда. Лабиринты, обходы, тупики… Мы пошли наудачу по правым протокам, теперь казалось, что надо было двигаться справа, хотя разве скажешь наверное, пока не испытаешь путь! Наконец, поняв бесперспективность такого передвижения, мы вылезли из байдарки. Начали проводку. Постепенно становилось ещё мельче, так что даже освобождённая от наших тел байдарка драла брюхо о донный наждак. Мы пытались приподнять её, как-то предохранить от ран, но камней было так много, они были настолько острыми, что - увы! Так мы и довели наши корабли до большого каменного бастиона, после которого начиналась свободная вода. Белое море…
На этой гладкой рыжевато-серой скале, на краю двух миров мы сделали остановку. Надо было осмотреться и определить наши дальнейшие планы.
Солнце уже склонилось над горизонтом, его лучи освещали, но уже не грели. А свет их был красноватым, и это придавало нездешности и так уже марсианскому облику Морского порога с его красно-бурыми каменными грядами.
Было совсем не тепло. Огромное водное пространство медленно колыхалось перед нашим взором. Море дышало. Оно взирало на нас спокойно, осознавая своё вечное могущество пред нами. Как незначительны, как малы мы были. Лёгкий озноб пробежал по спине: нам предстояло выйти туда, на его необозримые просторы, на лёгких, почти игрушечных, обтянутых тряпицей судёнышках. Как примет нас оно, как отнесётся к непрошеным гостям? Снисходительно? А может, захочет наказать наглецов? Для этого ему не придётся напрягаться, одна волна побольше,.. и никакие спасательные жилеты уже не помогут. Вода очень холодна, берег далёк, и если волна и ветер в сторону моря… Я стоял и смотрел на горизонт, очарованный, пленённый красотой. Стихли и остальные, не кричал даже Сергей.
Но, прочь чёрные мысли, мы возвратились на землю!
Наша перевёрнутая для стапеля тройка зияла треугольником пробоины. Лёша трудился, латал её. Сергей манипулировал над рваными бортами своего Тайменя. Я разложил кое что из промокшего ещё в Ассу под косые лучи студеного светила. Может чуть подсохнет? Марина и Миша разминались, это было совсем не лишним после сегодняшнего напряжённого перехода. А я… догадались? Расчехлил фотокамеру.
Тут, на навершии приютившей нас скалы, была неплохая стоянка. Но сегодняшний день, несмотря на купания в пороге, шёл неплохо, а прошли мы ещё - кот наплакал (а вчера ещё меньше). Да и море пока благоволило нам, было безмятежным. Оно будто приглашало нас к себе… Кто знает, может уже завтра оно сменит милость на гнев, и тогда нам пути не будет – куда на байдарках-то! Одним словом, мы решили единогласно – идти. Идти пока идётся.
Не сговариваясь, мы оделись потеплее и бросили последний взгляд на Воньгу. Казалось, она улыбалась: она тоже прощалась с нами.
Больше нас здесь ничего не держало, мы оттолкнулись вёслами, и носы байдарок разделили холодную воду.
Мы плавно подвигались к густо-синему горизонту, вдали виднелись тёмные неясные контуры островов. Берег становился всё дальше. Я держал курс по навигатору и мнил - как нездорово пришлось бы нам без него. Зачерпнув горстью воды, я попробовал её на вкус. Солёная!
На море был штиль, но большие пологие валы медленно, будто нехотя, бродили по нему. Они были напоминанием: смотрите, не увлекайтесь, будьте бдительны! Валы, словно знатные качели, раскачивали байдарку. Было страшновато и необычно то проваливаться в обширные водяные ямы, то вздыматься на их широкие стальные спины.
Мы сговорились держаться поближе, но разве можно было надеяться на капитана – 2! Он - почти сразу - принялся забирать куда-то в сторону моря. И приходилось то и дело кричать, поворачивать его. А он ещё и спорил, шумел… «Да я говорю ему, он ведь не слушает!» - объясняла Марина. Ей приходилось нелегко с таким буйным напарником.
Мы взяли курс на тесную группу островов в конце Воньгской губы. Они были очерчены единым тёмным контуром, и только приблизившись вплотную, мы убедились, что это именно острова, и что меж ними есть протоки. По ним мы и блуждали в этом островном лабиринте среди потерявших свои цвета ночных камней. Блуждали бы куда дольше и отчаянней, не помогай нам навигатор.
Походные фото можно посмотреть здесь:
И вот, мы бросили прощальный взгляд на гостеприимный берег и, махнув ему рукой, отчалили. Ровно в полночь.
Солнце ещё светилось над горизонтом большим холодным жёлтым пятном. Мы посмотрели на него и взялись за вёсла: пора было поработать.
Недалеко мы успели уйти до того, как всё начало меняться вокруг нас. Вдруг пахнуло свежестью, и от поверхности реки оторвались первые ватные куски. Туман... Солнце на глазах бледнело, его контур расплывался. И вот его неясный абрис уже коснулся чёрных верхушек деревьев. От воды струило влажным холодом. Он тут же пробрался сквозь одежду, мурашки побежали по спине. Волглое облако ширилось, мы вошли в него, и краски сразу исчезли. Мы окунулись в чёрно-белый, а точнее в серый мир.
Мы не ожидали такого поворота, но назад дороги не было, и мы лишь крепче стиснули холод влажного алюминия плохо работающими замёрзшими руками. Только гребля могла выгнать холод из-под одежды.
Мы двигались в туманном мире. Все звуки глохли в тяжёлой сырости, обильно разлитой в воздухе. Даже крики Сергея сзади. Мы негромко переговаривались, когда впереди на выходе из Медвежьего озера заметили нечто пересекающее русло реки. Было непонятно что это.
- Это какая-то водяная крыса, выдра или ондатра, - заявил Лёша.
- Почём ты знаешь? - спросил я его.
- Это точно! - Лёша был непреклонен. Он привстал на своём месте и,
прищуриваясь, склонился вперёд:
-Точно!
- Что-то не похоже, слишком большое, не крыса, - засомневался Миша.
Понятно было, что это какая-то зверюга. Но какая?..
- По крайней мере - что-то маленькое, это туман увеличивает, - продолжил напряжённо наблюдающий Лёша.
- По крайне мере, - большое, - это уже я.
Мы приближались к зверю. Сзади что-то кричал Тесленко, но туман работал отличной глушилкой. Я на всякий случай расчехлял тщательно упакованный фотоаппарат.
- Кабан! - на этот раз заявил Лёша. – И клыки вон.
- Медведь! - одновременно закричали мы с Мишей. – Медведь!
Лёша обиженно поджал губы:
- Маленький… Медвежонок, я же сказал, что что-то мелкое!
Реку, энергично работая лапами, пересекал медведь. Его острая морда беззвучно рассекала гладкую поверхность, оставляя расходящиеся борозды. Он двигался к мутно-белой прибрежной полосе тумана, стремясь скрыться в ней. Чувствовал он себя в воде неуверенно и поминутно оглядывался на непонятные невесть откуда появившиеся существа. И всё старался, старался побыстрее достичь земной тверди.
Я щёлкнул байонетом объектива и прицелился в зверя.
- Эй, не надо подходить! – крикнул Миша нашему капитану. – Что у него на уме, ты знаешь?
Действительно, близко подходить не стоило, мы отвернули нос байдарки.
Я видел через видоискатель фотоаппарата, как мишка с размаху вскарабкался на берег и, высоко подбрасывая зад, бросился к деревьям. Потом остановился на мгновение, повернулся к нам. И, убедившись, что мы не преследуем, скрылся в чаще. Это был не медвежонок, - молодой уже оформившийся крепкий медведь.
Я всё-таки несколько раз нажал на спуск камеры, но, нажимая, я уже знал: смаз будет огромным. Серовато-белесый густой туман, сумерки, самый длинный фокус и при этом быстро двигающаяся медвежья туша и качающаяся байдарка – не лучшие условия для съёмки. Но хотелось надеяться, что на изображении будет хотя бы понятно, кого мы встретили (и что же я снимал).
А вот Миша не успел вытащить видеокамеру, и это было очень жаль.
В тот момент нас достигли, наконец, крики из двойки. Значит, подошёл второй экипаж. Сергей, отчаянно жестикулируя, принялся объяснять мне, как надо было снимать косолапого, Лёше, - что медведя нельзя было спутать ни с чем, а Мише, - что камеру надо было вынуть заранее. Пояснил он и как нам следовало подходить к медведю… А Марина сидела в его байдарке и знающе улыбалась. Ведь её напарник ей-то уж наверняка объяснил всё. Вообще всё. И много - много раз.
Немного успокоившись, мы продолжили свой путь. Мы шли вслепую. Карта и компас тут были бесполезными. Туман скрыл от нас всё. Не было видно, ни проток, ни проходов из озерца в озерцо, ни берегов. Иногда только они проявлялись с одной из сторон призрачной тенью и, скользнув мимо, вновь растворялись. Обе байдарки шли рядом. Я ориентировался по экрану навигатора, и только благодаря ему мы продвигались вперёд.
Но вот издалека послышался глухой рёв. Мы уже знали, что это за зверь. Это ревел порог Собачий. Его грозный голос взбодрил нас, вывел из забытья. Мы зашевелились, вёсла стали мелькать чаще. Замёрзшие руки были позабыты. В мыслях мы уже были там. Вместе с ревущей стихией.
Река петляла, будто стремилась оттянуть нашу встречу с Собачьим, будто что-то знала… Но мы гребли. Шум становился всё ближе, всё ближе.
И вот мы обогнули мыс озера Собачьего. В тумане не стали рисковать и приближаться к порогу. Высадились в каком-то непонятном месте, в болотце – не болотце… На левом берегу. Вышли и пошли смотреть. Непросто, оказалось, даже дойти до порога. Какие-то колючие плотные растения хватали за ноги. Местность была плоская, временами с болотными кочками и ямками. Видно затопляемая в половодье. Без троп. Мы пробирались по ползучим растениям, каким-то сухостоям. Долго. Наконец вылезли на бровку каменистого вала, - тут был нормальный лес. Показалась и тропа. Она привела нас прямиком к водопаду.
Вторая ступень Собачьего, водопад предстал перед нами вдруг. Грохотом, гулом, он почти оглушил нас, вмиг очнувшихся от ночной медлительности. Вода падала метра на два и меньше чем метров за пятнадцать. Вода была сине-стального цвета и шла каскадами. Сливы были мощными. Водная масса падала вниз и разбивалась прямо о торчащие среди водоворота камни. Порог ревел и… сильно парил. Он был окаймлён плоскими каменными в синеватых разводах плитами. Большие шапки взбитой пены желтели над водяной вакханалией. Куски пены отрывались и уходили, дробясь о препятствия, вниз по течению. И – туман. Он толстой периной покрывал это зрелище. Скрывал подробности, размывал острые контуры, снижал контраст, и картина от этого выглядела ещё более зловещей и… прекрасной.
Я попытался представить, как бы можно было преодолеть его, ничего не получилось. Может быть на тяжёлых рафтах, или пластиковых каяках…
На берегу перед самым сливом на плоском камне стоял большой якорь. Кто-то из наших предшественников поставил его сюда, чтобы дать надёжный ориентир сплавляющимся по первой ступени. Перед якорем, за несколько метров до водопада, берег изгибался, образуя что-то вроде маленького заливчика. Это была последняя точка для причаливания. И сюда-то надо было суметь выгрести, сумев пересечь стремнину: водный поток был силён и неумолимо тянул в пасть водопада.
Мы долго стояли, не двигаясь, стояли и смотрели на водяной вулкан. Кажется, мы были загипнотизированы им. Но очнулись, усилием воли вернулись в реальность, и нашли в себе силы заняться делом. Был составлен план.
Первая ступень Собачьего не была сверхсложной – на категорию 2 «б». Но опасность её была не вкатегорийности: требовалось (и непременно!) успеть после поворота, перед самым водопадом пересечь поток и достичь левого берега. До якоря. Идти тут следовало круто и мощно, иначе было не справиться с уносящим в водопад потоком. Да этот ещё туман…
Наконец, мы приступили к делу. Вернувшись к байдаркам, перегнали их поближе к порогу, к началу одной из обносных троп. Там мы нашли ещё один якорь, на этот раз лежащий (кто же тащил их сюда в таком количестве?). Лёша зачем-то пытался поставить и укрепить его, не реагируя на наши вопросы и замечания. «Для ориентировки». Для ориентировки на что? Зачем? Ответа не было.
И понесли вещи к водопаду. Закончив работы по перемещению грузов, ещё раз обсудили предстоящий штурм. Было совершенно очевидно, что Собачий остро требовал разметки, тем более страховки перед водопадом, хотя бы с прибрежных камней. Мы, как всегда, пренебрегли этими вещами и понадеялись на свою ловкость и, хотелось верить, удачливость.
Миша выразил желание идти на двойке с Сергеем.
- Да, я это и хотел предложить, одному тут не выгрести, опасно! - тут же среагировал тот.
Я подумал и сказал:
- Можем идти по очереди, сначала вы, потом Миша возвращается и мы идём втроём на лёшиной.
- Нет, нет! Идите вы первыми, с Лёшей вдвоём! Мы за вами! - запротестовал Сергей. – Вы же ходили вдвоём, у вас опыт!
Миша тоже не горел энтузиазмом идти дважды.
Тогда я предложил другой вариант:
- Давайте тогда я пойду на двойке, а потом на тройке.
- Нет, нет, идите вы первыми! Вдвоём! - воспротивился капитан двойки. – А мы сразу за вами!
А Лёша стоял и молча посматривал на нас грустными мудрыми глазами. Что думал он, было загадкой великой.
Что же, так и пошли. Сначала мы с Лёшей на его трёхместной барже, а за нами – Сергей с Мишей на двойке – дредноуте.
Марину мы оставили у самого водопада. Она должна была в яркой одежде находиться у якоря и быть нашим главным ориентиром. И это нам помогло, как показали дальнейшие события.
Мы облачились в полное боевое снаряжение и уселись в пустые и готовые к экстремальному сплаву байдарки.
Я уселся на Мишино место в центр байдарки. Место в носу осталось пустым. Мы пошли.
Вошли в кипящую воду слева. И сразу стало ясно: всё, что мы планировали с берега под угрозой. Мы находились на воде, в полосе плотного тумана. Туман скрыл ещё видимые с берега ориентиры, размыл сами берега. Мы видали лишь камни в кипящей воде по своему курсу, и то не отчётливо. Вот поворот реки, как и планировали, мы сдвинулись к центру, потом ещё правее. Перспектива не просматривалась. Совсем. Казалось, что до водопада должен быть ещё поворот и участок реки… Но тут что-то случилось: я понял, что пора выгребать к левому берегу. Именно сейчас, срочно, сразу, не секунды не медля!
«Греби правым!» - крикнул я Лёше, и сам навалился на весло. Лёша лишь посмотрел на меня и продолжал флегматично подправлять байдарку меж камнями.
«Греби! Греби!» - крикнул я ещё раз, и дальше уж не смотрел, что он там делает. Я изо всех сил грёб правым, чиркая бортами о камни, всё круче, круче срезая стремнину.
Удивление у Лёши на лице сменилось растерянностью. Мгновение, - он перехватил своё весло и включился. Теперь мы уже напрягались вдвоём: выгребали к берегу перед клубящимся облаком неровного тумана. Там не было видно ничего. И только миновав все опасности, проскочив мимо бурлящих каменистых гейзеров, мы увидали, что идём прямиком… к якорю! А рядом с ним металась и махала руками Марина. «Ух-ты!» - вырвалось у нас обоих. Ещё бы несколько метров, и неумолимый поток снёс бы нас в водопад. Вот и не верь после этого внутреннему голосу…
Скорость байдарки была велика, но мы, чтобы избежать сноса, не стали снижать её, и с размаха глубоко въехали на каменистый берег (уж лучше так, чем оказаться в водопаде).
Мы успели лишь чуть перевести дух и обменяться весёлыми репликами с Мариной, как из клочьев тумана выскользнула двойка. Её седоки усердно работали вёслами. И байдарка выходила к берегу даже немного выше по течению, чем мы. Я махнул им рукой и крикнул: «Давайте сразу в берег! Не тормозите!» Они как по команде… подняли вёсла. Сергей помахал нам рукой и тут же начал что-то кричать (видно, описывал, как прошли). Их байдарка была метрах в пятнадцати выше нашей, и её уже подхватил поток. «Гребите, не тормозите!» - опять крикнул им я. Но они слишком рано расслабились, реагировали вяло. Их двойку несло на нас. Ближе, ближе. Они заработали вёслами, но слишком поздно. Нос двойки ударил в наш Таймень, где-то ближе к корме. Водный поток тут же снёс вперёд их корму: двойку тащило прямо в мощнейший прибрежный косой слив! Корма нашей байдарки (её таранила двойка) тоже стала заваливаться вниз к водопаду. Ещё бы чуть-чуть и двойку было не удержать. Всё происходило как во сне, плавно, вроде бы медленно, но неудержимо и на самом деле - быстро. Я крикнул Лёше: хватай их за нос!» На этот раз Лёша не стал ничего обдумывать, он мгновенно ухватил двойку. Байдарки превратились в единую систему рычагов, непреодолимой силой увлекаемой в водопад. Марина на берегу кричала: «Держитесь! Вас сносит! Сейчас унесёт!» Но нам было не до этих криков, мы и так пытались удержаться. Удивительно, но совсем не было страха. Всё происходило будто само собой.
Двойку сносило. Лёша держал её мёртвой хваткой. Сила потока была так велика, что нашу байдарку, половиной своего тела лежащую на берегу, тоже стало стаскивать в воду. Никакие наши усилия не могли воспрепятствовать мощи водной стихии. И вот нос нашего Тайменя уже в воде. Мне осталось одно – выскочить в воду и попытаться уже оттуда удержать наши судна. Я один из всей нашей команды имел контакт с берегом, Лёша ещё сидел в байдарке, а «двоечники» уже болтались в воде, хватаясь за своё перевернувшееся судно и пытаясь превозмочь неумолимый поток. Казалось, все были готовы отдаться водопаду. Я заметил, как какие-то вещи из двойки уже ныряли вниз.
Я принялся перехватывать вырывающуюся из рук байдарку, пытаясь подтянуть её к берегу. Масса воды давила на нос и отводила его от берега. Давление нарастало. Фальшборт не выдержал: с глухим треском он оторвался и остался в моих руках. Байдарка ринулась в бездну! Ринулась,.. было. Я успел поймать её за самую, казалось, прочную часть – шпангоут. Но порог уже выбрал себе жертву, он вырывал байдарку из моих рук. Я услышал неприятный хруст лонжеронов, затрещал шпангоут. Я не отпускал. Байдарка выгибалась. Наконец, шпангоут не выдержал и лопнул. Сразу в двух местах. Острые срезы впились в синюю шкуру байдарки. Я тут же разжал руки и обхватил байдарку за её скользкую тушу. Таймень завалился на борт, в нём уже плескала речная вода, а я подтягивал, подтягивал его к берегу. И ещё умудрился каким-то чудом поймать уходящий в поток свой Л1… Всё это время Лёша бульдожьей хваткой, мужественно, одной рукой держал двойку, другой цепляясь за наш Таймень.
Наконец у меня в руках оказалась уже… корма, а нос нашей тройки под напором потока развернулся к пропасти и прижал двойку к камням. Зажатым между телами байдарок оказался Миша, Сергей же болтался у самой кормы двойки, за ним стальные воды Воньги начинали своё падение в водопад. Здесь воды Собачьего разверзлись и бушующим вулканом бились о нижние скалы. Стоило только попасть туда…
Так мы выстроились в единую цепь, держащуюся ещё, казалось, только благодаря энтузиазму. Уже давно Собачий должен был вкусить своих новых жертв, но сегодня ему этого было не дано.
Наконец мне удалось накрепко ухватить тройку. Её гнуло, ломало прямо о моё тело, я слышал, как звонко лопались стрингеры. Но я держал. И, в конце концов, обе байдарки прижало потоком к мощным прибрежным камням, и мы понемногу, по сантиметру, начали вытягивать их на спасительные плиты.
И вот, когда опасность была уже позади, и когда я вновь обрёл возможность видеть окружающее, я осмотрелся вокруг. И вновь увидал Марину. «Марина, хватай фотоаппарат, снимай!» - крикнул ей. Она взялась за камеру: увы, на плёнку легли лишь последние штрихи этого приключения, - мы выносим байдарки на сушу. А вся «самая страшная» история оказалась, как всегда, только в наших воспоминаниях, - за кадром походной фотолетописи. Кто поверит нашим словам,.. впрочем, мы-то знаем, что это было. Было так.
Мы стояли перед порогом, возбуждённые, ещё толком не прочувствовавшие происшедшее. Вода холодными потоками выливалась из нашей одежды. А Собачий бушевал перед нами: ревел и яростно выкидывал водяные протуберанцы. Он был зол. Ещё бы, - сорвалась такая славная пожива.
Марина металась между нами и что-то говорила, говорила, говорила. Сергей, как обычно, кричал, хоть никто его не слушал. Впрочем, в тот момент никто не слушал ни кого. Чтобы начать слышать нам ещё следовало придти в себя.
Лёшина байдарка лежала у наших ног искуроченая, Лёша горестно ходил над её мокрым телом. Досталось и двойке, хоть и не так сильно.
По многочисленным отзывам в Интернете я отлично помнил, что над Собачьим не стоило вставать лагерем: здесь регулярно воруют местные любители поживы (вероятно, совершая специальные рейды из совсем неблизких посёлков). Но у нас выбор был небогатым. Мы встали именно здесь.
Бивуак разбивали неспешно, было ясно, что ремонт быстрым не будет. Разбирая сухие вещи, мы радовались своей предусмотрительности, - все рюкзаки были обнесены, и ни капли воды не попало в них. Но кое-что оставалось и в байдарках, и вскоре выяснилось, что потери всё же были. Главной из них было весло. Мы нашли его почти сразу. Оно блестело в буруне водоворота, заклинившись в камнях водопада. Исковерканное, оно призывало нас о помощи искривлённой алюминиевой лопастью. Мощный поток гнул его, а оно из последних сил сопротивлялось, дрожа от страха, вибрируя под его напором. Надо было попытаться его спасти, и мы предприняли отчаянную попытку. Лезть в водопад было слишком опасно. Мы нашли семиметровый ствол молодой сосны и соорудили на его конце захват. А потом выстроились вдоль ствола, взялись за него и подобно древним воинам, идущим на таран крепостных ворот, рванули к водопаду. Сергей кричал, требовал что-то, но вот руками размахивать не мог, они были заняты. Лишь только мы вонзили верхушку нашего импровизированного багра в кипящую поверхность, как ощутили мощь стихии, ствол пошёл в сторону - за потоком.
С большим трудом, после нескольких неудачных попыток нам удалось подвести захват к веслу. И сдёрнуть его. Через мгновение весло исчезло… Всё, больше мы его не видели. Поток унёс его в пучину водопада так быстро, что глаз не успел отследить даже движения. Мы ещё долго вглядывались в бурлящую поверхность. «Кажется вон… нет! А вот блестит… Может у камня…» Нет, всё это были лишь тусклые отблески желтоватых водных струй. Порог принял жертву.
Кроме весла Собачий унёс сиденье от двойки, коврики, полиэтиленовые плёнки, тесленковскую шлёпанцу, и всякие мелочи. Унёс он и мишин Л1, оставшийся в тройке, а ведь он взял его взаймы… Всё это при обносе мы бросили в байдарках, а куда, мол, денется! И вот, - делось.
Теперь у нас было четыре весла на пятерых, и мы просто не имели права терять ещё.
Лагерь был разбит, мы скинули мокрое одеяние и переоделись в запасное. Каждый занялся своим делом. Миша в свитере и хрустящих чёрных штанах колдовал над дымящимся очагом, Марина, закутавшись в куртку, щипала желтоватый слежавшийся брусок бывших макарон, а Лёша со своим громким другом застыли над суднами, разрабатывая стратегию их ремонта. Да, там было что ремонтировать. Сломанный в двух местах шпангоут, затейливо гнутые лонжероны, выдернутые с мясом стрингеры, полуоторванный и сломанный пополам фальшборт, шкура, разодранная в нескольких местах: печальное зрелище представляла беспомощно лежавшая на камнях лёшина тройка. Двойка Сергея обошлась ободранной шкурой (броня броненосца выдержала) и погнутыми рёбрами лонжеронов, - ведь её не ломало об меня...
Итак, нашему лагерю предстояло на сегодня превратиться в судоверфь. Были приготовлены инструменты, вынуты из рюкзака тюбики клея, куски алюминия, полосы резины и подобраны главные ремонтные составляющие… - сосновые ветви. Скоро до нас с верфи донеслись рабочие звуки: громогласные серёгины крики и возмущенные лёшины. Первый настойчиво, как умеет только он, заставлял второго делать «как надо», второй же отвечал что-то в смысле «тебе надо – ты и делай, а мастера не учи». Что же, значит, работа закипела.
Наконец я смог взять в руки фотокамеру.
Стоянка располагалась на большой каменистой площадке, прямо на эту площадку выходила широкая, выбитая многими сотнями ног, тропа. Это была тропа обноса из Собачьего озера. Очаг, импровизированные скамьи, всё здесь было. Повсюду присутствовали и следы ремонта байдарок, катов, рафтов…
Утро постепенно вступало в свои права. Солнечный свет выжелтил верхушки вырастающих из тумана деревьев. Да и сам туман украсился цветами отличными от серого. Он по-прежнему клубился над рекой, но её каменные контуры стали более отчётливы, суровый пейзаж наполнялся жизнью. И даже рёв Собачьего уже звучал по иному. Он выглядел не гласом из преисподней, но криком пробуждающейся природы. Прошло ещё немного времени, и на поверхности водяных фонтанов, на окраинах взбитой пены появились первые искорки, - солнечные лучики пробили плотную туманную пелену и достигли тела Воньги. Туман нехотя раздавался к берегам, рвался на куски. Ещё плотные, они мутили открывавшуюся ширь. Камни порога меняли цвет, их холодный синеватый оттенок менялся на тёплые коричневатые тона, грязновато-желтая пена превращалась в пушистую, белую. И вот, Собачий предстал перед нами совсем другим, - ярким, искрящимся, даже радостным зрелищем. Другим, но по-прежнему удивительным и - грандиозным.
«Готово, налетай», - объявил Миша. Это в котелке вскипела вода. Было слишком рано для завтрака, но для чая – в самый раз. Наша помятая, но бодрая команда собралась у костра. Обжигающий чай с сухарями, это было как раз то, что нам сейчас требовалось.
Мы дули на коричневую жидкость, прихватывая через одежду раскалённые кружки. Сахар был в прикуску. Сухари крошились и сыпались на одежду, а мы выясняли, что же всё-таки случилось этой ночью. Картина вырисовалась почти сразу.
Оказалось, в тот момент, когда я крикнул Лёше «греби», он считал, что до водопада ещё далеко, ещё должен быть поворот, и удивился – куда грести, зачем... Он смотрел вперёд, но ничего кроме тумана не видел. Только когда убедился, что я действительно изо всех сил выгребаю к левому берегу, он (на всякий случай, мысленно пожимая плечами) принялся делать то же самое. Для него было полной неожиданностью появление прямо по курсу Марины. Ведь несколькими метров дальше (это-то он помнил отлично) – водопад!
Сергей с Мишей вошли в порог за нами, чтобы ориентироваться на нашу траекторию. Это их и спасло. Оба они тоже были в недоумении, увидав наш резкий маневр влево. Им, как и Лёше, казалось, что следует пройти ещё один поворот и длинный участок за ним. И они тоже последовали за нами «на всякий случай». И они тоже были удивлены появлением Марины у якоря прямо перед носом… А потом произошло то, что они объяснить не смогли, - они почему-то перестали грести. Мол (наверное), по инерции к берегу подойдём. Ну а когда опамятовались, с увлекающим в водопад потоком было не справиться. Если бы не корма нашего Тайменя, да если бы Лёша не успел схватить их, - через три-четыре секунды они бы ухнули вниз. А что было бы потом?..
«Ничего, ребята, всё хорошо!» - повторяла Марина.
Чай был выпит, в наших головах наступила ясность и покой. Расслабление. Пожалуй, не стоило больше перенапрягать своё тело, решили мы. И нас ласково поглотило тёплое чрево палатки.
Крепко уснул и Сергей, тот самый, который ещё недавно, разгорячённый недоделанной катастрофой, призывал даже не ставить палатку, а, позавтракав и наскоро собрав лёшино судно, выйти в путь.
Мы будто провалились в мягкую пропасть, спали как убитые. Под непрекращающийся рёв порога. И проснулись уже… к полудню.
Нас подняла только необходимость, всё-таки надо было подвигаться дальше.
Усилиями судостроителей тройка была почти как новая. Почти… Только там подклеена резиной, там обжата металлом, там подтянута проволокой, там гвоздём… Но, главное, готова!
Я запечатлел дневной водопад. Теперь в нём не было никакой таинственности. Только мощь стихии и упрямая весёлая злость. Открытое солнце играло на водных валах. Всё блестело и пенилось. Вода, разбитая на миллионы брызг, рождала широкую перламутровую радугу. Радуга стояла не шевелясь, она прочным мостом соединяла берега Воньги, словно приглашая пройтись по ней, полюбоваться на Собачий сверху. Я смотрел, снимал и жалел, что плёнки не бесконечны. А потом я собрал нашу команду на плоской плите, окаймляющей водопад, и пристроил фотоаппарат на камне: этот снимок обречён был стать знаменитым (в компании тех, кто знает).
Всё, – начались долгие, долгие, долгие сборы. Люди медленно ходили по лагерю, поднимали какие-то вещи, клали обратно, садились, вставали, устремляли стекленеющий взгляд в бесконечность, застывая… Они не реагировали на мои призывы поторопиться. Я уже давно собрал свой рюкзак, свернул палатку. Ждал. Когда стало совсем невыносимо, Марина сказала: «Они специально тянут время!» А зачем? Всё равно нас ждала третья ступень Собачьего.
И только когда всё было упаковано, выяснилось, что никто и не собирается идти в порог… Лёша отказался сразу и резко: «Нет, обносить. Не пойду!» Миша согласился: «Хватит, пожалуй, на сегодня». А Сергей бросился в объяснения: «Интересно бы, конечно, пройти! Но я как-то не готов, что-то не тянет! Всё-таки лучше обнести, да, пожалуй, обнести!»
«Вот так!» - сказала мне Марина, разведя руками. И как я не уговаривал, не согласился никто.
Что же, пора было носить вещи. Мы начали обнос. Перенесли рюкзаки, потом лёшину тройку. Когда вернулись за двойкой, я ещё раз предложил её хозяину взять порог. Он опять заметался и…
Третья ступень порога тянула на чистую «тройку». Камни, валы, обливняки, всего этого было у него в избытке. И - очень хотелось пройти его.
Мы надели снаряжение, Миша отдал мне свой новый спасательный жилет. Завернулись, насколько можно, в оставшуюся плёнку вместо фартуков. Всё, мы были готовы.
Важно было сразу под крутым углом выскочить в струю, сумев не въехать в камни. И Миша с Лёшей сработали катапультой: вытолкнули байдарку подальше. Мощный, только что слетевший с водопада, поток подхватил нас и увлёк за собой. Начался водный слалом. Ничего особенно примечательного тут не было, хотя,.. думается, что этак нам представлялось после ночного приключения. Камни были большими, напор ещё больше. Очевидного маршрута не было, приходилось постоянно и живо маневрировать. Крутые пенистые валы опасно захлёстывали байдарку… Ну да, да, это всё-таки был не водопад, - потому и прошли. Но пару раз всё же не успели отвернуть от неожиданно поднявшихся по курсу крутых каменных куполов. Наехали. Один смогли пройти на скорости, проскребя днищем о его шершавую голову. А на другом сели крепко, пришлось мне вылезать на него. Стащил байдарку, правда, быстро, но сошла она неудачно. Её тут же развернуло кормой вперёд и понесло на скалу… В последний момент мы, напрягшись, смогли-таки совершить оборот и уйти от её жаждущего крови клыка.
Вот и конец порога. Мы получили, что искали, - огромное удовольствие. Теперь можно было расслабиться. Мы причалили к месту сбора, там нас ждали грустный Лёша и бодрые Миша с Мариной, вооруженные съёмочной техникой.
И вот, загрузив по-походному байдарки, мы вновь заняли свои места. Собачий всё ревел сзади, но его голос с каждой минутой становился всё тише и тише. А Воньга вела нас дальше, она обещала, что приключения ещё не кончились.
Мы двигались, не торопясь и разделившись. Мы на тройке - у правого берега, вдоль левого – двойка. Мы шли и внимательно вглядывались в заросшую травами прибрежную полосу. Мы надеялись, что не всё, что отнял у нас Собачий, потеряно безвозвратно. Что-то могло оказаться прибитым к берегу…
Так через километр с небольшим мы вышли в Умангозеро. Оно ничем не выделялось среди своих воньгских сестёр. Его берега были по-прежнему невысокими, покрытыми невысокой северной растительностью. Разнотравье плавно спускалось с берега в воду. Солнце сегодня светило открыто, помогало нам в поисках. Но углядеть что-либо в этом сине-зелёном салате, нужно было ещё суметь. И мы сумели! И первым был мишин Л1. Развернувшись, он почти весь ушёл под воду, но на поверхности остались два резиновых серо-зелёных пузыря коленей. Я крикнул Лёше: «Гляди-ка, не Л1 ли это!» А он мрачно глянул и ответил: «Смотри, смотри, вытащишь утопленника». Лёша всегда умел замечать в происходящем хорошее… А Миша смог облегчённо вздохнуть: костюм был спасён, и объяснения с его хозяином «прости, я не нарочно» и «может отдам деньгами» отменялись.
Потом из воды в байдарку последовало двоечное сиденье. А наши соратники у противоположного берега подобрали коврики и спасжилет. Нет, не зря мы предприняли спасательную операцию! А позже, перед самым Вяккером, глазастый Лёша высмотрел и чёрную тапочку Сергея, обречённо плывущую в страшный порог вверх подошвой.
Мы двигались теперь на двух вёслах. И это было очень неудобно. В голову лезли сомнения: подумалось, что же будет на море… Если дойдём. Мы приближались к Вяккеру, а уж он не был порогом для разминки.
Мы проходили маленькое озерцо Половинное, и шум Вяккера, постепенно нарастая, уже давно сопровождал нас.
Высадились мы на правом берегу, у начала тропы обноса, и решили сразу нести вещи, а уж потом идти смотреть порог (подход к нему с берега был очень далёк и неудобен). Нагрузившись, мы отправились по тропе. Вот это был путь! Весь в кореньях, удавами вылезавших на тропу. Сама тропа петляла, то лезла вверх, то ныряла в болото. Ноги соскальзывали в полужидкую грязь. Ладно бы без мешков… Да и тропа то и дело ветвилась, - поди выбери нужное направление.
Мы оставили вещи на поляне в конце тропы, пришло время смотреть порог.
Эх и красив оказался Вяккер! Очень длинный (километр 200 метров), изогнутый, очень разный. Он начинался с острова, перекрывающего часть русла и оставляющего для хода забитую камнями протоку. А потом – два мощных слива подряд. Красивых, широких. Первый прямой, а второй косой, с опаснейшей бочкой. Вода на сливе была подобна реактивной струе, сметающей всё на своём пути. Я прикинул, - идти следовало по его краю, больше никак. Попал на байдарке в бочку, прощайся… хорошо если с байдаркой. А вот и мемориальная табличка на прибрежной каменной плите, кто-то попал в эту бочку…
Да и дальше Вяккер не давал расслабиться. Его мощь была такова, что слалом среди больших каменных глыб и стоячих полутораметровых волн обещал впечатлений (и риска) никак не меньше, чем опасные сливы. А на закуску, в конце порога расположилась частая мелкая шивера (а поток-то несёт, несёт!). Почти непроходимая.
Какое впечатляющее зрелище! Я долго взирал на это буйство природы и наслаждался. А тело уже готовилось к встрече с этой красотой. Я чувствовал, как растёт пульс, как кровь течёт по жилам всё быстрее. Я отчётливо осознавал, насколько опасным может быть сплав здесь на неповоротливом Таймене, но этот риск только сильнее возбуждал моё естество, распалял желание. И кто-то дёргал, подталкивал меня под локоть. Ну, давай, пошли! Врежемся вёслами в это безумие! Давай же!.. Давай!!
Как мне хотелось… Но не сошлось, увы.
Лёша даже не рассматривал вариант необноса. «Пошли за байдаркой, пора нести», - сказал он, едва взглянул на каменные джунгли Вяккера.
«Я пас», - сказал Миша.
«Знаешь, Сергей, это очень опасно! Можно и байдарку потерять, а нам ещё идти! - объяснял мне капитан двойки, впрочем, подумав, добавил. – Я бы пошёл, но что-то нехорошо себя чувствую. По-моему у меня температура. Понимаешь, я просто не готов сейчас,.. а хотелось бы! Ведь знаю, что буду потом жалеть! Но нет!» Потом он подумал ещё: «Но бери мою байдарку, пожалуйста! Идите кто хотите, а я не пойду! Идите! Ну?» Но уговаривать надо было не меня. Больше желающих не нашлось. Тут я понял, это Собачий так крепко сел в наше подсознание. Только Марина пошла бы со мной, если бы я сказал ей: «Пошли!..» Я с тоской посмотрел на красочные струи Вяккера. Он гремел, хохотал, издевался надо мной. Я молча взялся за байдарку.
Несли их по очереди. В первый приём мы обнесли не всё, байдарки были с грузом. Нести их было непросто. И тропа делала всё, чтобы максимально осложнить наш путь. Часто петляла (а байдарки длинные), мелко сновала вверх - вниз (а байдарки прямые). Корни, камни, муравейники были не видны. Не обошлось без мелких, но неприятных травм. Лёша совсем измотался. Он не жаловался, но стоило лишь увидеть его искажённое страданием лицо, чтобы понять, как тяжело достаётся ему этот путь. Я шёл и вспоминал: где-то я уже видел эту гримасу боли и терпения. И вспомнил. Наш с Лёшей дуэт на Серёже. Тогда, на мокрой раскисшей пашне под дождём и позже, в сочащемся влагой лесу, когда надежда уже оставила его… Но тогда его глаза были полны отчаянием, теперь же – мужеством и терпением. Мы продолжали путь.
Вот и поляна. Нас встретила Марина с фотоаппаратом в руках. Но эти кадры, увы, не отразят мрачной прелести нашего перехода, ведь мы уже пришли.
Усевшись на сосновые стволы, мы отдыхали и обсуждали порог. Удивительный, красивый Вяккер. Первый и единственный не покорённый нами…
Сергей перевернул свою двойку. Он клеил днище, порванное во время нашей сегодняшней атаки третьей ступени Собачьего.
Я вынул карту и прикинул дальнейший путь. Сегодня мы преодолели… шесть километров. И то больше не байдарка несла нас, а мы её. Шесть километров, - это было нашим рекордом! Но всё же…
«Пожалуй, встаём здесь!» - сказал я. Нас ждал ещё один серьёзный порог. Ассу. И не стоило идти в него сегодня. Было уже девять вечера.
Никто не стал сопротивляться, только мой тёзка немного покричал что-то для проформы. Мол, надо бы идти, спешить, мол. Но как-то без обычного энтузиазма. Просто - он должен был поерепениться. Мы знали, что он согласен, и он знал, что согласен, и что мы это знаем, он тоже знал…
Место было интересным, необычным для здешних низких залесенных речных берегов. Мы находились на лысой макушке холма с очень крутым склоном, возвышавшегося в конце Вяккера, на правом берегу, сразу после окончания его зубастой шиверы. Комарики были, но мы уже привыкли к тучам этих местных дохляков, и почти не обращали на них внимания. Стоянка была прилично оборудована многими поколениями наших предшественников. И нам оставалось лишь с благодарностью воспользоваться их трудами.
Лагерь был разбит, и пока Миша колдовал над очагом, а капитаны над побитыми туловищами своих боевых подруг, мы с Мариной ещё раз отправились на встречу с Вяккером. Я взял с собой фото и видеокамеры, они должны были помочь нам оставить в памяти его жестокие прелести. А Марина ещё и не видала их.
Я искал ракурсы и фотографировал, снимал видеокамерой. И любовался, наслаждался этой мощью, этой красотой карельской силы. Яркое светило приблизилось к горизонту и бросало свои лучи в контре. Оно пробивало водяные валы, как глазурью покрытые блестящей мишурой. Камни взбивали молочную пену, она крупно и быстро пузырилась, меняясь, меняясь… Высоченные стоячие волны недвижными горами возвышались среди текущего, летящего и сверкающего окружения. У подножия их, колыхаясь, зияли внушительные провалы. Путь ревущему потоку преграждали косые гранитные плиты. Вода билась об их каменные лбы, вздыбливалась под напором своей массы, взлетала и охватывала их чёрные тела огромными переливающимися полусферами - пузырями. Вся эта водная феерия непрерывно двигалась, переливалась в солнечных лучах, рассыпала снопы искр. Сила и радость исходила оттуда. А мы с Мариной стояли на берегу и чувствовали, как наши тела принимают эту силу, наливаются ею, становятся лёгкими… Прошли минуты… (или часы?..) и вот, все заботы покинули сознание, все трудности исчезли, всё предстало простым и ясным. Наступила свобода!
Настало время, и пришлось, конечно, вернуться в лагерь. Но какая-то частичка меня осталась там у Вяккера. Я чувствовал, что и во мне поселилась частица той мощи и красоты. Дивного создания природы - Вяккера.
Ужинали спокойно, вечер был солнечным и томным. С нашего крутого холма открывался приятный вид на реку. Где-то за нашими спинами слышался низкий голос Вяккера. Он был приглушённым, уже не ломающим тишину. Благодать разливалась по нашей поляне, по лесным закоулкам, проникала в наши уставшие тела. И мы уступили ей: отбой наступил рано, ещё до полуночи. Напрасно солнце кидало нам свои совсем не уставшие лучи, напрасно превращало ночь в светлый летний полдень. Мы уже залезли в палатку, устроились в спальниках, и сладкий сон сразу сомкнул наши глаза.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
Говорят, что ночью опять было холодно. Я не почувствовал… Да и разве можно замёрзнуть в спальнике? А Лёша настаивал – очень, очень холодно. Утром он тяжело кашлял, скорбно горбился, весь вид его свидетельствовал о неизлечимой болезни. Хотя, надо отметить, что свой спальный мешок он отдал Марине, которая не могла преодолеть дрожь в своём тоненьком чехольчике. Она взяла его в прокат у друзей, гарантирующих его согревающие возможности. И вот, теперь, убедившись в правильности поговорки «доверяй, но проверяй», она регулярно слала в адрес неизвестных нам благодетелей «поздравительные телеграммы». Вот Лёша и предложил её свой, а сам залез в маринин кожушок. Я не думаю, что он заметил какие-то температурные изменения, ведь независимо от внешней оболочки и погоды Лёша всегда ложился в своём полном ватном облачении. Порой бывало страшно за него, - не хватил бы тепловой удар! Правда, такого не случалось никогда, зато он всякий раз жаловался… на холод.
Утро у нас началось опять не раньше десяти. Эх, и любила сон наша компания!
Солнце давно и ярко освещала наше пристанище. Комарики были в изобилии, они серыми лохматыми клочками мельтешили вокруг нас, искали свою утреннюю трапезу.
Небольшой ветерок нёс прохладу.
С нашей верхотуры была отчётливо видна утренняя Воньга. Её блестящее тело зигзагом уходило в густую карельскую тайгу. Она была словно залитой жидким серебром. Контровые солнечные лучи как от зеркала отражались от покрытой мелкой рябью поверхности. Слепили. Это играла наша звезда.
Пока развели костёр, варили – помешивали. Завтракали, сбившись в тесный кружок (вот это мы с удовольствием!). Время шло.
Рыба опять попряталась от меня. Я вытаскивал лишь клочья водорослей. Зато на этой стоянке нашёл блесну, и это радовало. Пойдёт в замен оторванной однажды (вся моя снасть была заёмной).
Вещи носили не просто. Дорожка, ведущая по склону холма к реке, была очень крута. Приходилось хвататься за свисающие ветви, корни. Ноги соскальзывали по мелкому гравию.
Место швартовки тоже было осложнено. Мелкое, очень неудобное, в камнях. Но посмотрите: яркое солнце, синее небо, блики, ветерок... Мы не замечали мелочей, настроение было светлым, а командный настрой боевым.
Я оставил визитку–записку в коре центровой сосны покидаемой поляны. Кто знает, может и откликнется кто из «наших».
Наконец, уже в третьем часу, мы отчалили.
Воньга встретила нас радостно, искристыми холодными брызгами, весёлыми острыми камешками. И сразу, на первом повороте, - небольшой аккуратный перекат для разминки.
Река тут была совсем неглубокой, просвечивало желтоватое дно, длинные зелёные полосы водяных трав тянулись со дна к поверхности. Они скользили по бортам байдарки, поглаживали её тело. Колыхались, волновались вслед за движением прозрачных струй речной (вкусной – вкусной) воды. Было приятно опять ощутить в руках прохладное весло, вонзить алюминий его лопастей в переливающийся поток и ощутить его живую упругость!
Река дала нам два километра покоя. Мы ждали, конечно, но порог возник перед нами всё равно неожиданно. Это был Ассу. Последний из больших порогов Воньги.
Мы высадились на левом берегу. Мы с Мишей задерживаться не стали. Сразу же понесли вещи по тропе обноса. И Марина с нами. Ассу оказался ещё длиннее Вяккера. Полтора километра кипящей воды. А венчал его железнодорожный мост. Добрались до цивилизации…
Рюкзаки мы оставили перед мостом, Марина осталась у них, охранять от внешних посягательств. Мы с Мишей двинулись обратно, уже по берегу.
Ассу сразу понравился мне. Он представлял собой могутную шиверу, составленную из немалых камней. Их чёрные тела были разбросаны по неширокому руслу хаотично. Верный проход не просматривался. Ближе к концу порога вода кипела, и за большими пенными шапками камни были совсем не видны. А они были совсем не маленькими, но скрытыми и от этого очень опасными. А перед ними дыбились полутораметровые стоячие волны. Они шли грядой, и что они там скрывали, как мы ни вглядывались, разобрать не смогли. Воньга смыкала тут свои берега, дно тоже поднималось, и воде некуда было деваться, как только с воем нестись вперёд, пытаясь снести все каменные препятствия со своего пути и скорее, скорее преодолеть такое узкое место. Скалы не поддавались, водные потоки вздымались, разбивались о них, пластами рассыпались в стороны, падали в ямы, закручивались в водоворотах. Красиво... опасно. Ассу показался нам крайне привлекательным. И, кажется, проходимым, при всей своей сложности (чистая тройка тут была) и риске сплава. Пульс у меня возрос, в мыслях я уже был там, в пороге. Миша тоже смотрел на Ассу горящими глазами, он решил тоже – идти.
Оживлённо обсуждая тактику сплава, мы вернулись к байдаркам. Вскоре оказалось, что у нас не всё в порядке. Нелады были с Лёшей и Сергеем.
Первым появился Лёша. Какой-то не в себе, необычный, весь дёрганый, буркающий что-то нехорошее о нас. Стало любопытно. За Лёшей подтянулся Сергей. И тот был весь на взводе. Едва завидев нас, он закричал: «Где вы были, куда вы ушли! Вы должны были нас ждать! Надо ходить всем вместе, почему вы не отвечали! Куда вы поставили вещи, мы не нашли! Сколько можно вам кричать, почему вы не отвечали! Специально, вы слышали! Нельзя не слышать!» Лёша с оскорбленным видом поддакивал ему, усиленно кивал головой.
Не сразу, но выяснилось, что они пошли за нами по тропе, но не нашли места, где мы оставили рюкзаки, полезли через насыпь железки, не нашли и там, кричали, мы («специально») не отвечали. Одним словом, глядя на их разгорячённые лица, было понятно, что случилась страшная беда…
Мы с Мишей переглянулись. Было совсем непонятно, где же там смогли заблудиться эти сусанины. Утихомирить их стоило сил. И, в конце концов, пар вышел, мозг пришёл в согласие с разумом. И оказалось, что не случилось ничего…
Теперь можно было подумать об Ассу. И Лёша спросил нас с Мишей: «Ну как, можно пройти?» Оказывается, он, походив туда-сюда по лесам, даже не посмотрел порог! «Да!» - ответил ему я. «И как надо идти?» - задал он второй вопрос. «Иди да посмотри! Тебе что, на словах что ли всё объяснишь!» Лёша встал и обиженный молча ушёл. Смотреть порог. «Я не пойду, обнесу!» - заявил Сергей. Он тоже всё ещё был обижен…
Лёша ходил долго, но пришёл он изменившийся, просветлённый. Он посмотрел на нас долгим взглядом, помолчал и сказал: «Ну, пойдём»? Лёша ли это был…. Видать, красота Ассу повлияла и на него, да ещё то, что порог-то (серьёзный) последний. Мы с Мишей поднялись.
«И я пойду!» - спохватился хозяин двойки. Итак, мы шли все. Порешили так: сначала мы обычным составом, – Лёша, я, Миша, - на тройке, потом я возвращаюсь с веслом, со спасжилетом и шлемом Сергея (он всё это уже утащил в конец порога), и идём на двойке - я и Сергей.
Упаковались мы в Таймень плотно. Попытались укрыть все щели полиэтиленом, памятуя о том, что такое стоячие волны. Упёрлись ногами, покрепче ухватили вёсла. Мы были готовы.
Вошли в порог справа, тут и открылись невидимые с берега препятствия – камни в защитных бурунах. И затеялся слалом. Наконец дошли до струи, взрезав носом бурун, вошли. И тут тоже каменные глыбы будто всплыли со дна. Они одна за другой возникали на нашем пути. Вправо – влево – вправо - влево. Дриблинг был весьма и весьма напряжённым. Байдарка реагировала лениво, нехотя, отзываясь на наши посыла только спустя время, и нам приходилось начинать маневр вправо еще до того препятствия, которое следовало проходить слева. Целые тучи мелкой-мелкой мошкары окружили нас со всех сторон. Мошки лезли в лицо, рот, нос. А главное – в глаза, слепя, мешая, делая всё, чтобы мы ошиблись. Особенно доставалось сидящему впереди Мише, подобно отбойнику, своим лицом рассекающему этот серый поток. Он щурился, пытался прикрыть глаза – куда там! Пару раз мы налетели на обливняки, но прошли их, на скорости проскрежетав об них днищем. Мои напарники работали вёслами так интенсивно, что их блестящие лопасти свистели у моей головы подобно пулям. И одна такая алюминиевая пуля врезалась в мой шлем, это Лёша со всей мочи заехал веслом мне в голову… Мне здорово повезло, что шлем закрывал уши, иначе левого я бы здесь лишился (это - в лучшем случае). Зато отныне шлем нёс уже два свидетельства о наших экстремальных деяниях, - две глубокие зарубки (первую я получил от Миши на Чеке, там он врезал мне в лоб).
А вот и зловещие стоячие волны, они могли скрывать всё что угодно, и шли они сплошной грядой. Но и их прошли мы. Прошли на интуиции, врезавшись именно в то место, куда по наитию указал я. Прошли!
Но это не был чистый проход. Наше судно захлестнуло трижды. Не спас полиэтилен, слишком мощные, слишком тяжёлые валы обрушивались на нас, продавливая плёнку в трюм, заливая внутрь целые бочки холодной воды. Когда мы выходили из последнего кипящего водоворота, байдарка сидела так низко, что была подобна перегруженному танкеру. Не хватило ещё одной хорошей волны, чтобы пустить её ко дну. И тогда - что бы помогло нам вытащить её на берег?.. Обошлось и на этот раз. Нам явно везло, такие пороги без фартуков проходят лишь глупцы или наглецы… Кем были мы?
Но удовольствия мы получили сполна, а я просто алкал скорее повторить его!
Я вручил Мише фотоаппарат, он пошёл выбирать место, а я, загрузившись необходимым для сплава, отправился к изволновавшемуся к этому времени Сергею.
«Садись сзади, правь! – ещё издали сказал он мне. – Хотя, нет, лучше спереди, ведь ты лучше знаешь, где идти, командуй! Говори «правой», нет, лучше «влево», нет,.. хотя»… Мне было всё равно, где сидеть, главное, - ещё раз испытать недавнее удовольствие. А скомандовать я уж как-нибудь сумею.
На двойке мы вошли в порог слева, затем резко направо, в струю. Разница была значительной. Двойка была куда более маневренной, куда быстрее слушалась весла. «Греби правой! – кричал я. – Левой!» Байдарка тут же реагировала на наши усилия, поворачивала, ныряла в буруны, пробивала их, разбивая в облака сверкающих брызг. Было здорово. Мы проходили Ассу быстро, в хорошем стиле. «Ты здорово командуешь! Как здорово мы идём!» - услышал я сзади голос Сергея. Он чувствовал то же, что и я, этакую - особенную – эйфорию. Эйфорию действия. Но только зачем он это крикнул!..
Впереди показался знакомый широкий бурун, я помнил, что мы проходили его по центру. Строго. Тут,.. мы вкатили в серое шевелящееся облако мошки! Глаза тут же забило живой режущей массой. Я пытался крикнуть – скомандовать что-то. И рот тоже наполнился противным горьким комом. Секунда замешательства всё решила. С полметра не хватило нам, чтобы пройти между двух скрытых под шапками пены могучих обливняков. Байдарка, словно большое китообразное животное, своим зелёным брюхом вылезла на каменное тело правого из них. И тут же, продолжая поступательное движение, начала заваливаться на левый борт. Я ударил в воду левой лопастью – попытался найти упор для весла. Нет! Как раз тут не было ни одной опоры, ни единственного камня из такого изобилия, только бурлящий водный поток. Тогда я всем телом склонился вправо, пытаясь скомпенсировать крен судна, стремясь выиграть мгновения, - байдарка вот-вот должна была соскочить с обливняка. В борьбе за жизнь корабля я краем глаза видел, что и Сергей сзади наклонился вправо… Но… байдарка левым бортом зачерпнула воды. Немного, то тут же, отяжелев, пошла бортом в воду проворней, быстрей, и… - опрокинулась в кипящую воду.
Река накрыла меня с головой. Под водой ничего не было видно, ноги застряли в байдарке. Я наощупь пытался освободить их, вытащить из под затянутой под шпангоут плёнки. Наконец мне это удалось, и я вынырнул рядом с колыхающимся днищем байдарки. И тут же оглянулся: сзади мелькал красный шлем. Жив значит напарник! Бурный поток живо нёс перевёрнутую байдарку вниз. Мы зацепились за неё. Берег был совсем близко. Мелькнула мысль, что может удастся подтянуть её туда. Куда там! Сила порога была такой, что невозможно было управлять движением такого аварийного сплава. Напротив, масса судна неумолимо увлекала нас дальше. Туда, где берег уходил в сторону, и уже виднелись мощные скалы, вздымающие водяной смерч. Нас несло по подводным камням как по стиральной доске. Било о них рёбрами, ногами. Мы попали в мясорубку, - пронеслось в голове. «Бросай байдарку! Лезь к берегу!» - крикнул я назад. «Нет, её разобьет!» - услыхал я сквозь рёв. «Тебя разобьет! Не удержишь! Отпускай, её вынесет!» - крикнул я ещё раз и отпустил руки. «За порогом поймаем!» - успел ещё крикнуть я, когда порог отшвырнул меня в сторону, на скользкий камень. Мимо сквозь клубы брызг и пены пронеслось длинное зелёное тело, за него, ныряя под воду и появляясь вновь, беспомощно цеплялся человек в красном шлеме. Порог ревел, и я понял, - это он смеялся над нами. Я принялся, что есть силы, отгребать к берегу: надо было успеть до поворота. Вот и прибрежные камни, река с размаха впечатала меня в один из этих чёрных глыб. Но к этому времени я уже не чувствовал боли, и, ухватившись за него, вылез на сушу. Сразу оглянулся. Где же Сергей?! Слава Богу, он оставил уходящую за поворот байдарку и уже подбирался к берегу. Успел!
Я побежал к нему, подстраховать. Помощь не понадобилась, он уже сам выбирался из воды. «Всё нормально!» - сказал он мне. Да, всё обошлось. Всё было нормально.
Пока Сергей приходил в себя, я побежал вдоль берега, - может, что вынесло. Одно весло нашёл вскоре, его прибило к берегу. Но где же байдарка, не утопил ли её Ассу?!
Но и она нашлась вскоре. Её прибило к берегу за порогом, туда же причалило и второе весло. Оказались весьма кстати пластиковые бутыли, прикреплённые к оставшимся вёслам после потери двух из них.
Байдарка была похожа на раненного кита, она лежала у прибрежных камней полузатопленная, побитая. И, как всегда, на помощь потерпевшим крушение пришла спасательная команда – Лёша, переправившийся на правый берег Воньги. Байдарку с трудом удалось вытащить на берег, она набрала не один центнер воды. А когда мы, наконец, её перевернули, нашему взору предстало унылое зрелище. Весь верх байдарки был искурочен Ассу. Было зримо, что он всласть позабавился над её беспомощным туловищем. Часть фальшборта была сорвана и унесена порогом, другая исковеркана. Шкура под фальшбортами разорвана. Шпангоуты лишились заклёпок, их попросту выбило ударами о камни. Общий вид судна был печален,.. но далеко не безнадёжен! Мы вздохнули с облегчением, - можно было продолжать своё странствие. Но унесло, на этот раз уже безвозвратно, шлёпанцы Сергея. Это была печальная новость не только для него, но и для меня тоже. Я лишился кроссовки на самых первых порогах, и до сей поры пользовался в качестве подменной обуви теми шлёпанцами на стоянках…
Зато сам хозяин побитой двойки вовсе не пострадал. А вот обо мне этого сказать было нельзя. Обе ноги у меня были побиты, так что я долго хромал - уже после окончания похода. Выбит был и палец на руке, уж второй.
Я оглянулся на Ассу. Порог рыдал и заливался мне в лицо. Видать и он сегодня получил своё удовольствие…
И всё-таки мы не проиграли, счёт был 1 : 1.
Переправившись на нашу сторону, мы слушали страшную историю. Историю о том, как Марина и Лёша ждали нашего появления из Ассу. Ждали они, ждали, а потом увидали, как из порога выплывает весло, плёнка,.. затем перевёрнутая байдарка. И что они почувствовали, когда не увидели среди этих вещей нас…
Миша же, занявший позицию с моим Кэноном на выдающемся в порог камне, снимал. Всё произошло на его глазах. Он смотрел на кораблекрушение через видоискатель камеры, нажимал на спуск... Но разве могут эти маленькие картинки рассказать о том, что на самом происходило там, в кипящей воньгской воде! И всё же, фотодокумент был.
Осмотрев повнимательней ущерб, нанесённый Ассу, мы решили не вставать на ремонт, а продолжить плавание. Повреждения при всей их красочности были поверхностными, байдарка должна была выдержать путь. Пока хозяева байдарок приводили в чувства свои корабли, я развесил подсушить набухшие от воды одежды и отправился на последнее рандеву с Ассу. Я должен был запечатлеть его грозный лик. Снял я и вид сверху – с железнодорожного моста. Солнце светило в упор и по своему обыкновению заливало серебром ставшую для нас родной Воньгу. Вода искрила, она вся была покрыта всполохами яркого света. И за этими огненными пятнами совсем не было видно, как лютует она на каменных преградах, совсем не чувствовалась её ярость и сила. Совсем… И я машинально коснулся больной ноги…
Я спустился с моста, мы загрузились и отчалили. Озёра закончились. Больше их не было на нашем пути. Не было ни больших, подобных пресноводным морям с удивительной живительной фиолетовой влагой, ни даже тех махоньких, совсем домашних, аккуратных блюдец, что сопровождали нас в последние дни. Только ровное русло Воньги, и перекаты, перекаты, перекаты.
Мы прошли, не останавливаясь, мимо нежилой деревни Воньги. Мимо её изб, сараев. Это было первое человеческое жильё, что мы видали аж от Амбарного. Деревня была нежилая, но обитаемая. Рыбаками. Они выезжали сюда на лето порыбачить, они следили за избами, даже строили летние домики. А может, использовали их и в качестве дач. И среди каких-то живописных развалин тут и там виднелись новые строения. Мы приметили только одного из здешних обитателей. Он сидел с удочкой за одним из поворотов реки. Но, едва завидя нас, проворно ретировался, исчез куда-то… Что испугало его (мы-то не видели себя со стороны, может и было чего бояться)?.. Со дна тут торчали рогатины, встретились и шнуры – перетяжки с берега на берег. А течение было быстрым, только успевай уворачиваться.
Перекаты продолжались. Они сменяли друг друга. Не давали расслабиться, требовали постоянной чуткости. А раз мы даже, неожиданно для нас самих, крепко сели на камень на одном из таких пустяковых, в общем-то, перекатов.
Мы шли к морю. Заранее, ещё после Ассу, я предупредил своих сотоварищей: «Если хотите есть и пить на стоянке, набирайте воду в Воньге. Море, море, солёная вода грядёт». Лёша высказался в том смысле, что должны, мол, ручьи быть и так далее. Остальные вроде бы были «за», но реагировали как-то вяло. Одним словом: тебя волнует, ты и набирай! Вот я и набирал воду во все найденные (в том числе и здесь по берегам) бутыли, улучая моменты среди всех этих неприятных перекатов. Вода была уже со взвесью, взбаламученной, но выбора-то уже не было. Лёша предлагал, правда, набрать где-то «перед Морским», но – очень хорошо, что я не последовал его совету. Набранная мной вода, со взвесью, не особенно прозрачная, в конце концов и оказалась почти единственной нашей годной к потреблению жидкостью на следующей, уже морской, стоянке.
Мы давно привыкли к крикам со стороны двойки, не реагировали на них. Но на этот раз оказалось, что Сергей звал нас. Сблизившись, на ходу, мы провели оперативное совещание.
- Надо обносить Морской! – заявил капитан двойки. – Я не хочу рисковать!
- Судя по описанию, он не имеет даже тропы для просмотра, где ты собрался обносить, - возразил я ему.
- Да пойдём сходу, больше возиться придется! - добавил Миша.
Лёша молчал.
- У меня и так байдарка побита, я буду обносить! - настаивал упрямец. – А ты как, Лёша?
Лёша поджал губы, помолчал, сказал:
- Как скажите.
-Алексей, а вдруг опять кильнёмся, мы ведь с вещами! Я буду обносить!
- Если найдёшь где! - заметил Миша.
Тут вновь на пути выросли камни, и мы прервали увлекательный спор, не договорившись, взялись за вёсла. Но всё было решено за нас, Морской порог не имел чёткого начала, и мы вошли в него, не заметив того, просто преодолевая полосу перекатов, слившихся в один, продолжительный. А он-то и был началом Морского. Места для споров уже не было, мы без просмотра, как были, на гружёных всем нашим скарбом байдарках вошли в порог.
Морской был длинным порогом. Он был густо усеян каменным частоколом. Течение было умеренным. Здесь Воньга уже не вздымала к небу водяные горы, не штурмовала скалы пенистыми смерчами. Здесь уже чувствовалось холодное дыхание моря. Но течение было достаточным, чтобы насадить такое хрупкое судно, как наши байдарки, на один из затаившихся в засаде каменных зубьев. И мы были предельно внимательны, скользя меж их зловещих остриёв. Но однажды мы не увернулись от подводной каменной туши, сели на неё. И сели крепко. Так, что Миша вылезал на её поверхность, протаскивал байдарку, волок её с камня. А она опасно раскачивалась, всё пытаясь зачерпнуть бортом… И всё-таки не обошлось без урона. Когда мы соскочили с камня, я заметил фонтанчик, весело бьющий из-под шпангоута прямо передо мной. Что ж, пришлось наскоро заткнуть под шпангоут тряпку (ей, как обычно в таких случаях, оказался лёшин носок).
Морской был несложным, но каким-то неприятным. Мы не чувствовали даже намёка на те чувства, что овладевали нами на его роскошных предшественниках. Суровый Горбатый, незабываемый Собачий, коварный и весёлый Ассу… А непройденный Вяккер, - удивительный, опасный! Морской же был тусклым, с коричневатыми некрасивыми камнями, невыразительными берегами и мутными водами. И порог, видать, тоже почувствовал наше к нему отношение: приготовил нам каверзу напоследок. Вот мы прошли последний речной поворот, и перед нами блеснуло большое серо-синее блюдо моря. Здесь Воньга, раскинув берега как руки, бросалась в его ледяные объятия. Отсюда начиналась Воньгская губа. Но порог не закончился, он только изменился! Река распалась на сеть отдельных проток, разбегающихся, сходящихся вновь, переплетающихся, словно виноградная лоза. И виноград – какие-то грязно-рыжие ломаные камни. Покрытое острой красноватой щебёнкой дно поднялось, стало очень мелко. Мы тыкались туда – сюда. Лабиринты, обходы, тупики… Мы пошли наудачу по правым протокам, теперь казалось, что надо было двигаться справа, хотя разве скажешь наверное, пока не испытаешь путь! Наконец, поняв бесперспективность такого передвижения, мы вылезли из байдарки. Начали проводку. Постепенно становилось ещё мельче, так что даже освобождённая от наших тел байдарка драла брюхо о донный наждак. Мы пытались приподнять её, как-то предохранить от ран, но камней было так много, они были настолько острыми, что - увы! Так мы и довели наши корабли до большого каменного бастиона, после которого начиналась свободная вода. Белое море…
На этой гладкой рыжевато-серой скале, на краю двух миров мы сделали остановку. Надо было осмотреться и определить наши дальнейшие планы.
Солнце уже склонилось над горизонтом, его лучи освещали, но уже не грели. А свет их был красноватым, и это придавало нездешности и так уже марсианскому облику Морского порога с его красно-бурыми каменными грядами.
Было совсем не тепло. Огромное водное пространство медленно колыхалось перед нашим взором. Море дышало. Оно взирало на нас спокойно, осознавая своё вечное могущество пред нами. Как незначительны, как малы мы были. Лёгкий озноб пробежал по спине: нам предстояло выйти туда, на его необозримые просторы, на лёгких, почти игрушечных, обтянутых тряпицей судёнышках. Как примет нас оно, как отнесётся к непрошеным гостям? Снисходительно? А может, захочет наказать наглецов? Для этого ему не придётся напрягаться, одна волна побольше,.. и никакие спасательные жилеты уже не помогут. Вода очень холодна, берег далёк, и если волна и ветер в сторону моря… Я стоял и смотрел на горизонт, очарованный, пленённый красотой. Стихли и остальные, не кричал даже Сергей.
Но, прочь чёрные мысли, мы возвратились на землю!
Наша перевёрнутая для стапеля тройка зияла треугольником пробоины. Лёша трудился, латал её. Сергей манипулировал над рваными бортами своего Тайменя. Я разложил кое что из промокшего ещё в Ассу под косые лучи студеного светила. Может чуть подсохнет? Марина и Миша разминались, это было совсем не лишним после сегодняшнего напряжённого перехода. А я… догадались? Расчехлил фотокамеру.
Тут, на навершии приютившей нас скалы, была неплохая стоянка. Но сегодняшний день, несмотря на купания в пороге, шёл неплохо, а прошли мы ещё - кот наплакал (а вчера ещё меньше). Да и море пока благоволило нам, было безмятежным. Оно будто приглашало нас к себе… Кто знает, может уже завтра оно сменит милость на гнев, и тогда нам пути не будет – куда на байдарках-то! Одним словом, мы решили единогласно – идти. Идти пока идётся.
Не сговариваясь, мы оделись потеплее и бросили последний взгляд на Воньгу. Казалось, она улыбалась: она тоже прощалась с нами.
Больше нас здесь ничего не держало, мы оттолкнулись вёслами, и носы байдарок разделили холодную воду.
Мы плавно подвигались к густо-синему горизонту, вдали виднелись тёмные неясные контуры островов. Берег становился всё дальше. Я держал курс по навигатору и мнил - как нездорово пришлось бы нам без него. Зачерпнув горстью воды, я попробовал её на вкус. Солёная!
На море был штиль, но большие пологие валы медленно, будто нехотя, бродили по нему. Они были напоминанием: смотрите, не увлекайтесь, будьте бдительны! Валы, словно знатные качели, раскачивали байдарку. Было страшновато и необычно то проваливаться в обширные водяные ямы, то вздыматься на их широкие стальные спины.
Мы сговорились держаться поближе, но разве можно было надеяться на капитана – 2! Он - почти сразу - принялся забирать куда-то в сторону моря. И приходилось то и дело кричать, поворачивать его. А он ещё и спорил, шумел… «Да я говорю ему, он ведь не слушает!» - объясняла Марина. Ей приходилось нелегко с таким буйным напарником.
Мы взяли курс на тесную группу островов в конце Воньгской губы. Они были очерчены единым тёмным контуром, и только приблизившись вплотную, мы убедились, что это именно острова, и что меж ними есть протоки. По ним мы и блуждали в этом островном лабиринте среди потерявших свои цвета ночных камней. Блуждали бы куда дольше и отчаянней, не помогай нам навигатор.
Походные фото можно посмотреть здесь:
