Полярная песня
Насколько я себя помню, север всегда был для меня особенной землёй. Ещё в детстве, перечитывая книжки Джека Лондона, я как умел, представлял себе этот далёкий край. Он виделся мне особым, суровым и таким привлекательным! Но я даже не думал о том, что когда-нибудь мне посчастливится прикоснуться к его удивительной душе, вдохнуть его ошеломляющего чистого студёного воздуха, ступить на поверхность его покрытых упругим ковром каменистых равнин.
Впервые случилось это в уже далёком 1982 году. Тогда я ненадолго оказался под Северодвинском на берегу Белого моря. Март-апрель в тех местах – зима без компромиссов. Только под конец моего там пребывания пришла весна. Удивительная, светлая! Северная весна… Вот тогда-то, наверное, дух севера и запал мне в душу по-настоящему...
И вот наступило время: желание созрело, стало нестерпимым. А это значило, что в этот раз наш путь лежал на север. Нас ждал ещё незнакомый, но уже желанный Полярный Урал.
Описания походов, звонки знакомым, «которые были», поиски упоминаний, рассказов, советов, карт, прокладывание маршрута, подготовка снаряжения. Все эти необходимые действия были произведены, и нам уже казалось, что мы готовы, лишь неясность с окончательным составом северной команды портило безоблачный настрой главных игроков предстоящего действа. Ядром были всё те же трое. Кроме меня это был Лёша Муратов, как всегда флегматичный и очень (очень!) нескорый в подготовке своей байдарки, и всегда готовый к своей кончине… И Сергей Тесленко, буйно деятельный, в конце концов превративший свой Таймень в линкор Миссури…
Но байдарок было у нас в наличии две, и было два вакантных места. Сломавшая ногу Марина Киселёва оказалась не готовой к нашему предприятию. И - слава Богу, как выяснилось потом (там, в дебрях каменных рек не раз я с ужасом представлял, как бы она пошла с нами!). Не был готов к этому и другой наш соратник по прошлогодней Карелии – Прохоров Михаил. Мы готовы были идти и втроём на Лёшиной тройке, но вдруг ещё кто возникнет на горизонте, прикинули мы. И огляделись вокруг.
И вот – нас уже четверо. Лёша нашёл походника, жаждущего залезть за полярный круг. И это был его коллега по работе Евгений Браво.
- Что он представляет из себя? – спросил я Лёшу, когда тот сообщил о желании своего приятеля составить нам компанию.
- Ну… такой невысокого роста, спокойный, рассудительный… Студентом он ходил на Южный Буг, у него есть байдарка,.. - ответил мне Лёша.
- Он действительно хочет? Ты ему сказал, что за маршрут, что быстро не получится? – уточнил я и добавил, – человек-то нормальный?
- Ну, в общем да… У него какие-то проблемы с матерью,.. но он хочет. Ты не против? Он вроде ничего, нормальный…
Я не был против, с чего бы.
- Ну тебе-то я верю, верю! Если он действительно хочет понапрягаться, пусть мне позвонит, надо «пугнуть», сам понимаешь. Чтобы потом не было разговоров, мол «ах как тяжело», да «я не знал», пусть настраивается на худшее…
Я даже не представлял себе в ту минуту, как откликнутся нам эти мои слова.
Потом
И Евгений мне позвонил, и я вкратце рассказал ему о предстоящем путешествии, о своих планах и о маршруте, и, главное, о том, что легко (ох как) не будет… Он выслушал всё это спокойно и сказал:
- Ну, я понял. Ничего. Я бывал в походах, знаком с этим… Я хочу идти!
Обсудив некоторые детали, мы расстались довольные друг другом. Похоже было, что Лёша прав, это был спокойный, рассудительный, надёжный человек. Такой как раз подходил нашей команде…
Оставалась ещё одна вакансия. Конечно, мы могли бы уже идти и так, вчетвером. Но хотелось заполнить и её. Тем более, что неизвестно было, как нам удастся справиться с немалым грузом сокращённым составом. Мы поискали вокруг себя, не нашли никого, хотя от Сергея постоянно исходили речи вроде: «Вот у меня есть знакомый. Он охотник, вот я ему скажу, он любит это дело…» И так далее. Знакомые его, естественно, не сном не духом… И мы решили пойти по простому пути, разместив объявления где можно.
Звонки были, но результативных – нет. Один кандидат даже звонил неоднократно, расспрашивал о маршруте, сроках, составе, уточнял, потом думал… И, позвонив на другой день, отказался, сказав с сожалением:
- Я поинтересовался у своих… не потяну. Это получается не водная тройка, а пешая четвёрка! Нет. На меня не рассчитывайте, у меня просто сил не хватит. Пойду с горниками тогда, есть тут вариант,.. это попроще будет…
С Горниками попроще?.. Я заподозрил неладное, но тут же прогнал этакие мысли. Дело было решённое, идём! А что трудно… Так что же, тут уж – «чем хуже, тем лучше».
Подготовка к походу уже была практически завершена. Я уже закупил все продукты, хозяева суден подготовили свои байдарки, снаряжение было собрано, наличие его сверено. И вот только тогда, за три дня до нашего отхода, вдруг, появился последний член нашего предприятия. Мы уже никого не ждали, и мыслями были «там», когда у меня на работе раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.
- Ага, - послышалось там. – Я по поводу объявления.
- Какого? – я не понял о чём идёт речь. О походном уже и не думалось.
- Тут написано, что есть вакантное место в байдарочный поход на Полярный Урал по маршруту…
Это звонил Миша Кувшинов, которому с этой минуты было суждено - влиться в наш коллектив. Но тогда мне это было ещё неведомо.
Я описал ему маршрут, «попугал» его тяжестью, назвал сроки и предложил перезвонить, если всё подойдёт. Миша стразу заглотил наживку, слова «возможно, будет весьма тяжело», как видно и определили его решение. И он перезвонил. Почти сразу.
- Да!! – сказал он. И тогда я предложил ему встретиться.
Уже не было времени решать что-то по телефону. Пора было посмотреть в глаза нашим новым людям. Рассказать о предстоящей экспедиции в деталях и… отдать-таки им часть продуктов, разгрузив хоть немного свой фантастической тяжести рюкзак.
Первым пришёл Евгений. Невысокий, тихий, спокойный. Он скромно уселся на диване и начал задавать вопросы по экипировке, когда зазвонил телефон – это был Михаил. Он приехал со своей супругой, я не знал этого и удивился, открыв дверь в подъезд и увидав парнишку с девушкой. Оба не выдающегося роста. Стройные. Тогда мне даже не подумалось, что эта встреча изменит многое. Эти ли… засомневался я. Оказались - эти. «Надо же… с женой, - подумалось мне, - зачем?..» Они не показались мне по-первости, я почуял какую-то странность... Пропустив их вперёд, я закрыл дверь в подъезд.
И вот передо мной сидели трое незнакомых мне людей и смотрели на меня. «Ну и что ты скажешь нам», – читалось в их глазах. И я сказал, что смог. Показал карты, примерный расклад движения, ещё раз напомнил о длинной пешеходной части, порекомендовал не забыть кое-что из необходимого. Не забыл сказать и неизвестном факторе: уровень воды в реках (я изучил имеющиеся описания) был не предсказуем, и если вода будет малой, то у-у-у…
Неужели я был так некрасноречив, расписывая трудности волока и тяги вверх по течению, показывая их внушительный километраж,- думается мне теперь. Ведь Женя тогда внимательно слушал мои слова, кивал головой, уточнял что-то, и, как казалось, понимал, о чём я веду речь… Или всё-таки нет?
Но, удивительное дело, самым внимательным слушателем оказалась Ирина – жена нашего последненького – Михаила. Именно она задавала уточняющие вопросы, интересовалась мелочами. И было видно, что отпуская своего супруга в дикие места, она хотела быть уверенной в том, что у него «всегда будут сухие шерстяные носки». Сам же Миша сидел и, улыбаясь, кивал головой. Похоже, ему всё нравилось. И, как оказалось в последствии, это было истинно так. Ему пришлось по душе наше предприятие.
Михаил поведал нам занимательную историю о своих похождениях в поисках «а кто меня возьмёт в поход». Желание его посмотреть мир было так велико, что он готов был идти почти куда угодно, лишь бы по срокам уложиться. И он нашёл группу на катамаранах, готовую принять его в свою команду, но… Постепенно, понемногу, она разваливалась, от неё откалывались второстепенные, а затем и ключевые фигуры, пока, за несколько дней до выезда, когда билеты были куплены, а консервы закуплены, группа почила… И вот тогда Михаил решил во что бы то ни стало найти себе попутчиков. Он бросился в сеть и там нашёл (нашёл!) наше объявление. Куда точно шли эти неизвестные ему люди, на чём (и зачем) было неясно, но сроки вроде подходили, и Миша возликовал – вроде то! И сейчас подробности его уже не волновали, ведь он всё-таки шёл куда-то!
Единственный раз его чело омрачилось, это когда выяснилось, что длительность нашей экспедиции превышают установленные ему пределы. Но и тут желание превозмогло обстоятельства. После коротких в полголоса напряжённых переговоров с Ириной и звонка по телефону вопрос был решён. Миша счастливо улыбнулся. Я смотрел на них и тоже улыбался, мне было комфортно и просто. Первое впечатление об этой дружной чете давно улетучилось, и я уже чувствовал расположение к ним. И взялось откуда-то, что дело у нас выгорит.
Наступил день 13 августа.
Что сделано, то сделано, а что нет – значит, не суждено. Пришло время отправляться на вокзал. Рюкзак мой был похож на гору. Вес его был каким-то запредельным, по-моему, раньше я не имел дело с такими. А ведь часть продуктов я отдал Евгению и Мише… А если бы не отдал? Этот вопрос крутился в голове, когда я приноравливался к стоящему на кресле рюкзаку, пытаясь влезть в лямки и встать с ним. А как же будет в полевых условиях? Лишь бы не повредить спину! Лишь бы… Только бы… Я сделал несколько шагов, вроде идти можно… С Богом! Я закрыл дверь, когда теперь я вернусь домой?..
Первая потеря случилась на автобусной остановке. Рюкзак камнем рухнул с моей спины на асфальт, чуть не утащив с собой и меня. Обрыв лямки! Я осмотрел её… Увы, пластиковая пряжка не выдержала моего груза, одна из её перемычек оторвалась. Что же, наверное брак, - подумал я и вновь затянул ремень в её оставшейся проушине. Вот и автобус. Я рванул груз вверх… Трах ! Пряжка разлетелась окончательно… Я ухватил как-то свой груз и, напрягшись, с треском впихнул его в автобус.
Да, нынешние рюкзаки не были рассчитаны на такие веса. Впрочем, думается, и прежние тоже,. Сколько он весил, шестьдесят килограмм? Семьдесят? Ох, не знаю… Я посмотрел на чёрные обвисшие лямки. Вздохнул и связал их простым узлом, больше тут ничего сделать было нельзя.
Я оказался первым в большом зале вокзала. Люди косились на меня, когда я, корчась, стягивал с себя синюю тушу рюкзака. Надо мной висела огромная ребристая желтоватая груша знаменитой люстры, часы показывали, что пора бы подойти и остальным. Первыми появились провожающие – Киселёвы. Радостные, даже счастливые, они издали начали махать руками и кричать что-то приветственное. Немного погодя в зал вошли Кувшиновы, как всегда вдвоём. Миша в майке и с рюкзаком, обвешанным как новогодняя ёлка, и озабоченная Ирина. Я примерил его рюкзак и сказал:
- Ничего, не особенно тяжёлый.
Миша покосился на меня, они переглянулись с супругой. Наверное, моё высказывание шло в разрез с их представлениями о тяжести. Хотя, всё познаётся в сравнении…
Тесленко с длинным колбасообразным синим баулом за спиной возник сразу кричащий что-то и показывающий на часы. Рядом с ним – его чем-то счастливая жена… Да, времени оставалось немного. Где же оставшиеся двое? Лёша был в своём амплуа, он долго подъезжал на трамваях. Мы отслеживали его по телефону, встречали, торопились. Лишь он был невозмутим, двигался спокойно и величаво. Со своим грузом он был похож на корабль пустыни… А Евгений… Он вообще выпал из нашего пространства. Исчез. Телефон его долго не отвечал, мы уже подтащили свои пожитки к вагону, пора было загружаться, оставалось 20 минут, 15… Лёша побежал (медленно и размеренно, как умеет только он) за ним, взяв все билеты… И тоже пропал. Они возникли, когда мы прикидывали, как задержать поезд – билеты-то у них!. Женя шёл обиженный и возбуждённый. Лёша рядом что-то ему говорил. Уж не знаю, что там его держало, разбираться было некогда. Надо было срочно загружаться – проводница уже давно нервничала больше нас.
И вот, последние жаркие объятия, фото на память, трогательные слёзы Марины («а я-то не с вами»), в 14-20 поезд тронулся.
Мы с трудом разместили свои мешки по вагону. С грузом, как обычно, возникли проблемы – талонов на дополнительный вес мы не имели… Наши места были боковыми, Миша тоже присоединился к нам, обменяв своё нижнее в купе место в другом вагоне на боковое верхнее у нас. Мы уселись кучкой и, наконец-то, стали знакомиться. Всех видал только я один. От того, как сложатся наши отношения, во многом зависел исход нашего путешествия.
Пока все были веселы и взаимно предупредительны, подсознательно пытаясь понравиться друг другу.
Любопытные соседи по вагону не давали нам скучать, им не давала покоя загадка нашего груза. Наш постоянный пресс-секретарь Сергей Тесленко взялся удовлетворить их неуёмное любопытство. А я залез на полку и вытащил карты. Остальные тоже взялись за карты, правда, игральные. Поезд двигался к нашей цели, слегка раскачивался, стучал колёсами на стыках. Я смотрел в окно, минута шла за минутой, мимо проплывали деревья, столбы. А в голову лезли мысли… Стоило отдохнуть, как следует выспаться перед предстоящим нам нелёгким испытанием. Хоть тогда мы ещё не могли знать насколько нелёгким.
Станция пересадки Сейда встретила нас резким холодным ветром. Было половина пятого ночи, когда мы, кажется единственные из всего поезда, высадились на потрескавшийся много лет назад бетон перрона. Покосившиеся домики, какие-то разрушенные строения, скрученные кучи металлолома и – шевелящаяся серо-зелёная ширь до горизонта. Такой была Сейда.
Кутаясь в хлопающие под напором ветра капюшоны, мы разбрелись на разведку. И вот, вышедшие «в поля» Миша с Сергеем нашли первую голубику. Сколько её будет потом! Мы всё же нашли себе неожиданное пристанище - зал ожидания, маленькую комнатку в кирпичном домике станции. Не хотелось забираться туда, настолько замусоленной и неприятной выглядела она, но выбор был невелик. Под внимательным взглядом молчаливо курящих аборигенов мы затащили свои пожитки внутрь и устроились на скрипящих сиденьях давно выдернутых из какого-то кинозала. Надо было ждать.
Вокруг сидели странные люди, поглядывали на нас искоса, с угрюмым любопытством. Я тоже оглядел их, - живут же и здесь люди…Многие были под спиртными парами, все с обветренными твёрдыми лицами. Русские, ханты, в одиночку, группами, с такими же детьми. Они сидели вперемешку. И - смотрели на нас, мы на них. Хоть никто нас не цеплял, спасибо и за это. Картину оживили лишь неожиданные пирожки, ворвавшиеся в наше временное прибежище вместе с живой румяной торговкой…
В половине одиннадцатого, когда к станции подкатились основательно потёртые вагона поезда Воркута-Лабытнанги, мы уже стояли под дождём на обшарпанном перроне. И вновь какие-то неведомые силы попытались отвести нас от задуманного. Проблема с багажом тут чуть не оказалась неразрешимой. Проводница стояла насмерть, не пуская нас с «такими большими» байдарками в свой вагон, представляя его, очевидно, вагоном для ВИП-персон…
И мы с Сергеем бегали вдоль поезда с нашими баулами. Сначала к багажному вагону, потом, получив невежливый отказ тамошнего «начальничка», обратно к вагону. Поезд уже должен был трогаться, когда суровая проводница, процедив «ну уж ладно», пустила нас в вагон за определённую мзду. А потом, уже в вагоне, когда мы с трудом растолкали свои мешки, вытянула дополнительную сумму из оказавшегося самым нестойким Сергея…
Нет, вагон оказался вовсе не люксовым, он был весьма похож на его обитателей. Северяне, стремящиеся в Лабытнанги, были по преимуществу уже пьяны, или находились в процессе. И процесс этот закончился, как тут очевидно водится, дракой, пьяными рыданиями, разборками с лютующей проводницей и прочими сопутствующими элементами местных железнодорожных поездок.
Мы не вмешивались ни во что, сидели и смотрели в окно. Там катилась голая сероватая тундра с горными выходами на месте пересечения Уральского хребта. И вдруг – вот! Невзрачный столбик «Европа-Азия»… Мы перевалили в другую часть света. Еле-еле мы успели ухватить его видеокамерой.
За окном мы впервые усмотрели и Собь. Километров за двадцать до нашей станции. Но… река была такой ужасно мелкой… Как же тут плыть? Мы переглядывались и страшные опасения вползали в наши неуверенные души. Слава Богу, Собь очень быстро набирала силы. И к нашей станции она уже была настоящей.
1 день
На станции Собь мы высадились только вечером. По местному времени было 19:00. Мы быстро повыбрасывали тюки на каменистую насыпь, и едва успели выскочить сами, как поезд тронулся. Мы молча проводили его глазами. Последняя ниточка, связывающая нас с большой землёй, была оборвана.
До реки было метров двести, и мы живо, меж станционного мусора и строений, дотащили к ней мешки, спустили с крутого берега. Сфотографировавшись у груза «для протокола», принялись за сборку байдарок. Надо было поспешать, темнота была уже совсем недалека.
Обитатели этой затерявшейся среди северных равнин станции начали концентрироваться вблизи наших стапелей. Вскоре начались вопросы, кто мы, откуда, куда… Советы, шутки… Отвечал в основном наш пресс-секретарь.
Сборка байдарок, как всегда, внесла вводные. Собирали их не с первого раза, постоянно путая местами стрингеры, шпангоуты… И в конце концов, при натягивании шкуры на каркас тройки был переломан опорный шпангоут…
- Всё, приехали! – произнёс Миша и обвёл нас растерянным взглядом. Блуждающая улыбка на его лице была красноречива – мол, пора свёртывать манатки, куда теперь!
Но сколько их было, переломов байдарочных костей! Ну, пусть теперь одним больше… Мы бросились на поиски подходящего штыря, проволоки. А кое-чем помогли нам и глазеющие аборигены. Вставили, закрутили, подтянули… Пойдёт!
Часы шли один, за другим, что-то ломалось, что-то рвалось, и вот – наконец сладилось! Темнело на глазах, и не мудрено, ведь по местному времени было уже 10 вечера. Быстро, быстро, мы закидали вещи в собранные суда и отчалили. Вслед нам неслись пожелания удачи, а мы делали первые гребки. Теперь – только вперёд!
Распределились так. На тройке под командой её неустрашимого хозяина я и Миша, на двойке капитана Тесленко – Евгений.
Вода была уже чёрной, светлое небо пока ещё освещало берега Соби, но надо было спешить. Нам требовалось отойти от посёлка насколько получится подалее и найти место для стоянки, нашей первой стоянки на Соби.
И мы не тормозили, гребли, гребли, уходили от людей. Каменистые берега скользили мимо нас, уходя к темноту за кормой. А по правую руку на фоне ещё светлеющего неба вставал величественный горный контур. Я махал веслом и любовался его мощью. Я вспомнил его имя, это был массив Рай-Из. Холодало…
Перекаты начались сразу же, не Бог весть какие, но маневрировать было надо. И вот, разогнавшаяся двойка вильнула и подрезала нам нос, едва не протаранив борт.
- Куда гребёшь! Надо вправо! – неслось из судна. В ответ слышалось неразборчиво нечто недовольное. «Бу-бу-бу-бу…» Что-то происходило там у них. Тесленко в своём амплуа? Впрочем, скоро мы нашли подходящее место, причалили к правому берегу и на время забыли о «байдарочных разборках».
Большой каменистый пляж был пуст и темен. Комары здесь были, но хорошо, что были и дрова.
Мы втроём разгрузили байдарку и осматривали место, когда к нам присоединились навьюченные рюкзаками Сергей с Евгением.
- Женя! – начал первый. – Ты меня извини, я не по злобе, но лучше сразу определиться, чтобы нам потом не разругаться.
Евгений опустил рюкзак и молча смотрел на Сергея.
- У нас не получится с тобой… что-то не получается! – продолжил тот. И обратился уже к нам. – Давайте обменяемся людьми, может Женя к вам пойдёт, а ко мне, может, Сергей?..
- А зачем? –спросил Лёша и посмотрел с подозрением.
- Да у нас с Женей не получается, мы всё время ругаемся… Женя, ты не против пересесть? – он опять обратился к Евгению.
- Да как хотите, мне всё равно, - ответил тот и отвернулся.
- Пусть Сергей ко мне перейдёт, он всё равно гребёт мало, на прибор смотрит, карты сверяет…
- Нет! – возмутился Лёша. – Ты не знаешь, если надо он…
Дальше Лёша красочно описал мою необходимость на борту его судна.
- А ты как? – повернулся ко мне капитан двойки. – Пойдём ко мне!
- Ну уж, ребята, это вы сами решайте, вы хозяева, вам и карты в руки, с Лёшей говори, - ответил я и добавил. – Мне разницы большой нет.
- Нет! – возмутился Лёша. – Нет, пусть Миша идёт!
Миша с улыбкой посматривал на спорщиков.
- Как скажите, - только и сказал он.
Так и свершился обмен телами. Сергей не выдержал и часа общения с Евгением, но нас тогда это не насторожило, все мы пребывали под впечатлением первого немного сумбурного дня. Теперь же нам с Лёшей предстояло находиться в одной связке с Евгением долгих двадцать дней. И нам ещё только предстояло испытать, что это такое…
Сергей вынул, загадочно улыбаясь, из своего рюкзака плеер, включил его. Так, под звуки бардовских песен, мы принялись за обустройство стоянки. Батареек хватило на эту стоянку, но уже на следующей Миша попросил хозяина выключить эти вытягивающие душу звуки…
Потом был наш первый костёр, долгие и нудные поиски Лёшей своей ложки, потом – кружки… Потом была первая трапеза, уже в полной темноте, под Лёшины стоны: «Оставьте сало! Не надо есть его сейчас. Это стратегический продукт! Потом будет хуже, а сала уже не будет! Не надо, не ешьте, не ешьте, не ешьте…» И мы слушали его, и ели, ели сало с превеликим удовольствием. Впрочем, как и он сам… Сала у нас было много, два больших куска. Оно было душистым, перчёным, мягким, но плотным, я резал его толстыми ломтями, мы клали их на куски чёрного хлеба, с наслаждением откусывали. Да с чесночком, с дымком из костра...
А в конце ужина Тесленко изъял из глубин своего баула некую жидкость. По его словам это был элитный напиток - медицинский спирт с бальзамом. И мои соратники радостно подставляли кружки, пили сию коричневую жидкость, славословили её и веселели на глазах… И, как всегда, больше других повело Лёшу с Сергеем… Появился блеск в глазах, начались специфические разговоры, прения…
Тем временем вечер потерял свою камерность. Первые же капли дождя вполне отчётливо возвестили об этом. Постепенно дождь разошёлся. Затем откуда-то появился неприятный резкий ветер… Он споро завершил наши посиделки. Ветер не успокоился и когда мы в одиннадцать вечера залезли в палатку. Он рвал её полы, пытался выдернуть колышки, завалить палатку на сторону… А мы уже спали, закутавшиеся в мешки, ещё полные сил и сладких ожиданий.
А дождь хозяйничал всю ночь, и не раз, просыпаясь среди ночи, я слышал его отчётливую барабанную дробь. Под которую так спалось…
2 день
Утро было неприветливым. Было 8 утра по местному времени, когда мы, поеживаясь от холодного ветра, вылезли из палатки. Солнца видно не было. Над вершинами мрачного массива Рай-Иза ходили чёрные тучи, обещая нам весёлый денёк. И дождь. Он с утра взялся сопровождать нас. То принимался, мелкий, плотный, неприятный, то отпускал на время. Порывы резкого, неприятного ветра дополняли эту унылую картину. Солнечные лучи временами прорывали мрачное небо и шарили прожекторами, кусками вырывая то вершину горы, то зелень речного берега. Было промозгло, и - как-то противно. Я посмотрел в сторону посёлка, откуда вчера мы начали свой путь. Там, обнимая оба берега, висела радуга. Большая, отчётливая. Она разукрасила этот серый мир, сразу стало немножко веселей. Не всё так уж плохо – подумалось вдруг.
Я огляделся: все занимались утренними делами. А Лёша опять искал свою ложку…
Пока на костре варился наш незатейливый завтрак, я вытащил фотоаппарат. Пора было приниматься за свою работу. Я настроил технику, походил по берегу, прицелился, нажал на спуск, ещё… Евгений, оторвавшись от своих пожиток, внимательно следил за моими передвижениями. И что-то ему, видно не понравилось.
- Сергей, вот здесь сними! – послышалось с его стороны. Я удивлённо оглянулся, а он добавил. – Отсюда лучше вид.
Я ничего не ответил, продолжая снимать.
- Сними здесь, - настаивал он.
- Женя! – пришлось ответить мне. – Можно мне самому?
- Я просто советую тебе как лучше, я же вижу! – не унимался тот.
- Так снимай сам, вон у тебя есть фотоаппарат, - я кивнул на его «мыльницу».
- Так твоим же лучше. Вот это надо снять. Вон оттуда…
Я посмотрел на него даже с интересом. Любопытно и… странновато как-то. Так настойчиво мне ещё никто не советовал как мне надо «правильно снимать». Что же за человек ты такой интересный, Женя? Но ничего не сказал ему, а, подхватив сумку, пошёл вдоль длинного пляжа.
Сергей осматривал свою байдарку, что-то подкручивал на ней. Миша колдовал вокруг костра, на голове его белела бандана, он поминутно протирал глаза, дым был едким и густым. Лёша, тем временем, искал свою ложку…
Завтрак кашей с тушёнкой был сытным и спорым. А вот сборы затянулись.
Люди двигались медленно, едва шевелились, будто раскручивался фильм на пониженной скорости. И уже когда мы все уже стояли у собранных байдарок, не реагирующий на наши призывы Лёша с носками в руках всё ходил неторопливо по бивуаку, всё искал, искал что-то… Ложку?
Почти в половине первого по местному времени мы, наконец, вышли.
Собь - река довольно широкая, быстрая. Перекаты на ней следовали один за другим, не позволяя расслабляться. Лёша был в своём репертуаре. Его конвульсивные действия при виде любого барашка на поверхности воды были неожиданны и непредсказуемы. Порой он внезапно бросался выгребать одним веслом, да так сильно, что байдарку разворачивало почти боком к препятствию, кстати, часто фантомному. Что же ожидало нас дальше, там, где ждали настоящие препятствия – думалось мне. И невдомёк тогда было, что опасаться-то следовало совсем другого.
Постепенно погода налаживалась. Солнце прорвало серую небесную пелену и осветило плоскую вершину Рай-Иза. И на его грузном коричневом теле тут же блеснули белые заплатки снежников. Мы двигались вдоль его массива, любуясь мрачноватыми неровными склонами этой рыжей скалистой стены. В голову пришло, что было бы занятно побывать на его обширном плато. Когда-нибудь… может быть…
Вода весело струилась под днищем лодки. Я пригляделся к ней. Она была прозрачной, вся её толща искрилась солнечными блёстками. Вода была зелёной… Но не с той густой насыщенной зеленью, которой полны застойные болотистые пруды, она была наполнена лёгким изумрудным светом, кристальным, чистым и весёлым. Вода здесь была удивительной. Я попробовал её на вкус. Да, эта была ледниковая вода. Она стекала между пальцев рук, освежая холодила их… Я умылся этой живой влагой… Как, оказывается, немного было мне надо для счастья! По крайней мере тут и сейчас…
Вдоль Соби всё ещё длилась железнодорожная ветка, то и дело выскакивая в поле нашей видимости. Изредка, но встречались и рыбаки. Вполне современные. Один из них, таясь, даже снимал нас на видео: мы так экзотично выглядели? И думалось, скорее бы уйти в глушь, подальше от человеческого духа. До этого события у нас оставалось не много времени…
Река порой разбивалась на протоки, и часто – на струи по широким каменистым разливам-шиверам. Угадать тут куда править было крайне трудно. Не раз мы в таких местах драли шкуру байдарки. Кончилось предсказуемым результатом - вскоре тройка начала протекать, и Лёша, выудив свой дежурный носок, принялся отжимать воду.
На этих вполне ещё безобидных шиверах и начались первые разногласия. Капитана нашей тройки и его первого матроса - Евгения. Тут, на этих стремительных водах Соби, выяснилось, что Евгений не способен на подчинение капитану (этому?). И любое действие Лёши, направленное на управление байдаркой, встречало его решительное противодействие. Обычно словами. Но иногда Евгений пытался силой направить байдарку в сторону, противоположную курсу, заданному Лёшей. Было странно смотреть на их постоянную пикировку. И на эмоции, неуклонно возраставшие с каждым перекатом.
- Ну куда, куда ты правишь! – слышался спереди возмущённый голос Евгения.
- На свободную воду, - отвечал Лёша.
- Ну зачем, зачем!
- А тебе куда надо – в камни?
- Ну зачем же мы сюда пошли тогда! Шёл бы на Керженец, и плавал там по спокойной воде! Надо идти в струю, там хоть есть камни, поманеврируем! Надо же, чтобы было интересно!
- Я не хочу латать байдарку, - отвечал Лёша.
- Ну давай, давай, иди куда хочешь… И чего он сюда пошёл, сидел бы дома… Или пошёл бы поплавал по гребному каналу! Ну что за человек,.. - бурчал Женя. Он комментировал действия Лёши непрерывно, лишь изредка замолкая, для того, чтобы отгрести от очередного препятствия.
- Вот опять… Ну куда ты, куда! Нет… Он совершенно не умеет править… Вот опять!
Ну и капитан, ему нельзя давать рулить… Куда он гребёт! Надо же вправо! Ну кто так делает… Глухой он что ли? Ну давай, давай, иди в обход, давай… Скажи ему! – это Евгений обращался уже ко мне. Но я не ввязывался в их интимный разговор, лишь иногда, когда страсти особенно накалялись, пытался хоть немного сбить их пламя. Пока мне это удавалось.
Похоже, я начал понимать Сергея…
В Лёшу тоже вселился бес. Бес противоречия. И на очередных каменных мелководьях, когда мы были вынуждены вновь и вновь проводить байдарку, он вышагивал рядом с ней уже тогда, когда вода поднималась до бёдер, не садился в лодку, как мы его не уговаривали. Он молчал и – шёл. Шёл, шёл!
Так мы и подвигались, долго, вдоль Рай-Из. Любуясь его прекрасными видами. Услаждаясь тонкой беседой.
Так или иначе, но дело шло, мы двигались быстро, течение нам помогало. Так мы дошли до Харпа, единственного посёлка на нашем пути. Посёлок вырос перед нами на левом берегу. Неожиданно большой, с осыпанными антеннами каменными пятиэтажками, асфальтом, обширной промзоной. И другой зоной, обтянутой колючей проволокой на высоких бетонных столбах. Это был режимный посёлок. Погода, прочувствовав сие особенное место, затянула небо чёрными тучами и не преминула пролиться дождём.
Но не это нам было интересно в Харпе. Именно здесь находился единственный на Соби порог – Инна. Судя по имевшимся у нас описаниям, он был серьёзным препятствием, имеющим 3 категорию. Увы, описания пишут слабые люди, пытающиеся приподнять значение пройденных ими препятствий… Такой вывод я сделал, осмотрев порог.
А ведь мы подошли к его форсированию серьёзно. Высадились заранее на крутом правом берегу, прошли вдоль его ступеней, внимательно сверяясь с описанием, просмотрели сложности. Только сложностей там не водилось... Порог был простым как карандаш. Хоть и находился он на повороте реки и был усеян большими камнями. Камни были совсем не часты. Струя была выражена. Поток был не очень значительным.
Подумав, мы решили, что разгружать байдарки не имеет смысла. И прошли порог не напрягаясь, даже не получив удовольствия. По очереди, снимая с берега на фото и видео. Затем, сразу, - вторую ступень, и немного погодя, без просмотра, – третью, которая наступила для нас нежданно, под не обозначенным на карте мостом. Эта – третья - ступень была поживее, там уже были солидные стоячие волны, и нам пришлось поманеврировать, чтобы обогнуть большие камни в струе. Да и вошли мы туда экспромтом, уже не ожидая препятствий, будучи уверенными, что порог пройден. За порогом, сразу же, последовали хорошие перекаты, тоже с большими волнами. Всё это немного взбодрило нас – ведь первое небольшое приключение состоялось.
Ненадолго собравшись двумя экипажами, мы присвоили Инне в лучшем случае категорию 2 «а». Всё равно было приятно, что день не прошёл даром.
В Харпе произошла и ещё одна приятная вещь. Здесь, в этом заполярном культурном центре была-таки сотовая связь. Первая и, как оказалось, последняя на нашем пути. И все мы воспользовались этой прощальной возможностью связаться с нашими родными перед тем, как окончательно исчезнуть из мира на три недели…
Начались плёсы, воды стало больше. Собь быстро набирала силы. Вновь распогодилось. Мы упорно гребли, старались использовать обстоятельства и пройти как можно больше. Наша байдарка начала усиленно протекать, я черпал воду лёшиной кружкой, но воды в лодке не убавлялось, видно продрали-таки дно на шиверах…
Берега реки были заросшие, стоянок же почти не просматривалось. Однажды, правда, мы прошли мимо приличной, но она была занята: там уже лежали кверху килями белые тела байдарок наших неизвестных коллег.
Лёша с Евгением продолжали свой неспешный разговор, обсуждая действия друг друга, и мне уже казалось, что это не кончится никогда. Надо было вставать на ночлег. Уже смеркалось, когда я усмотрел подходящее место. И мы встали, несмотря на недовольство Лёши «не тем» местом.
А прошли мы 52 километра, это было совсем неплохо. Задел был сделан.
Разгрузились. Лёша с Сергеем отправились за дровами. Евгений уже развёл огонёк и протягивал к нему ладони. Было видно, что он замёрз. Немудрено, он, единственный, начерпал воды в свои сапоги. А холодало заметно.
Вещи были сложены в большую груду. Я взглянул на них, там что-то копошилось. Тёмное и бесформенное. Я пригляделся – это был Миша, он прыгал на одной ноге, пытался переодеться.
Суп был бесподобен, как и любая еда отныне. Но одно событие омрачило наш праздник вкуса. Пропало сало…
Сала у нас было много. Я взял сюда большой килограммовый кусок, прихватил кусок поменьше и Сергей. Исчезли оба! Ещё вчера мы с удовольствием наворачивали его под недовольное ворчание Лёши, и вот – его нигде не было. Мы все по-очереди перевернули пожитки. Осмотрели свои рюкзаки – может кто по ошибке себе засунул… Нет! Оставалось только развести руками. Тема для самых экзотических предположений у нас теперь была!
Сало мы заменили горчицей, намазывали её на хлеб жирным слоем, откусывали, заедали горячей ароматной похлёбкой… Вкусно! Разговоры стихли, только было слышно, как в наших ртах перемалывается еда. Лишь Лёша, видно что-то вспомнив, однажды сказал невпопад:
- Его кто-то съел…
Никто не ответил, мы были заняты. Мы ели.
А потом был сладкий чай и – песни. Кроме нас с Лёшей, остальные компаньоны оказались большими любителями бардовской песни. Эти-то песни и затянули они, торопясь и перебивая друг друга,.. после принятия очередной дозы бальзама «от Тесленко». А Лёша смотрел на них горящим взором, мотал головой и ухмылялся, будто знал что-то такое-этакое, что было неведомо остальным. Холодало, но никому уже не было зябко, и даже Женя оживился. Он сидел перед костром, раскачиваясь, подвигая поближе вывернутые дымящиеся сапоги, и напевал «а люди идут по свету»…
Спать улеглись пораньше. Завтра нас ожидал особый день – день встречи с Хара-Маталоу. А Евгений долго ещё сидел у костра один, и забрался в палатку, когда Лёша с Сергеем уже посапывали, раскинувшись как на перине.
3 день
Эх, как хорошо было утром! Солнце ярко светило с синего небосклона, когда в восемь утра мы выбрались из своего логова. Было холодно, и мы, прекрасно выспавшиеся (кроме по-утренне печального Лёши), не раскачиваясь, бодро принялись за обычные дела начала рабочего дня.
Собь у нашей стоянки была мелкой, вода шумно струилась между камней. Я сунул руку с зубной щёткой в холодную воду, у руки тут же образовался пенистый бурун. Спустя несколько секунд кисть заломило от холода. Хорошо…
- Эх! Пора искупаться! – крикнул я своим сотоварищам и принялся раздеваться.
Воды тут было по бёдра. Маловато… Но ничего! Я плашмя упал в воду. В реке тотчас вырос ещё один бурун. С холодом в меня рванулась сила. Я чувствовал её, плескаясь на мелководье. И наслаждался…
- Когда ещё искупаешься за полярным кругом! – сказал, подойдя к палатке и вытираясь.
На меня внимательно посмотрел Женя:
- Тут плохо купаться, - сказал он. – Мелко. Никакого удовольствия не получишь.
- А мне хорошо! Я получил! – ответил я.
- Нет, купаться надо на глубине. А это не купание. Какой толк тут барахтаться!
Это не серьёзно. Вот мы на Южном Буге… И если бы найти глубокое место, то я бы…
Он ещё говорил что-то, но я уже удалился на расстояние тишины. Пора было собирать вещи.
Завтрак был обычным. Обычно вкусным. Гречка с тушёнкой, что могло быть прелестнее на этом каменистом берегу! Да с хреном, с чесночком-то…
А дно у тройки всё-таки оказалось продранным. И немудрено – новая шкура, что Лёша приобрёл для своей байдарки, была проклеена по каркасу чужой лодки. И рёбра байдарки были совершенно не защищены. Лёша заранее знал об этом, советовали ему и не раз – проклей, особенно усердствовал Сергей. Но нет, наш Лёша не нуждался в чужих советах, он лучше будет клеить и клеить дыры на месте. Вот он их и клеил теперь. Флегматично и медленно двигаясь вокруг синей туши своей израненной лодки. Что за мысли ходили в его голове, когда он взирал на плод своих поступков?..
Дыр было много, не меньше десятка, но что такое десять штук для Лёши – ерунда! Гораздо важнее было, что он выдержал характер и не поддался там, дома, нашему насилию. Ну а мы собирались и… ждали. Опять ждали. Под негромкие хлёсткие комментарии Жени…
Но к нашему счастью всё имеет конец, закончился и ремонтный процесс байдарки. Мы вышли в путь в начале двенадцатого. Поздновато. Хотя…
Экипаж Тесленко давно уже поджидал нас, упаковавшись в свою двойку, а мы долго ещё ждали Лёшу, выполнявшего свой всегдашний ритуал под названием поиск своей ложки...
Но перед выходом мы успели сделать ещё одну важную вещь – снялись у байдарок для истории - все вместе. Ещё в полных силах и в полном здравии!
Солнце не покидало нас, небольшие облака разукрашивали бледно-голубое небо. Прохлада не уходила, но это было и к лучшему. Будет легче грести.
Собь становилась всё шире, мелей-шивер и перекатов всё меньше. Процесс гребли становился занятием нудноватым. Только небольшой порожек у впадения ручья или речки под смешным названием Ханмей, немного оживил наш сплав.
Давно уже ушли за корму скалы Рай-Иза, и более ничего похожего не встречалось на нашем пути. Временами, когда расступалась зелёная масса береговых деревьев, в прогале виднелись голубоватые горные вершины, но - лишь призраками на горизонте. Куда-то туда, к ним, и лежал наш путь.
Камни то и дело встречались на нашем пути. И тогда, стоило за десятки метров проявиться пенному барашку, слышался Лёшин крик:
- Камень! Камень!
За которым следовали его судорожные гребки в сторону. Так мы – лихо - и уворачивались от препятствий.
- Ну куда ты, куда! – кричал Евгений. – Ну скажи ему, что он делает! Ему вообще нельзя давать вёсла, тем более рулить!
И Женя принимался выгребать в другую сторону. Движения лодки становились хаотичными. Я бросал весло: не было никакого смысла превносить в эту диковатую траекторию ещё и свой вектор.
А Евгений упорствовал, покрикивал, замолкал, принимался бурчать. Лёша же молчал и продолжал своё нелёгкое и неблагодарное дело – он спасал нас от «камней».
- Да если бы не я, мы по камням бы только и бились! Этого ты хочешь! – обращался он к своему оппоненту.
- Да пойми же ты, - неслось в ответ, - надо проходить по касательной. И вообще так не гребут!
- Как так?
- Да вы держите вёсла неправильно! Как лопату! Надо лопасти ставить накрест, вы не умеете грести! – Женя взглянул на нас, слегка обернувшись, и принялся учить уму-разуму.
- Вы так не сможете грести. Это не эффективно, не правильно. Кто вас так научил грести! Как бабы гребёте… Если будет ветер, вы не выгребете, поймите же вы! Надо делать как я…
И подумалось мне, что хорошо есть у нас теперь в команде человек, который знает, как надо делать, и ещё подумалось, что удивительно, как же нам удалось раз за разом преодолевать неслабые ветра с таким положением лопастей, наверное, просто повезло... Не знаю, что подумал Лёша, но вслух он произнёс что-то обидное для учителя. И прения продолжились…
Я сидел в центре байдарки, все слова неслись через меня, и было странно наблюдать за ними, такими увлечёнными своим вечным спором. Да, я прекрасно знал, насколько тяжело ужиться с Лёшей в байдарке, что он вытворяет, стремясь ей управлять, знал, что он обязательно поругается с любым, севшим в его лодку. Всё это было именно так, но… Сейчас мне уже что-то мешало определённо принять сторону одного из спорщиков. В словах Евгения, даже верных по сути, чувствовалось нечто этакое… излишне настойчивое, безапелляционное, даже надрывное, никак не позволявшее присоединиться к нему.
У меня в голове вертелся вопрос, что же будет потом, если эти коллеги по работе уже сейчас, на ровном месте, так реагируют друг на друга… Мои опасения были не лишены основания, как, к сожалению, выяснилось впоследствии!
Я не принимал активного участия в дискуссиях своих напарников. А любовался северной тайгой. Берега Соби были покрыты ей, отодвинутой от воды полосами каменных пляжей. Горы, виднеющиеся за таёжной полосой стали проступать явственнее. Это был Уральский хребет. Древний, седой, притягивающий взгляд. Его приземистый абрис манил, обещал приключения. Он повидал так много за свою почти бесконечную жизнь, что мог теперь позволить себе быть таким – бесстрастным, молчаливым. У меня же, стоило подумать о событиях, свидетелем которых был он, мурашки бежали по спине. Как мала человеческая жизнь, как мало успевает увидеть человек в её течение. Но как много может он представить… И я - представлял.
Мы сделали остановки на каменистой отмели. Надо было размяться. Река здесь делала крутую дугу, отсюда открывался широкий вид на горы хребта. Как красиво, как покойно было тут. Стремительные изумрудные струи сливались тут в глубокий тёмный поток. Солнечные отблески искрили на его поверхности. Камни пляжа были ровными. Их влажные бока отливали пастельным разноцветьем. Они слегка, с лёгким скрипом, продавливались под ногами, будто смеялись…
Мои товарищи сгрудились у речного отбива, стояли, весело беседовали о чём-то, Тесленко всё показывал рукой в сторону гор, до меня доносился его восторженный голос. Тут нужно было снимать, и я вытащил из чехла сумку с фотоаппаратом. Мне было хорошо.
Сергей всё кричал что-то, махая мне рукой, я прислушался.
- Сними нас, сними! – кричал он. Да это само собой разумелось, здесь надо было сфотографироваться на память. Сумка – очень неустойчивая конструкция для моего тяжёлого Кэнона, но штатива, увы, не было (если бы я ещё и его потащил с собой…).
Мы гребли дальше, снимая друг друга видеокамерой. Река позволяла нам расслабиться. Штатным видеооператором у нас был Михаил. Я сразу, ещё на вокзале, вручил ему занятую на поход камеру. И теперь при возможности он расчехлял её, снимал, наговаривал там что-то. Старался ухватить интересное. Потом, конечно, увидим, что получилось, но пока выглядело всё достойно. Я тоже иногда брал видео в руки, не мог отказать себе в удовольствии. И раз за разом, поглядывая на сумку, набитую фотооборудованием, жалел, что невозможно делать всё одновременно… Мне всё казалось, что тут надо снять не так, здесь с другого ракурса, там – помедленнее… Нельзя объять необъятного – говорил я себе и вытаскивал фотоаппарат. Потом смонтирую как надо «и будет нам счастье».
Рыбаки стали чаще возникать по берегам Соби. Мы интересовались уловом, пытались узнать, что клюёт, много ли. Они почему-то таились, уходили от ответа: «Да так... не очень-то… как-то…:» И отводили глаза. Видать рыба-то была, была. У нас, увы, время на рыбалку не было, мы покрывали километры.
Три раза в этот день мы видали на берегах реки своих коллег – туристов. Две группы были на катамаранах, одна – байдарочники. Но только раз лицезрели мы самих путешественников. Они вышли на берег у своего оранжевого ката. Это были солидные люди лет под шестьдесят, заросшие бородами по глаза. Мы медленно продрейфовали мимо них, перемолвились «куда-откуда». Были они из Удмуртии, из города Глазова. Давно рыбачат тут, ходили на Хара-Маталоу, потом спустились обратно. На вопрос «как там с водой» они пожали плечами, как-то без большого энтузиазма. Так нет что ли? Сомнения, сомнения… Хотя теперь уже это не имело значения, наше уральское рандеву было назначено, и мы шли на встречу.
Я отслеживал притоки, сверялся с картой, посматривал на свою Гармину, хотя толку от навигатора было не много, мне так и не удалось закачать в него приличную карту, и он теперь выполнял функцию регистрации нашего пути. Скоро, скоро должна была появиться Хара-Маталоу. Мы вглядывались в берега, ждали. И – пропустили устье! Сходу пролетев мимо километра на два вниз по Соби!
Карта врала. Точнее, не соответствовала действительности именно сейчас. В малую воду. А что вода тут малая стало со всей отчётливостью понятно, когда выяснилось, что первый из трёх рукавов устья Хара-Маталоу попросту пересох, что и изменило начертанную на карте картину.
Вот так случилось, что буксировку лодок мы начали ещё на Соби. И, как специально подстроено, - перекат с сильнейшим течением. Пришлось напрячься, чтобы подтянуть байдарки к Хара-Маталоу. Пытались и выгрести против струи – куда там! Мы упирались, гребли против пенистого потока, что было сил, но байдарку просто водило вправо – влево, ещё бы чуть, и её развернуло бы поперёк потока, и тогда… Но вперёд она не продвинулась ни на сантиметр.
В Устье Хара-Маталоу мы вошли уже по берегу, приработавшись к длинным буксирам, зацепленным к носу и корме наших суден. Я заснял сей торжественный момент на всю имеющуюся технику. Бурлаки в кадре были энергичны и веселы, говорили цветисто, но беспокойство чувствовалось во всём. Взгляды были слишком веселы, речи слишком бодры… То один, то другой из нас бросал тоскливые взгляды на Собь за своей спиной, какой спокойной и безмятежной казалось она теперь. Мы догадывались, чувствовали, что нас ждал нелёгкий путь. Давайте скорее, скорее, туда – требовало что-то внутри меня...
Мы впряглись в верёвки и двинулись.
И вновь не обошлось по-простому. Евгений принялся обучать Лёшу как надо держать лямку, как идти, как тянуть…
- Ну кто так делает, куда ты отпускаешь верёвку! – говорил он. – Надо в натяг… Шагай ровнее, не рви!
Лёша почему-то сопротивлялся науке.
- Ну как ему ещё втолковать, - бурчал учитель. – Он же упрямый как… Он специально так делает, или ничего не умеет что ли…
Я не стал принимать участие в разгоравшейся дискуссии. Просто ушёл вперёд – трое на лодку, это был перебор, к тому же кому-то нужно было разведать путь. Устье Хара-Маталоу состояло из сплошных разбоев - рукавов и проток, временами переплетавшихся, постоянно петлявших. Нужно было ещё найти лучшую дорогу.
И всё равно не раз нам пришлось садиться в лодку, переплывать, выгребая изо всех сил наперекор потоку, непроходимые по берегу места, какие-то проливчики, озёрные расширения с глухими зарослями по берегу, затем мы вновь высаживались, тянули по другому берегу, лезли в лодку вновь…
Глубины здесь прыгали, вот только что мы шли по колено, и вот – уже глубина метра в два, тут уж не зевай, иначе рухнешь в яму. Да и камни тут были разнокалиберны и порой довольно остры. Приходилось непросто. Началась настоящая работа - мы думали так. Но тогда мы ещё не знали, что это было лишь несложным вступлением, преддверие такой работы.
Нескоро, совсем нескоро, но мы достигли вершины дельты Хара-Маталоу. Солнце уже садилось, когда мы вышли к последней каменистой мели, за которой искрился уже полноводный речной поток. Бурлаки протащили тяжёлые туши байдарок через пенистое мелководье и, как по команде, взглянули на меня.
- Давайте, пройдём чуть выше, и – встаём! – ответил я на немой вопрос.
- Да, пора! – радостно воскликнул Сергей. Все весело закивали головой.
Было уже девять вечера, когда, наконец, мы встали. У шумного переката.
Я принялся, не мешкая, ставить палатку, Евгений – разводить огонь. Он каждый раз первым брался за костёр: замерзал за день в ледяной воде. Едва разделавшись с вещами в байдарке, он задавал один вопрос: «Сергей, а где будет костёр?», и, выслушав ответ, немедля принимался собирать веточки, прутики вокруг, чиркал зажигалкой, и протягивал к первому слабому огоньку озябшие руки. Остальные – шли за дровами.
Темнота наступала быстро, котелки мы ставили уже в темноте.
Костёр ярко полыхал, отбрасывая отблески на соседних камнях. Мы все разбрелись. Кто-то переодевался, кто-то искал фонарь, рылся в вещах. Я решил надеть свитер: стало как-то быстро холодать. Затем подошёл к темнеющей в отдалении палатке, нужно было покрыть её плёнкой. Я взялся за край плёнки, и сильно стряхнул её, расправляя. Послышался лёгкий звон… Лёд! С плёнки посыпались тонкие поблескивающие пластинки!
Да, недаром стало так зябко… Я оглянулся на костёр. Прямо перед ним темнела сутулящаяся фигура Жени, он уже успел тщётно покидать блесну, а теперь выглядел совсем несчастным. От него веяло тоской…
Но всегдашний наш вечерний супчик оживил народ, а очередная порция «коктейля Тесленко», развеселил его. И только Лёша, с огромным сожалением отказавшийся от своей дозы, с печалью смотрел на своих уже поющих коллег, повторяя:
- Не надо было сейчас! Потом хуже будет, а спирта не будет… Не надо было сейчас… Не надо было… Не надо…
А сало-то мы и в этот раз не нашли. Как ни старались! Вот это была загадка, достойная великих сыщиков…
Спать легли уже поздно, когда все песни были спеты, а заряд тепла израсходован.
Первыми, как у нас уже устоялось, в палатку забрался Сергей, чуть позже - Лёша, они мгновенно наполнили собой жилище и принялись устраиваться. Для Лёши это был особенный процесс. Процедура переодевания с поисками своих вещей у него была отработана до мелочей, и он не ложился, пока не проходил её всю. Но стоило ему улечься на ложе, как вместе с последним тяжёлым вздохом к нему приходил сон. Сергей к этому времени уже сопел у стенки палатки. Они вместе занимали не менее половины палатки, и было особым везеньем, если оставалось место для нас троих оставшихся, ибо сдвинуть сих двух тюленей стоило особенного труда и нервных сил.
А мы беседовали у костра, ждали. Когда прекратилось доносившееся из палатки кряхтенье, я тоже полез устраиваться у своей стенки, за мной – Михаил. И вскоре, с наслаждением вытянувшись в спальниках, мы уже засыпали. И только Евгений, как всегда, долго ещё копошился у костра, мурлыча что-то себе под нос.
4 день
Ночью было совсем не холодно, и я был рад, что на мне не было никаких одежд. Я удивлялся, как Лёша выдерживал в своём весьма тёплом спальнике, да ещё во всех своих немыслимых одеяниях… Впрочем, лежали они с соседом вполне вольготно, раскинувшись на спине, так что никакого дополнительного тепла от тесноты они не испытывали. Мы же напротив, всю ночь ютились на боку, не в силах даже перевернуться. Я вжался в стенку палатки всем телом, наверное с улицы на палаточном полотне явственно проступал рельеф моего лица… Но сдвинуть этих друзей не было никакой возможности, ибо через пять минут после очередной просьбы подвинуться, они вновь разворачивали свои могучие тела…
К утру у меня болело плечо, я не выспался, вставать не хотелось. Не хотелось вставать никому. И мы лежали, уже проснувшись, делая вид, что спим. Лишь убеждённый рыбак Евгений, встав пораньше, уже работал спиннингом. Впрочем, вновь без малейшего результата, если не считать результатом две блесны, которые он зацепил за камни (и полез за ними в холодную утреннюю воду).
Но мы всё-таки встали, было уже половина девятого.
Природа не радовала нас в это утро. Переменная облачность, неприятный ветер. Зябко. Я с тоской посмотрел в небо. Хорошо хоть не было дождя.
Кашеваром у нас заделался Миша. Это случилось само собой, вернее он сам взял на себя эту обязанность. Наливал воду, ставил котелки, закидывал что надо, мешал, следил… Выдача продуктов, правда была на мне, как и составление меню. Это было не сложно, особым разнообразием наш стол не отличался. Вечером суп, утром каша. Пока с тушёнкой. Но консервы до волока мы должны были освоить все, чтобы выступить там с грузом на плечах максимально лёгким.
А сало так и не находилось.
- Это звери ночью съели, - заявил Лёша.
- Лёша, ты думаешь, тут звери ночью бродят? Да и сало-то в рюкзак убрали! – ответил Михаил, и поправил бандану на голове.
- Это собаки из посёлка, они вытащили сало из рюкзака! – продолжил Лёша. Подумал и добавил. – Или волки.
- Какие собаки! Какие волки, Лёша! Ну как ты не поймёшь, собаки так далеко не заходят, что ты несёшь! Волки… ну вообще! – вступил Евгений. – Ты как маленький! Что он такое говорит…
Женя всплеснул руками и, мотая головой, расстроено отвернулся.
- Кто же его спрятал, а ну признавайтесь! Кто ночью втихомолку его поедает? –выдал подошедший радостный Сергей с плоскогубцами в руках.
- Ну что ты говоришь! Неужели ты думаешь, что кто-то специально спрятал! – возмутился Женя. – Зачем так говорить?! Ну что вы все как дети!..
Мы, улыбаясь, переглянулись.
- Тихо, тихо, Женя, ты что! – произнёс Сергей.
Миша повернулся к костру, принялся с улыбкой помешивать варево. Остальные разошлись по делам. Евгений остался у огня, и вид у него был обиженный. Мда…
Лёша, невозмутимо произнеся свой спич о сале, принялся за байдарку, она приобрела несколько новых дыр и опять требовала починки. Хватить ли так-то клея на весь путь?.. Уже сейчас днище её напоминало калейдоскоп.
В этот день мы поспешали.
- Нам не надо тормозить, - произнёс я после плотного завтрака. – Сегодня предстоит сложный день.
- Да, точно, - подхватил Сергей. – Весь день тянуть!
- Как вчера, - флегматично добавил Лёша.
- Хорошо бы… - мне что-то не давало поверить, что будет «как вчера».
- А я в принципе уже готов, - доложился Миша. – Вот только герму упакую.
Нам предстоял день важный. Определяющий во многом. Сегодня должно было выясниться, насколько наши ожидания совпадают с реалиями. Иначе говоря, сколько мы в самом деле сможем пройти на лямке. И уже вскоре мы уложили свои лодки. И - выступили.
Все мы ожидали трудного пути, но представляли, как это всё будет выглядеть. Вчера нам пришлось идти, со всеми его сложностями, но по понятному берегу. Сегодня было не то.
Стоило отойти от места нашего лагеря совсем недалеко, как характер береговой линии начал меняться. Всё меньше пляжей, всё больше разнокалиберных каменных выходов встречалось на нашем пути. Появились мощные глыбы, скалы перекрывавшие дорогу. Всё чаще они выходили в русло реки, разбивая её быстрые воды на небольшие, но глубокие протоки. А вскоре наступил порог. Именно наступил, не встретился. Ибо длился он долго, не менее километра. И на всём его протяжении русло Хара-Маталоу было небрежно закидано серыми каменными глыбами, взбивавшими пенные шапки. Я подумал даже, что это и есть порог Гагаринский, который нам обещало имеющееся у нас описание, но нет.
Порог сей оказался безымянным творением природы. Было бы, наверное, интересно пройти его вниз по течению, сейчас же никто из нас не смог бы назвать его преодоление интересным. С гружёными байдарками на привязи…
Приходилось работать. Мощные каменные туши чередовались со стремительными протоками, глубокими ямами. Надо было как-то перебираться через эти препятствия, да удерживать при этом рвущуюся из рук байдарку. Она же норовила в самый сложный момент встать боком к встречному потоку, черпнуть воды и, при возможности, кильнуться! Тут уж не зевай!
Я перебирался через очередную яму без дна, забирался на скалу, пока Лёша с Евгением удерживали байдарку, потом подтягивал её за режущий ладони мокрый шнур. Лёша в это время второй верёвкой, привязанной к корме, пытался не дать лодке уйти в сторону. Проскальзывая по мокрому камню, перебирался сам. И всё повторялось ещё раз, и ещё... Мы прыгали по камням, лезли в воду, проводили байдарку, стаскивали её с камней, тянули, толкали, и шли, шли, шли…
А надо было как-то и фотографировать это. Это так отвлекало, тормозило… Не раз я пожалел, что не было у меня какого-нибудь цифровика, маленького и непромокаемого.
Порой байдарка застревала между камней, тогда приходилось спускаться к ней, толкать её вперёд. И постоянно следить, куда ступает нога. Дно было таким ненадёжным!
Тут было совершенно нечего делать без высоких болотных сапог, даже Лёша уже не переживал, что его заставили купить их перед походом (он искренне надеялся обойтись тоненькими чулками костюма Л1). Да даже их было маловато, мне уже хотелось комбинезона...
Иногда сапоги сдавались под напором стихии, и время от времени черпали воды через край. Ноги, штаны, были давно мокрыми. А это совсем не прибавляло прелести движению. Ну и - падения! Без них тоже не обошлось. Вот так проваливается нога в каменную ловушку, идёт на излом, ты взмахиваешь руками и – падаешь! А сопротивляться падению тут нельзя, останешься без ноги, или головы. Или ямы. Делаешь шаг, а дна нет, и вот ты уже рухнул в воду лицом вниз… Именно так я и упал во второй раз, а первый – навзничь… Ничего приятного нет, когда ты оказываешься в ледяной воде, и твоя одежда насыщается её сполна, а сапоги превращаются в полные сосуды. Да что тут поделаешь, - садишься на камень, выливаешь воду, выжимаешься, влезаешь обратно в холодные мокрые одеяния и – двигаешься дальше.
Падения не избежал никто, не мы, не «двоечники». Но мы двигались, шли вперёд, нашим врагом были километры.
Мы шли по левому берегу реки, двоечники по правому, когда на их пути выросла каменная стена. Они не стали пробираться у воды, а ухватив верёвки покрепче, полезли прямо по ней, проводя байдарку с верхотуры. Захотелось экстрима. Его ещё не хватало тогда! Лёша показывал на них пальцем и охал:
- Что же они без шлемов! Так нельзя!
Действительно, шлемы их остались в байдарке под скалой. Как всегда, в самый нужный момент, их не было!
Всё обошлось. На четвереньках, цепляясь за торчащие из скалы растения, они благополучно преодолели препятствие. Мы не знали ещё, что совсем скоро нам не потребуется самим искать «поинтересней».
Солнце то и дело пробивало серые быстро несущиеся по небу тучи, и тогда всё вокруг расцветало. Мы будто попадали в другой мир, праздничный. Время от времени пути двух экипажей пересекались, и мы останавливались. Неунывающий Миша выуживал из потайных мест размокшие бумажные шлепки с аскорбинкой внутри.
- А не принять ли нам допинга! - провозглашал он.
Мы ели эти белые рассыпающиеся комочки, и было так вкусно, так… уютно! И даже Женя улыбался тогда – своей аккуратной настороженной улыбкой.
И вот порог Гагаринский, теперь точно он. Слив. Мы осмотрели его.
- На сколько он тянет, как ты думаешь? – спросил Сергей.
- Ну, на двойку, может, - ответил я с сомнением. – Не Бог весть что…
- Да, я Мише так и сказал – на два «а»!
- Но тянуть байдарки по этому потоку неумно, - продолжил я. – Надо обносить.
А обносить так не хотелось. Но ещё больше не хотелось опрокидывать байдарку с вещами в воду… И мы потащили. Сначала вещи, за ними – лодки. Байдарка оказалась неожиданно тяжёлой.
- Эх… ты! – произнёс Лёша, ели взгромоздив её себе на плечо. Он с трудом разгибал ноги, карабкаясь по острым камням.
Я взялся за другой конец лодки. Она действительно была тяжела. Немудрено, мы не стали разгружать её совершенно, лишь вытащили три наших рюкзака. Байдарка прогибалась под грузом, потрескивала. А берег был – мало сказать, что неровный. Ещё и крутым. Опасным, свалишься и…
Затем перенесли двойку.
Порог не был каким-то особенным, но каждое творение природы было по-своему интересно. Я вытащил фотоаппарат.
Любопытно, кто дал ему это имя. Я подумал об этом, сверяясь с картой.
- Ну что, теперь на порог Титова! – весело заметил Михаил, потирая уже каким-то образом обгоревший нос.
- Да, - ответил я задумчиво, - немного до него, скоро дойдём… Если всё будет нормально.
- Что, правда? – неожиданно оживился Миша.
- Что? – переспросил я.
- Что, порог Титова?
- Ну да… - Я не понял такой радости. Посмотрел на Михаила удивлённо.
- Блин!! Да я так просто сказал. Гагарина – Титова значит…
Да, нас ждал порог Титова. Мы достигли его вскоре. Он бы помощнее, хоть и совсем коротким. Пожалуй, он дотягивал до четвёрки. Слив впечатлял.
Мы обнесли и его, переправившись для этого на противоположный берег, нам показалось, что там полегче. Оказалось - вряд ли… Берег здесь был поход на слоёный пирог. Здоровенные плоские каменные плиты разрезали его на отдельные сегменты. И трещины меж ними были не маленькими. Приходилось сигать с камня на камень с грузом, то вверх, то вниз… И мы курсировали, прыгали, носили вещи. Я оглянулся: Евгений, похоже, уже совсем выдохся. Движения его стали замедленными, он еле передвигался по этим скалам. Силы на глазах оставляли его. Хоть он ничего не говорил, это было наверное заметно по его лицу. Но может и лучше было, что он молчал… Нельзя пускать такие мысли! – оборвал я себя!
Этот порог был живописным, и я не мог позволить себе не заснять его. Да и все мои напарники, имеющие фотоаппараты (значит все, кроме печального Лёши), расчехлили свою технику. Каждый норовил запечатлеться на фоне бурлящего потока Титова.
Лёша долго стоял на скале, озирая каменно-водную стихию, представшую перед ним. Он смотрел на суетящихся с фотокамерами коллег, вздыхая и понимающе покачивая головой. Суета, суета… - читалось в его насмешливом взгляде. Но вот все снимки были сделаны, пора стало продолжить движение. И тут Лёша сдвинулся. Он неожиданно резво полез по камням к самому сливу.
- Куда ты, Лёша! – крикнул ему сердобольный Сергей, оторвавшись от скручивания буксирного конца.
Тот не отвечал. Лез дальше.
- Лёша! – это уже Михаил не выдержал вида карабкающейся над опасными водами фигуры. – Там вообще-то скользко!
Крикнул и я:
- Что ты хочешь?
А Лёша в гордом молчании добрался до крайнего шишковатого камня, опустил руки в воду… и свалился вниз!
Мы так и не узнали, что же хотел Лёша найти там у порога, куда же он тянул свои натруженные руки… Потом, выливая из сапог студеную жидкость, выжимаясь, он в ответ на наши вопросы лишь загадочно ухмылялся. Мол, так всё и было задумано… Тонкость ситуации была ещё в том, что Лёша был единственным из команды, кто до этого момента не падал в воды Хары…
Путь продолжился. Время ещё было у нас. И солнце было союзником нам сегодня. Мы шли. То наша троица выходила вперёд, то экипаж двойки. Кто-то опять падал, черпал воду сапогами. Мы брели по воде, лезли на камни. Всё шло своим чередом.
Но уже начинало смеркаться, когда перед нашими взорами выросло грандиозное каменное сооружение. Скала, стеной обрывающаяся к реке. Мы с Лёшей тут же вспомнили Чусовую. Было похоже и… странно. Ничего подобного здесь мы не встречали. Не встречалось нам такого и позже. Камень был коричневым, с тёмными вертикальными жилами, выступающими барельефом. Большие каменные глыбы в русле реки напротив скалы дополняли мрачноватую картину...
Мы проследовали вдоль скалы по воде, не останавливаясь. Слишком все устали. Но я не мог пройти мимо просто так.
- Я догоню, надо сфотографировать, - сказал я своим соратникам и передал им мокрый шнур. Они обречённо впряглись в концы, выстроились вокруг байдарки и медленно побрели дальше.
Я посмотрел им вслед, расчехлил Кэнон. Подождал когда они скроются за скалой – в кадре совсем не нужны были эти понурые фигуры. Но надо было поспешать, света становилось всё меньше. И так уже чтобы глубина резкости оставалась приемлемой, выдержку приходилось выставлять запредельной, и я, раз за разом нажимая на кнопку, уповал на крепость своих рук и вес камеры. Может, удастся обойтись без «шевелёнки»… Увы, не все кадры избежали этой неприятности, но всё же мне удалось кое что запечатлеть правильно. Я посматривал вслед удаляющимся с лодкой, менял объективы, мысли блуждали где-то далеко в неясной пустоте… Да, устал и я.
Светового дня оставалось совсем немного. Я закинул сумку за спину и поспешил вдогонку за своими.
Я шагал по камням Хара-Маталоу, а мысли мои улетали далеко-далеко. К дому. И все трудности, все тяжести пути отступали куда-то, терялись. И я с неожиданным наслаждением вдыхал полной грудью полярный воздух, и глядел вокруг – совсем другим, прояснившимся взглядом. Счастье… Как это хорошо, когда есть куда возвращаться!
Я догнал скорбную команду, сопровождающую тройку, затем мы догнали измотанных двоечников. И в восемь вечера мы встали. Возле безымянного шумного переката (впрочем, по карте он числился в порогах), коих ох как много повстречали мы в этот трудный день.
Не так уж просто, оказалось, найти место для лагеря на этих скалистых берегах, но нам повезло. Мы наткнулись на прекрасное место. На высоком берегу, среди лиственниц и ягодников. Сюда, как выяснилось попозже, вела раздолбанная вездеходная колея, наверное, геологи наведывались на рыбалку. Был здесь и ручей, весело журчащий по крутому каменистому склону. И даже каркас от походной бани… Одним словом, красота!
Носить наши грузные баулы, правда, было сложновато – по тропинке, прыгая по камням-островкам. Но байдарки мы вверх уж не потянули, как не вздыхал Лёша, предрекая их непременную кражу… кем-то неизвестным ночью. (Ведь мы их, этих неизвестных, так много встречали в этом диком краю!)
- Будет проходить кто-нибудь по реке, и прихватит с собой, - вещал Лёша.
- И кто это ночью пойдёт здесь, по порогам, уж не туристы ли?
- Может и туристы, - невозмутимо парировал тот. – Захотят использовать время.
- И днём и ночью? Здесь?
- Да, откуда мы знаем… А может геологи на вездеходе подъедут.
- А мы не услышим!
- Конечно, мы же будем спать.
- Ты думаешь геологам больше нечем заняться, кроме как ездить на вездеходах по камням ночью, здесь-то, и байдарки красть!
- А почему бы нет?
Тут лежат наши фото: [URL=http://brodyaga.org/club/club.php/user/933/photo/
Насколько я себя помню, север всегда был для меня особенной землёй. Ещё в детстве, перечитывая книжки Джека Лондона, я как умел, представлял себе этот далёкий край. Он виделся мне особым, суровым и таким привлекательным! Но я даже не думал о том, что когда-нибудь мне посчастливится прикоснуться к его удивительной душе, вдохнуть его ошеломляющего чистого студёного воздуха, ступить на поверхность его покрытых упругим ковром каменистых равнин.
Впервые случилось это в уже далёком 1982 году. Тогда я ненадолго оказался под Северодвинском на берегу Белого моря. Март-апрель в тех местах – зима без компромиссов. Только под конец моего там пребывания пришла весна. Удивительная, светлая! Северная весна… Вот тогда-то, наверное, дух севера и запал мне в душу по-настоящему...
И вот наступило время: желание созрело, стало нестерпимым. А это значило, что в этот раз наш путь лежал на север. Нас ждал ещё незнакомый, но уже желанный Полярный Урал.
Описания походов, звонки знакомым, «которые были», поиски упоминаний, рассказов, советов, карт, прокладывание маршрута, подготовка снаряжения. Все эти необходимые действия были произведены, и нам уже казалось, что мы готовы, лишь неясность с окончательным составом северной команды портило безоблачный настрой главных игроков предстоящего действа. Ядром были всё те же трое. Кроме меня это был Лёша Муратов, как всегда флегматичный и очень (очень!) нескорый в подготовке своей байдарки, и всегда готовый к своей кончине… И Сергей Тесленко, буйно деятельный, в конце концов превративший свой Таймень в линкор Миссури…
Но байдарок было у нас в наличии две, и было два вакантных места. Сломавшая ногу Марина Киселёва оказалась не готовой к нашему предприятию. И - слава Богу, как выяснилось потом (там, в дебрях каменных рек не раз я с ужасом представлял, как бы она пошла с нами!). Не был готов к этому и другой наш соратник по прошлогодней Карелии – Прохоров Михаил. Мы готовы были идти и втроём на Лёшиной тройке, но вдруг ещё кто возникнет на горизонте, прикинули мы. И огляделись вокруг.
И вот – нас уже четверо. Лёша нашёл походника, жаждущего залезть за полярный круг. И это был его коллега по работе Евгений Браво.
- Что он представляет из себя? – спросил я Лёшу, когда тот сообщил о желании своего приятеля составить нам компанию.
- Ну… такой невысокого роста, спокойный, рассудительный… Студентом он ходил на Южный Буг, у него есть байдарка,.. - ответил мне Лёша.
- Он действительно хочет? Ты ему сказал, что за маршрут, что быстро не получится? – уточнил я и добавил, – человек-то нормальный?
- Ну, в общем да… У него какие-то проблемы с матерью,.. но он хочет. Ты не против? Он вроде ничего, нормальный…
Я не был против, с чего бы.
- Ну тебе-то я верю, верю! Если он действительно хочет понапрягаться, пусть мне позвонит, надо «пугнуть», сам понимаешь. Чтобы потом не было разговоров, мол «ах как тяжело», да «я не знал», пусть настраивается на худшее…
Я даже не представлял себе в ту минуту, как откликнутся нам эти мои слова.
Потом
И Евгений мне позвонил, и я вкратце рассказал ему о предстоящем путешествии, о своих планах и о маршруте, и, главное, о том, что легко (ох как) не будет… Он выслушал всё это спокойно и сказал:
- Ну, я понял. Ничего. Я бывал в походах, знаком с этим… Я хочу идти!
Обсудив некоторые детали, мы расстались довольные друг другом. Похоже было, что Лёша прав, это был спокойный, рассудительный, надёжный человек. Такой как раз подходил нашей команде…
Оставалась ещё одна вакансия. Конечно, мы могли бы уже идти и так, вчетвером. Но хотелось заполнить и её. Тем более, что неизвестно было, как нам удастся справиться с немалым грузом сокращённым составом. Мы поискали вокруг себя, не нашли никого, хотя от Сергея постоянно исходили речи вроде: «Вот у меня есть знакомый. Он охотник, вот я ему скажу, он любит это дело…» И так далее. Знакомые его, естественно, не сном не духом… И мы решили пойти по простому пути, разместив объявления где можно.
Звонки были, но результативных – нет. Один кандидат даже звонил неоднократно, расспрашивал о маршруте, сроках, составе, уточнял, потом думал… И, позвонив на другой день, отказался, сказав с сожалением:
- Я поинтересовался у своих… не потяну. Это получается не водная тройка, а пешая четвёрка! Нет. На меня не рассчитывайте, у меня просто сил не хватит. Пойду с горниками тогда, есть тут вариант,.. это попроще будет…
С Горниками попроще?.. Я заподозрил неладное, но тут же прогнал этакие мысли. Дело было решённое, идём! А что трудно… Так что же, тут уж – «чем хуже, тем лучше».
Подготовка к походу уже была практически завершена. Я уже закупил все продукты, хозяева суден подготовили свои байдарки, снаряжение было собрано, наличие его сверено. И вот только тогда, за три дня до нашего отхода, вдруг, появился последний член нашего предприятия. Мы уже никого не ждали, и мыслями были «там», когда у меня на работе раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.
- Ага, - послышалось там. – Я по поводу объявления.
- Какого? – я не понял о чём идёт речь. О походном уже и не думалось.
- Тут написано, что есть вакантное место в байдарочный поход на Полярный Урал по маршруту…
Это звонил Миша Кувшинов, которому с этой минуты было суждено - влиться в наш коллектив. Но тогда мне это было ещё неведомо.
Я описал ему маршрут, «попугал» его тяжестью, назвал сроки и предложил перезвонить, если всё подойдёт. Миша стразу заглотил наживку, слова «возможно, будет весьма тяжело», как видно и определили его решение. И он перезвонил. Почти сразу.
- Да!! – сказал он. И тогда я предложил ему встретиться.
Уже не было времени решать что-то по телефону. Пора было посмотреть в глаза нашим новым людям. Рассказать о предстоящей экспедиции в деталях и… отдать-таки им часть продуктов, разгрузив хоть немного свой фантастической тяжести рюкзак.
Первым пришёл Евгений. Невысокий, тихий, спокойный. Он скромно уселся на диване и начал задавать вопросы по экипировке, когда зазвонил телефон – это был Михаил. Он приехал со своей супругой, я не знал этого и удивился, открыв дверь в подъезд и увидав парнишку с девушкой. Оба не выдающегося роста. Стройные. Тогда мне даже не подумалось, что эта встреча изменит многое. Эти ли… засомневался я. Оказались - эти. «Надо же… с женой, - подумалось мне, - зачем?..» Они не показались мне по-первости, я почуял какую-то странность... Пропустив их вперёд, я закрыл дверь в подъезд.
И вот передо мной сидели трое незнакомых мне людей и смотрели на меня. «Ну и что ты скажешь нам», – читалось в их глазах. И я сказал, что смог. Показал карты, примерный расклад движения, ещё раз напомнил о длинной пешеходной части, порекомендовал не забыть кое-что из необходимого. Не забыл сказать и неизвестном факторе: уровень воды в реках (я изучил имеющиеся описания) был не предсказуем, и если вода будет малой, то у-у-у…
Неужели я был так некрасноречив, расписывая трудности волока и тяги вверх по течению, показывая их внушительный километраж,- думается мне теперь. Ведь Женя тогда внимательно слушал мои слова, кивал головой, уточнял что-то, и, как казалось, понимал, о чём я веду речь… Или всё-таки нет?
Но, удивительное дело, самым внимательным слушателем оказалась Ирина – жена нашего последненького – Михаила. Именно она задавала уточняющие вопросы, интересовалась мелочами. И было видно, что отпуская своего супруга в дикие места, она хотела быть уверенной в том, что у него «всегда будут сухие шерстяные носки». Сам же Миша сидел и, улыбаясь, кивал головой. Похоже, ему всё нравилось. И, как оказалось в последствии, это было истинно так. Ему пришлось по душе наше предприятие.
Михаил поведал нам занимательную историю о своих похождениях в поисках «а кто меня возьмёт в поход». Желание его посмотреть мир было так велико, что он готов был идти почти куда угодно, лишь бы по срокам уложиться. И он нашёл группу на катамаранах, готовую принять его в свою команду, но… Постепенно, понемногу, она разваливалась, от неё откалывались второстепенные, а затем и ключевые фигуры, пока, за несколько дней до выезда, когда билеты были куплены, а консервы закуплены, группа почила… И вот тогда Михаил решил во что бы то ни стало найти себе попутчиков. Он бросился в сеть и там нашёл (нашёл!) наше объявление. Куда точно шли эти неизвестные ему люди, на чём (и зачем) было неясно, но сроки вроде подходили, и Миша возликовал – вроде то! И сейчас подробности его уже не волновали, ведь он всё-таки шёл куда-то!
Единственный раз его чело омрачилось, это когда выяснилось, что длительность нашей экспедиции превышают установленные ему пределы. Но и тут желание превозмогло обстоятельства. После коротких в полголоса напряжённых переговоров с Ириной и звонка по телефону вопрос был решён. Миша счастливо улыбнулся. Я смотрел на них и тоже улыбался, мне было комфортно и просто. Первое впечатление об этой дружной чете давно улетучилось, и я уже чувствовал расположение к ним. И взялось откуда-то, что дело у нас выгорит.
Наступил день 13 августа.
Что сделано, то сделано, а что нет – значит, не суждено. Пришло время отправляться на вокзал. Рюкзак мой был похож на гору. Вес его был каким-то запредельным, по-моему, раньше я не имел дело с такими. А ведь часть продуктов я отдал Евгению и Мише… А если бы не отдал? Этот вопрос крутился в голове, когда я приноравливался к стоящему на кресле рюкзаку, пытаясь влезть в лямки и встать с ним. А как же будет в полевых условиях? Лишь бы не повредить спину! Лишь бы… Только бы… Я сделал несколько шагов, вроде идти можно… С Богом! Я закрыл дверь, когда теперь я вернусь домой?..
Первая потеря случилась на автобусной остановке. Рюкзак камнем рухнул с моей спины на асфальт, чуть не утащив с собой и меня. Обрыв лямки! Я осмотрел её… Увы, пластиковая пряжка не выдержала моего груза, одна из её перемычек оторвалась. Что же, наверное брак, - подумал я и вновь затянул ремень в её оставшейся проушине. Вот и автобус. Я рванул груз вверх… Трах ! Пряжка разлетелась окончательно… Я ухватил как-то свой груз и, напрягшись, с треском впихнул его в автобус.
Да, нынешние рюкзаки не были рассчитаны на такие веса. Впрочем, думается, и прежние тоже,. Сколько он весил, шестьдесят килограмм? Семьдесят? Ох, не знаю… Я посмотрел на чёрные обвисшие лямки. Вздохнул и связал их простым узлом, больше тут ничего сделать было нельзя.
Я оказался первым в большом зале вокзала. Люди косились на меня, когда я, корчась, стягивал с себя синюю тушу рюкзака. Надо мной висела огромная ребристая желтоватая груша знаменитой люстры, часы показывали, что пора бы подойти и остальным. Первыми появились провожающие – Киселёвы. Радостные, даже счастливые, они издали начали махать руками и кричать что-то приветственное. Немного погодя в зал вошли Кувшиновы, как всегда вдвоём. Миша в майке и с рюкзаком, обвешанным как новогодняя ёлка, и озабоченная Ирина. Я примерил его рюкзак и сказал:
- Ничего, не особенно тяжёлый.
Миша покосился на меня, они переглянулись с супругой. Наверное, моё высказывание шло в разрез с их представлениями о тяжести. Хотя, всё познаётся в сравнении…
Тесленко с длинным колбасообразным синим баулом за спиной возник сразу кричащий что-то и показывающий на часы. Рядом с ним – его чем-то счастливая жена… Да, времени оставалось немного. Где же оставшиеся двое? Лёша был в своём амплуа, он долго подъезжал на трамваях. Мы отслеживали его по телефону, встречали, торопились. Лишь он был невозмутим, двигался спокойно и величаво. Со своим грузом он был похож на корабль пустыни… А Евгений… Он вообще выпал из нашего пространства. Исчез. Телефон его долго не отвечал, мы уже подтащили свои пожитки к вагону, пора было загружаться, оставалось 20 минут, 15… Лёша побежал (медленно и размеренно, как умеет только он) за ним, взяв все билеты… И тоже пропал. Они возникли, когда мы прикидывали, как задержать поезд – билеты-то у них!. Женя шёл обиженный и возбуждённый. Лёша рядом что-то ему говорил. Уж не знаю, что там его держало, разбираться было некогда. Надо было срочно загружаться – проводница уже давно нервничала больше нас.
И вот, последние жаркие объятия, фото на память, трогательные слёзы Марины («а я-то не с вами»), в 14-20 поезд тронулся.
Мы с трудом разместили свои мешки по вагону. С грузом, как обычно, возникли проблемы – талонов на дополнительный вес мы не имели… Наши места были боковыми, Миша тоже присоединился к нам, обменяв своё нижнее в купе место в другом вагоне на боковое верхнее у нас. Мы уселись кучкой и, наконец-то, стали знакомиться. Всех видал только я один. От того, как сложатся наши отношения, во многом зависел исход нашего путешествия.
Пока все были веселы и взаимно предупредительны, подсознательно пытаясь понравиться друг другу.
Любопытные соседи по вагону не давали нам скучать, им не давала покоя загадка нашего груза. Наш постоянный пресс-секретарь Сергей Тесленко взялся удовлетворить их неуёмное любопытство. А я залез на полку и вытащил карты. Остальные тоже взялись за карты, правда, игральные. Поезд двигался к нашей цели, слегка раскачивался, стучал колёсами на стыках. Я смотрел в окно, минута шла за минутой, мимо проплывали деревья, столбы. А в голову лезли мысли… Стоило отдохнуть, как следует выспаться перед предстоящим нам нелёгким испытанием. Хоть тогда мы ещё не могли знать насколько нелёгким.
Станция пересадки Сейда встретила нас резким холодным ветром. Было половина пятого ночи, когда мы, кажется единственные из всего поезда, высадились на потрескавшийся много лет назад бетон перрона. Покосившиеся домики, какие-то разрушенные строения, скрученные кучи металлолома и – шевелящаяся серо-зелёная ширь до горизонта. Такой была Сейда.
Кутаясь в хлопающие под напором ветра капюшоны, мы разбрелись на разведку. И вот, вышедшие «в поля» Миша с Сергеем нашли первую голубику. Сколько её будет потом! Мы всё же нашли себе неожиданное пристанище - зал ожидания, маленькую комнатку в кирпичном домике станции. Не хотелось забираться туда, настолько замусоленной и неприятной выглядела она, но выбор был невелик. Под внимательным взглядом молчаливо курящих аборигенов мы затащили свои пожитки внутрь и устроились на скрипящих сиденьях давно выдернутых из какого-то кинозала. Надо было ждать.
Вокруг сидели странные люди, поглядывали на нас искоса, с угрюмым любопытством. Я тоже оглядел их, - живут же и здесь люди…Многие были под спиртными парами, все с обветренными твёрдыми лицами. Русские, ханты, в одиночку, группами, с такими же детьми. Они сидели вперемешку. И - смотрели на нас, мы на них. Хоть никто нас не цеплял, спасибо и за это. Картину оживили лишь неожиданные пирожки, ворвавшиеся в наше временное прибежище вместе с живой румяной торговкой…
В половине одиннадцатого, когда к станции подкатились основательно потёртые вагона поезда Воркута-Лабытнанги, мы уже стояли под дождём на обшарпанном перроне. И вновь какие-то неведомые силы попытались отвести нас от задуманного. Проблема с багажом тут чуть не оказалась неразрешимой. Проводница стояла насмерть, не пуская нас с «такими большими» байдарками в свой вагон, представляя его, очевидно, вагоном для ВИП-персон…
И мы с Сергеем бегали вдоль поезда с нашими баулами. Сначала к багажному вагону, потом, получив невежливый отказ тамошнего «начальничка», обратно к вагону. Поезд уже должен был трогаться, когда суровая проводница, процедив «ну уж ладно», пустила нас в вагон за определённую мзду. А потом, уже в вагоне, когда мы с трудом растолкали свои мешки, вытянула дополнительную сумму из оказавшегося самым нестойким Сергея…
Нет, вагон оказался вовсе не люксовым, он был весьма похож на его обитателей. Северяне, стремящиеся в Лабытнанги, были по преимуществу уже пьяны, или находились в процессе. И процесс этот закончился, как тут очевидно водится, дракой, пьяными рыданиями, разборками с лютующей проводницей и прочими сопутствующими элементами местных железнодорожных поездок.
Мы не вмешивались ни во что, сидели и смотрели в окно. Там катилась голая сероватая тундра с горными выходами на месте пересечения Уральского хребта. И вдруг – вот! Невзрачный столбик «Европа-Азия»… Мы перевалили в другую часть света. Еле-еле мы успели ухватить его видеокамерой.
За окном мы впервые усмотрели и Собь. Километров за двадцать до нашей станции. Но… река была такой ужасно мелкой… Как же тут плыть? Мы переглядывались и страшные опасения вползали в наши неуверенные души. Слава Богу, Собь очень быстро набирала силы. И к нашей станции она уже была настоящей.
1 день
На станции Собь мы высадились только вечером. По местному времени было 19:00. Мы быстро повыбрасывали тюки на каменистую насыпь, и едва успели выскочить сами, как поезд тронулся. Мы молча проводили его глазами. Последняя ниточка, связывающая нас с большой землёй, была оборвана.
До реки было метров двести, и мы живо, меж станционного мусора и строений, дотащили к ней мешки, спустили с крутого берега. Сфотографировавшись у груза «для протокола», принялись за сборку байдарок. Надо было поспешать, темнота была уже совсем недалека.
Обитатели этой затерявшейся среди северных равнин станции начали концентрироваться вблизи наших стапелей. Вскоре начались вопросы, кто мы, откуда, куда… Советы, шутки… Отвечал в основном наш пресс-секретарь.
Сборка байдарок, как всегда, внесла вводные. Собирали их не с первого раза, постоянно путая местами стрингеры, шпангоуты… И в конце концов, при натягивании шкуры на каркас тройки был переломан опорный шпангоут…
- Всё, приехали! – произнёс Миша и обвёл нас растерянным взглядом. Блуждающая улыбка на его лице была красноречива – мол, пора свёртывать манатки, куда теперь!
Но сколько их было, переломов байдарочных костей! Ну, пусть теперь одним больше… Мы бросились на поиски подходящего штыря, проволоки. А кое-чем помогли нам и глазеющие аборигены. Вставили, закрутили, подтянули… Пойдёт!
Часы шли один, за другим, что-то ломалось, что-то рвалось, и вот – наконец сладилось! Темнело на глазах, и не мудрено, ведь по местному времени было уже 10 вечера. Быстро, быстро, мы закидали вещи в собранные суда и отчалили. Вслед нам неслись пожелания удачи, а мы делали первые гребки. Теперь – только вперёд!
Распределились так. На тройке под командой её неустрашимого хозяина я и Миша, на двойке капитана Тесленко – Евгений.
Вода была уже чёрной, светлое небо пока ещё освещало берега Соби, но надо было спешить. Нам требовалось отойти от посёлка насколько получится подалее и найти место для стоянки, нашей первой стоянки на Соби.
И мы не тормозили, гребли, гребли, уходили от людей. Каменистые берега скользили мимо нас, уходя к темноту за кормой. А по правую руку на фоне ещё светлеющего неба вставал величественный горный контур. Я махал веслом и любовался его мощью. Я вспомнил его имя, это был массив Рай-Из. Холодало…
Перекаты начались сразу же, не Бог весть какие, но маневрировать было надо. И вот, разогнавшаяся двойка вильнула и подрезала нам нос, едва не протаранив борт.
- Куда гребёшь! Надо вправо! – неслось из судна. В ответ слышалось неразборчиво нечто недовольное. «Бу-бу-бу-бу…» Что-то происходило там у них. Тесленко в своём амплуа? Впрочем, скоро мы нашли подходящее место, причалили к правому берегу и на время забыли о «байдарочных разборках».
Большой каменистый пляж был пуст и темен. Комары здесь были, но хорошо, что были и дрова.
Мы втроём разгрузили байдарку и осматривали место, когда к нам присоединились навьюченные рюкзаками Сергей с Евгением.
- Женя! – начал первый. – Ты меня извини, я не по злобе, но лучше сразу определиться, чтобы нам потом не разругаться.
Евгений опустил рюкзак и молча смотрел на Сергея.
- У нас не получится с тобой… что-то не получается! – продолжил тот. И обратился уже к нам. – Давайте обменяемся людьми, может Женя к вам пойдёт, а ко мне, может, Сергей?..
- А зачем? –спросил Лёша и посмотрел с подозрением.
- Да у нас с Женей не получается, мы всё время ругаемся… Женя, ты не против пересесть? – он опять обратился к Евгению.
- Да как хотите, мне всё равно, - ответил тот и отвернулся.
- Пусть Сергей ко мне перейдёт, он всё равно гребёт мало, на прибор смотрит, карты сверяет…
- Нет! – возмутился Лёша. – Ты не знаешь, если надо он…
Дальше Лёша красочно описал мою необходимость на борту его судна.
- А ты как? – повернулся ко мне капитан двойки. – Пойдём ко мне!
- Ну уж, ребята, это вы сами решайте, вы хозяева, вам и карты в руки, с Лёшей говори, - ответил я и добавил. – Мне разницы большой нет.
- Нет! – возмутился Лёша. – Нет, пусть Миша идёт!
Миша с улыбкой посматривал на спорщиков.
- Как скажите, - только и сказал он.
Так и свершился обмен телами. Сергей не выдержал и часа общения с Евгением, но нас тогда это не насторожило, все мы пребывали под впечатлением первого немного сумбурного дня. Теперь же нам с Лёшей предстояло находиться в одной связке с Евгением долгих двадцать дней. И нам ещё только предстояло испытать, что это такое…
Сергей вынул, загадочно улыбаясь, из своего рюкзака плеер, включил его. Так, под звуки бардовских песен, мы принялись за обустройство стоянки. Батареек хватило на эту стоянку, но уже на следующей Миша попросил хозяина выключить эти вытягивающие душу звуки…
Потом был наш первый костёр, долгие и нудные поиски Лёшей своей ложки, потом – кружки… Потом была первая трапеза, уже в полной темноте, под Лёшины стоны: «Оставьте сало! Не надо есть его сейчас. Это стратегический продукт! Потом будет хуже, а сала уже не будет! Не надо, не ешьте, не ешьте, не ешьте…» И мы слушали его, и ели, ели сало с превеликим удовольствием. Впрочем, как и он сам… Сала у нас было много, два больших куска. Оно было душистым, перчёным, мягким, но плотным, я резал его толстыми ломтями, мы клали их на куски чёрного хлеба, с наслаждением откусывали. Да с чесночком, с дымком из костра...
А в конце ужина Тесленко изъял из глубин своего баула некую жидкость. По его словам это был элитный напиток - медицинский спирт с бальзамом. И мои соратники радостно подставляли кружки, пили сию коричневую жидкость, славословили её и веселели на глазах… И, как всегда, больше других повело Лёшу с Сергеем… Появился блеск в глазах, начались специфические разговоры, прения…
Тем временем вечер потерял свою камерность. Первые же капли дождя вполне отчётливо возвестили об этом. Постепенно дождь разошёлся. Затем откуда-то появился неприятный резкий ветер… Он споро завершил наши посиделки. Ветер не успокоился и когда мы в одиннадцать вечера залезли в палатку. Он рвал её полы, пытался выдернуть колышки, завалить палатку на сторону… А мы уже спали, закутавшиеся в мешки, ещё полные сил и сладких ожиданий.
А дождь хозяйничал всю ночь, и не раз, просыпаясь среди ночи, я слышал его отчётливую барабанную дробь. Под которую так спалось…
2 день
Утро было неприветливым. Было 8 утра по местному времени, когда мы, поеживаясь от холодного ветра, вылезли из палатки. Солнца видно не было. Над вершинами мрачного массива Рай-Иза ходили чёрные тучи, обещая нам весёлый денёк. И дождь. Он с утра взялся сопровождать нас. То принимался, мелкий, плотный, неприятный, то отпускал на время. Порывы резкого, неприятного ветра дополняли эту унылую картину. Солнечные лучи временами прорывали мрачное небо и шарили прожекторами, кусками вырывая то вершину горы, то зелень речного берега. Было промозгло, и - как-то противно. Я посмотрел в сторону посёлка, откуда вчера мы начали свой путь. Там, обнимая оба берега, висела радуга. Большая, отчётливая. Она разукрасила этот серый мир, сразу стало немножко веселей. Не всё так уж плохо – подумалось вдруг.
Я огляделся: все занимались утренними делами. А Лёша опять искал свою ложку…
Пока на костре варился наш незатейливый завтрак, я вытащил фотоаппарат. Пора было приниматься за свою работу. Я настроил технику, походил по берегу, прицелился, нажал на спуск, ещё… Евгений, оторвавшись от своих пожиток, внимательно следил за моими передвижениями. И что-то ему, видно не понравилось.
- Сергей, вот здесь сними! – послышалось с его стороны. Я удивлённо оглянулся, а он добавил. – Отсюда лучше вид.
Я ничего не ответил, продолжая снимать.
- Сними здесь, - настаивал он.
- Женя! – пришлось ответить мне. – Можно мне самому?
- Я просто советую тебе как лучше, я же вижу! – не унимался тот.
- Так снимай сам, вон у тебя есть фотоаппарат, - я кивнул на его «мыльницу».
- Так твоим же лучше. Вот это надо снять. Вон оттуда…
Я посмотрел на него даже с интересом. Любопытно и… странновато как-то. Так настойчиво мне ещё никто не советовал как мне надо «правильно снимать». Что же за человек ты такой интересный, Женя? Но ничего не сказал ему, а, подхватив сумку, пошёл вдоль длинного пляжа.
Сергей осматривал свою байдарку, что-то подкручивал на ней. Миша колдовал вокруг костра, на голове его белела бандана, он поминутно протирал глаза, дым был едким и густым. Лёша, тем временем, искал свою ложку…
Завтрак кашей с тушёнкой был сытным и спорым. А вот сборы затянулись.
Люди двигались медленно, едва шевелились, будто раскручивался фильм на пониженной скорости. И уже когда мы все уже стояли у собранных байдарок, не реагирующий на наши призывы Лёша с носками в руках всё ходил неторопливо по бивуаку, всё искал, искал что-то… Ложку?
Почти в половине первого по местному времени мы, наконец, вышли.
Собь - река довольно широкая, быстрая. Перекаты на ней следовали один за другим, не позволяя расслабляться. Лёша был в своём репертуаре. Его конвульсивные действия при виде любого барашка на поверхности воды были неожиданны и непредсказуемы. Порой он внезапно бросался выгребать одним веслом, да так сильно, что байдарку разворачивало почти боком к препятствию, кстати, часто фантомному. Что же ожидало нас дальше, там, где ждали настоящие препятствия – думалось мне. И невдомёк тогда было, что опасаться-то следовало совсем другого.
Постепенно погода налаживалась. Солнце прорвало серую небесную пелену и осветило плоскую вершину Рай-Иза. И на его грузном коричневом теле тут же блеснули белые заплатки снежников. Мы двигались вдоль его массива, любуясь мрачноватыми неровными склонами этой рыжей скалистой стены. В голову пришло, что было бы занятно побывать на его обширном плато. Когда-нибудь… может быть…
Вода весело струилась под днищем лодки. Я пригляделся к ней. Она была прозрачной, вся её толща искрилась солнечными блёстками. Вода была зелёной… Но не с той густой насыщенной зеленью, которой полны застойные болотистые пруды, она была наполнена лёгким изумрудным светом, кристальным, чистым и весёлым. Вода здесь была удивительной. Я попробовал её на вкус. Да, эта была ледниковая вода. Она стекала между пальцев рук, освежая холодила их… Я умылся этой живой влагой… Как, оказывается, немного было мне надо для счастья! По крайней мере тут и сейчас…
Вдоль Соби всё ещё длилась железнодорожная ветка, то и дело выскакивая в поле нашей видимости. Изредка, но встречались и рыбаки. Вполне современные. Один из них, таясь, даже снимал нас на видео: мы так экзотично выглядели? И думалось, скорее бы уйти в глушь, подальше от человеческого духа. До этого события у нас оставалось не много времени…
Река порой разбивалась на протоки, и часто – на струи по широким каменистым разливам-шиверам. Угадать тут куда править было крайне трудно. Не раз мы в таких местах драли шкуру байдарки. Кончилось предсказуемым результатом - вскоре тройка начала протекать, и Лёша, выудив свой дежурный носок, принялся отжимать воду.
На этих вполне ещё безобидных шиверах и начались первые разногласия. Капитана нашей тройки и его первого матроса - Евгения. Тут, на этих стремительных водах Соби, выяснилось, что Евгений не способен на подчинение капитану (этому?). И любое действие Лёши, направленное на управление байдаркой, встречало его решительное противодействие. Обычно словами. Но иногда Евгений пытался силой направить байдарку в сторону, противоположную курсу, заданному Лёшей. Было странно смотреть на их постоянную пикировку. И на эмоции, неуклонно возраставшие с каждым перекатом.
- Ну куда, куда ты правишь! – слышался спереди возмущённый голос Евгения.
- На свободную воду, - отвечал Лёша.
- Ну зачем, зачем!
- А тебе куда надо – в камни?
- Ну зачем же мы сюда пошли тогда! Шёл бы на Керженец, и плавал там по спокойной воде! Надо идти в струю, там хоть есть камни, поманеврируем! Надо же, чтобы было интересно!
- Я не хочу латать байдарку, - отвечал Лёша.
- Ну давай, давай, иди куда хочешь… И чего он сюда пошёл, сидел бы дома… Или пошёл бы поплавал по гребному каналу! Ну что за человек,.. - бурчал Женя. Он комментировал действия Лёши непрерывно, лишь изредка замолкая, для того, чтобы отгрести от очередного препятствия.
- Вот опять… Ну куда ты, куда! Нет… Он совершенно не умеет править… Вот опять!
Ну и капитан, ему нельзя давать рулить… Куда он гребёт! Надо же вправо! Ну кто так делает… Глухой он что ли? Ну давай, давай, иди в обход, давай… Скажи ему! – это Евгений обращался уже ко мне. Но я не ввязывался в их интимный разговор, лишь иногда, когда страсти особенно накалялись, пытался хоть немного сбить их пламя. Пока мне это удавалось.
Похоже, я начал понимать Сергея…
В Лёшу тоже вселился бес. Бес противоречия. И на очередных каменных мелководьях, когда мы были вынуждены вновь и вновь проводить байдарку, он вышагивал рядом с ней уже тогда, когда вода поднималась до бёдер, не садился в лодку, как мы его не уговаривали. Он молчал и – шёл. Шёл, шёл!
Так мы и подвигались, долго, вдоль Рай-Из. Любуясь его прекрасными видами. Услаждаясь тонкой беседой.
Так или иначе, но дело шло, мы двигались быстро, течение нам помогало. Так мы дошли до Харпа, единственного посёлка на нашем пути. Посёлок вырос перед нами на левом берегу. Неожиданно большой, с осыпанными антеннами каменными пятиэтажками, асфальтом, обширной промзоной. И другой зоной, обтянутой колючей проволокой на высоких бетонных столбах. Это был режимный посёлок. Погода, прочувствовав сие особенное место, затянула небо чёрными тучами и не преминула пролиться дождём.
Но не это нам было интересно в Харпе. Именно здесь находился единственный на Соби порог – Инна. Судя по имевшимся у нас описаниям, он был серьёзным препятствием, имеющим 3 категорию. Увы, описания пишут слабые люди, пытающиеся приподнять значение пройденных ими препятствий… Такой вывод я сделал, осмотрев порог.
А ведь мы подошли к его форсированию серьёзно. Высадились заранее на крутом правом берегу, прошли вдоль его ступеней, внимательно сверяясь с описанием, просмотрели сложности. Только сложностей там не водилось... Порог был простым как карандаш. Хоть и находился он на повороте реки и был усеян большими камнями. Камни были совсем не часты. Струя была выражена. Поток был не очень значительным.
Подумав, мы решили, что разгружать байдарки не имеет смысла. И прошли порог не напрягаясь, даже не получив удовольствия. По очереди, снимая с берега на фото и видео. Затем, сразу, - вторую ступень, и немного погодя, без просмотра, – третью, которая наступила для нас нежданно, под не обозначенным на карте мостом. Эта – третья - ступень была поживее, там уже были солидные стоячие волны, и нам пришлось поманеврировать, чтобы обогнуть большие камни в струе. Да и вошли мы туда экспромтом, уже не ожидая препятствий, будучи уверенными, что порог пройден. За порогом, сразу же, последовали хорошие перекаты, тоже с большими волнами. Всё это немного взбодрило нас – ведь первое небольшое приключение состоялось.
Ненадолго собравшись двумя экипажами, мы присвоили Инне в лучшем случае категорию 2 «а». Всё равно было приятно, что день не прошёл даром.
В Харпе произошла и ещё одна приятная вещь. Здесь, в этом заполярном культурном центре была-таки сотовая связь. Первая и, как оказалось, последняя на нашем пути. И все мы воспользовались этой прощальной возможностью связаться с нашими родными перед тем, как окончательно исчезнуть из мира на три недели…
Начались плёсы, воды стало больше. Собь быстро набирала силы. Вновь распогодилось. Мы упорно гребли, старались использовать обстоятельства и пройти как можно больше. Наша байдарка начала усиленно протекать, я черпал воду лёшиной кружкой, но воды в лодке не убавлялось, видно продрали-таки дно на шиверах…
Берега реки были заросшие, стоянок же почти не просматривалось. Однажды, правда, мы прошли мимо приличной, но она была занята: там уже лежали кверху килями белые тела байдарок наших неизвестных коллег.
Лёша с Евгением продолжали свой неспешный разговор, обсуждая действия друг друга, и мне уже казалось, что это не кончится никогда. Надо было вставать на ночлег. Уже смеркалось, когда я усмотрел подходящее место. И мы встали, несмотря на недовольство Лёши «не тем» местом.
А прошли мы 52 километра, это было совсем неплохо. Задел был сделан.
Разгрузились. Лёша с Сергеем отправились за дровами. Евгений уже развёл огонёк и протягивал к нему ладони. Было видно, что он замёрз. Немудрено, он, единственный, начерпал воды в свои сапоги. А холодало заметно.
Вещи были сложены в большую груду. Я взглянул на них, там что-то копошилось. Тёмное и бесформенное. Я пригляделся – это был Миша, он прыгал на одной ноге, пытался переодеться.
Суп был бесподобен, как и любая еда отныне. Но одно событие омрачило наш праздник вкуса. Пропало сало…
Сала у нас было много. Я взял сюда большой килограммовый кусок, прихватил кусок поменьше и Сергей. Исчезли оба! Ещё вчера мы с удовольствием наворачивали его под недовольное ворчание Лёши, и вот – его нигде не было. Мы все по-очереди перевернули пожитки. Осмотрели свои рюкзаки – может кто по ошибке себе засунул… Нет! Оставалось только развести руками. Тема для самых экзотических предположений у нас теперь была!
Сало мы заменили горчицей, намазывали её на хлеб жирным слоем, откусывали, заедали горячей ароматной похлёбкой… Вкусно! Разговоры стихли, только было слышно, как в наших ртах перемалывается еда. Лишь Лёша, видно что-то вспомнив, однажды сказал невпопад:
- Его кто-то съел…
Никто не ответил, мы были заняты. Мы ели.
А потом был сладкий чай и – песни. Кроме нас с Лёшей, остальные компаньоны оказались большими любителями бардовской песни. Эти-то песни и затянули они, торопясь и перебивая друг друга,.. после принятия очередной дозы бальзама «от Тесленко». А Лёша смотрел на них горящим взором, мотал головой и ухмылялся, будто знал что-то такое-этакое, что было неведомо остальным. Холодало, но никому уже не было зябко, и даже Женя оживился. Он сидел перед костром, раскачиваясь, подвигая поближе вывернутые дымящиеся сапоги, и напевал «а люди идут по свету»…
Спать улеглись пораньше. Завтра нас ожидал особый день – день встречи с Хара-Маталоу. А Евгений долго ещё сидел у костра один, и забрался в палатку, когда Лёша с Сергеем уже посапывали, раскинувшись как на перине.
3 день
Эх, как хорошо было утром! Солнце ярко светило с синего небосклона, когда в восемь утра мы выбрались из своего логова. Было холодно, и мы, прекрасно выспавшиеся (кроме по-утренне печального Лёши), не раскачиваясь, бодро принялись за обычные дела начала рабочего дня.
Собь у нашей стоянки была мелкой, вода шумно струилась между камней. Я сунул руку с зубной щёткой в холодную воду, у руки тут же образовался пенистый бурун. Спустя несколько секунд кисть заломило от холода. Хорошо…
- Эх! Пора искупаться! – крикнул я своим сотоварищам и принялся раздеваться.
Воды тут было по бёдра. Маловато… Но ничего! Я плашмя упал в воду. В реке тотчас вырос ещё один бурун. С холодом в меня рванулась сила. Я чувствовал её, плескаясь на мелководье. И наслаждался…
- Когда ещё искупаешься за полярным кругом! – сказал, подойдя к палатке и вытираясь.
На меня внимательно посмотрел Женя:
- Тут плохо купаться, - сказал он. – Мелко. Никакого удовольствия не получишь.
- А мне хорошо! Я получил! – ответил я.
- Нет, купаться надо на глубине. А это не купание. Какой толк тут барахтаться!
Это не серьёзно. Вот мы на Южном Буге… И если бы найти глубокое место, то я бы…
Он ещё говорил что-то, но я уже удалился на расстояние тишины. Пора было собирать вещи.
Завтрак был обычным. Обычно вкусным. Гречка с тушёнкой, что могло быть прелестнее на этом каменистом берегу! Да с хреном, с чесночком-то…
А дно у тройки всё-таки оказалось продранным. И немудрено – новая шкура, что Лёша приобрёл для своей байдарки, была проклеена по каркасу чужой лодки. И рёбра байдарки были совершенно не защищены. Лёша заранее знал об этом, советовали ему и не раз – проклей, особенно усердствовал Сергей. Но нет, наш Лёша не нуждался в чужих советах, он лучше будет клеить и клеить дыры на месте. Вот он их и клеил теперь. Флегматично и медленно двигаясь вокруг синей туши своей израненной лодки. Что за мысли ходили в его голове, когда он взирал на плод своих поступков?..
Дыр было много, не меньше десятка, но что такое десять штук для Лёши – ерунда! Гораздо важнее было, что он выдержал характер и не поддался там, дома, нашему насилию. Ну а мы собирались и… ждали. Опять ждали. Под негромкие хлёсткие комментарии Жени…
Но к нашему счастью всё имеет конец, закончился и ремонтный процесс байдарки. Мы вышли в путь в начале двенадцатого. Поздновато. Хотя…
Экипаж Тесленко давно уже поджидал нас, упаковавшись в свою двойку, а мы долго ещё ждали Лёшу, выполнявшего свой всегдашний ритуал под названием поиск своей ложки...
Но перед выходом мы успели сделать ещё одну важную вещь – снялись у байдарок для истории - все вместе. Ещё в полных силах и в полном здравии!
Солнце не покидало нас, небольшие облака разукрашивали бледно-голубое небо. Прохлада не уходила, но это было и к лучшему. Будет легче грести.
Собь становилась всё шире, мелей-шивер и перекатов всё меньше. Процесс гребли становился занятием нудноватым. Только небольшой порожек у впадения ручья или речки под смешным названием Ханмей, немного оживил наш сплав.
Давно уже ушли за корму скалы Рай-Иза, и более ничего похожего не встречалось на нашем пути. Временами, когда расступалась зелёная масса береговых деревьев, в прогале виднелись голубоватые горные вершины, но - лишь призраками на горизонте. Куда-то туда, к ним, и лежал наш путь.
Камни то и дело встречались на нашем пути. И тогда, стоило за десятки метров проявиться пенному барашку, слышался Лёшин крик:
- Камень! Камень!
За которым следовали его судорожные гребки в сторону. Так мы – лихо - и уворачивались от препятствий.
- Ну куда ты, куда! – кричал Евгений. – Ну скажи ему, что он делает! Ему вообще нельзя давать вёсла, тем более рулить!
И Женя принимался выгребать в другую сторону. Движения лодки становились хаотичными. Я бросал весло: не было никакого смысла превносить в эту диковатую траекторию ещё и свой вектор.
А Евгений упорствовал, покрикивал, замолкал, принимался бурчать. Лёша же молчал и продолжал своё нелёгкое и неблагодарное дело – он спасал нас от «камней».
- Да если бы не я, мы по камням бы только и бились! Этого ты хочешь! – обращался он к своему оппоненту.
- Да пойми же ты, - неслось в ответ, - надо проходить по касательной. И вообще так не гребут!
- Как так?
- Да вы держите вёсла неправильно! Как лопату! Надо лопасти ставить накрест, вы не умеете грести! – Женя взглянул на нас, слегка обернувшись, и принялся учить уму-разуму.
- Вы так не сможете грести. Это не эффективно, не правильно. Кто вас так научил грести! Как бабы гребёте… Если будет ветер, вы не выгребете, поймите же вы! Надо делать как я…
И подумалось мне, что хорошо есть у нас теперь в команде человек, который знает, как надо делать, и ещё подумалось, что удивительно, как же нам удалось раз за разом преодолевать неслабые ветра с таким положением лопастей, наверное, просто повезло... Не знаю, что подумал Лёша, но вслух он произнёс что-то обидное для учителя. И прения продолжились…
Я сидел в центре байдарки, все слова неслись через меня, и было странно наблюдать за ними, такими увлечёнными своим вечным спором. Да, я прекрасно знал, насколько тяжело ужиться с Лёшей в байдарке, что он вытворяет, стремясь ей управлять, знал, что он обязательно поругается с любым, севшим в его лодку. Всё это было именно так, но… Сейчас мне уже что-то мешало определённо принять сторону одного из спорщиков. В словах Евгения, даже верных по сути, чувствовалось нечто этакое… излишне настойчивое, безапелляционное, даже надрывное, никак не позволявшее присоединиться к нему.
У меня в голове вертелся вопрос, что же будет потом, если эти коллеги по работе уже сейчас, на ровном месте, так реагируют друг на друга… Мои опасения были не лишены основания, как, к сожалению, выяснилось впоследствии!
Я не принимал активного участия в дискуссиях своих напарников. А любовался северной тайгой. Берега Соби были покрыты ей, отодвинутой от воды полосами каменных пляжей. Горы, виднеющиеся за таёжной полосой стали проступать явственнее. Это был Уральский хребет. Древний, седой, притягивающий взгляд. Его приземистый абрис манил, обещал приключения. Он повидал так много за свою почти бесконечную жизнь, что мог теперь позволить себе быть таким – бесстрастным, молчаливым. У меня же, стоило подумать о событиях, свидетелем которых был он, мурашки бежали по спине. Как мала человеческая жизнь, как мало успевает увидеть человек в её течение. Но как много может он представить… И я - представлял.
Мы сделали остановки на каменистой отмели. Надо было размяться. Река здесь делала крутую дугу, отсюда открывался широкий вид на горы хребта. Как красиво, как покойно было тут. Стремительные изумрудные струи сливались тут в глубокий тёмный поток. Солнечные отблески искрили на его поверхности. Камни пляжа были ровными. Их влажные бока отливали пастельным разноцветьем. Они слегка, с лёгким скрипом, продавливались под ногами, будто смеялись…
Мои товарищи сгрудились у речного отбива, стояли, весело беседовали о чём-то, Тесленко всё показывал рукой в сторону гор, до меня доносился его восторженный голос. Тут нужно было снимать, и я вытащил из чехла сумку с фотоаппаратом. Мне было хорошо.
Сергей всё кричал что-то, махая мне рукой, я прислушался.
- Сними нас, сними! – кричал он. Да это само собой разумелось, здесь надо было сфотографироваться на память. Сумка – очень неустойчивая конструкция для моего тяжёлого Кэнона, но штатива, увы, не было (если бы я ещё и его потащил с собой…).
Мы гребли дальше, снимая друг друга видеокамерой. Река позволяла нам расслабиться. Штатным видеооператором у нас был Михаил. Я сразу, ещё на вокзале, вручил ему занятую на поход камеру. И теперь при возможности он расчехлял её, снимал, наговаривал там что-то. Старался ухватить интересное. Потом, конечно, увидим, что получилось, но пока выглядело всё достойно. Я тоже иногда брал видео в руки, не мог отказать себе в удовольствии. И раз за разом, поглядывая на сумку, набитую фотооборудованием, жалел, что невозможно делать всё одновременно… Мне всё казалось, что тут надо снять не так, здесь с другого ракурса, там – помедленнее… Нельзя объять необъятного – говорил я себе и вытаскивал фотоаппарат. Потом смонтирую как надо «и будет нам счастье».
Рыбаки стали чаще возникать по берегам Соби. Мы интересовались уловом, пытались узнать, что клюёт, много ли. Они почему-то таились, уходили от ответа: «Да так... не очень-то… как-то…:» И отводили глаза. Видать рыба-то была, была. У нас, увы, время на рыбалку не было, мы покрывали километры.
Три раза в этот день мы видали на берегах реки своих коллег – туристов. Две группы были на катамаранах, одна – байдарочники. Но только раз лицезрели мы самих путешественников. Они вышли на берег у своего оранжевого ката. Это были солидные люди лет под шестьдесят, заросшие бородами по глаза. Мы медленно продрейфовали мимо них, перемолвились «куда-откуда». Были они из Удмуртии, из города Глазова. Давно рыбачат тут, ходили на Хара-Маталоу, потом спустились обратно. На вопрос «как там с водой» они пожали плечами, как-то без большого энтузиазма. Так нет что ли? Сомнения, сомнения… Хотя теперь уже это не имело значения, наше уральское рандеву было назначено, и мы шли на встречу.
Я отслеживал притоки, сверялся с картой, посматривал на свою Гармину, хотя толку от навигатора было не много, мне так и не удалось закачать в него приличную карту, и он теперь выполнял функцию регистрации нашего пути. Скоро, скоро должна была появиться Хара-Маталоу. Мы вглядывались в берега, ждали. И – пропустили устье! Сходу пролетев мимо километра на два вниз по Соби!
Карта врала. Точнее, не соответствовала действительности именно сейчас. В малую воду. А что вода тут малая стало со всей отчётливостью понятно, когда выяснилось, что первый из трёх рукавов устья Хара-Маталоу попросту пересох, что и изменило начертанную на карте картину.
Вот так случилось, что буксировку лодок мы начали ещё на Соби. И, как специально подстроено, - перекат с сильнейшим течением. Пришлось напрячься, чтобы подтянуть байдарки к Хара-Маталоу. Пытались и выгрести против струи – куда там! Мы упирались, гребли против пенистого потока, что было сил, но байдарку просто водило вправо – влево, ещё бы чуть, и её развернуло бы поперёк потока, и тогда… Но вперёд она не продвинулась ни на сантиметр.
В Устье Хара-Маталоу мы вошли уже по берегу, приработавшись к длинным буксирам, зацепленным к носу и корме наших суден. Я заснял сей торжественный момент на всю имеющуюся технику. Бурлаки в кадре были энергичны и веселы, говорили цветисто, но беспокойство чувствовалось во всём. Взгляды были слишком веселы, речи слишком бодры… То один, то другой из нас бросал тоскливые взгляды на Собь за своей спиной, какой спокойной и безмятежной казалось она теперь. Мы догадывались, чувствовали, что нас ждал нелёгкий путь. Давайте скорее, скорее, туда – требовало что-то внутри меня...
Мы впряглись в верёвки и двинулись.
И вновь не обошлось по-простому. Евгений принялся обучать Лёшу как надо держать лямку, как идти, как тянуть…
- Ну кто так делает, куда ты отпускаешь верёвку! – говорил он. – Надо в натяг… Шагай ровнее, не рви!
Лёша почему-то сопротивлялся науке.
- Ну как ему ещё втолковать, - бурчал учитель. – Он же упрямый как… Он специально так делает, или ничего не умеет что ли…
Я не стал принимать участие в разгоравшейся дискуссии. Просто ушёл вперёд – трое на лодку, это был перебор, к тому же кому-то нужно было разведать путь. Устье Хара-Маталоу состояло из сплошных разбоев - рукавов и проток, временами переплетавшихся, постоянно петлявших. Нужно было ещё найти лучшую дорогу.
И всё равно не раз нам пришлось садиться в лодку, переплывать, выгребая изо всех сил наперекор потоку, непроходимые по берегу места, какие-то проливчики, озёрные расширения с глухими зарослями по берегу, затем мы вновь высаживались, тянули по другому берегу, лезли в лодку вновь…
Глубины здесь прыгали, вот только что мы шли по колено, и вот – уже глубина метра в два, тут уж не зевай, иначе рухнешь в яму. Да и камни тут были разнокалиберны и порой довольно остры. Приходилось непросто. Началась настоящая работа - мы думали так. Но тогда мы ещё не знали, что это было лишь несложным вступлением, преддверие такой работы.
Нескоро, совсем нескоро, но мы достигли вершины дельты Хара-Маталоу. Солнце уже садилось, когда мы вышли к последней каменистой мели, за которой искрился уже полноводный речной поток. Бурлаки протащили тяжёлые туши байдарок через пенистое мелководье и, как по команде, взглянули на меня.
- Давайте, пройдём чуть выше, и – встаём! – ответил я на немой вопрос.
- Да, пора! – радостно воскликнул Сергей. Все весело закивали головой.
Было уже девять вечера, когда, наконец, мы встали. У шумного переката.
Я принялся, не мешкая, ставить палатку, Евгений – разводить огонь. Он каждый раз первым брался за костёр: замерзал за день в ледяной воде. Едва разделавшись с вещами в байдарке, он задавал один вопрос: «Сергей, а где будет костёр?», и, выслушав ответ, немедля принимался собирать веточки, прутики вокруг, чиркал зажигалкой, и протягивал к первому слабому огоньку озябшие руки. Остальные – шли за дровами.
Темнота наступала быстро, котелки мы ставили уже в темноте.
Костёр ярко полыхал, отбрасывая отблески на соседних камнях. Мы все разбрелись. Кто-то переодевался, кто-то искал фонарь, рылся в вещах. Я решил надеть свитер: стало как-то быстро холодать. Затем подошёл к темнеющей в отдалении палатке, нужно было покрыть её плёнкой. Я взялся за край плёнки, и сильно стряхнул её, расправляя. Послышался лёгкий звон… Лёд! С плёнки посыпались тонкие поблескивающие пластинки!
Да, недаром стало так зябко… Я оглянулся на костёр. Прямо перед ним темнела сутулящаяся фигура Жени, он уже успел тщётно покидать блесну, а теперь выглядел совсем несчастным. От него веяло тоской…
Но всегдашний наш вечерний супчик оживил народ, а очередная порция «коктейля Тесленко», развеселил его. И только Лёша, с огромным сожалением отказавшийся от своей дозы, с печалью смотрел на своих уже поющих коллег, повторяя:
- Не надо было сейчас! Потом хуже будет, а спирта не будет… Не надо было сейчас… Не надо было… Не надо…
А сало-то мы и в этот раз не нашли. Как ни старались! Вот это была загадка, достойная великих сыщиков…
Спать легли уже поздно, когда все песни были спеты, а заряд тепла израсходован.
Первыми, как у нас уже устоялось, в палатку забрался Сергей, чуть позже - Лёша, они мгновенно наполнили собой жилище и принялись устраиваться. Для Лёши это был особенный процесс. Процедура переодевания с поисками своих вещей у него была отработана до мелочей, и он не ложился, пока не проходил её всю. Но стоило ему улечься на ложе, как вместе с последним тяжёлым вздохом к нему приходил сон. Сергей к этому времени уже сопел у стенки палатки. Они вместе занимали не менее половины палатки, и было особым везеньем, если оставалось место для нас троих оставшихся, ибо сдвинуть сих двух тюленей стоило особенного труда и нервных сил.
А мы беседовали у костра, ждали. Когда прекратилось доносившееся из палатки кряхтенье, я тоже полез устраиваться у своей стенки, за мной – Михаил. И вскоре, с наслаждением вытянувшись в спальниках, мы уже засыпали. И только Евгений, как всегда, долго ещё копошился у костра, мурлыча что-то себе под нос.
4 день
Ночью было совсем не холодно, и я был рад, что на мне не было никаких одежд. Я удивлялся, как Лёша выдерживал в своём весьма тёплом спальнике, да ещё во всех своих немыслимых одеяниях… Впрочем, лежали они с соседом вполне вольготно, раскинувшись на спине, так что никакого дополнительного тепла от тесноты они не испытывали. Мы же напротив, всю ночь ютились на боку, не в силах даже перевернуться. Я вжался в стенку палатки всем телом, наверное с улицы на палаточном полотне явственно проступал рельеф моего лица… Но сдвинуть этих друзей не было никакой возможности, ибо через пять минут после очередной просьбы подвинуться, они вновь разворачивали свои могучие тела…
К утру у меня болело плечо, я не выспался, вставать не хотелось. Не хотелось вставать никому. И мы лежали, уже проснувшись, делая вид, что спим. Лишь убеждённый рыбак Евгений, встав пораньше, уже работал спиннингом. Впрочем, вновь без малейшего результата, если не считать результатом две блесны, которые он зацепил за камни (и полез за ними в холодную утреннюю воду).
Но мы всё-таки встали, было уже половина девятого.
Природа не радовала нас в это утро. Переменная облачность, неприятный ветер. Зябко. Я с тоской посмотрел в небо. Хорошо хоть не было дождя.
Кашеваром у нас заделался Миша. Это случилось само собой, вернее он сам взял на себя эту обязанность. Наливал воду, ставил котелки, закидывал что надо, мешал, следил… Выдача продуктов, правда была на мне, как и составление меню. Это было не сложно, особым разнообразием наш стол не отличался. Вечером суп, утром каша. Пока с тушёнкой. Но консервы до волока мы должны были освоить все, чтобы выступить там с грузом на плечах максимально лёгким.
А сало так и не находилось.
- Это звери ночью съели, - заявил Лёша.
- Лёша, ты думаешь, тут звери ночью бродят? Да и сало-то в рюкзак убрали! – ответил Михаил, и поправил бандану на голове.
- Это собаки из посёлка, они вытащили сало из рюкзака! – продолжил Лёша. Подумал и добавил. – Или волки.
- Какие собаки! Какие волки, Лёша! Ну как ты не поймёшь, собаки так далеко не заходят, что ты несёшь! Волки… ну вообще! – вступил Евгений. – Ты как маленький! Что он такое говорит…
Женя всплеснул руками и, мотая головой, расстроено отвернулся.
- Кто же его спрятал, а ну признавайтесь! Кто ночью втихомолку его поедает? –выдал подошедший радостный Сергей с плоскогубцами в руках.
- Ну что ты говоришь! Неужели ты думаешь, что кто-то специально спрятал! – возмутился Женя. – Зачем так говорить?! Ну что вы все как дети!..
Мы, улыбаясь, переглянулись.
- Тихо, тихо, Женя, ты что! – произнёс Сергей.
Миша повернулся к костру, принялся с улыбкой помешивать варево. Остальные разошлись по делам. Евгений остался у огня, и вид у него был обиженный. Мда…
Лёша, невозмутимо произнеся свой спич о сале, принялся за байдарку, она приобрела несколько новых дыр и опять требовала починки. Хватить ли так-то клея на весь путь?.. Уже сейчас днище её напоминало калейдоскоп.
В этот день мы поспешали.
- Нам не надо тормозить, - произнёс я после плотного завтрака. – Сегодня предстоит сложный день.
- Да, точно, - подхватил Сергей. – Весь день тянуть!
- Как вчера, - флегматично добавил Лёша.
- Хорошо бы… - мне что-то не давало поверить, что будет «как вчера».
- А я в принципе уже готов, - доложился Миша. – Вот только герму упакую.
Нам предстоял день важный. Определяющий во многом. Сегодня должно было выясниться, насколько наши ожидания совпадают с реалиями. Иначе говоря, сколько мы в самом деле сможем пройти на лямке. И уже вскоре мы уложили свои лодки. И - выступили.
Все мы ожидали трудного пути, но представляли, как это всё будет выглядеть. Вчера нам пришлось идти, со всеми его сложностями, но по понятному берегу. Сегодня было не то.
Стоило отойти от места нашего лагеря совсем недалеко, как характер береговой линии начал меняться. Всё меньше пляжей, всё больше разнокалиберных каменных выходов встречалось на нашем пути. Появились мощные глыбы, скалы перекрывавшие дорогу. Всё чаще они выходили в русло реки, разбивая её быстрые воды на небольшие, но глубокие протоки. А вскоре наступил порог. Именно наступил, не встретился. Ибо длился он долго, не менее километра. И на всём его протяжении русло Хара-Маталоу было небрежно закидано серыми каменными глыбами, взбивавшими пенные шапки. Я подумал даже, что это и есть порог Гагаринский, который нам обещало имеющееся у нас описание, но нет.
Порог сей оказался безымянным творением природы. Было бы, наверное, интересно пройти его вниз по течению, сейчас же никто из нас не смог бы назвать его преодоление интересным. С гружёными байдарками на привязи…
Приходилось работать. Мощные каменные туши чередовались со стремительными протоками, глубокими ямами. Надо было как-то перебираться через эти препятствия, да удерживать при этом рвущуюся из рук байдарку. Она же норовила в самый сложный момент встать боком к встречному потоку, черпнуть воды и, при возможности, кильнуться! Тут уж не зевай!
Я перебирался через очередную яму без дна, забирался на скалу, пока Лёша с Евгением удерживали байдарку, потом подтягивал её за режущий ладони мокрый шнур. Лёша в это время второй верёвкой, привязанной к корме, пытался не дать лодке уйти в сторону. Проскальзывая по мокрому камню, перебирался сам. И всё повторялось ещё раз, и ещё... Мы прыгали по камням, лезли в воду, проводили байдарку, стаскивали её с камней, тянули, толкали, и шли, шли, шли…
А надо было как-то и фотографировать это. Это так отвлекало, тормозило… Не раз я пожалел, что не было у меня какого-нибудь цифровика, маленького и непромокаемого.
Порой байдарка застревала между камней, тогда приходилось спускаться к ней, толкать её вперёд. И постоянно следить, куда ступает нога. Дно было таким ненадёжным!
Тут было совершенно нечего делать без высоких болотных сапог, даже Лёша уже не переживал, что его заставили купить их перед походом (он искренне надеялся обойтись тоненькими чулками костюма Л1). Да даже их было маловато, мне уже хотелось комбинезона...
Иногда сапоги сдавались под напором стихии, и время от времени черпали воды через край. Ноги, штаны, были давно мокрыми. А это совсем не прибавляло прелести движению. Ну и - падения! Без них тоже не обошлось. Вот так проваливается нога в каменную ловушку, идёт на излом, ты взмахиваешь руками и – падаешь! А сопротивляться падению тут нельзя, останешься без ноги, или головы. Или ямы. Делаешь шаг, а дна нет, и вот ты уже рухнул в воду лицом вниз… Именно так я и упал во второй раз, а первый – навзничь… Ничего приятного нет, когда ты оказываешься в ледяной воде, и твоя одежда насыщается её сполна, а сапоги превращаются в полные сосуды. Да что тут поделаешь, - садишься на камень, выливаешь воду, выжимаешься, влезаешь обратно в холодные мокрые одеяния и – двигаешься дальше.
Падения не избежал никто, не мы, не «двоечники». Но мы двигались, шли вперёд, нашим врагом были километры.
Мы шли по левому берегу реки, двоечники по правому, когда на их пути выросла каменная стена. Они не стали пробираться у воды, а ухватив верёвки покрепче, полезли прямо по ней, проводя байдарку с верхотуры. Захотелось экстрима. Его ещё не хватало тогда! Лёша показывал на них пальцем и охал:
- Что же они без шлемов! Так нельзя!
Действительно, шлемы их остались в байдарке под скалой. Как всегда, в самый нужный момент, их не было!
Всё обошлось. На четвереньках, цепляясь за торчащие из скалы растения, они благополучно преодолели препятствие. Мы не знали ещё, что совсем скоро нам не потребуется самим искать «поинтересней».
Солнце то и дело пробивало серые быстро несущиеся по небу тучи, и тогда всё вокруг расцветало. Мы будто попадали в другой мир, праздничный. Время от времени пути двух экипажей пересекались, и мы останавливались. Неунывающий Миша выуживал из потайных мест размокшие бумажные шлепки с аскорбинкой внутри.
- А не принять ли нам допинга! - провозглашал он.
Мы ели эти белые рассыпающиеся комочки, и было так вкусно, так… уютно! И даже Женя улыбался тогда – своей аккуратной настороженной улыбкой.
И вот порог Гагаринский, теперь точно он. Слив. Мы осмотрели его.
- На сколько он тянет, как ты думаешь? – спросил Сергей.
- Ну, на двойку, может, - ответил я с сомнением. – Не Бог весть что…
- Да, я Мише так и сказал – на два «а»!
- Но тянуть байдарки по этому потоку неумно, - продолжил я. – Надо обносить.
А обносить так не хотелось. Но ещё больше не хотелось опрокидывать байдарку с вещами в воду… И мы потащили. Сначала вещи, за ними – лодки. Байдарка оказалась неожиданно тяжёлой.
- Эх… ты! – произнёс Лёша, ели взгромоздив её себе на плечо. Он с трудом разгибал ноги, карабкаясь по острым камням.
Я взялся за другой конец лодки. Она действительно была тяжела. Немудрено, мы не стали разгружать её совершенно, лишь вытащили три наших рюкзака. Байдарка прогибалась под грузом, потрескивала. А берег был – мало сказать, что неровный. Ещё и крутым. Опасным, свалишься и…
Затем перенесли двойку.
Порог не был каким-то особенным, но каждое творение природы было по-своему интересно. Я вытащил фотоаппарат.
Любопытно, кто дал ему это имя. Я подумал об этом, сверяясь с картой.
- Ну что, теперь на порог Титова! – весело заметил Михаил, потирая уже каким-то образом обгоревший нос.
- Да, - ответил я задумчиво, - немного до него, скоро дойдём… Если всё будет нормально.
- Что, правда? – неожиданно оживился Миша.
- Что? – переспросил я.
- Что, порог Титова?
- Ну да… - Я не понял такой радости. Посмотрел на Михаила удивлённо.
- Блин!! Да я так просто сказал. Гагарина – Титова значит…
Да, нас ждал порог Титова. Мы достигли его вскоре. Он бы помощнее, хоть и совсем коротким. Пожалуй, он дотягивал до четвёрки. Слив впечатлял.
Мы обнесли и его, переправившись для этого на противоположный берег, нам показалось, что там полегче. Оказалось - вряд ли… Берег здесь был поход на слоёный пирог. Здоровенные плоские каменные плиты разрезали его на отдельные сегменты. И трещины меж ними были не маленькими. Приходилось сигать с камня на камень с грузом, то вверх, то вниз… И мы курсировали, прыгали, носили вещи. Я оглянулся: Евгений, похоже, уже совсем выдохся. Движения его стали замедленными, он еле передвигался по этим скалам. Силы на глазах оставляли его. Хоть он ничего не говорил, это было наверное заметно по его лицу. Но может и лучше было, что он молчал… Нельзя пускать такие мысли! – оборвал я себя!
Этот порог был живописным, и я не мог позволить себе не заснять его. Да и все мои напарники, имеющие фотоаппараты (значит все, кроме печального Лёши), расчехлили свою технику. Каждый норовил запечатлеться на фоне бурлящего потока Титова.
Лёша долго стоял на скале, озирая каменно-водную стихию, представшую перед ним. Он смотрел на суетящихся с фотокамерами коллег, вздыхая и понимающе покачивая головой. Суета, суета… - читалось в его насмешливом взгляде. Но вот все снимки были сделаны, пора стало продолжить движение. И тут Лёша сдвинулся. Он неожиданно резво полез по камням к самому сливу.
- Куда ты, Лёша! – крикнул ему сердобольный Сергей, оторвавшись от скручивания буксирного конца.
Тот не отвечал. Лез дальше.
- Лёша! – это уже Михаил не выдержал вида карабкающейся над опасными водами фигуры. – Там вообще-то скользко!
Крикнул и я:
- Что ты хочешь?
А Лёша в гордом молчании добрался до крайнего шишковатого камня, опустил руки в воду… и свалился вниз!
Мы так и не узнали, что же хотел Лёша найти там у порога, куда же он тянул свои натруженные руки… Потом, выливая из сапог студеную жидкость, выжимаясь, он в ответ на наши вопросы лишь загадочно ухмылялся. Мол, так всё и было задумано… Тонкость ситуации была ещё в том, что Лёша был единственным из команды, кто до этого момента не падал в воды Хары…
Путь продолжился. Время ещё было у нас. И солнце было союзником нам сегодня. Мы шли. То наша троица выходила вперёд, то экипаж двойки. Кто-то опять падал, черпал воду сапогами. Мы брели по воде, лезли на камни. Всё шло своим чередом.
Но уже начинало смеркаться, когда перед нашими взорами выросло грандиозное каменное сооружение. Скала, стеной обрывающаяся к реке. Мы с Лёшей тут же вспомнили Чусовую. Было похоже и… странно. Ничего подобного здесь мы не встречали. Не встречалось нам такого и позже. Камень был коричневым, с тёмными вертикальными жилами, выступающими барельефом. Большие каменные глыбы в русле реки напротив скалы дополняли мрачноватую картину...
Мы проследовали вдоль скалы по воде, не останавливаясь. Слишком все устали. Но я не мог пройти мимо просто так.
- Я догоню, надо сфотографировать, - сказал я своим соратникам и передал им мокрый шнур. Они обречённо впряглись в концы, выстроились вокруг байдарки и медленно побрели дальше.
Я посмотрел им вслед, расчехлил Кэнон. Подождал когда они скроются за скалой – в кадре совсем не нужны были эти понурые фигуры. Но надо было поспешать, света становилось всё меньше. И так уже чтобы глубина резкости оставалась приемлемой, выдержку приходилось выставлять запредельной, и я, раз за разом нажимая на кнопку, уповал на крепость своих рук и вес камеры. Может, удастся обойтись без «шевелёнки»… Увы, не все кадры избежали этой неприятности, но всё же мне удалось кое что запечатлеть правильно. Я посматривал вслед удаляющимся с лодкой, менял объективы, мысли блуждали где-то далеко в неясной пустоте… Да, устал и я.
Светового дня оставалось совсем немного. Я закинул сумку за спину и поспешил вдогонку за своими.
Я шагал по камням Хара-Маталоу, а мысли мои улетали далеко-далеко. К дому. И все трудности, все тяжести пути отступали куда-то, терялись. И я с неожиданным наслаждением вдыхал полной грудью полярный воздух, и глядел вокруг – совсем другим, прояснившимся взглядом. Счастье… Как это хорошо, когда есть куда возвращаться!
Я догнал скорбную команду, сопровождающую тройку, затем мы догнали измотанных двоечников. И в восемь вечера мы встали. Возле безымянного шумного переката (впрочем, по карте он числился в порогах), коих ох как много повстречали мы в этот трудный день.
Не так уж просто, оказалось, найти место для лагеря на этих скалистых берегах, но нам повезло. Мы наткнулись на прекрасное место. На высоком берегу, среди лиственниц и ягодников. Сюда, как выяснилось попозже, вела раздолбанная вездеходная колея, наверное, геологи наведывались на рыбалку. Был здесь и ручей, весело журчащий по крутому каменистому склону. И даже каркас от походной бани… Одним словом, красота!
Носить наши грузные баулы, правда, было сложновато – по тропинке, прыгая по камням-островкам. Но байдарки мы вверх уж не потянули, как не вздыхал Лёша, предрекая их непременную кражу… кем-то неизвестным ночью. (Ведь мы их, этих неизвестных, так много встречали в этом диком краю!)
- Будет проходить кто-нибудь по реке, и прихватит с собой, - вещал Лёша.
- И кто это ночью пойдёт здесь, по порогам, уж не туристы ли?
- Может и туристы, - невозмутимо парировал тот. – Захотят использовать время.
- И днём и ночью? Здесь?
- Да, откуда мы знаем… А может геологи на вездеходе подъедут.
- А мы не услышим!
- Конечно, мы же будем спать.
- Ты думаешь геологам больше нечем заняться, кроме как ездить на вездеходах по камням ночью, здесь-то, и байдарки красть!
- А почему бы нет?
Тут лежат наши фото: [URL=http://brodyaga.org/club/club.php/user/933/photo/
