Моя встреча с Горошино

Фанатом охоты я был с самого детства. Отец мой детство и юность прожил в закавказье. Охотниками там были все мужчины без исключения и занятие это было серьёзным подспорьем в домашнем хозяйстве. Рассказы отца об охотах его юности я слушал с замиранием сердца, а историю его охотничьей собаки по кличке Мальчик,которую сняли с гона волки не мог слушать без слёз. Охота, охотники, охотничье оружие и охотничьи собаки - со всем этим я был знаком с самого детства, когда на лето меня отправляли к дяде.

Жил дядя в Грузии, за Главным Кавказским хребтом в посёлке со странным названием Храмгэс. В посёлке жил персонал, обслуживавший гидроэлектростанцию на реке Храми. Расположен был посёлок в долине этой реки между двумя горными хребтами. С одного хребта с огромной высоты в реку опускались три толстенных трубы, по которым вода из горного озера падала в реку. Река неслась вдоль посёлка с таким грохотом и рёвом, что стоя на берегу, приходилось собеседнику кричать в ухо. Наверху другого хребта была видна погранзастава и старшие пацаны рассказывли, что там уже Турция.

Разговаривали в этом посёлке на смеси русского, грузинского, татарского и греческого языков. На этом диком наречии общались местные пацаны и смотрели на меня с чувством превосходства. Я ни слова не понимал. Потом я сообразил заговорить по -украински. Они тоже ничего не поняли, но тут же зауважали и при мне говорили только по-русски. Я проводил там целое лето. В конце августа за мной приезжал отец и они с братом собирались на охоту и на рыбалку в горы. Сначала они лили дробь.Загадочная машинка, похожая на соковыжималку с электроплиткой, ставилась в зале на табуретку. На полу стоял таз с водой. За стол садились братья-охотники. На столе стояла банка с чачей, шнур- в розетку, и процедура литья дроби, начавшись вечером, длилась до утра. Капельки свинца падали в таз, время от времени дядя с важным видом доставал из таза дробинку, пробовал её зубами (не пустотелая-ли) и вытаскивал или подкладывал под таз книжку. Сеттер-гордон Казбек при этом ходил за дядей по пятам, тяжко вздыхая и поскуливая- чтобы его не забыли. Помню возвращения отца с дядей с охоты. Посреди кухни стоял целый рюкзак с перепелами, а в раковине лежали рыбины во всю раковину.

Много позже отец мне рассказал, что это была форель. А потом бабушка, тётя, мама и старшая сестра до утра потрошили ,чистили и готовили дичь и рыбу, потому что холодильник в посёлке был только у главного бухгалтера электростанции. Наутро бабушка одаривала соседей тушёными перепелами- так было принято. Удочек у дяди не водилось, да и вообще у той реки с удочкой делать нечего, поэтому рыбалка была мне неведома.

После службы в армии я вступил в УООР и отдался охоте со всей страстью. Достаточно сказать, что я не пропускал почти ни одного охотничьего дня, а начитавшись классиков охотничьей литературы, относился к рыбалке и рыболовам высокомерно-снисходительно. Пословица о том, что "на одном конце червяк..." казалась мне очень меткой и остроумной. К тому времени сложилась у нас компания из молодых здоровых ребят. Все были страстные охотники и рыболовы.

Праздники встречали семьями вместе, приезжая к родственникам и остановливаясь в одной из гостиниц, а во время перекуров общей темой были наши увлечения. И вот как-то разгорелся у нас диспут: Что лучше? Охота или рыбалка. Я, ясное дело, утверждал, что охота- истинно мужское занятие, а рыбалка- удел старых, больных и скорбных разумом. В качестве аргумента я приводил пример из нашей общей охоты в Гапоново, возле шумов.Там на берегу Сейма сидело несколько больных местной психбольницы с удочками. Ни один из них не был с ружьём. Вот и доказательство-утверждал я. Весь коллектив дружно утверждал, что просто мне не довелось быть на настоящей рыбалке, а так я ничем от них не отличаюсь. Доспорились до того, что я согласился ехать с ними в какое-то Горошино, в которое они ездят уже добрый десяток лет ( дело было уже давно). И если после этого я не стану рыболовом... Словом, приключение началось.

День отъезда наступил. Мои сборы были недолгими, потому что собирать было особо нечего. Продукты, одежда. Из снастей у меня была только 3-х метровый донецкий телескоп сосисочного строя, без колец , но с пластмассовой катушечкой. Ни лески, ни крючков у меня, понятно, не было. Да и удочку мама покупала для отца в день рождения в охотничьем. Все брали, и я взяла - ответила она на его недоумённый вопрос: Зачем купила?

Собственно, хочется отметить, что набор снастей тогда, существенно отличался от того разнообразия высокотехнологичных спиннинговых удилищ, которые мы можем встретить сейчас в таких интернет-магазинах рыболовных товаров, как  http://rybolov-expert.com.ua/ . Если в то время можно было приобрести такие спиннинговые удилища, катушки, приманки и другие снасти, рыбалка была бы намного результативней.

Выезжали мы рано утром на раздолбанной Волге. Волгу купил Лёха за месячную зарплату в Югославии, где он был на заработках. Он был за рулём, и это была его первая серьёзная поездка. В машине буксовало сцепление, и мы себя чувствовали Космонавтами-испытателями.

В машине нас было четверо- водитель Лёха, Серёга- обладатель акдемических знаний об охоте и рыбалке, Коляша- академическими знаниями не владевший,но умудрявшийся наловить рыбы даже там, где она отроду не водилась и я, ваш покорный слуга. Ехали мы весело, но долго. Оржицу проехали в полной темноте. За Оржицей через дорогу начало перебегать зверьё- видели стадо кабанов, барсука, несколько раз попадались лисы. Стало ясно, что приближамся к местам диким и неизведанныи. Вдруг хором заголосили Серёга с Коляшей- оказывается прпустили дырку в стене бурьяна- съезд к понтонной переправе. Развернулись, нашли и стали спускаться по страшенному глинищу. Колея привела к столбу с привязанным к нему тросом. В свете фар- чёрная вода, и ничего похожего на понтон. Коляша разделся догола и героически уплыл в ночь.Героически потому, что фары автомобиля с трудом пробивали тучи комаров. О Горошинских комарах можно писать отдельное произведение- триллер.

Раздался скрип, плюханье и из мрака выплыл серый от комаров Коляша верхом на понтоне. Лёха мастерски въехал на понтон, ухитрившись удариться днищем всего один раз и ничего не пробить. Коляша нырнул в машину, а мы с Серёгой стали "на трос",цепляясь за него дрючками с прорезанной на конце поперечной бороздой. Паром, неожиданно легко пошёл к противоположному берегу, ибо комары отдыхать не позволяли и Сула (оказывается это была она) была форсирована. Кто-то из экипажа намекнул, что форсирование реки- событие не рядовое, и отчего бы четырём благородным донам не отметить это событие, но Лёха пресёк все поползновения краткой фразой:" На хер! Уже подъезжаем!" Подъезжали мы ещё целый час.

Само Горошино в темноте было не рассмотреть, но когда относительно ровная грунтовая дорога сменилась ужасными колеями, Лёха объявил:" Блядь, Горошино!" Экстремальное переползание через колеи закончилось мостиком через речушку Борис( с ударением на первом слоге), потом промелькнул солончак, и Волга поползла по рыхлому песку между сосняком слева и стеной тростника справа. Лес закончился, начался луг. У дороги мелькнула одинокая груша, потом проехали летний загон для скота , выехали на пригорок и остановились. Ну наконец-то!- сказал

Серёга и мы вышли из машины. Вокруг стояла непроглядная темнота. Лёгкий ветерок разогнал комарьё. Реки видно не было, но хорошо было слышно бульканье, хлюпанье, попискивание какой-то живности. Река жила своей таинственной и напряжённой жизнью. Размявшись, мы снова сели в машину, выпили по рюмке, закусили. Пока мы ужинали и беседовали снаружи появился яркий свет и раздался гул. Казалось , идёт поезд. Мы выскочили наружу: это шёл буксир. На длинных тросах он тащил за собой три гружёных щебнем баржи.

Поужинав, стали готовиться ко сну. Серёга накачал свою лодку, перевернул верх дном, улёгся на неё, укрылся офицерской плащ-палаткой и захрапел. Коляша улёгся рядом, завернувшись в палатку, заявив-Завтра поставим! Мы с Лёхой улеглись в машине, благо Волга позволяет роскошно спать, вытянувшись во весь рост.

Казалось, я только закрыл глаза, как вдруг почувствовал, что меня тормошат со словами- Вставай! Рыбалку проспишь.

Я открыл глаза и увидел, что уже светло, парни поставили палатку,на паяльной лампе согрели чай, подготовили обе лодки и перебирают удочки. Бастро умывшись, я присоединился к чаепитию, во время которого выяснилось, что ловить мы будем перед Щучьей ямой, пешком до неё не добраться и сначала нам нужно перебраться на черкасский берег. Оказывается левый берег у Сулы полтавский, а правый- черкасский. Как потом выяснилось, и инспекции по берегам орудовали разные, и то что было законным на одном берегу, пресекалось на другом. Но это не суть.

Лодок у нас было всего две. Персональная надувнушка у Лёхи и Серёгина нам с Серёгой и Коляшей на троих.Серёгин дредноут представлял собой громадину ярко-оранжевого цвета и весом под полцентнера. Это была пятиместная спасательная лодка с какого-то бомбардировщика 1953 года выпуска. У неё были толстенные баллоны и, как потом оказалось,плыть на ней было очень удобно. Но, к несчастью, Щучья яма находилась выше на три поворота, течение было довольно быстрое, и выгрести на этой лодке втроём против течения было невозможно. Поэтому был применён древний способ преодоления течения- волок. Река там делает петлю, и если по правому берегу пройти метров 150 вверх, то оказываешься на 1,5 поворота выше Щучьей ямы. Словом, мне всё разъяснили, я проникся и мы поплыли на правый берег.

Серёга гребёт, Коляша командует, а я глазею по сторонам. Красота! Рядом мельтешит индивидуалист Лёха. Я пренебрежительно смотрю на него с высоты нашего крейсера. У Лёхи вместо вёсел в руках какие-то теннисные ракетки и мне они кажутся несолидными и смешными.

Между нами метра три и я вдруг вижу на воде рядом с Лёхой здоровенную рыбину.Она плыла по течению кверху брюхом , без признаков жизни. Длины в ней было больше метра и я с удивлением понял, что это сом. До этого я видел его только на картинке. Лёха! Сом!- показываю я пальцем. Да он дохлый - снисходительно говорит Лёха и тычет в него ракеткой. Сом оживает. Могучий удар удар хвостом, и перепуганный Лёха стирает капли воды со своего лица к неописуемому нашему восторгу. Поток нашего остроумия исчерпался только тогда, когда мы попёрли крейсер по заросшему рогозом берегу к точке сплава. Несмотря на утреннюю росу, приходится напрягаться и мы старательно пыхтим, двигаясь по известной только Серёге с Коляшей траектории. Я поминаю Сусанина, но тут, к счастью, мы оказываемся у воды и сев в лодку, наслаждаемся отдыхом- течение само несёт нас к заветному месту. Заветное место представляет собой небольшую продолговатую лысину на левом берегу.На нижнем конце её видны остатки здоровенного пня. За спиной- заросли 3-х метрового тростника.Ниже по течению- та самая Щучья яма. И как мне ,дилетанту, пояснили, мы стоим у входа в яму. Лодки вытащили на берег, ибо с баржами жутки плохи.

Парни приступили к подготовке снастей, и тут я понял, что мой донецкий трёхметровый телескоп- и не снасть вовсе, а так,игрушка детская. У Серёги оказалась 6-ти метровая "Тенрю", купленная за 100 руб в московской "Берёзке" с невской катушкой. Коляша извлёк из чехла 5,40 Гермину синего цвета с комлем, толщиной в руку взрослого мужика. И тоже с инерционной катушкой. (Это уже много позже я узнал все эти термины и названия). А у Лёхи вообще была удочка, страшно сказать- три метра длиной, с большими блестящими проволочными кольцами и "безынерционной" катушкой. Поплавок у Лёхи был скользящий. На четверых имелось 2 подсаки и три садка.

Глубина проводки -около 4 метров. Понятно, моя удочка нуждается в доработке. Серёга подарил мне набор чёрных пластмассовых колец,которые я тут же натянул на свой телескоп. Коляша, критически посмотрев на мою снасть, заявил, что в подсаке не нуждается. Он освободил комель подсаки, снял заднюю заглушку удочки и воткнул туда комель. Получился тяжеленный дрын почти 6 метров длины. Коля потряс его в руках: "Трошки тяжеловат, но ничо, ловить можно. Ищи катушку!" Но катушка у меня была своя. Перед поездкой я зашёл в охотничий, и со смутным сознанием её необходимости, купил за 1руб 20 коп катушку. На этикетке была надпись- "Для карася". Примотав её изолентой на конце комля, я ,наконец, держал в руках первую в жизни проводочную удочку.

Поплавка мне никто не дал. Дали кусок твёрдого пенопласта и булавку. Целый час я выстругивал поплавок. Потом Серёга показал мне два узла- для поводка, и для крючка. Потом коллективно собрали мне удочку, настроили, показали как цеплять горох. И наконец- первый заброс. И первая проводка. И сразу же- подлещик в полторы ладони. Это была моя первая такая большая рыба. Она лежала на границе воды и суши. Я наклонился к ней, ослабив лёску. Рыба шлёпнула хвостом и ушла. Народ дружно загоготал, но я спокойно сказал:" Ничего, я ещё поймаю!" И поймал. Настоящего, большого язя. А вечером Коля учил меня варить уху, все пили за нового рыбака, и я торжественно признал: "И охота, и рыбалка- занятие достойное настоящего мужчины. И одно не заменяет другое." Потом была первая щука на блесну. Был огромный судак, пойманный на горошину.

Было много разного. Но то, первое Горошино, затерянное в бездорожье и камышах, с очень простыми , честными и добрыми людьми, останется в памяти навсегда.